Сахалин. 50: Запятая

И что интересно, занимался он тем, что его сгубило — минами. Как говориться «за что боролись, на то и напоролись», эта поговорка, как нельзя кстати подходит, для ситуации, которая произошла с Адмиралом.

Адмиралу будут приписываться мистические вещи — публичная лекция за десять лет до гибели где он расскажет про свою смерть, письмо написанное сыну, где он прощается с ним перед выходом в море зная наверняка, что погибнет и многое другое.

Проносясь по улице насквозь через Макаров и глядя на целлюлозно-бумажный завод, я вдруг подумал о том, что трубы ЦБЗ ужасно напоминают неестественно гипертрофированные по высоте трубы броненосца «Петропавловск», быстро уходящего в воды Желтого моря, а само «море» превращается в желтую глину из которого сотворили саркофаг для завода, свозя грунт с дорожных работ.

Думал ли Адмирал про «Теорию непотопляемости», лежа мертвый с опаленной бородой, на залитой кровью встающей на дыбы палубе стремительно уходящего под воду броненосца. Наверное он уже не о чем не думал, как и Верещагин — великий Художник, отправившийся вместе с «Петропавловском» в атаку за японскими крейсерами в поисках вдохновения. Страшнее, чем гибель эскадренного броненосца «Петропавловск» он наверняка не видел.

Только видел ли он это, удалось ли в последние мгновения ощутить ему весь Апофеоз войны. К нему тоже подходит «За что боролись — на то и напоролись».

Художник любил, когда на его выставках картин играла музыка. «На сопках Маньчжурии» так и просится при уходящем под воду броненосце. В этом апофеозе войны тела Адмирала и Художника исчезли. Их так и не нашли.

По иронии судьбы Адмирал ночью запретил стрелять по кораблям противника которые расставляли мины, приняв их за своих. Вот все и сошлось, а утром рвануло. Осталось от Адмирала лишь шинель с погонами вице-адмирала выловленная на месте где ушел ко дну разломившийся «Петропавловск», да Память. Светлая ему Память и память не только в монументе установленному в Кронштадте, а память в имени города Макаров, носящим герб с погонами Адмирала.

А что касается Сахалина, то связь Макарова, Сахалина и Адмирала очевидна. Здесь, около острова, он и начал свою карьеру, делая рейсы между Николаевском-на-Амуре и Дуэ. Потом во время экспедиции на «Витязе» неоднократно приходя на корабле в Корсаковский пост, то в поисках пропавшей шхуны «Алеут», то снимая лейтенанта Россета с о. Тюлений, вместе с его командой поста. Вспомнился штамп: «Война докатилась и до наших берегов». Начавшись у Порт-Артура она как раскат взрыва донеслась до Сахалина, выплеснувшись на берег Анивы японским десантом бригады «Северная звезда» на заключительном этапе русско-японской войны. Потеряв Порт-Артур, мы потеряли Сахалин. Потеряв Порт-Артур второй раз, подарив его братскому китайскому народу лысым любителем кукурузы, который после этого приехал на Сахалин и лишил островитян северных надбавок мы потеряли остров второй раз — уехали тысячи.

Да и гибель Адмирала, случайной ли она была, в цепи событий, приведших к поражению в Порт-Артуре и революции в России. Что произошло бы если мы войну выиграли, застолбив участок конечной точкой Транссиба на дальнем берегу Желтого моря, и не потеряв Сахалин.

Город с названием Макаров появился на карте Сахалина в 1946 году, был он одним из самых первых переименованных и сразу стал известен, благодаря ресурсам. Так как тут и уголь и целлюлоза и рыба…и шахта и завод. Имя Адмирала идет городу. На мой взгляд это лучше, чем Сирутору (так звали город до этого японцы), Селютора (так звали телеграфную станцию во время каторги), хотя я не очень хорошо отношусь к фамилиям-городам на карте России, повторяющим судьбу людей.

В прошлом рассказе мы остановились на том, как мы с Женей разворачивались на машине, в районе целлюлозо-бумажного комбината. Мы немного проехали вглубь обнаружив к северу от территории завода локальные свалки мусора, частный сектор и Макаровскую шахту. Завод начали строить в 1923, завершили в конце 1926, а первую продукцию он выдал уже в начале 1927 года. Свалки появились уже в XXI веке. Что касается шахты, то мы до нее чуть-чуть не доехали, испугавшись того, что отвалятся колеса. Но и увиденного было достаточно для того, чтобы составить впечатление.

А мы наконец-то развернулись и направились на правобережье Макаровки, где находится исторический центр города. Вокзал стоит там, где и построили. В ноябре 1927 компания «Карафуто Тэцудо» торжественно открыла железную дорогу по восточному побережью между Отиай (Долинск) и Сирутору (Макаров). Сирутору вошел в историю на этот момент, как самый северный железнодорожный вокзал Японии.

Рядом с неказистым вокзалом стоит памятный камень в честь основания города со словами обращенными ко всем жившим, живущим и тем, кто жить будет. Камешек поставили уже в XXI веке и он дополнил список монументов в городке. Кроме этого, если подняться пешком по «Макаровскому Арбату» вверх от вокзала, либо окольными путями на машине, можно найти «Центр», где стоит администрация и прочие административные учреждения.

Ближе к ним располагается вписанная в рельеф и жилые кварталы Аллея Славы заложенная в 2015 году, и посвященная жителям Макарова, сражавшимся на фронтах Великой Отечественной Войны. Здесь и встречается его немногочисленное население посудачить-поболтать.

Макаров — город не самый маленький в России, есть еще меньше. Он же занимает по численности населения (6393 чел. на 01.01.2019) 1035 место из 1115.

На досках фамилии жителей, чьи имена вошли в историю. Правда Родина-мать с Мамаевого кургана несколько инородно и притянуто смотрится на фоне сахалинских сопок. Но стоящие сзади строения напоминают Сталинград. Так что вполне…

Сидящие у стены дамы, видимо уже бабушки, выгуливающие внучек, словоохотливо рассказали, на вопрос где храм, и как туда добраться.

По словам макаровчанок найти его не составляет огромного труда. Действительно, через пару поворотов мы оказались у начала подъема. От храма осталась бетонная лестница более чем во сто ступеней ведущая наверх к храму.

Я их начал считать, но потом сбился, от того, что лестница меня впечатлила и надо сказать я даже устал, пока добрался до верхней площадки. По бокам и слева и справа осталось куча подставок под каменные фонари, сиротливо торчащих из травы.

Наползал туман преследующий нас с водопадов . Было ощущение, что внезапно наступил вечер. На верху, на площадке было светлее и как-то «контрастнее». Не смотря на промозглость на краю площадки, у редких кустов с видом на трубы ЦБЗ, с мольбертом стояло трое. Это было так нелепо, как скажем увидеть В. И. Ленина сидящего на берегу бухты Тихая. Соображают на троих — помнится подумалось.

Но троица пить не собиралась, напротив, вели умную, судя по всему, беседу. Двое со старомодными окладистыми бородами, были одеты весьма прилично, о чем-то спорили, заложив руки в карманы. Третий, судя по всему японец, с тетрадью в руках, внимательно наклонив голову слушал спорщиков, присев на камень у мольберта, обнажая в улыбке верхнюю челюсть, как у кролика в мультфильме о Винни-Пухе. Эдакая вот сценка в провинциальном городе.

Не придавая значения увиденному мы с Женей приступили к осмотру развалин.

Здесь нет достопримечательных мест кроме самого ландшафта. Было несколько японских храмов. Самый большой стоял над городом и назывался Хигаси Сирутору дзиндзя.

Было еще несколько храмов — их помнят местные жители. В 1928 года в честь нового императора Японии жители Сирутору решили построить новый синтоистский храм, для торговцев и рыбаков — «Сирутору Инари дзиндзя». Строительство было закончено в 1930.

К Макарову больше подходит слово «было».

Были сернистые солевые источники, были онсены, спа-отель с гейшами в предместье Сирутору, завод дававший местным жителям работу и в японский и в советский период, лес вырубленный и попутно сгоревший в период СССР и Карафуто. А сейчас ничего не стало — не леса, ни рыбы, ни угля. Вот и выходит, что в той ситуации постарались и японцы и русские, и не понятно кто больше.

Японская Сирутору застраивался по перспективному плану застройки на обоих берегах реки соединенных четырьмя мостами. Плановость эта возникла после того, как Хигаси Сирутору в 1926 году из превратилась из деревни в город став третьим по счету городом на Карафуто.

В общем какое-то время город был на своеобразной передовой колонизационного освоения. Передовая прошла через Сирутору и в 1945 году. Именно здесь было заключено Сируторское соглашение о прекращении военных действий на Южном Сахалине. Вот памятник этому событию может быть и нужно было поставить в городе, ведь это действительно событие, которое положило конец военным действиям во Второй Мировой войне на острове.

Да поймите Степан Осипович, это же само собой разумеется, вот если бы… — ворвалась в моё созерцание фраза с непонятным окончанием со стороны мольберта. Там происходил спор неизвестно о чем и со стороны троицы долетали только приглушенные туманом фразы: «…нужно обязательно сказать…, …это их касается…, знать…». Японец вырывал бумажки из тетради, и комкая их, бросал на землю.

Уйдя в лево в небольшой рощице мы наткнулись на разрушенное сооружение. Прочитав потом нашего историка-краеведа Игоря Самарина я понял, что это так называемый «Павильон эмася храма Сирутору дзиндзя», он разрушен (само собой разумеется).

В разрушенном виде и не понятно, что он представлял изначально. Да и все остальное пока не посмотришь на старое фото не поймешь. Чашу для полоскания рук тёзу бати мы не нашли, кома ину которые на тумбах стояли уже трансплюгировались на чей-то огород, поэтому мы побродили по развалинам, изобразили псов-хранителей кома ину и начали спускаться лестницей с множеством ступеней.

Впереди, в самом низу спускалась спорящая троица, на спине у японца на джинсовой куртке выделялась надпись «Matsuo Bashō" № 13.

Японец, что-то декламировал, и его правая рука описывала круговые движения, Держащий мольберт внимательно слушал придерживая другого за плечо. Так вот неспешно и спускались они вниз по лестнице, когда вдруг остановившись меня озарило, как вспышкой молнии, доходящей до просветления. Кинувшись к тому месту где изначально стояла троица, я увидел, как одна за одной ярко вспыхивают смятые бумажки брошенные японцем. Вспыхивают ослепительным огнем сами по себе и мгновенно превращаются в тончайший пепел. Схватив одну еще не охваченную пламенем я развернул смятые края и увидел иероглиф. Бумага, тут-же вспыхнула в руках опалив пальцы. Но я по памяти пока в глазах стоял на красном фоне черный иероглиф быстро записал его себе в блокнот —凪砂.

Женя стоял на лестнице и с живым интересом наблюдал за моими телодвижениями. Дуя на обожженные пальцы и пряча в кейс от фотоаппарата бумажку с иероглифом я имел видимо вид очень глупый и странный.

Словно качаясь на волнах сквозь листву проступали контуры труб завода, похожих в своих очертаниях на броненосец зарывающийся в волны моря. Стояла абсолютная тишина, озаряемая вспышками реактивных снарядов несущихся с моря, со всплывшей американской подводной лодки «Барб» командора Флаки в бетонный корпус завода. Над заводом вспухали ярко-оранжевые пузыри разрывов. Рвались бочки бензина — ракеты угодили в хранилище горючего. Реки горящего огня текли вниз по склону. От них загорелся корейский поселок — пришла война на Карафуто. Вот так бывает: зло порождает зло. Но завод в отличии от «Петропавловска» выстоял. Его руины до сих пор взорвать и сломать не могут. Но, забегая вперед скажу, что иероглиф японские друзья перевели, он означал «побережье». Сначала я пытался его интерпретировать, но как оказалось не верно. Это оказалось имя японской девушки. Звали её НагИша и означало это имя «спокойное песчаное побережье, к которому приходят после долгого плаванья».

Как она проявилась через пару месяцев после нашей с Женей поездки, как мы с ней оказались в развалинах завода следующий рассказ.

Окончание (оно же вновь начало новой серии рассказов)

Теги: Культурно-познавательный туризм, Самостоятельные путешествия