Сахалин. 50: Линия. (Дубль – 2)

Если сравнивать студентов (наши/не наши), в плане поведения — японцы вели себя тише, спокойнее и несколько непринужденно раскованное. Еще мне почему-то показалось, что наши выглядят немного взрослее, а японские смахивают на учеников 10–11 класса средней школы. Но это так общие впечатления. Наоки, как я уже писал раньше, как истинный японский историк, любил погружаться в исторический ландшафт и ездить по Сахалину. Прошлые наши путешествия на западное и восточное побережье, можно считать небольшими вылазками, по сравнению с тем, что придумал Наоки в этот раз. Он решил совершить своеобразный «подвиг японского историка», съездив на бывшую границу проходившую, как вы помните, по 50-ой параллели. И показать ее своим студентам. Почему подвиг?

Ну во-первых это не больше не меньше чем 400 с лишним километров, и не по Японии, а по нашим российским дорогам. А во-вторых, я представить не могу, если бы меня сначала провезли по территории которая хоть на какое-то время была нашей, на бывшую границу, что бы я чувствовал? Наверное не очень почувствовал.

Почему граница прошла по 50 параллели, кому понравилась эта цифра и кому в голову впервые пришла эта мысль, мы наверное не узнаем достоверно. Но дело в том, что 50-я параллель это не только бывшая граница между Японией и Россией, но и граница расселения между айнами и нивхами, это еще и «линия Шмидта» — граница между японо-маньчжурской и охотоморской флорой. В общем границ много. Она делила остров практически пополам — до самой северной точки — 494 км и 456 км на юг, до Крильона. Разница всего около 38 км. А еще если продолжить линию на запад и восток по 50 параллели можно найти много интересных мест на земле, которые приурочены к ней или находятся близко от нее. В самой же 50 параллели нет ничего интересного, но она вошла в историю так же как линия, между Западной и Восточной Германией, Южной и Северной Кореей, Южным и Северным Вьетнамом, только наша разделяла Северный и Южный Сахалин, или как его называли японцы Карафуто (Карафто).

Вообще цифра «5» имеет какое-то мистическое значение для Сахалина. Все изменения географической карты и соответственно заключение самых главных договоров происходили в год заканчивающийся на «5» — 1855, 1875, 1905, 1925, 1945. При чем, первые три мы отдавали, а последний забрали назад то что отдавали. Как говорят «Не хотите хлеб с маслом…». Не надо. Причем, с 1920 — 1925 японцы прибрали все — и Сахалин и Курилы и только вмешательство американцев которым пообещали месторождения нефти на северо-востоке привело к тому, что японцы ушли с Северного Сахалина (очень нехотя), сдав Советам под опись то, что забирали. Да и жаба американцев давила, что как следует подляну не продумали, как сохранять напряженность в регионе. При этом мы не досчитались очень многого — леса, угля, нефти…даже коллекций музея в Александровске, что по ребрам утащили к себе.

К проведению границы приступили только к 1907, а заключительный Акт об ее установлении подписали в 1908 году. Для японцев это было ново и необычно, ведь перед этим море/острова, а тут «расширились» и «укрупнились» на суше. Империя росла словно раковая опухоль, захватывая все новые и новые территории — Корея, Карафуто, Тайвань. Пассионарность «попёрла», как адреналин, впрыснутый в кровь, расплываясь эйфорией по священному телу Империи. Председатель Разграничительной комиссии генерал-майор Одзима Кэнъити в докладе описал свои впечатления:

Когда вступаешь в горы, поражает количество и величина деревьев. Они растут здесь очень плотно, под ними царит полумрак, и вся земля покрыта мхом. Растут ель, пихта, сосна. Кроме того, восточнее зоны тундры мы встретили массив из лиственниц, поразивших своими размерами. Диаметр больших деревьев — от 3 сяку до 3 сяку 5 сун… Есть растения, похожие на бамбук. Количество подлеска очень велико, и в будущем лес станет ещё гуще. Высота большинства деревьев достигает 40 м. …

Или, мне вот это понравилось, почти Миклухо-Маклай:

Из-за отсутствия дорог нам пришлось высаживаться в Александровске, затем спускаться вниз на расстояние 45 ри и выходить к линии границы. Для этого потребовалось много времени и средств. Плавание по реке пришлось проделать на долбленках туземцев, плотах и подручных средствах. Мы проплывали места, где никогда не ступала нога человека…

От 21 граничного знака (4 больших астрономических, 17 малых промежуточных знаков, и не счесть промежуточных между промежуточными деревянными) остался только один стоящий в экспозиции сахалинского краеведческого музея.

Один знак стоит в самой Японии. Как его умудрились вывести в 1995 году и впарить японцам (он же тяжелый) — тайна покрытая мраком и сюжет детективного романа, но видимо деньги получили не малые. Японцы за историю платят хорошо. Кстати обломки «Петропавловска» с останками найденными в каютах тоже пытались нам впарить, но тут выяснилось, что точки зрения у них и у нас разные. Портмоне командира броненосца с визитными карточками русскую сторону не заинтересовали. У нас, один настоящий «АСТР 1», и один фальшивый (реплика), сделанный когда то японцами и выставленный во дворе областного краеведческого музея, для проведения фотосессий. Зачем было реплику делать? Да просто всё. Не для того, что бы деньги экономить на переезде до границы толп туристов, а подданных Империи сохранить и удержать в границах империи, чтобы не бежали. Вот пусть не выезжая из Тойохара и селфи делают.

Самым громким побегом (не побоюсь этого слова) было бегство японской актрисы Ёсико Окада и ее мужа режиссера Рёкити Сугимото, которого она страшно любила и была готова ради него на все. Ради него и бежала, стремясь разделить с ним судьбу. Начитавшись о счастливой жизни в СССР, а еще больше о театральном таланте Мейерхольда, супружеская пара перешла границу и попала в «распрекраснейшую страну», где путь открыт для самосовершенствования и раскрытия творческого потенциала. Потенциал раскрыли на Лубянке, когда начали резать Сугимото стеклами его разбитых очков заставив признаться в том, что он заброшен для связи с Мейерхольдом который готовил акт диверсии против Вождя. Сугимото расстреляли, а Ёсико «подвергли лишению свободы с отбыванием в исправительно-трудовых лагерях сроком на десять лет без конфискации имущества за неимением такового». Что с ней делали в подвалах НКВД остается только догадываться. Вся эта душераздирающая история выкопана местным краеведом Смекаловым разместившем ее в своем блоге, под названием «Раба любви» на сайте АСТВ.

Мы пересказывать эту историю не будем, а возвращаемся к черте на карте с цифрой «50».

В ММК «Победа» целый зал посвящен Северному Сахалину, периода 1925 — 1945 года. Есть там и параллель «50». В зале стоят произведения таксидермического искусства — чучела выразительные манекены пограничников нашего и японского, размещены вещи, схемы и описания того периода.

Кстати есть реплики и погранзнаков — а что остается как копии ставить. Когда в 1945 году перешли границу в районе Харамитог и на Амбецу не думали о Памяти. Не важно чьей своей, чужой, даже с точки зрения выгоды.

Ведь Память привлекательна для тех же японцев. Представляете сколько бы туристов было из Японии, если бы сохранилось малая часть из того, что было. Они и сейчас самый большой сегмент иностранных туристов. Что мешает поставить на пустыре в Стародубском простенькую, табличку о том, что здесь находился: «Вокзал станции Сакаэхама, откуда главный герой эссе Миядзава Кензо отправился в путешествие по галактической железной дороге». Дел то. Пустырь от хлама расчистить запустив бульдозер с похмельным бульдозеристом, который за черпак водки и сделает за пять минут. Или назвать пляж им. Миядзава — вообще ничего не стоит, кроме бумажек согласования.

Для тех кто не помнит Миядзава Кензо — японский писатель, включенный в школьную программу школ Японии, широко известный там, но совершенно неизвестный здесь, какое-то время жившей на Карафуто, в Сакаэхаме и любивший бродить по берегу и окрестностям. Так вот для японцев интересен даже замусоренный берег в районе Стародубского. Просто как берег по которому когда-то ходил Кензо. Но, обо всем по порядку.

Японцы разместились в «Юности». Я никогда не делал отзывы о хостелах, не люблю. Но вот тут сделал несколько фотографий. По ним вы можете судить — вполне приличный хостел. Только не ясно при чем тут Братья Стругацкие, чьи портреты занимают 2 этаж с выходом на холл 1 этажа. В одно время с японцами тут проживала команда мальчиков и мне подумалось, что такие должны быть «Братья по разуму» из романа братьев «Гадкие лебеди».

В 6 утра появился сонный и суетливый Наоки. Я в это время любовался сереющим рассветом на куполах Храма «Рождества Христова», что между хостелом и городом. Наоки выкурил со мной утреннюю сигарету, пока собрались сонные студенты. Автобус был большой и комфортабельный, и на поехавшую к границе делегацию вышло почти по два места. Получившиеся места студенты с удовольствием использовали как спальные, мгновенно уснув в самых необычных позах. Мы спустились по ярко освещенному фонарями проспекту Победы до перекрестка с проспектом Мира и забрали вторую часть делегации в отеле «Pacific plaza». Вторая часть была не менее сонная, чем первая и тут же свалилась в не менее необычных позах. Как я понял это была главная часть с руководителем и взрослыми членами делегации — докторами и профессорами.

До Долинска делегация спала, только Наоки бодрствовал, пытаясь разглядеть то что за окном, да один из преподавателей японского университета набирал текст на ноутбуке. Кстати — русский, из Хабаровска, кандидат наук, не смотря на молодой возраст. Японцы пригласили его к себе в университет читать лекции по экономике первой половины ХХ века. На японском он изъяснялся неплохо и было мне это удобно, потому как он мог объяснить некоторые вещи Наоки. Наоки меня иногда недопонимал, а я все время забывал о том, что не смотря на то, что мой друг преподает «великий и могучий русский язык» японским студентам и является в этом специалистом высочайшего класса, с точки зрения японцев.

Если Наоки что-то не понял он в лучшем случае маскировал непонимание вечно-японским восклицанием «ООООО!», показывающим практически все чувства доступные человеку. А когда я подозревал его в том, что сказанное не достигло точки назначения, и дальше «непонятое» по цепочке перерастет в полное отупение, я разреженно переспрашивал:

«Что ООООО!» — повторяя интонацию Наоки.

Наоки задумывался, потом говорил: «Не понял, прости» и мне приходилось повторять. В случае если после этого до Наоки доходил смысл сказанного, он издавал звук «ААААА!», с нарастанием силы звука на последние АА, по возрастающей. Я же в ответ, на то что он понял, что я сказал, говорил «ООООО!». Со стороны это было видимо очень забавно. Стоят двое, обмениваясь воплями «ООООО!», «ААААА!». Но недавно, я поймал себя на том, что Наоки с которым я больше всего общаюсь не «настоящий японец», а совсем другой. Наоки «промежуточен». И смысла нет по Наоки, судить о японцах. Видимо желание его понять русский язык, русскую культуру и русское искусство привели к таким метаморфозам. Наоки для меня стал, «самым русским из японцев», иначе чем объяснить его любовь к русской еде (щи, колбаса, капуста), процедурам встреч и прощаний и многими другими вещами характерными для русских.

В делегации были и узкие специалисты, например кореянка родившаяся в Японии (ее предки приехали там, где солнце восходит, еще до 1945 года в поисках работы) и занимающаяся историей литературных произведений которые посвящены нелегкому труду шахтеров-корейцев, приехавшим на заработки в колонии Японии. Поэтому, любая информация по шахтам, которые встречались на нашем пути вызывала несомненный интерес.

Что касается студентов, то они вели себя как и наши — особого внимания не проявляли, энтузиазма и эмоций тоже. Из серии: «Ну надо, так надо». Что касается эмоций от увиденного то самая большая вспышка произошла при выезде на берег Охотского моря в Стародубском. Не знаю, что больше повлияло, всходящее солнце, берег по которому бродил, черпая вдохновение «японский Чехов» Миядзава Кэндзо или еще что-то, но равнодушным рассвет не оставил никого.

В том числе и меня. Не сказать, что я каждый день любуюсь восходом солнца, ведь для того, чтобы это делать, то как минимум нужно жить на восточном побережье, да вставать рано.

А такого красочного, желто-осеннего, сентябрьского рассвета я еще в жизни не видел. Японцы видимо тоже.

Я оглядел счастливые лица делегатов и вдруг заметил около Наоки лица которые до этого я не видел. Чуть сзади стояли и любовались рассветом двое, один чем то был похож на виденного раньше (в прошлых историях Басё), второй в шляпе, с достаточно скорбным выражением, что то нашёптывал Басё пристально смотря на меня. Я сделал вид, что снимаю Наоки, захватив неизвестных в объектив. Увидев, что их снимают они дружески улыбнулись помахав мне руками. Но как вы догадываетесь в кадре я их не обнаружил, и напрасно на следующий день я его увеличивал, пытаясь найти хоть малейшие намеки на силуэты. Чуть-чуть в сторонке стояла японская девушка, глядя на встающее солнце и что-то говорящая про себя, чуть слышно. Видимо читала стихи. Губы шевелились чуть- чуть и на них отсвечивал красный цвет рассвета, как и на волосах.

Как зовут студентку? — спросил я Наоки — уже догадываясь и зная ответ. Из-под ног по песку выкатилась смятая бумажка с иероглифом, написанном тогда, в Макарове

В морозном воздухе раздалось:

Когда взгляд девушки,
Тебе запавший в душу,
Откроет бесконечность темноты и света,
Не сдерживая чувств, признайся…

продекламировал на русском стоящий рядом с Басё мужчина в шляпе и исчез. Басё тоже растворялся. Последней исчезла улыбка поэта. Как у Чеширского кота…

Продолжение следует

Теги: Самостоятельные путешествия, Культурно-познавательный туризм