Сахалин. Берег Спящего дракона: тропинками севера с глазами Басё

Кроме того, в связи с внезапностью процессов в природной среде и постоянной занятостью периодической работой я вдруг сообразил, что грибов я нынче не заготовил. Как это не прискорбно, но придется покупать у тех, кто этим зарабатывает. И как вы думаете, кто у нас на острове этим сейчас зарабатывает? Вот кажется единственный ответ вертится на языке — местные жители, так как в районах депрессняк и по части работы и вообще.

Ведь самостийность и развал всего вокруг привел к тому, что местные жители, оставшись без работы, переквалифицировались из лесников, шахтеров и рыбаков в браконьеров и вольных собирателей. Нефтяниками вместо татар и азербайджанцев завезенных сюда давно, стали иностранцы и персонал, работающий вахтовым методом. Для остальной работы привезли, а то и сами понаехали, гастарбайтеры из стран бывшего СССР (в основном Киргизия и Таджикистан) и из стран Азии (Филиппины, Турция, Индонезия, Малайзия, Северная Корея). Рассуждения о том, как так произошло я как-то давно выложил в блоге, но сейчас эти процессы приняли совершенно неожиданный оборот, и я с осени думаю об этом анализируя новую станицу колонизации Сахалина.

Не местные жители, хотя их еще достаточно по обочинам, а жители среднеазиатских республик. Я до сих пор представить не могу как киргиз или туркмен ищет грибы в нашей тайге. Такое вот вообразить трудно, это все равно что представить бедуина вытягивающего сеть с рыбой в волнАх Охотского моря, пигмея-браконьера шкерящего рыбу в верховьях сахалинских рек и ручьев или папуаса жарящего шашлык на подъезде к аэропорту.

Но, тем не менее прошедшей осенью я это увидел. Что касается грибов, то они в целом были неплохи, да и приёмы продажи грибов жители Иссык-Куля у местных переняли — в середину ведра были положены «не очень», сверху красивые, снизу нормальные. После переворачивания ведра в полиэтиленовый пакет подвоха не замечалось. Да и разложены они были по видам. Отдельно — подберезовики, подосиновики, белые, «шампиньоны» (в научной литературе — лжешампиньон американский), мацутакэ.

Торговаться среднеазиатский пипл не стал (что само по себе уже странно), мотивируя, тем, что жизнь мол дорогА, грибы собирать стало опасно — медведи лютуют. Недавно их соплеменника медведь задрал и остались от него китайские кроссовки купленные в Бишкеке, да голова без мозгов и глаз. Мозги были высосаны через трещину в черепе, а глаза так аккуратно коготком подцеплены и съедены — деликатес. Рассказ был убедительный, говорилось с среднеазиатским акцентом, жестикуляцией и небольшими сценками напоминающей фрагменты из «Нашей Раши» — нашальника… После такого рассказа торговаться не стал купив три ведра — белых, мацутакэ и лжешампиньонов. Сейчас кстати, как баночку открою, сразу про глаза эти вспоминаю. Так и чудится, что в банке глаз замаринованный, смотрит изнутри покрытой изморозью на стекле с верхней полки холодильника.

Из того, что перечислил думаю неизвестным для жителей материка, является только лжешампиньон американский. Про мацутакэ я думаю народ наслышан, их уже по всему миру выращивают, как вешенки или опята. Вообще дикий мацутакэ по стоимости второй, после трюфелей гриб в Японии. Японцы считают, что самые порядочные мацутакэ растут в Японии. И вроде как все остальное так, не стоит и гроша иены ломаной. Уверяю вас стОит. Вот и ученые-скандинавы в наши леса проникли и остались в великом изумлении.

И лжешампиньон и мацутакэ, грибы родственные, относятся к одному семейству — рядовковые. Обладает мацутакэ всякими полезными свойствами. Свежие грибы содержат большое количество витаминов, белков и аминокислот, обладают противовирусными свойствами, оказывают противораковый эффект. Употребление мацутакэ способствует снижению кровяного давления, они характеризуются антигипоксическим и антиоксидантным действием. В общем не гриб, а сплошная панацея и амброзия. Мацутакэ иногда путают с рядовкой обутой, но это рядом стоящие виды. Местные аборигены вообще считают, что эти два гриба на самом деле одни «шампиньоны», только один растет в конце лета, другой осенью. Так вот тот который осенью — это осенний шампиньон. А осенний потому, что уже примораживает и от этого у него шляпка сверху пепельно-коричневая становится. И слава богу, пусть так и думают, а то начнут заламывать за них японскую цену в 2 тыс. американских рублей за килограмм. А так, ведерко за 1,5 тыс. русских рублей пока сносно, если не хочется самому собирать. Грибы вкусные, но вкус этот специфический. Ни на что не похожий, да к тому же корицей и хвоей отдает слегка. Я их как картошку чищу, поэтому 15–20% в отходы уходят, но зато становятся они белоснежные и чистенькие. Замораживаю и мариную. Замораживаю уже тогда, когда мариновать надоедает. Зимой естественно все поедается.

А вот тогда купив грибы в Пугачево на остановке, мне просто захотелось съесть мацутакэ сырым, как яблоко. Да и съел я его в охотку, за пару минут, пока слушал как среднеазиаты страсти по медведю рассказывают. Никаких сюрпризов со стороны гриба я не ожидал — уже несколько раз его сырым ел. Чистишь себе и жуешь. Вот и сейчас зажевал — гриб как гриб.

Загрузив в багажник грибы перекурили и поехали дальше. Постепенно я стал замечать, что я своеобразненько так начинаю выпадать на минуту-две из реальности. Попробую описать, что бы вы поняли, хоть и трудно галлюциногенный бред описать. Выпадение это сопровождалось накатом светлой тоски и обострением восприятия, краски осени стали ярче, запахи пронзительнее. Особенно запахи, что удивительно при моем носе курильщика. Потом начало тянуть на сон и я резко стал придремывать проваливаясь в сон, как в яму. Провалы были на грани реального и потустороннего и чудилось, что пол машины уходит вниз вместе с креслом, я вываливаюсь на асфальт, мне при этом ударяет по затылку со всей силы. Я встаю на асфальте среди обломков на колени, обхватываю разбитую голову, при этом глаза мои вываливаются из глазниц, но я упорно продолжаю видеть, при чем и с асфальта на себя и от себя на асфальт. А со всех сторон из придорожного леса бегут киргизы протягивая мне ведра набитые грибами вперемежку с глазами. На обочине дороги опершись на посох стоит Мацуо Басё, загадочно улыбаясь. То, что это он я понимаю сразу, потому как когда то видел этот рисунок тушью. Сзади с характерным ревом в меня врезается огромный дальнобойщик и он удара я дергаясь просыпаюсь. Женька смеется: Ну Михалыч, ты прикорнул.

Верчу головой, джип поглощает дорогу, проталкивая ее под себя, мы проскакиваем поворот на «глаз Нитатунарабе» (блин, во дались мне эти глаза), мимо Юянек, мимо Восточного.

В Восточном сворачиваем налево и в гору, посмотреть на остатки храма Мотодомари дзиндзя. Евгений эту стелу еще не видел.

Накаты светлой тоски и обострение восприятия продолжаются рецидивами. Стела в осеннем лесу смотрится красиво. Сквозь поредевшую осеннюю листву колыхаемую теплым осеннем ветром, по поверхности каменного снаряда бегают солнечные пятна высвечивая иероглифы, посвященные давно забытым, павшим за императора солдатам, сгинувшим в Китае, Индокитае и прочим Таям, ровно как и по всем островам безбрежного Тихого океана. Вокруг краснеют коробочки бересклетов, синеют последние горечавки, решившие что когда всё завяло, цвести в сентябре это круто.

Пахнет сыростью и грибами, паутина прилипает к лицу вместе с сонными пауками и сердце вновь наполняет грусть по неизвестно чему, тихому и светлому.

Осеннее небо изменчиво. То голубое, то через пару минут свинцовое от набежавшей тучи, то в облаках, зацепляющихся за сопки и превращающихся в туман, то тумана трансформирующегося в облака. Изредка сверху слышаться голоса птиц начинающих свой путь на юг, и на голубом фоне возникают белые стрелы из гусей, лебедей и чего-то еще непонятного в части систематики.

В такие минуты мне хочется опуститься под куст бересклета, где ни будь на прогретом пригорке, вытянуть усталые ноги, закрыть глаза и задремать согревшись осеннем солнцем. И чтоб вокруг шелестели стебли пожухлого папоротника, качались над головой красные пятна рябины, и казалось, что Тарковский снимает новый фильм с наездами и колыханием трав.

А на фоне этого представленного, за кадром проявляется голос Басё неспешно рассказывающий о своем путешествии:

— Так в этом году, во второй год Гэнроку, как-то так вздумалось мне пуститься пешком в сотню ри, в дальний путь на север, в Оу. Хотя под небом дальних стран множится горесть седин, всё ж, быть может, из краёв, известных по слуху, но невиданных глазом, я вернусь живым… — так я смутно уповал…

И наш путь продолжается, раскручивается спираль дороги, и Басё продолжает говорить.

Посетив Мотодомари дзиндзя съехали вниз, выехали на хорошую дорогу. Величественные «Три Фудзи» проплыли мимо и через десять ри, мы неспешно добрались до «кармана» построенного вассалами дорожной службы. Был будний день и никто нам не мешал любоваться величественными струями водопада Хигаши. Евгений наконец-то увидел этот водопад и был рад безмерно, потому как увиденное превзошло все его ожидания.

Осуществилось то, чего он хотел очень долго. Длинные разговоры тех, которые видели водопад Хигаши, не могли в полной мере передать красоту потока воду падающей с высоты ста пятидесяти пяти сяку.

Непередаваемым было ощущение водной пыли оседающей на лице и усах. Осеннее солнце попав в плен потока воды разбилось на части заиграв на камнях радугой.

Верно, кто-то возле водопада
Обрывает нити ожерелий, —
Сыплется все время белый жемчуг…

Накатило опять. Басё пропал уступив место БГ, и зазвучали мотивы Мастера:

В лесу у водопада прохладно от сырости и дрожат листья в предчувствии близкой смерти. На тропе вяло ползет в пожухлую листву улитка и по всему видно, что домик на ее плечах уже в тягость. Когда ударит мороз она из последних сил втянет свое тельце в оболочку, и там умрет, увы, примерзнув к стенкам домика.

Погляди, улитка,
погляди, как тень твоя
ползет за тобою!

На обратном пути, повстречали девушку идущую как видно туда же, к водопаду. Разгоряченная подъемом, с прилипшей к нижней губе прядью волос она была прекрасна. Мне издали показалось что одета она в кимоно, но почему-то с запАхом налево, а тонкий стан подпоясан красным оби. Взор был скромен, походка легкая и воздушная. Выслушала она танка и мою просьбу: случайно не задавить улитку скромно — потупив глаза. Потом, медленно подняв их просверлила меня взглядом, как дрелью и зло выкрикнув: Пошёл ты! — устремилась дальше, оставив после себя запах разгорячённого тела путника идущей седьмой день без остановок. И не в кимоно она была, а в грязной Columbia с тканью Omni-Wind Block и башмаках из-под которых вылетали ошметки грязи.

Авансом сожалея о еще не раздавленной улитке и представляя ее размазанной под тяжелом ботинком — погубишь животину — камуи обидятся! Ответом была высоко вскинутая рука с оттопыренным вверх пальцем.

О нравы молодежи, о воспитание юных дев, не знающих о колёсах сансары. Мы ехали дальше и я уже забыл о встрече, как вдруг вспомнил, что такой запАх кимоно делают только тогда, когда человек умирает. Сжалось сердце.

Решили свернуть налево в Поречье, давно хотелось посмотреть, что за поселок и что там за дорога обозначенная на карте, уходящая из него далеко на запад.

В поселке единственный объект достойный чтоб его посмотрели — бетонный мост Кита Энкотан баси длиной 70 м. Строили его японцы во второе десятилетие эпохи Сёва, бетона не жалели и он выдержал разрушительный тайфун «Филлис» в 1981 году, когда вода в реках на юге острова поднялась на 6–9 метров. Мост по соседству, в Макарове, был разрушен, а этот устоял и использовался аж до 2008 года. Он впрочем и сейчас используется для поселковых нужд, о нем заботятся и даже выкрасили в белый цвет. Остановились обсмотрели.

На мосту местный селянин ловит тройником рыбу. Удобно с моста. Выцепленные горбуши отсвечивают серебром.

Спрашиваю: вы местный?

Повернулся. Шрам через все лицо, один глаз стеклянный: а чё?

Хотел спросить, что у вас интересного есть в той стороне — кивнув на запад.

Да мне все интересно — сказал селянин дергая бечеву тройника и потерял к общению всякий интерес.

Рыбу он относил к машине, каждый раз открывая багажник озираясь направо и налево. Глаз при этом попадая в лучи солнца поблескивая высверкивал. Опять глаз — подумал я любуясь создаваемым эффектом. Двинулись на запад по нормальной грунтовке. Дорога была одна и было видно, что пользуются ей довольно часто. Так что не заблудиться. На всякий случай спросили о дороге еще одного селянина, стоящего в неприличной позе в своем огороде, что-то выдергивая на грядках.

Крестьянин в поле
дорогу мне указал
вырванной редькой…

Проскочили мост через речку Лесную. Направо и налево от моста высились неплохие живописные обрывы, вперед казалось в бесконечность, уходила прямая дорога в сторону голубеющего хребта.

Обсудили школьную задачку про бензин: мы проехали 240 км, потратив почти полбака, бак на 500 км. Вопрос хватит ли нам горючего на обратную дорогу, если у меня нет денег наличкой (кошелек был забыт на столе дома), а у Женьки только мелочь и карта, которую здесь на единственной заправке в Макарове, могут и не принять к оплате, так как непонятно есть здесь интернет или нет? Что-бы это узнать нужно доехать до Макарова (еще 5 км по трассе), а позвонить нельзя, так как телефон не берет, нет связи, хотя картинку расположения заправки с контактным телефоном мы вырвали из виртуального пространства. Решили вернутся и свернуть налево, по боковой дороге уходившей судя по всему в горы, до самой вершины.

Так и сделали. По дороге поднялись на самый верх, где она и закончилась Тупик на самом верху, просто выходит почти на самую верхушку и заканчивается. Вопрос: зачем прорубали тайгу, резали склоны, делали серпантины? Ответ: хотели сделать на самой макушке карьер и брать оттуда гравий. Ответ этот был получен от двух камуфляжных браконьеров встреченных когда мы уже спускались по дороге назад в долину реки.

Два местных бракошА были неразговорчивы, небриты, вид имели помятый, неопрятный и похмельный. Поглядывали исподлобья, воровато и настороженно. На вопрос про соединение прямой как стрела дороги идущую по долине с дорогой из Заозерной сказали помотав головой: не соединяются дороги, раньше да, можно было проехать, а ща не. Не проедите, даже на нем — и погладили белый капот Сюрфа рукой с заскорузлыми пальцами с прилипшей к ним рыбьей чешуёй.

Один из браконьеров вдруг по недоброму засмеялся и тут я увидел, что у него косоглазие. Глаза сошлись к переносице, как у героя из «Неуловимых мстителей», когда он говорит о мертвецах с косами. Тема с глазами начинала порядком надоедать, количество встреченных людей с дефектом зрения и сон про выпадение глаз из орбит были как-то связаны между собой, но я не мог понять как. Но потерпи читатель, разгадка рядом и скоро.

А мы тем временем вволю полюбовавшись пейзажами открывающимися с каждого поворота серпантина, спустились вниз, в долину, остановились у засохшего селевого потока, прикинули размеры его и поехали к морю.

На берегу, прохладно, волны набегают жадно слизывая по пути песчинки и завлекая их за собой. В песке замытый ствол дерева с ветками торчащими как ребра.

Стебли морской капусты.
Песок заскрипел на зубах…
И вспомнил я, что старею.

Проезжаем карман озаряемый вспышками красного и голубого — колесницы скорой и МЧС. Носилки покрытые белой простыней с алыми пятнами в районе головы, безжизненно свисающая рука из-под нее. Коротка простынь. С другой стороны торчащие ноги, скомканная одежда и стоящие там же знакомые ботинки с прилипшими ошметками грязи. Мне кажется, что в этих ошметках десяток раздавленных улиток. Все еще шевелятся, все еще живут, дёргая в конвульсиях рожками, меж раздавленной скорлупы раковины.

Продолжение

.

«Берег Спящего дракона» Предыдущие части:

Сахалин. Бухта Тихая и ее окрестности

Сахалин. Берег Спящего дракона: Паруса Крузенштерна

Сахалин. Берег Спящего дракона: Тоссо — хребет, где живут камуи

Сахалин. Берег Спящего дракона: глаз Нитатунарабе

Сахалин. Юяньки: берег окаменевших фаллосов

Сахалин. Берег Спящего дракона: период белой безмолвной сахалинской тоски

Сахалин. Берег Спящего дракона: второстепенные штрихи

Теги: Самостоятельные путешествия, Экстремальный отдых