По тверской земле. 10 — Пушкинские места: Берново, Малинники, Красное

Захотелось сразу, как только въехали в село: справа блеснул крест сельской церкви. Учитывая то, что село старинное, оно уже было, когда князь Андрей Старицкий стоял здесь со своим войском в 1537 году перед походом на Новгород, а в 14 веке это был один из пограничных пунктов между владениями Твери и Новгорода, мимо проехать никак нельзя. Село получило название тогда же по фамилии владельца — боярина Бернова. Церковь, конечно, более поздней постройки, это видно невооружённым глазом — типичное московское барокко, 17 век.

Редкая удача для туриста — потрогать главу церкви руками, пусть даже если она стоит на земле, ожидая своего часа.

Войти внутрь не удалось, двери были закрыты, а на них несколько объявлений для прихожан, которые со временем станут историческими документами эпохи пандемии 2020 года. Здесь отдельно стоит заметить, что, прямо скажем, небогатый сельский приход щедрее и милосерднее обладающей миллиардным бюджетом московской мэрии, которая задрала цены на маски в метро почти в 10 раз (по 30 рублей против 3.50 накануне пандемии) и нещадно штрафовала всех, кто был без масок, на 4000 рублей, при условии, что из аптек маски мгновенно исчезли. Кстати, сейчас, во время осеннего подъёма заболеваемости, цена на маски в автоматах метро снижена до 5 рублей. Видно, Собянину слегка мозги почистили.

Сельское кладбище — место всегда пронзительно-печальное. Возле Успенской церкви уже давно никого не хоронят, но остались старые могильные плиты в память о жизни, которая здесь неспешно протекала.

На высоком берегу реки Тьмы построена водосвятная часовня, освящённая в честь преподобномученицы великой княгини Елизаветы Фёдоровны Романовой.

Интересно, что в Тверской области две реки с похожими и такими странными названиями: Тьма — левый приток Волги, Тьмака — правый. Вода в них тёмная, торфяная, может, отсюда и название? Хоть Тьма со временем, как и все реки Верхневолжья, обмелела, она всё так же красива, как и в те времена, когда на ней ставили водяные мельницы. Неожиданно, но прямо на территории Успенской церкви есть смотровая площадка, правда, уже обветшавшая, чтобы желающие могли рекой полюбоваться.

Местные легенды не обходятся без упоминания о русалках, которые водятся в Тьме. Кто знает, может быть, эти легенды внесли свой вклад в пушкинскую «Русалку», задуманную им ещё во время михайловской ссылки?

Однако Тьма вдохновила не только поэта, но и знаменитого художника-пейзажиста, который в 1891 году гостил в соседнем имении Курово-Покровском, принадлежавшем Н. П. Панафидину. Здесь он узнал о русалках и омуте, в котором от несчастной любви утопилась дочка мельника. Художник, посетив это легендарное место, сначала сделал набросок, а потом целую неделю возил в тележке к омуту большой этюд, который начал писать здесь с натуры. Имя этого художника — Исаак Левитан, а его картина «У омута» хранится в Третьяковской галерее.

Однако пора в усадьбу.
Мы ехали сюда без надежды посетить знаменитый пушкинский музей (понедельник, вторник — выходные дни), но увидеть эту усадьбу, хотя бы по парку погулять, очень хотелось.

Впервые Пушкин оказался в усадьбах берновских Вульфов в октябре 1828 года. Приехал он не сразу в Берново, а в Малинники, в имение Прасковьи Александровны Осиповой. С Прасковьей Александровной и её многочисленным семейством Пушкин познакомился во время своей михайловской ссылки — это владельцы села Тригорское, о котором я немного рассказывала в очерке «Что в имени тебе моём?». В Тригорском Пушкин впервые услышал о Малинниках, но туда мы заглянем позже, хотя там от имения Вульфов ничего не осталось.
Единственная уцелевшая в этих краях усадьба Вульфов — Берново, принадлежавшая Ивану Вульфу, брату Павла Ивановича Вульфа, с которым Пушкин был очень дружен. Поэтому и музей здесь.

Напротив входа — памятник Пушкину, очень похожий на памятник в усадьбе Гончаровых в Яропольце.

В берновском доме Пушкин гостил по два-три дня. Ему отводили гостиную с балконом с видом на пруд.

Сейчас вдоль аллеи, ведущей к пруду, разрослись деревья.

А тогда, в молодом ещё парке (его разбивали в самом конце 18 века), пруд виден был хорошо, а вековые липы, которые сейчас нуждаются в опоре, чтобы не упасть, не загораживали его круглое зеркало.

Прудик замечательный, почти полностью заросший кувшинками, с белыми скамейками по берегам, такими же, как в пушкинском заповеднике в Псковской области.

Парк устроен по моде конца 18 века, и в его планировке соблюдался целый ряд обязательных условий: симметрично расположенные аллеи, цветник,

уголки для уединённых размышлений, высокая искусственная горка «Парнас».

В парке можно увидеть ещё один дом, но в усадьбе Вульфов его не было. В этом доме в селе Подсосенье недалеко от Торопца жил помещик Юргенев, дед известной всем любителям творчества Чехова Лики Мизиновой. Ещё в советское время дом перевезли из Подсосенья в Берново, видимо, спасая от уничтожения, и дали статус объекта культурного наследия регионального значения. Однако выглядит он необитаемым и слегка заброшенным, хотя его окна укрыты симпатичными щитами с изображением силуэтов танцующих пар.

На обратном пути мы всё-таки заехали в Малинники, хотя знали, что от Вульфовского имения остался лишь фундамент, на котором когда-то покоился большой деревянный дом, да и то зарос травой так, что к руинам не подойти — не подъехать. И не подъехали, хотя честно пытались — дорожка, проделанная явно редко проезжающими здесь машинами, упёрлась в хлипкий мостик через ручей. Я пошла пешком, чтобы посмотреть, что там за мостиком, и уперлась в чужой двор, из которого больше ни одна тропа никуда не вела. С трудом развернулись на маленьком пятачке среди бурьяна, рискуя съехать то в ручей, то в болотце, и направились к другому съезду в Малинники. Слышали мы о старой деревянной часовне в этом селе. Почему бы не взглянуть?

Часовня сохранилась, видимо, потому что известно, что сюда, на родник, который находится неподалёку, приходил Пушкин, когда гостил у Вульфов. Часовня стоит прямо на деревенской улице, мимо неё не проедете, не заметив. Водой из родника до сих пор пользуются жители.

Заходят в часовню помолиться — ближайший храм далековато, в Берново.

Сюда тоже добрались кинематографисты: часовня в Малинниках сыграла в «Гардемаринах, вперёд!» роль Микешина скита, в котором Софью готовят на постриг.

Теперь — в Красное! На полпути к Старице сворачиваем влево, и недалеко от въезда в село останавливаемся около красного храма — Преображенской церкви.

В Петербурге, недалеко от Московского проспекта, находится то место, где Екатерине Великой, едущей в Царское Село, гонец принёс радостную весть о великой победе под Чесмой. Екатерина приказала возвести здесь путевой дворец. Работа над проектом была поручена известному архитектору Юрию Фельтену. В 1777 году он возвёл дворец в редком для России, но модном готическом стиле. Получился настоящий замок с башнями, бойницами, подъёмными мостами. Замку соответствовала и церковь. Замок и церковь назвали Чесменскими.

В Красном — авторская копия Чесменской церкви.

Готическая церковь в Красном была построена тем же архитектором Фельтеном в 1790 году в имении, от которого, увы, остались только руины в заброшенном старом парке, Марка Фёдоровича Полторацкого. Любимец двух цариц — Елизаветы и Екатерины II, директор придворной капеллы, обладавший уникальным басом, Полторацкий получил огромное приданое за своей второй женой Агафоклеей, в девичестве Шишковой. Агафоклее не было ещё 15-ти лет, она играла в куклы и была малограмотна, но слыла самой богатой невестой.

Агафоклея так и не научилась читать и писать, но умело управляла хозяйством и старалась следить за модой. Вот и церковь себе потребовала наимоднейшую, не пожалев средств, чтобы пригласить известного петербургского архитектора в тверскую, прямо скажем, глушь.
Фельтен повторил проект Чесменской церкви, однако деталями церкви различаются, и не только внешне. Тверские гордятся тем, что все декоративные детали церкви в Красном выполнены из настоящего старицкого белого камня, а в Петербурге — из гипса!

Нам удалось войти в церковь, она была открыта. Внутри, как и снаружи, — совсем не православный храм! Не знаю, была ли роспись раньше, но сейчас можно полюбоваться только изящными, устремлёнными вверх готическими формами купола, арок и стрельчатых окон.

Православный иконостас здесь как-то даже неуместен и кажется чужим.

Повезло и с тем, что можно было забраться в одну из колокольных башен. Это одновременно и удовольствие, и испытание! Удовольствие от того, что, как в средневековом замке, пробираешься по узкой винтовой лестнице

и видишь на каждом повороте, где есть окно, новые детали церкви.

И так близко шпили всех пяти башен!

Из отрицательных эмоций — толстые слои пыли, от которой еле отряхнулись, спустившись вниз, и ядовитый запах птичьего помёта. Птицам не объяснишь, что это уникальный памятник, они давно там устроили свои гнездовья.
Все пять башен на определённом уровне сообщаются, но из-за темноты и наваленных в перекрытиях досок я просто побоялась свернуть себе шею и не прошла дальше площадки центральной башни.
А сверху вид вот такой пасторальный.

Можно было бы уже возвращаться в Старицу и собирать вещи к завтрашнему отъезду домой, но мы же жадные, хотим собрать по дороге всё, что «плохо лежит». На выезде из Красного увидели указатель на какую-то усадьбу, причём указатель официальный, хорошо оформленный, со значком памятника. Забиваем название в навигатор, а он бастует. Тогда решили спросить у местных. Заехали во двор по виду общественного учреждения и спросили у девочек-подростков, где усадьба. И они нам поведали, что многие спрашивают, но указатель есть, а самой усадьбы уже нет и смотреть нечего. Вот так и потеряли мы, я думаю, больше за перестроечные годы то, что ещё оставалось в каком-то виде в советские времена, — Малинники, Красное и множество всего другого. Зато весело посмеялись над вывеской того самого поселкового учреждения, напомнившей нам лихие 90-е.

Теги: Самостоятельные путешествия, Культурно-познавательный туризм, Автопутешествия