Отголоски Золотого Века

О них и других рукотворных примечательностях Аргентины, рождённых в эпоху небывалого расцвета, именуемую Золотым веком, и пойдёт речь в этом заключительном рассказе.

Запоздалое признание

В каждой профессии есть свой Олимп. В моей криогенной области о-очень низких температур уже более ста лет существует Конгресс Холода — самый престижный форум, проводимый раз в четыре года в разных городах мира. Когда-то в советские годы моя работа была принята этим Конгрессом, я получила приглашение в Монреаль, но путь туда по понятным причинам был заказан. На Конгресс Холода я всё-таки попала много лет спустя, но уже в Сидней и, как это обычно случается, не за научные заслуги, а как представитель влиятельной компании, в которую ушла работать после науки.

В тот раз Конгресс проходил в Австралии, a потому его пленарный доклад был посвящён странам Нового Света и роли холодильной техники в их развитии. Доклад меня совершенно не интересовал, и я едва досидела до его конца. Во-первых, уважающие себя криогенщики «просто холодильщиков» не замечали, и тем более не заморачивались проблемами холодильных машин. A, во-вторых, охлаждение продуктов и их транспортировка из Нового в Старый Свет меня не волновали.

Но вернувшись из Аргентины и раздумывая над её Золотым веком, я вспомнила о том давнишнем докладе в Сиднее. И вдруг поняла, что на этот раз моя криогеника отдыхает, потому что своим расцветом и былым благоденствием Аргентина обязана её величеству холодильной технике. А такое признание от криогенщика, поверьте, дорогого стоит…

На волю в пампасы!

Первые испанцы, обосновавшиеся в Аргентине в XVI веке, собирались искать несуществовавшее там серебро. Намерения у них были серьёзные, и вместе с другим домашним скарбом они завезли сюда и первых коров. Но очень скоро у поселенцев начались осложнения с местными индейцами, в результате чего пришельцы были вынуждены в спешке ретироваться. А коровы остались, и им пришлось уже самостоятельно заниматься освоением территорий Нового Света.

С точки зрения коров лучшей земли, чем южноамериканская пампа (пампасы) с невероятным количеством сочной зеленой травы просто не бывает. А полное отсутствие крупных хищников и опасных болезней привело к тому, что коровы расплодились до невозможности. Через сорок лет новая волна переселенцев с удивлением обнаружила многочисленные стада отъевшихся коров, вольно живущих в пампасах. Самые прозорливые уже тогда догадались, что именно в этих коровах — будущее страны.

Однако большинство аргентинцев относилось к своему национальному достоянию без особого уважения, а порою даже варварски. Жители Буэнос Айреса периодически организовывали отвратительные вакерии, когда 10–20 мужиков объединялись, загоняли сотню диких коров, подрезали им ноги, а потом отсекали головы и снимали шкуры. Может поэтому Аргентина ещё очень долго оставалась страной кровавых тиранов и хунт, практиковавших изощрённые пытки и террор, о которых здесь лучше не вспоминать…

Как ни парадоксально это звучит, но для жителей Буэнос Айреса шкуры были единственным интересом — их можно было обменять на привозные чай, какао, специи, порох и оружие. А ненужное мясо просто бросали пропадать в пампе. Даже тогда, когда говядину начали солить и вялить, она оставалась пищей низшего сословия и поэтому не приносила больших доходов.

Прорыв по всем направлениям

Лишь во второй половине XIX века когда Европа, наконец, смогла реализовать накопленные знания в термодинамике холодильных циклов, всё сразу изменилось. В 1876 году француз Шарль Телье впервые установил холодильную машину на пароход «Le Frigorifique», и вскоре первые 80 тонн охлажденной говядины попали из Буэнос Айреса во Францию, где были высоко оценены европейскими гурманами.

Так аргентинцы (а вслед за ними австралийцы и новозеландцы) получили возможность экспортировать своё мясо в страны Старого Света, и именно об этом шла речь в столь неинтересовавшем меня докладе на Конгрессе Холода… В результате Европа получила новый источник качественного мяса, Шарль Телье — орден Почетного Легиона, а бывшая задворками мира Аргентина — шанс интегрироваться в мировую экономику.

Теперь это было вполне реально — Европа желала вкусно поесть, а Аргентина была готова дать ей сколько угодно первоклассного мяса. К началу XX века уже полтысячи рефрижераторных судов с миллионами тонн аргентинского мяса бороздили просторы Атлантики, a Аргентина переживала свой Золотой век, который и сформировал её как страну, известную нам сегодня.

Судьба Аргентине явно благоволила. К холодильникам добавилось успешное окончание войны с индейцами и присоединение огромных территорий с лучшими в мире почвами для выращивания пшеницы и пампой для скота.

Благодатная влажная пампа Буэнос Айреса, Санта-Фе и Кордовы плодила немыслимые «мясные» деньги. Богатеющие кланы скотоводов скупали престижные участки в городах и возводили на них роскошные строения. Изысканные дворцы украсили улицы Буэнос Айреса и других городов.

Страна покрылась сетью железных дорог для вывоза продукции плодящихся как грибы после дождя далёких ранчо. Аргентине требовалось всё больше и больше рабочих рук, и тысячи эмигрантов из Европы отправлялись через океан в поисках обещанных каждому участка земли, дома и работы.

Так рождался новый Буэнос Айрес — Париж Латинской Америки с его европейскими дворцами, площадями, парками и знаменитым на весь мир Театром Колон — общепризнанным шедевром Золотого века.

Ну, а нам пора отправляться на его улицы, чтобы увидеть всю эту красоту своими глазами.

Прогулки по столице

Если театр начинается с вешалки, то новый город, наверное, с выбранного отеля или апартаментов. А если город ещё и достаточно многоплановый, то вполне можно найти то, что больше всего подходит и по интересам, и по настроению.

Мы поселились в Intercontinental-е, и с ним нам очень повезло. Отель был не только удачно расположен в центральной части города, но идеально сочетал арт-деко начала XX века с современной планировкой комплекса, построенного в 1990-х годах.

Атмосферу Золотого века удачно воссоздавали интерьеры гостиных, баров и ресторанов отеля.

Номера для гостей тоже были хороши. Правда виды с 18-го этажа на раскинувшиеся крыши мегаполиса и даже старинного собора, соседствующего с отелем, наверное не предназначались для обозрения. Поэтому лучше на них было всё-таки смотреть не с высоты птичьего полёта, а человеческого роста.

Каждое утро уже завтрак в ресторане отеля настраивал нас на соответствующий лад, и мы спешили на улицы города, готовые наслаждаться его красотами. Для этого нужно было просто остановиться и задержать взгляд на величественных фасадах зданий и дворцов.

Центральное расположение Intercontinental-а в районе Монсеррат позволяло нам обходиться практически без транспорта — всё было рядом. В любое время можно было, например, пройтись по набережной Пуэрто Мадеро.

При желании — посетить на ней не только очередной ресторан, но и один из открытых для туристов парусников времён Золотого века, которые подобно уже известным нам судам-рефрижераторам начинали использовать и паровые двигатели. Всё это можно было и посмотреть, и даже потрогать руками!

Много раз мы гуляли и по знаменитым Диагоналям столицы, и по торжественно-помпезным главным улицам, выводящим на её Обелиск, и по пешеходной Флориде с торговыми центрами, напоминающими роскошные театры, до самой Плазы Сан Мартин с её потрясающими парками и дворцами.

Даже аристократическая Реколетта оказалась не такой уж недосягаемо далёкой. А её фикусы — «мутанты» каждый раз приводили в полный восторг даже нас, давно привыкших в странах Нового Света к гигантским родственникам маломощных фикусов, произрастающих в Европе.

Скромный Сан Телмо с интереснейшими антикварными базарами, где незадачливые наследники сбывали остатки былого великолепия Буэнос Айреса, был почти рядом, a Авенида 9-го Июля — вообще за углом.

Про культ и наслаждение

Интенсивные прогулки требовали пополнения энергетических запасов. За несколько недель в Аргентине мы съели столько мяса и выпили столько малбека, что вполне можно было заработать благородную болезнь подагру. Но обошлось.

Не знаю можно ли сказать, что это были самые вкусные стейки из всех, которые мне доводилось пробовать в стейк-хаузах Австралии и других стран, но аргентинские — определённо одни из лучших. Секрет их прост — качественное мясо и способ его приготовления.

Аргентинская ultra-lean говядина содержит минимальное количество жира и холестерола. Для того, чтобы получалось такое мясо, корова должна круглый год питаться свежей травой (а не кукурузой или пшеницей, к которым она не приспособлена эволюцией), пить чистую воду и активно заниматься фитнесом. Свежие травы аргентинской пампы также гарантируют отсутствие «коровьих» болезней, повсеместно распространённых в других странах. Поэтому аргентинские коровы не получают антибиотики, как впрочем и другие добавки, форсирующие, например, увеличение их веса.

Способы приготовления мяса, так же как и предлагаемые меню, практически одинаковы во всех parrillas — аргентинских стейк-хаузах. Но вот сами parrillas очень разнятся и по обстановке, и по обслуживанию и, конечно же, по цене.

Главная особенность приготовления аргентинского мяса — «slow & low». Мясо готовится медленно (slow) на гриле над древесными углями, дающими несильный (low) жар. Касание мяса открытым огнём недопустимо, пламя газовых барбекюшных горелок и даже угольных брикетов нежелательно. Прогоревшие дрова — предпочтительный вариант.

В некоторых parrillas наблюдать за процессом готовки мяса можно прямо с улицы через окна витрин.

Ещё одна тонкость заключается в том, что мясо в Аргентине разделывают не совсем так, как в Европе или Австралии, а в соответствии с его текстурой. Кроме этого в parrillas используются, конечно же, испанские названия, что ещё больше усложняет положение. Например, самая нежная часть — вырезка — называется здесь lomo, тогда как, а в английском применяются названия tenderloin или filet mignon.

Чтобы особенно не заморачиваться с местной терминологией, можно запомнить как называется лучшая часть (lomo) и mixed grill — ассорти из разных кусков (parrillada).

Ну, а тем, кто предпочитает «мясо с кровью» придётся выучить ещё один термин — jugoso, потому что иначе мясо будет приготовлено до состояния средней прожарки.

В каждом заведении к мясу обязательно прилагается и аргентинский соус чимичури (chimmichurri) из мелко нарубленой зелени листиков петрушки и орегано, чеснока и горького перца с красным винным уксусом и оливковым маслом. Вместе с аргентинским сырным хлебом (чипами) я освоила и соус чимичури, которые несколько дней назад получили лайк от моих мельбурнских друзей-аргентинцев.

Про истинные и ложные сущности

Не менее важный вопрос — с каким вином сочетается аргентинское мясо?

Короткий ответ — конечно же с аргентинским малбеком. Причём любым. В Аргентине существует устойчивое мнение, что прийти в дружескую компанию на asado (аргентинское барбекю) с бутылкой малбека дороже пяти-шести долларов — признак пижонства, а может быть и снобизма.

Почему это так и сколько должен стоить малбек попробуем разобраться.

Обычные вина в Аргентине производятся уже полтысячи лет, а вот вина высшего сорта (fine wines) всего лишь несколько десятилетий. Малбек — не очень почитаемый в странах Старого Света сорт винограда, был завезен в Аргентину из Франции в середине XIX века и сразу же получил репутацию «каберне для бедняков». Как и испанские коровы, он отлично приспособился к новым условиям.

Когда в 1880-х годах начался иммигрантский бум, растущему населению потребовалось дешёвое, «just drinkable» (простое, без особых изысков) вино в больших количествах. Незатейливый малбек полностью соответствовал этой цели. Потребляемое далеко не в гурманских количествах мясо, обильно запиваемое таким же негурманским количеством вина, переводило тонкости винной палеты малбека в категорию ложных сущностей. Поэтому очень скоро Мендоса, Сан Хуан и Сальта покрылись бескрайними виноградниками. A поскольку до Мендосы мы не добрались, пришлось ограничиться снимками плантаций малбека с интернета.

Малбек низкой и средней ценовой категории остаётся таковым и по сей день, прекрасно выполняя функции дешёвого питья. Но в 1980-х годах глядя на успехи Австралии, Аргентина пригласила зарубежных специалистов для развития производства уже дорогих вин высшей категории. Совершенно неожиданно малбек очень хорошо показал себя и здесь, разумеется при использовании более сложных винодельческих технологий.

Успех был стремительным. Получив несколько медалей с «признанием пользователей», малбек занял достойное место и среди дорогих вин. Поэтому сегодня не составляет большого труда найти его по любой цене. Правда платить несколько десятков долларов за бутылку стоит лишь тогда, когда Вы собираетесь употребить его для целей более утончённых, чем традиционное аргентинское asado.

Про пророка, которого нет в своём отечестве

Как многие изобретения Нового Света аргентинское танго родилось при слияния разных культур — испанской, итальянской, восточно-европейской, африканской, и даже индейской. Однако самостоятельным оформившимся жанром танго стало лишь в 1880-х годах, когда мощная волна иммиграции в начале Золотого века вызвала быстрый рост рабочего класса Буэнос Айреса.

Тоску по покинутой родине, отсутствие женского внимания и порою мрачные настроения (теперь бы сказали «депрессию») брутальная часть населения выражала в не всегда приличной песенной лирике, сопровождаемой соответствующими танцевальными движениями. Поэтому танго долго не выходило за пределы борделей и портовских улиц, но постепенно облагораживалось, утрачивая первоначальную вульгарность. Лишь в первой декаде ХХ века танго стали хоть неохотно, но принимать в богатых салонах, однако понадобился ещё один научно-технический прорыв, чтобы танго покорило весь Буэнос Айрес.

Этим прорывом стали звукозапись, радио и кинематограф, благодаря которым мир впервые услышал танго в исполнении молодого Карлоса Гардела. Он мгновенно стал мировой суперзвездой, а о танго заговорили в США и Европе. А потом случилась старая история про пророка, которого нет в своём отечестве. На волне возникшего интереса танго попало в Париж и, быстро набравшись там лоска и утончённости, покорило сердца европейской публики. Ну, а то, что сгодилось в Париже, подошло теперь и на родине в Буэнос Айресе. Так международное мнение убедило Аргентину признать танго своим национальным достоянием.

Сегодня существует несколько типов танго. Есть, например, классическое бальное танго, по которому каждый год в Буэнос Айресе проводят чемпионат мира. Есть уличное танго, которое уже давно танцуют не для души, а для туристических пожертвований. Есть агрентинское танго, возведенное в ранг искусства, которое можно посмотреть в лучших танго шоу города.

Предложение здесь огромно. Мы перечитали десятки отзывов и наш выбор пал на шоу в Театре Астора Пиаззоллы — основоположника nuevo tango, сочетающего в себе элементы джаза, классической музыки и виртуозное владение главным инструментом — бандонеоном.

В фое театра для посетителей шоу выставлен бандонеон самого Астора Пиаззоллы.

Вначале был подан обед, а потом все желающие могли поучаствовать в уроке танго (абсолютно безнадёжном, на мой взгляд, занятии, наподобие попытки выучить иностранный язык за два дня).

А потом началось удивительное действо, сразу перенесшее нас в самое начало, когда за неимением партнёрш мужчины танцевали танго друг с другом.

Виртуозный оркестр, вокалисты и четыре пары блистательных танцоров постепенно провели нас через вековую историю жанра, исполняя одно танго за другим. Даже англоязычная публика, не понимавшая ни слова по-испански, с первых аккордов узнавала и Кумпарситу, и знаменитое танго Гардела из фильма Scent of a Woman и другие мировые хиты.

Единственное, что огорчало — качество наших видео и снимков, но даже это не смогло испортить впечатление от того удивительного вечера.

Сюрпризы Сан Мартина

Плаза Сан Мартин, в самый южный угол которой упирается пешеходная улица Флорида, стала для нас неожиданным открытием. И вовсе не из-за монументального памятника знаменитому генералу, а из-за красивейших дворцов и удивительных деревьев.

В её старинных парках можно наблюдать интересный феномен — «crown shyness» (в буквальном переводе «застенчивость кроны»). Взглянув вверх, мы поразились тому, как деревья держали «социальную дистанцию».

Конкурируя друг с другом за солнечный свет, они не касались своими ветвями крон соседей, оставляя между собой узкое пространство. Это явление было замечено сто лет назад, но до сих пор не получило однозначного объяснения от науки.

Во времена Золотого века участки вокруг Плазы Сан Мартин считались самыми престижными. Именно поэтому здесь и появились лучшие дворцы — резиденции. Пройдя под «застенчивыми кронами» парка, мы вышли к парадному входу одного из них, носящего имя Сан Мартин.

К любимому национальному герою дворец не имеет никакого отношения, ибо построен был в последней декаде Золотого века в 1909 году для самого богатого и влиятельного семейства Анчорена, сравнимого по своей значимости в Аргентине разве что с Рокфелерами в США или Круппом в Германии. В дворце этом, как в капле воды, отразилась история Аргентины и её кульминация — Золотой век.

Знаменитая династия начала свой отсчёт с 1751 года, когда молодой предпринимательный испанец Хуан Анчорена прибыл в Буэнос Айрес. Не пренебрегая любыми возможностями, он быстро разбогател, что позволило ему заполучить жену из благородного семейства, находившегося в тяжёлом финансовом положении. Аристократическая кровь и новые деньги как нельзя лучше подошли друг другу, и стараниями нескольких поколений династии Анчоренов в Аргентине не стало равных.

Во времена Золотого века семью возглавляла Мерседес Кастелланос — вдова внука Хуана Анчорена. По её заказу и был построен дворец, состоящий из трёх отдельных резиденций для неё самой и двух её сыновей.

Планировка дворца отражала нравы высшего общества. Нижний этаж отводился подсобно-хозяйственным помещениям и комнатам слуг мужского пола. Самый роскошный бельэтаж занимали гостиные, из которых три парадные лестницы вели в частные покои владельцев. Самый верхний этаж отводился обслуге женского пола. Всего во дворце содержалось 150 слуг.

Мерседес желала, чтобы её дворец в точности соответствовал европейским канонам ушедших веков. Это не только глубоко огорчало архитектора дворца Александро Христоферсона, воспринимавшего этот проект, как профессиональный регресс, но иногда граничило с нелепостью. Например, крыши были в точности скопированы с европейских дизайнов, которые требовали определённую форму, чтобы эффективно избавляться от выпадающего снега. Но кто и когда видел снег в Буэнос Айресе?

А потом Золотой век кончился, началась Первая Мировая война, а за ней целая череда несчастий, подорвавших столь стремительно вознёсшуюся Аргентину. Годы Великой депрессии не пощадили и её небожителей, включая семейство Анчоренов, которое в 1936 году было вынуждено продать свой дворец правительству Аргентины. С тех пор он принадлежит Министерству Иностранных Дел и носит имя Сан Мартина. В 1990-х годах министерство переехало в новый современный комплекс, расположенный через дорогу, но продолжает использовать дворец для особо торжественных церемоний.

Если во дворце не намечается какая-нибудь официальная встреча, то в четверг в 15:00 в нём проводится бесплатная часовая экскурсия на английском языке. Только вот фотографировать и давать чаевые экскурсоводу не получится. Старый Дворец Анчорена теперь на дипломатической службе, где безопасность и, надо полагать, борьба с коррупцией превыше всего.

Если нельзя, но очень хочется

Посещение Театра Колон в наши планы не входило — в феврале в самый разгар аргентинского лета театр отдыхает, набираясь сил к новому сезону, который обычно длится с апреля по ноябрь. Но Золотой век увлёк нас настолько, что в последний день мы решили сходить в театр хотя бы на экскурсию. Вместо того, чтобы подойти в кассы театра, мы заказали её на Viator-е и, как оказалось, переплатили в два раза.

Экскурсия была интересной, театр безусловно понравился, и может потому, что наша англоговорящая группа была там единственной, вместо партера, где размещались испаноговорящие туристы, нас ненадолго запустили в главную «правительственную» ложу, в которой блистали селебрити прошлого и настоящего. Повторять высказывания знаменитостей или многократно описанные факты мне не хочется. Поэтому ограничусь лишь тем, что мне показалось неожиданно интересным.

Прежде всего в Театре Колон поражают размеры. Для сравнения, например, в Одесском Оперном (по-прежнему остающимся для меня самым красивым и любимым) имеется 1635 мест, в Большом театре в Москве — 1740. А Театр Колон вмещает не только 2487 обычных мест, но ещё и 1000 стоячих (!) на верхних двух ярусах. Грандиозность зрительного зала Театра Колон поражает, как и его акустика, великолепно справляющаяся с задачей донести звук в его самые отдалённые точки.

Но самым интересным оказался «социальный» аспект, отражавший строгие моральные устои и светский этикет Золотого века. В Театре Колон строго соблюдались общественные приличия. Например, одинокие женщины и мужчины не могли сидеть рядом. Ложи третьего яруса театра предназначались для незамужних женщин, а четвёртого — для неженатых мужчин.

Верхние два яруса (пятый и шестой) имели лишь стоячие места. Там размещались дополнительные 1000 посетителей, причём до этих «бюджетных» ценителей прекрасного высшему обществу дела не было — мужчины и женщины стояли там вперемешку. Если кто-то сильно уставал, можно было и присесть, но в сидячем положении уже совсем ничего не было видно.

Самым необычным оказался «полуподвальный» ряд, расположенный под первым ярусом ниже уровня партера.

Этот закрытый тёмными решётками ряд назывался widow boxes (ложи для вдов). В начале века, когда строился театр, в обществе считалось, что овдовевшая женщина в течение двух лет должна находиться преимущественно в стенах своего дома и не могла открыто посещать развлекательные мероприятия. Чтобы дать возможность вдовам послушать музыку и при этом не оказаться на следующее утро в центре очередного светского скандала, и были придуманы эти секретные ложи. Обычно вдову сопровождал кто-то из женской родни, а ложи (по пять штук с каждой стороны) были изолированы друг от друга.

Сегодняшняя либерализация общественной морали изменила начальную концепцию зрительного зала. Вдовьи ложи больше не используются, разделение женщин и мужчин давно стало историей, но тысяча стоячих мест по-прежнему находится на верхних двух ярусах для бюджетных посетителей Театра Колон.

Эпилог

За короткое время в Аргентине мы увидели лишь малую толику того, что родилось в её Золотом веке. Но одна и та же мысль не давала покоя — как такая богатейшая страна с огромной территорией, долгой историей, хорошим климатом, лучшими в мире почвами, удобным выходом к морю, предприимчивым и образованным населением не только не смогла стать конкурентом США, как предрекали в начале прошлого века, а превратилась в образец экономического развала и обьект неизбежных насмешек?

Нобелевской лауреат экономист Саймон Кузнец однажды сказал, что существует четыре вида стран: развитые, развивающиеся, Япония и Аргентина. 22 мая 2020 года Аргентина объявила о дефолте по долгам, третьем за последние два десятилетия и девятым за её историю. И хотя коронавирус здесь тоже помог, дело не только в нём.

Страны как люди. У одних мало что есть, но они как-то находят свой путь к благополучию. Другим — многое дано, но всегда чего-то не хватает, и остаются они навсегда «подающими надежды». А кому-то дано ещё больше, и даже приходит успех, который потом куда-то исчезает, оставляя лишь осколки былого величия…

Наверное, судьба Аргентины из последних. Но очень хочется, чтобы её народ смог, наконец, по-настоящему реализовать свой потенциал и распорядиться столь щедро отмерянными ей богатствами. Может и мы тогда станем свидетелями нового Золотого века.

Теги: Культурно-познавательный туризм, Самостоятельные путешествия