Сахалин. Дуэ: пуговица Закована

Весной 1856 г. генерал-губернатор Восточной Сибири Н. Н. Муравьев (которому потом дадут вторую часть фамилии — Амурский и поместят на 5 тысячную купюру) принимает решение начать добычу каменного угля на Александровском побережье. Для этого он посылает на остров капитан-лейтенанта Николая Матвеевича Чихачева, который 16 июля 1856 г. и основывает у мыса Дуэ военный пост. Изначально пост называют Сахалинское зимовье. «У мыса Дуэ» — это 7 км к югу от мыса, у другого мрачноватого, своей громадою, мыса Ходжеро. Семь, это напрямую, по берегу. Десять по «верхней дороге», начинающейся из распадка 1-й Дуйской, до въезда в Дуэ. По дороге открываются красивые панорамы города в долине Большой Александровки. Дорога идет по лесу, петляя и раскручивая серпантин, то влево, то вправо, по верхушкам водораздела, а затем ныряет вниз, выходя на берег моря в районе Воеводской пади. Про нее нужно сказать отдельно.

Воеводская падь — место зловеще-историческое, здесь находилась Воеводская кандальная тюрьма, для «тачечников», рецидивистов и другого отъявленного сброда, «сливок каторги». Здесь же их и вешали, за злодеяния, совершенные уже на Сахалине. От тюрьмы ничего не осталось, хотя наверняка, если покопать, можно найти много интересного, а не только фундамент исправительного заведения.

На выезде из Воеводского распадка к морю, упираешься в автобусную остановку, стоящую на приподнятой морской террасе. Мне как-то показалось это символичным и сюрреалистичным, достойным кисти Сальвадора Дали.

Самое страшное место на Сахалине (после Верхнего Армудана), остановка автобуса посреди поля моря, пустой берег с дорожными указателями. Видимо, один из пространственно-временных порталов, а как еще назвать это место и для чего оно так необходимо на этом уже пустынном берегу? Может для того чтобы пересаживаться на другие средства передвижения, например подводные лодки приходящие из прошлого. Так и представил: приехал, например, на пустом автобусе (без билетного контролера и водителя), вышел, двери с характерным скрипом захлопнулись, автобус скрывается в шлейфе пыли и потоках ветра. Ты стоишь на остановке, изучая расписание движения кораблей и подводных лодок. Вот, например график движения Лаперуза или рядом мини-подводных лодок «Кайрю» (яп. «Морской дракон»), для смертников-самоликвидаторов — прямиком в 1944 — 45 годы, место наблюдателя силовой установки свободно и ждет вас. Прибытие и швартовка в 16.30. А вот расписание российских клиперов, но это уже середина ХIХ века…

С момента открытия пластов каменного угля, берег Сахалина в районе Дуэ, становится местом посещения кораблей нуждающихся в пополнении топлива. Сюда заходит шхуна «Восток», пароход «Америка», а во время войны не брезгуют дармовым угольком англичане, в 1854 и 1855 году они загружают углем свои военные корабли, действующие в северо-западном секторе Тихого океана. Глядишь вдаль, а в синей глади моря, иногда проявляются силуэты кораблей, а по берегу слоняются с мешками каторжане, собирающие уголь.

С 1857 года углем начинают торговать, а в 1858 году открывают подземную выработку угля в Дуэ. Последующие несколько лет подземные разработки чередуются с «ломками» и «разносами» — открытыми разработками из выходящих на поверхность пластов. Это объяснялось быстрой сменой назначаемых на должность заведующих рудником и уровнем их квалификации. Имеющие образование горные инженеры возобновляли работы под землей, не имеющие такового, себя не утруждали и довольствовались углем, лежащим на поверхности.

Если первоначально уголь можно было брать из открытых пластов на берегу, используя для этого матросов, то промышленная разработка предполагала наличие специализированных «заточенных» под добычу ресурса групп рабочих, которых на острове не было, так как местные аборигены для такой работы не годилось в силу многих причин. Тут как всегда на Сахалине, случился анекдот https://pervuhinsergey1961.tourister.ru/blog/10423

Нужно понять, что Дуэ — это, прежде всего уголь, который просто был необходим России, для того, чтобы удержать Дальний Восток, поэтому его искали не менее упорно, чем золото — флот переходил с ветра на пар.

Для того, чтобы понять почему так получилось, нужно переместиться во временнОм тоннеле на несколько лет назад, когда русских на Сахалине не было, а наш форпост находился в Петровском зимовье, на продуваемой песчаной косе Охотского моря, напротив Сахалина. В 1850 году приказчик Русско-Американской компании (РАК) Орлов, находившийся при Амурской Экспедиции Г. И. Невельского (на 5 тысячную купюру не попал), объявил туземцам, что кто из них доставит образцы каменного угля и укажет местонахождения его, тот получит награду.

Про Дмитрия Ивановича Орлова я уже писал: https://pervuhinsergey1961.tourister.ru/blog/9104 фигура неоднозначная…

Только напомню: моряк, из дворян, образование получил в Штурманском училище в Кронштадте. В 1839 произведен в поручики Корпуса флотских штурманов. В 1826—1829 гг. под командой Ф. П. Литке принял участие в кругосветной экспедиции на шлюпе «Сенявин». По окончанию, в 1830 г. поступил на службу в Российско-Американскую компанию, где командовал различными компанейскими судами, там же в последствие и сидел. В 1839 г. за соучастие в убийстве мужа своей любовницы был с лишением чинов и дворянства осужден на ссылку, и в качестве ссыльнопоселенца был принят в Охотскую контору РАК. В 1847 г. получил Высочайшее помилование, в 1849 обследовал юго-западное побережье Охотского моря. Участник Амурской экспедиции Г. И. Невельского и один из его наиболее близких сотрудников.

Искомый уголь обнаружился по-сахалински, анекдотично. В конце 1851 года в Петровское приехали четыре гиляка с острова, поживиться, чем-нибудь. Они, шляющиеся по зимовью в поисках этого «поживиться» и попались на глаза Орлову. Орлов, имеющий взор соответствующий его фамилии, узрел на одном из них черную, блестящую пуговицу. На вопрос, откуда он достал эту пуговицу, гиляк и его сотоварищи испуганно объяснили, что они сами делают их из чёрного мягкого камня, которого на Сахалине, около речки Дуэ и далее, целые горы.

Получил ли награду гиляк, по имени ЗаковАн, обладатель угольной пуговицы, история умалчивает, а откомандированный в феврале 1852 г., на Сахалин лейтенант Н. К. Бошняк подтвердил наличие выходов угля по всему северо-западному побережью острова и по реке Тымь. Невельской сделал вывод о богатстве острова каменноугольными месторождениями, столь необходимыми для формирующегося пароходного флота на Дальнем Востоке России. Данный вывод явился одним из ключевых аргументов, в пользу присоединения дальневосточных территорий к Российской империи. И пошло, и пошло, и пошло… Так что пуговица Закована, явилась катализатором всех дальнейших геополитических процессов и я бы, наверное, поставил в Александровске памятник этой пуговице, вместо памятного камня секретарю КПСС Леонову.

Дуэ начинается с берега. Здесь мы и остановились, решив остудить «Антилопу-Гну», да и обследовать окрестности. После серпантина, качало, воздух был раскален и его потоки, дрожа и переливаясь миражами, поднимались над усыхающей травой. Группы отдыхающих на берегу напоминали каторжан собирающих уголь. Мимо проехал УАЗик с кавказцем в кузове, в компании с лайкой, показалось, что он что-то говорит тому, кто и за рулем, да и за рулем будто бы и не человек.

Раньше, я еще помню по своим походам, здесь стоял пирс, потом его сожгли (видимо орда варваров, проникших по временному тоннелю). С пирса отгружали уголь, иначе никак, ведь глубины здесь небольшие. Всего за время существования Дуэ было построено четыре пирса. В девяностые годы последний был сожжен, и мост соединяющий прошлое и настоящее, перестал существовать. Справа почти на берегу разрушающаяся бетонная конструкция, напоминающая о былом «угольном величии» Дуэ.

На берегу слева три памятных знака: крест (1997), часовенка (2011) и камень (2006). Первые два заложены в память об избавлении российских моряков клипера «Гайдамак» от страшной опасности и пребывании на берегу Дуэ преосвященного Иннокентия (Вениаминова).

История крушения «Гайдамака» удивительна и описана в рассказе Станюковича «Ужасный день». Фантазией автора клипер «Гайдамак», становиться «Ястребом» и превращается из семи в четырехпушечный клипер, фамилии изменены, да и сам Станюкович превращается в Ныркова. По мне, так описанная история напоминает историю, произошедшую в одном из параллельных миров, где события происходят альтернативно. В нашем же мире произошло так, как произошло. Клипер пришедший заправиться угольком в Дуэ, был застигнут мощным тайфуном, якорный канат оборвало и «Гайдамак» расправив паруса, как белая птица огромных размеров, был выброшен на берег. На борту, помимо 150 членов экипажа находилось два священнослужителя-миссионера, личности неординарные: Симеон Казанский и Иннокентий (Вениаминов).

Жизнь Иннокентия (Вениаминова), причисленного к Лику Святых, интересна сама по себе. В моей библиотеке около десятка книг, написанных этим человеком, книг удивительных, написанных этнографом и путешественником, нежели священником. Его труды об алеутах и тлингитах читаются запоем, число крещеных индейцев измеряется десятками тысяч, а миссионерская деятельность апостола Петра, по сравнению с деятельностью Иннокентия, напоминает работу рядового воспитателя в детском саду.

Об Иннокентии написано не меньше, чем он написал сам. Его именем назван самый высокий вулкан на Алеутских островах, он создал алеутский алфавит, и изложил «Указание Пути в Царствие Небесное» на языке алеутов и тлингитов, участвовал при заключении договора с китайскими послами, после которых к России перешла территория Амурского края. Круто! Кто еще из митрополитов московских смог сделать такое? Да никто не смог. Перечислять вехи его биографии, займет не одну страницу, поэтому опускаю эту информацию, кратко остановлюсь лишь на его поведении во время кораблекрушения: во время разыгравшегося тайфуна был спокоен, молился, затем вышел на капитанский мостик, давал советы. Когда сошел с выброшенного на берег клипера, под грохот шторма, и шелест шипящих волн, на коленях отслужил благодарственный молебен. Поднялся, сказал «Ну и хорошо!» и отправился осматривать Дуэ.

Жизнь священника Симеона Казанского не менее интересна, хотя масштабы его работы скромнее и ограничиваются Сахалином. Но какая это была интересная жизнь, ведь он попал на остров, когда тот был неразделенным между Японией и Россией. Симеон пользовался непреклонным авторитетом и уважением не только у русского населения, но и у японцев, айну, нивхов, ороков. Умение врачевать, пригодилось Симеону в его странствиях по острову. Селенья и военные посты находились за сотни верст друг от друга, дорог не было, из транспортных средств собаки да лодки. Так и сеяли христианство, один среди алеутов и индейцев, другой среди айнов и нивхов, а на клипере судьба их соединила, выбросила на берег Дуэ, а дальше уже кто в Америку, кто на Сахалин.

Узкий и длинный распадок уходит вглубь острова более чем на 3 километра. Нереально представить, что здесь можно было построить поселок — дорога и речка, ряд домов справа, ряд домов слева, что не влезло в этот формат, прилепилось выше на склонах.

Раньше, вглубь вела прямая улица, упирающаяся в церковь, было прилично и чисто, побелено, покрашено. Сейчас картина печальней, дорога, и справа и слева развалины, дома с пустыми глазницами, покосившиеся остовы. «Выжившее население» устроилось в самой глубине распадка — здесь теплее. Среди развалин бегает подрастающее поколение и как-то нереально слышать звонкий детский смех среди развалин. Видеть российский флаг и призыв прийти и отдать свой голос за того, кто никогда не решит их проблем. Играющим среди развалин девочкам, видимо будет интересно вспомнить свое «счастливое детство» в умирающем 162-летнем поселке Дуэ, самом старом поселке Сахалина. Вообще, если бы не триколор, то трудно ассоциируется, что ты в России. Если бы это была, какая-нибудь Гамбия или Свазиленд, то, наверное, пожалел бы бедных африканских детей.

На звук подъехавшей «Антилопы» из окон высунулись дуэнья. Увидев меня в шортах и с фотоаппаратом, заголосила пьяно о том, что девочек на «порнографию снимают», тут же из окон неестественно резко, начали высовываться, роняя при этом горшки с геранями, другие оставшиеся в живых дуйцы и дуэньи. Дети завизжали и с криком «нас сфотографировали» убежали в ближние покосившиеся сараи. Ситуация напомнила какой-то жуткий американский фильм о зараженных бактериями людях, которые перестали ими быть. Валера заталкивал в машину наших девушек, по гнилым лестницам слышался топот бегущих ног и я понял, что сейчас нам «в дуэ». Машина сорвалась с места и рванула назад на берег, скрыв в облаке пыли «последних из могикан». Сие происшествие не позволило снять на камеру вымирающий поселок, да и не хотелось, честно говоря. Жалости к положению дуйцев стало меньше. Одно единственное утешение — летом, по сравнению с осенью вид развалин лучше. А осенью ведь вообще тоска.

Кстати о видах поздней осенью, https://pervuhinsergey1961.tourister.ru/blog/9227 можно сравнить, так как, например, с обзорной площадки, куда мы отправились из Дуэ, я снимал с тех же точек, что и в предыдущий раз.

На обзорной площадке с осени, никаких изменений не произошло, только снега не стало. Подойдя к краю обрыва, мы увидели полный отлив на «Трех братьях», «Трех сестрах» и отлив вообще.

Внизу шумело и шуршало море, лежали похожие на отдыхающих тюленей женщины, и опять возникло ощущение того, что ТО прошлое и ЭТО настоящее, так рядом друг от друга, что они текут как потоки, соприкасаясь, перемешиваясь и взаимопересекаясь.

Только вот маяк, на который ходил Чехов уже не существует, да и этот 1895 года, стоит с провалившейся крышей.

Заросла на него дорога, не стоят на ней скамейки, на которые пИсали каторжане (из-за чего собственно их и убрали), да чернеет дыра тоннеля, который спрямил Ландсберг. Нашим девушкам я открыл секрет о том, что Валера нас через пару часов будет ждать вооон там (показал на развалины порта), а мы сейчас будем спускаться воооот здесь (показал вниз на пляж). Девушки плечами пожали, сказали: «Ну, надо, так надо» и «пошли вниз». «Пошли вниз», это по еле приметной вытоптанной тропе, под 65–75° спускающейся по краю почти двухсотметрового обрыва.

Пока я чертыхаясь, что удумал такой вариант посещения мыса Жонкиер, пробирался вниз, ожидая, что сзади кубарем покатятся Лена и Наташа, открывались чудесные виды на побережье справа и слева, что естественно снималось. Не забывал и о девушках, зависающих вверху, маленькими фигурками на обрыве. Фотографии не передают, к сожалению, всю чудовищную крутизну тропы и тем более физическую напряженность препятствий, которая была преодолена девушками достойно. Когда они раскрасневшиеся, на дрожащих ногах, спустились вниз, их ждало новое испытание, о котором они не догадывались.

Предстояло забраться по отвесной скале на Жонкиер…

Наташа отказалась сразу, поджав ноги и упав на песок пляжа. У Лены выбора не было, после того, как я познакомил ее с Володей — альпинистом, скалолазом и туристом по жизни.

Но она сомневалась. Когда я на ухо перечислил Елене бывшие жизни Володи (учитель, педагог, вице-мэр, мэр), она прониклась доверием, а когда озвучил настоящую (директор музея, где мы побывали, а музей Елене очень-очень понравился), Лена тихо сказала: «Согласная я, только вот высоты боюсь с детства…». Мы тут же с Володей, заверили наперебой, что через пару минут от этой фобии ничего не останется, дали специальную обувь, пристегнули на веревку и запустили по скале вверх, над дырой тоннеля.

Лена как заправский альпинист поднялась до середины мыса (а это 10-этажный дом), и бесстрашно шагнула вниз, оттолкнувшись от скалы. Через секунды, она уже стояла внизу, перед входом в тоннель, ошалевшая от ощущений с круглыми глазами, пытаясь что-то сказать.

Это потом уже Лена сказала, что никогда не думала о том, что в страх высоты преодолеет на краю земли и времени, поможет ей в этом, дернув веревку, директор музея «Чехов и Сахалин», а на Жонкиера она все же заберется. Последнюю часть предложения я не понял, а Лена объяснила, что когда ехали на север, в поезде, ей приснился сон, о том, как (в общем чисто женский сон…), где был бал, а на балу был красавец офицер-француз, с эполетами, саблей и прочими прибамбасами и наворотами, внимания которого добивался весь женский бомонд. А при чем тут француз, спросил я? Ну, это просто — сказала Лена — его звали Жонкиер. Вот ведь «сон в руку» — взяла и на Жонкиер залезла…

Через пару часов, нагулявшись по пляжу, под маяком, накупавшись, на прощанье, сфотографировав александровскую нереиду, выходящую из пенных вод Татарского пролива, мы вошли в тоннель.

И вновь переклинило — временнЫе потоки слились в одну реку, текущую в темном тоннеле, образы прошлого и будущего, настоящего и параллельного, казалось, что сейчас противоположный вход откроет тот, старый «чеховский» Александровск или вообще раскроется в далекое прошлое, в конец мезозоя, и мы попадем на пляж, на котором штормом выбрасывало иноцерамусов. Вот они красавцы, заполняют по завязку верхнемеловые породы и падают под углом 45° на берег.

Это неширокая полоса дуйской свиты, шириной всего несколько сот метров, пробивает морскую террасу, на стыке палеогеновых и миоценовых толщ. Называется этот гребешок inoceramus lobatus. Наверное, если бы они не вымерли и продолжали жить, то можно было наесться до отвала одним моллюском. Тут выяснилось, что иноцерамус, лежащее в основе Туристеровского позывного Елены, это и есть этот иноцерамус. Когда Лена прочла рассказ https://pervuhinsergey1961.tourister.ru/blog/9227 где они фигурировали, ей так это слово, до этого ни разу не слышимое, понравилось, что она решила его увековечить таким вот образом и обязательно приехать в Александровск, что бы к ним прикоснуться и погладить. Вот она реализация мыслеформ в классическом виде.

Конечно, было решено несколько особо красивых иноцерамусов оставить на память и увести с собой в Москву. Слева, о них я тоже уже писал, скалы — символ Александровска и всего Сахалина «Три брата».

Ежегодно на их фоне проводится бардовский фестиваль «У Татарского пролива», люди съезжаются со всего Дальнего Востока. В этом году фестиваль был 29—30 июля, и прошел до нашего приезда.

У нас еще оставалось пара часов до отъезда, поэтому поехали на другую сторону Александровска, на песчаный пляж, ждать когда солнце упадет в море.

На противоположной порту морской террасе, открывается удручающий вид на устье Большой и Малой Александровки, забитой брошенными кораблями и баржами. Теперь фраза Крокодила Гены: «Там столько металлолома…" звучит после увиденного в Александровске по-другому.

Кстати место очень приятное, мягкий мелкий песочек, черные вулканические туфы, завезенные вместо седалищ и лежаков, по краю пляжа. Неплохие шашлыки, спокойное море, и заходящее солнце располагало к размышлениям.

И вновь показалось, что непостижимым образом сошлись дороги прошлого, будущего и настоящего. Пыльный, заброшенный, нерегулируемый перекресток на краю времени, света и пространства. Солнце как светофор с одним запрещающим сигналом падало в пролив и уходило не в сторону Евразии, а в безбрежный океан, на поверхности которого больше не было ни одного клочка суши.

Сахалин. Периферийная периферия: Тымовское

Сахалин. Пропавшая экспедиция: Жонкиер

Сахалин. Александровск-Сахалинский: временные порталы

Сахалин. Дуэ: пуговица Закована

Теги: Экстремальный отдых, Самостоятельные путешествия