Между Роном и Соной. Лион-Прескиль. ( Начало )

Лион, в котором я побывала больше 2-х лет назад, и от которого ожидала рождественского веселья, меня не просто разочаровал. Я его разлюбила, не успев полюбить. Хотя первоначальный посыл, как и во всем у меня, был исключительно дружелюбно-положительный.

Исправить ситуацию не помогли ни увозимые домой деликатесы, занявшие треть чемодана, ни кашемир, который пришлось срочно перестирать по приезду, чтобы вымыть запах этих вкусностей, ни всякие кожаные штучки в мягких фланелевых мешочках.

Более того, оставшиеся до отъезда пол-дня, полные, ничем не урезанные, я провалялась в гостиничном номере, читая книжку и категорически не желая выходить. Такого у меня не было даже в «Нелюбимой Женеве».

Но забывается неприязнь (не ко всему и всем) и на всколыхнувшей память волне, просмотрев фотографии, сделанные за два с половиной дня в Лионе я поняла, что вполне себе могу разгуляться еще на пару рассказов.)

И если в первом моем повествовании про Лион я сосредоточилась на эмоциях и в них практически не было никакой путеводительности, то в этой парочке рассказов уделю больше внимание именно последнему аспекту. Ну постараюсь, по крайней мере скатываться к чувствам и чувствованиям.

Сегодня я расскажу про район Прескиль, самый парижский, или даже более парижский, чем сам Париж.

Расположенный между реками Рона и Сона, плоский, не имеющий перепадов высот, исторически он пережил множество больших и малых водоворотов французской истории. Более того, изначально это место не было единым участком суши. Маленькие острова, принадлежащие разрозненным частникам, утопали в болотистой местности, постоянно подвергающейся наводнениям и затоплениям, климат был нездоровым и лионцы селиться в массовом порядке там не желали ни за какие коврижки.

В общем 8 веков истории прошли как год пустой, и лишь между 1853—1864 гг., во времена Наполеона III полуостров принимает свой настоящий вид, прокладываются широкие улицы и проспекты, завязанные на обширные красивые площади,

а жилой фонд преобразуется в буржуазные кварталы, с высокими (по тем временам) 4-5-ти этажными домами.

В Прескиле подкупает единостилие, которым жители обязаны мэру тех градостроительных перемен — Клоду-Мариусу Вайссу. Его называли «Лионским Османом», а ныне, в отличие от Парижа, Прескиль чист, ухожен и не потерял свою буржуазную куртуазность и лоск.

От своего места жительства, расположенного за железнодорожным вокзалом Перраш и площадью Корне, на которой на медленном огне в тот год булькала Рождественская ярмарка, я за 10 минут ходьбы попадала в Прескиль с улицы Виктора Гюго и почти сразу упиралась в площадь Ампер.

Памятник Андре-Мари-Амперу, уроженцу Лиона и физику, чье имя напрямую связано с величайшим благом современной цивилизации — электричеством, довольно скромен, но по-домашнему уютен и даже мил. Летом чаша у подножия превращается в фонтан, куда тонким, но непревывным потоком мифические алконосты извергают воду.

Потом с размаху вас выносит на широчайшую и малоуютною площадь Белькур с памятником Людовику XIV, порушенному пламенными революционерами и переплавленному в пушки, но восстановленному жителями практически сразу после наступления более светлых времен.

Не смотря на то, что Лион всегда был ремесленным тире пролетарским городом и название город-ткачей — это про него, он один из немногих, кто противостоял ведущей в «светлое будущее» Французской революции, за что был наполовину разрушен и потоплен в крови, а площадь Белькур, где ранее проводились парады, обзавелась гильотиной.

Сейчас на ней помимо памятника Королю-Солнцу стоит круглое со спицами-лучами колесо обозрение, и если вы посмотрите на первую фотографию в рассказе, то справа от колеса увидите одинокую башню, принадлежащую с 1630 года и снесенной в ХХ веке больнице Шарите, а чуть левее от нее, там где заканчивается 2-я треть фотографии, длинное здание с парой куполообразных крыш, также бывшей больницы — Отель Дьё-де-Лион, которой повезло больше, чем Шарите. Не смотря на то что по назначению она также уже не служит, но огромный комплекс зданий признали памятником и реконструируют его в торгово-офисно-гостиничный комплекс.

Отель Дьё стоит на берегу Роны, и Рона по-французски совсем не дама, а наоборот мужчина, и должен был бы он зваться Рон.

До него я доходила лишь пару раз: первый, когда посещала рынок «Less holles de Lуоn» (о нем я писала в первом рассказе)

и в последний день с утра, решив изменить привычному маршруту. Тогда я вместо того, чтобы идти прямо, перед площадью Белькур свернула направо и оказалась на выходящей в бок какой-то гостинице совершенно безлюдной площади, меланхоличной и слегка замусоренной. В Гугл мэпс я ее не нашла. Но благодаря Светлане, догадавшейся прочесть название на памятнике, я теперь знаю и вам расскажу, что площадь это в честь врача, а он еще и был мэром Лиона, Антуана Гейлтона. Учитывая близость Ателя Дьё и клиники Шарите, это более чем закономерно.

Ну теперь мы больше никуда сворачивать не будем, а только возвратно поступательным движение заглядывая в переулки между тремя основными улицами, помимо ул. В.Гюго: улицей Республики, улицей Бреста и улицей президента Эдуарда Херо. (Как-то везет мне уже во втором по счету рассказе встречать неоднозначные названия улиц-площадей. В Сибиу была площадь Хуета, тут улица Херо, хотя во втором случае я возможно не правильно читаю, а французский аналог такой — Herriot.)

Где-то в этих шатаниях вы выйдете на уютную площадь Селестен с театром того же имени. Как довольно часто бывает, земли на которых было выстроено первое здание театра, принадлежали монастырю ордена Селестинцев. Как так поворачивается история, что освященная земля, в которой было запрещено хоронить актеров — бесовское племя, превратился в храм Мельпомены, под покровительством которой эти «сукины дети» находятся.

И совсем рядом от площади Селестен место, которое полюбилось мне в Лионе больше всего, и это тоже площадь — площадь Якобинцев.

Поверьте мне, место совершенно шикарное. Окруженная блестяще архитектурно-выстроенными зданиями,

обрамляющими фонтан — она квинтэссенция не только безупречного вкуса, но и той французскости, по которой мы уже сильно скучаем во французской столице.

Можно было бы подумать, что и здесь присутствуют двойные стандарты, заменившие в современном мире здравый смысл и логику: коим образом город, пострадавший от рук якобинцев, вдруг назвал одну из красивейших городских площадей в их честь? Однако…

Когда-то здесь стоял монастырь якобинцев, также снесенный пламенными революционерами, и именно в честь святого Якова площадь и названа. Фонтан же обустроен на месте монастырского колодца и называется «От Лиона прославившим и создавшим его». Фигуры изображают не Ленина, Маркса и Энгельса (условно), а архитектора, художника, скульптора и гравера.

Когда спускается ранний декабрьский вечер, и только-только начинают теплиться фонари и оконные проемы, площадь и фонтан, теряя свою холодную мраморность становятся совершенно обворожительными. И мелкая поперечная волна извиваясь и изгибаясь, как девки-наяды у основания ротонды, издает характерны звук: «Шик, шик, шик.»

Именно от этой площади отходит улица с самыми дорогими магазинами Лиона, имени того президента на букву «Х», где я и совершила основные свои покупки. Кстати говоря, предрождественский период не самый лучший для шопинга, т. к. скидок никаких нет, что весьма прискорбно, т. к. Лион город весьма дорогой.

В бутике Gerard Darel я долго крутила в руках сумку, бюджетом всей той поездки. Видя мои сомнения, продавец сказала немного с вызовом:

— Ну это же Джерар Дарел! Вы же знаете кто это?

И я уже было хотела устыдиться и своей скаредности, и почти незнания, кто же этот Жерар, но вспомнила, что у меня не первый год в шкафу висит нежно бежевое замшевое пальто этого самого Жерара. А купила я его в Дижоне по 70% скидке за сумму раза в 2 меньше, чем сумка.

Мне еще тогда Лизавета сказала:

— Мама, ты покупаешь все-время какие-то странные вещи.

И была права, т. к. пальто я одела раз 5.

И с этим воспоминанием, и проклюнувшимся апломбом произнесла:

— Знаю, знаю, у меня пальто из этого дома.

В итоге я удовлетворилась гораздо более демократичным Fossil-ем, который служит мне верой и правдой уже 2 лета подряд.

А знаете, давайте здесь мы и остановимся. Я только выведу вас на улицу Республики, где первые и вторые этажи в основном отданы под магазины более демократичных марок, чем «Жерар», но коими я совершенно не брезгую.

***

Я, верная себе, обработала больше 60 фотографий, и план рассказа составила. Однако учитывая недавние события и 35 минусов под рассказом, над которым я в силу загруженности корпела полтора месяца, отрывая время от дел более чем насущных, выше головы прыгать не буду. 20 фотографий есть. Текст какой-никакой. На главную надеюсь пустят. А не пустят тоже пофиг. Буду тогда писать про каждую фигуру фонтана по отдельности. А сейчас пойду я лучше суп сварю.

P. S. Да, я нашла как читается фамилия того президента Эдуарда, и ничего неприличного в ней нет, наоборот очень нежное созвучие букв — Эрьо.

Продолжение здесь.

Теги: Самостоятельные путешествия