Восточная Монголия. Ч - 1. Степь да степь кругом. Гора Бор Толгой

На обратном пути, когда главная цель поездки была достигнута, переваривая впечатления, я увидел степь под другим углом зрения.

Возвращаясь с Халхин-Гола, мы основательно припозднились, в темноте заблудились и нашли лагерь при помощи навигатора.

Кто бывал в подобных экспедициях, наверняка со мной согласятся: каждый раз, когда разбивается лагерь, ты проходишь по территории, изучаешь каждый кустик, каждый пучок травы, местность, если и не становится родной, но знакомой уж точно.

Уезжая, когда смотана последняя палатка, ты бросаешь прощальный взгляд на опустевшую территорию. Чувствительная душа пытается вызвать ностальгию, тогда как всё просчитывающий мозг начинает сомневаться, а был ли я тут вообще?

Зато птицы, грызуны и всевозможные букашки ни в чём сомневаться не станут. Они прилетят, приползут, прискачут на место бывшего лагеря в поисках съестных крох, оставленных человеком.

Обратно в Чойбалсан мы направились другой дорогой, которая шла всё той же степью. По пути отметились сразу на двух погранзаставах.

Мне невольно подумалось, как может человек в столь однообразной местности определить свою территорию и чужую?

У кочевников подобное получается элементарно. Жители степи и пустыни с детства вырабатывают природную наблюдательность. Местность узнают по кустам, по траве, по бугоркам… Нам степь кажется одинаковой, но это вовсе не так, она очень даже разная.

Если в лесу бывают хвойные рощи, берёзовые, а также лес смешанный, то и в степи происходит нечто подобное. Определённые растения захватывают территорию. Помогая своему подвиду, они не дают закрепиться чужакам.

Мы же, не видя и не понимая их тихой борьбы, может только созерцать победителей.

Машина останавливается, водитель глушит мотор, мы все поочерёдно выходим. Лёгкий ветерок колышет травинки, и их шевеление делает степь похожей на море. По небу плывут бесшумные облака, то закрывая землю от солнца, то вновь открывая для его жарких лучей. Хищная птица широко раскинув крылья, кружит в вышине, выискивая добычу.

Мы вторглись в чужой мир. Мы никого не видим, тогда как степь, это живое существо, о нашем визите уже знает. Парящего орла грызуны не видят, но нас они слышат. Две три минуты окружающее пространство напряжённо выжидает, после, убедившись что нет опасности, воздух вновь наполняется счастливым писком подземных жителей.

Уникальность степи Мэнэнгийл Тал состоит в том, что она никогда не знала землепашца и его плуга. Увы, время вносит коррективы. Вдоль дорог попадаются пустые бутылки из-под водки с брендовой надписью Чингисхан. Остовы брошенных машин подобны ножу, который в природу вонзили и из тела не вынули.

Впрочем, это только моментики. Если отойти от дороги на 100 метров, никаких следов современной жизни уже не встретишь.

Главное не потеряться. Здешняя степь со времён Чингисхана мало чем изменилась.

Наши водители, дабы не кормить друг друга пылью, старались соблюдать дистанцию. Разбежавшись по степи, мы часто теряли друг друга из виду. Машина с кухней постоянно отставала. Два раза раз у их Буханочки кипел радиатор. Сотовая связь в степи не работала. О поломке мы узнавали от проезжавших мимо машин.

Один раз наш Баерга тоже слегка закипел. Пришлось остановиться. Открываю дверь, ступаю на землю и на тебе — спугнул стрижа. Птица взметнулась вверх, чуть было не расцарапав мне лицо. Замаскировав в траве гнездо, она высиживала яйца, а мы её спугнули.

После в национальном парке я спрашивал у егеря, вернётся ли она в гнездо? Тот отвечал, стрижи крайне осторожны. Если мы подошли с подветренной стороны, яйца будут пахнуть человеком. Птица своим телом греть их больше не будет.

Мы же, в связи с поломкой машины, вокруг кладки наследили по полной. Увы…

Чем ближе к Чойболсану, тем сочнее становилась трава. Как результат, на пути стали попадаться пастухи и их кочевья. В семидесяти километрах от города, заехав на гору, водители решили разбить лагерь.

Пока ребята выгружали вещи, устанавливая палатки, мы все, не сговариваясь, отправились изучать торчащие из земли камни.

Позже пришло понимание, что на этом месте мы остановились не просто так.

Слегка приподнятая плоская сопка называлась горой Бор Толгой, и торчащие из земли камни выступали над поверхностью не сами по себе, а по воле человека.

Правильнее сказать, где-то это были вылезшие из земли останцы, тогда как другие, расставленные в чёткой последовательности тем или иным образом, являлись усыпальницами.

Где-то плиты создавали прямоугольник, где-то их положили, образовав круг.

По словам Туртувшина, большинство здешних захоронений датируются восьмым веком.

Самая высокая точка горы оказалась обрамлена кусками белоснежного мрамора.

Мне невольно вспомнился декор станции метро Новокузнецкая. Её мрамор строители брали с разрушенного храма Христа Спасителя. Здешний камень показался мне более белым. По всей видимости, тут покоился знатный воин. На его могиле была какая-то надстройка, которую позже сломали, забрав камень.

Рядом с этим воистину царским захоронением располагалось ещё три, из того же камня, но уже меньше размерами. Возле правителя вечным сном уснули его родственники.

Белые камни, нагретые солнцем, приятно ложились в руку. Разбросанные кусочки валялись то там, то тут, однако я ничего на память брать не стал. Даже окаменевший зуб, который нашёл на следующий день. Нехорошие вещи после подобного со мной уже происходили.

Что касается самого мрамора, то его сюда явно привезли. Вокруг на огромные расстояния нет ни гор, ни карьеров.

Кочевая культура понятие очень широкое. На территории Монголии жили: скифы, сарматы, гунны, авары, тюрки. Теоретически, по обряду захоронения можно понять, с какой культурой археологи имеют дело. Однако, увы, на горе Бор Толгой раскопки не проводились. Монголия страна не богатая и она ещё только начала изучать своё прошлое.

Надо сказать, что по горе прогуливались не только мы. Компанию туристам составляли кони. Жеребцы, заигрывая друг с другом на грани фола, пытались копытами и зубами объяснить своё превосходство. Я хотел подойти ближе, дабы сфотографировать, но не решился. Собранные в кучу, они проявляли агрессивность.

Вторую группу образовывали мамки с жеребятами. Защищая малышей телами, лошадки дружно качали головами, словно спорили меж собой и тут же да, да, да… друг с другом соглашались. Я опять попытался приблизиться. От табуна отделилась невысокая коняшка и направилась в мою сторону.

На подобных примерах понимаешь, как 20–30 лошадей Кортеса могли обратить в бегство целую армию ацтеков.

В прежние времена, когда кочевники хоронили воина, его клали в гроб головой на восток. В дорогу давали еду, оружие и всё то, что понадобится в следующей жизни. Вместе с усопшим в могилу отправлялась его лошадь в сбруе и с седлом.

В лучах ласкового заката мне неволь подумалось, что кони охраняют усыпальницы воинов, либо выражают почести своему предшественнику, захороненному на горе 12 веков назад.

Когда мы посетили в Улан-Баторе Национальный музей, я начал спрашивать про Бор Толгой, однако, увы… Повторюсь ещё раз, монголы ничего толком об этой горе не знают. Теоретически, если судить по разным формам усыпальниц, Бор Толгой могла служить местом упокоения различных народов.

Думы о вечном сами собой улетучились, когда повариха Катя принесла ужин. Все её завтраки, обеды и ужины соответствовали уровню ресторана.

Завтрашний день обещал быть интересным, но сегодняшний с закатом не закончился.

После ужина решил прогуляться по горе в другую сторону. В наступавших сумерках камни отдавали чем-то мистическим.

В прежние времена монголы никогда не останавливались на ночь в тех местах, где находились захоронения. До принятия буддизма к знатным могилам привозили связанных преступников и оставляли на ночь. Волки и шакалы нападали на человека и разгрызали на части. Подобная смерть причиняла массу страданий.

После захода солнца тело обжимал холодок. Темнота наступала медленно и вот на сером небе зажглась первая звёздочка. По соседнему бугру, освещая путь фарами, ползла машина, напоминавшая светлячка.

Я же, под впечатлением от рассказов Тартувшина, наткнулся на интересное захоронение. Его большие валуны были уложены по кругу, а вот земля кое-где оказалась провалена. Животинка размером с лису прокопала с разных сторон три норы. Судя по всему, внутри находилась пустота, которую зверёк использовал в качестве норы.

Тут надо мной пролетела стая то ли каких-то больших птиц, то ли летучих мышей. Решив не искать приключений, отправился спать. Нет, мистика меня не смутила. Было попросту обидно, что столь значимые места, которые сами просятся под совок археолога, до сих пор никем не изучены.

Чёрной азиатской ночью гору, машины и палатки слегка потрепал ветер. Стараясь согреться, я одел куртку и закутался в одеяло. Проснулся с первыми лучами солнца. На другой стороне горы резвились жеребцы. Их игривый топот был слышен издалека.

Где-то вдалеке надрывно гудела взбиравшаяся на гору машина. Степь просыпалась вместе со своими обитателями. На мою ногу чуть было не заползла мохнатая гусеничка.

Поднявшиеся в воздух бабочки, осы и стрижи начинали проверять территорию.

Гуляя, довелось видеть следующую картину: шустрая ящерка, присмотревшись и не почувствовав опасности, решила залезть в мышиную норку. На поверхности оставался торчать слегка дрыгавшийся хвост, но тут хладнокровная попятилась назад и ретировалась. На свет Божий вылезла нервная мышка, отстоявшая своё жилище от набега.

Решил пройтись по другой стороне горы, куда не дошёл вчера.

От поднимавшегося солнца по земле поползли тени. Утренний свет для съёмки подходил идеально.

Каменных усыпальниц в этой части оказалось больше, и располагались они на более близком расстоянии.

Два типа захоронений с прямоугольной расстановкой камней и с круглой соседствовали друг с другом.

Возможно между примитивными постройками годиков эдак 200 — 300.

Мы же, глядя на каменные нагромождения, объединяем их единым понятием — ушедший этнос.

Как-то раз одного восточного мудреца спросили, кого на Земле больше — живых или мёртвых? Он ответил — живых, потому что мертвых уже нет. Я люблю историю, люблю открывать для себя в прошлом что-то новое. Однако здесь я в буквальном смысле разрывался между изучением надгробий и наблюдением за животным миром.

Если растения одного вида соседствуют между собой, то нечто похожее происходит и среди зверюшек.

Где выкопал норку толстый суслик, мыши по соседству никогда не поселятся.

На следующий день мне довелось видеть, как вылезшие из норы суслики играли между собой. После они вприпрыжку побежали к другой норке. Обнюхали друг друга, словно поцеловались. Один залез в норку, другой побежал обратно. Обдумывая, что это могло обозначать, я невольно пришёл к выводу — девочка суслик приходила в гости к мальчику и он после проводил её до своего жилища…

Полевые мыши обитают колонией. Прогуливаясь по горе, я видел их норы. Подземное жилище имело несколько входов и выходов. Мышка роет норку, создавая перемычку, чтобы в случае ливня её не затопило. Домой она заходит чётко по натоптанной дорожке. А вот что обозначают рытвины возле входа, сам я никогда бы не догадался…

Сидим в машине, мышка нас не видит, а мы за ней наблюдаем. Вылезла, поднялась на задние лапки, осмотрелась, убедилась, что нет опасности и побежала по делам.

Минут через пять быстрыми перебежками вернулась, подбегает к норке, и давай лапками работать, примерно как мы перед квартирой о половой коврик ноги вытираем. Внутрь она заходит, только когда основательно почистится.

А ведь кто-то считает, что в степи нет ничего интересного….

Восточная Монголия. Ч — 2. Чойбалсан. Заповедник Тосон Хулстай

Теги: Культурно-познавательный туризм