Западная Канада и острова Хайда-Гваи (Часть 1)

В этот раз я сопровождаю в путешествии Фёдора, бизнесмена из Москвы. Он рассказывает, что пытался найти в столице тур-компанию, которая помогла бы ему увидеть острова Шарлотты, но в ответ получал двусмысленное пожимание плечами или расширение глаз представителей. Первая реакция означала «да без проблем, только вот надо бы прогуглить, где это», а вторая «точно мужик с дуба рухнул, у нас Таиланд уже сто лет как пригород, а ему мало».

Но вода камень точит, и наши жизненные траектории пересеклись вечером в ванкуверскомаэропорту. Закинув вещи в гостиницу, мы поехали в центр города, к небоскрёбам и побережью. За пару дней нужно было по возможности показать Фёдору хотя бы основные достопримечательности Ванкувера, дабы у него начались складываться первые впечатления о жизни и быте на этом полушарии. Начали с самого центра у воды, где расположен комплекс «Канада плейс» — пирс, постороенный для проведения «Экспо’86». По замыслу создателя он должен напоминать гигантский парусник — крыша в форме пяти парусов и прогулочные палубы как на круизном лайнере. Псевдо-корабль включает в себя гостиницу, конференс-центр, кинотеатр IMAX, и даже подземный тоннель, служащий художественной галереей.

Вообще в городе 42 здания высотой более 100 метров, а остальных и не счесть. Первые высотки возникли в начале 20 века — Marine Building и Fairmont Hotel — в духе времени каменные, не без налёта помпезности. А дальше строительство небоскрёбов прекратилось аж до конца 1960-х годов, до нового витка возведения совешенно новых по стилю высоченных стеклянных зданий. Самое высокое — комплекс Шангри-Ла, построенный в 2008 году. Обычно туристов сразу же проводят по улице Буррар (Burrard St.), на ней один за другим вырастают небоскрёб за небоскрёбом. А между ними светятся заснеженные горные вершины. Одна из новейших высоток — Fairmont Pacific Rim — построена в 2010 г., 44 этажа и 140 метров от тротуара. На каждом этаже надпись — «Если ты лежишь на крыше, то облака намного ближе, чем когда лежишь на улице». С научной обоснованностью надписи не поспоришь, сразу видно, что автор не гуманитарий-простак.

Робсон-стрит — симпатичная улица, выстланная кафешками, магазинчиками, галереями и бутиками. Вечером в летнее время здесь полным-полно артистов и музыкантов, выступающих на улице на каждом шагу. Почти как в Сохо — всё мельтешит, витрины зазывают, группами струится во все стороны молодёжь всех видов и наклонностей. Но Фёдора из всей этой разноцветной мишуры интересовало одно — где найти переходник с разъёмом для европейской вилки. Пишу это для того, чтобы читающий эти строки и собирающийся прибыть в Канаду из России не забыл взять такую маленькую деталь. Мы же смогли найти эту деталь только в магазине по продаже чемоданов и сумок, куда нас по-доброму послали из магазинов электроники.

Встречаются там и вот такие невероятные машины. Я бы отдал всю свою прошлую жизнь, чтобы такую заиметь. Сделал бы сам, но боюсь, буду создавать заторы и пробки на улицах. Да и полиция в Чикаго — консерваторы ещё те.

ДЕНЬ 2

С утра мы поехали в Гастаун. Это старейший квартал города. В 1867 году здесь было лишь одно здание — лесопилка, которая давала работу отчаявшимся стать за один день миллионерами золотоискателям из долины реки Фрейзер. Тогда же в один из дней к лесопилке причалила каноэ, в которой находился Джон Дейтон по прозвищу Гасси, также не разбогатевший на золоте, и к тому же подорвавший своё здоровье по причине алкоголя. Из вещей у него были шесть долларов в кармане и бочонок виски на дне лодки. Поскольку бочонок виски являлся в то время самой ходовой денежной единицей, он без труда уболтал рабочих построить рядом с их предприятием салон. Мгновенно смекнув выгоду от такого соседства (на лесопилке было табу на распитие спиртных напитков, и всем желающим приходилось тащиться не один десяток километров по дремучему лесу за выпивкой), рабочие без лишних слов построили его не просто быстро, а за один день. То есть на второй день Гасси был уже в бизнесе. Таким образом два ориентира будущего жизненного уклада — лесопилка и салон — стали отправной точкой, вокруг которых закрутилось строительство города. Город состоял из двадцати баров, одной церкви и одной школы. Отцу-основателю, Гасси, позднее поставили памятник, который официально зовётся «Памятник алкоголику». Джек стоит в неустойчивой позе на том самом пресловутом бочонке виски, без которого, вероятнее всего, ничего бы так и не было. Бронзовую патину с лица Гасси никто не чистит, так как она наиболее точно, судя по записям, передаёт его натуральный цвет лица. На фоне остальных монументов памятник простому алкоголику оставляет проблеск надежды, что в этом мире не так всё логично и серьёзно, как это нам подаётся.

Сам город Ванкувер был учреждён в 1886 году. А через три месяца случился пожар, за 20 минут сравнявший с землёй всю округу. Тогда-то и начали строить здания уже из кирпича и камня. И строить с такой скоростью, как если бы каждому рабочему пообещали по бочонку виски. Уже в новогодние дни 1887 года в городе стояли 14 офисных и жилых зданий, 23 гостиницы, 51 магазин, 9 баров… и, конечно же, одна церковь. С проложением Канадской Тихоокеанской железной дороги город стал центром пересадок, переплав и перегрузок.

Мы прошлись по старым кварталам, отметившись у известных зданий — Landing, Lonsdale Block и других, о которых написано в каждом путеводителе. Сделали фото у паровых часов, которые каждые 15 минут воспроизводят звучание лондонского Биг Бена. Их изобретатель, Рей Сандерс, первоначально оценил часы в 25 тыс. долларов, но по каким-то неведомым причинам они так и не заработали, наотрез отказываясь гудеть, бить в самих себя и испускать пар до тех пор, пока некий благодетель не заплатил 58 тыс., и это не включая стоимости работ и профита создателя. Но даже после этого они не дотянули до соответствия оригинальному проекту, что не помешало местному населению возвести их в один из символов города.

Публика в Гастауне живёт совершенно разномастная, и стар и млад, но всех отличает одно — полное безразличие, как и кто на тебя посмотрит, а вернее, во что ты одет. Местные прикиды действительно притягивают взор после большей частью пуританских американских штатов.

Фёдора больше всего изумило то, что практически каждый парень или девушка, выходящие из домов, вели на запутанных и переплетённых поводках массу собак малых и средних размеров. Я, естественно, заливал ему о добросердечии простых американцев и канадцев, которые содержат в своих небольших квартирах такие большие выводки жучек и мосек, отказывая во всём себе ради разношёрстных питомцев. Потом понял, что перегибаю палку, и объяснил, что эти добрые люди просто выгуливают чужих собак, пока их хозяева зарабатывают любимцам на пропитание.

Далее по нашему плану был Стэнли Парк, который считается самым большим городским парком Северной Америки. Он действительно большой — 400 га, уж точно не приусадебный участок, хотя смотря у кого. Главная пешеходная зона — набережная, и идти по ней можно долго, а именно 11 км. И это не считая того, что Фёдор постоянно сворачивает то сюда то туда, чтобы запечатлеть для благодарных людей будущего то клумбу с миллионами алых роз, то одиноко созревающий бутон тюльпана, то убегающих от него со всех перепончатых лап обычно флегматичных канадских гусей. Те, кто поумнее нас, взяли в прокат велосипед или ролики, и победно проезжают мимо без явных признаков усталости. То же можно сказать и про а-ля старинные автобусы и запряженные парой гнедых экипажи с бывалыми туристами, медленно (но несравненно быстрее нас) ползущие по извилистым дорожкам парка. Но мы с Фёдором, поскольку с самого начала договорились передвигаться по возможности на своих двоих, делаем друг перед другом вид, что нам смешно и даже немного грустно смотреть на эрзац-путешественников, лишённых удовольствия тащить на себе набитые на всякий случай невесть чем рюкзаки.

Вид на океан и залив, на горы и плотную толпу небоскрёбов на другом берегу действительно очень красивый. Каждые минут пять взмывают с поверхности воды гидропланы и сливаются с туманом над горами. В самом парке, помимо удивительных лесов, цветов и растений, стоят тотемические шесты — деревянные скульптуры коренных обитателей канадского побережья, которые начали вырезать облики покровителей своих кланов из огромных кусков дерева еще задолго до европейских ваятелей, отсекающих ненужное и второстепенное от мраморных глыб.

Здесь же находится самый большой в стране аквариум, и не самый большой в стране зоопарк. Ни на то, ни на другое у нас просто не было времени, и мы поехали смотреть висячий мост Капилано.

Этот пешеходный мост нависает над каньоном глубиной в 137 метров, по дну которого бегут перекаты одноименной реки. Длина узкого моста 70 метров, и он при ходьбе раскачивается из стороны в сторону. Естественно, что каждый уважающий себя мужчина, от мала до велика, хочет пройти по мосту разлапистой походкой моряка, не держась за поручни, и также естественно, что в результате каждый из них налетает на всех, кто рядом, спереди и сзади, а также друг на друга, отчего мост скрипит и наращивает амплитуду до критической. А изначально мост был сделан из пеньки и кедровых досок для того, чтобы людям было удобно добираться до лесопилки по другую сторону каньона. Было это в далёком 1889 году. Потом, как водится, мост приватизировал кто-то самый умный, и дальше пошло-поехало от продавцов к покупателям, пока процесс не остановился в 1983 году на женщине по имени Нэнси Стиббар. С трудом удержавшись от почти столетней традиции опять продать кому-то несчастный мост, она построила ему компанию — целую систему деревянных мостов, протянутую среди вершин гигантских деревьев, на высоте от 30 до 70 метров от земли. В результате рады посетители и их дети, да и Нэнси не плачет, так как вход стоит 25 долларов, а посетителей переваливает за миллион в год.

Далее нас завело на остров Гранвиль. Расположенный под большим мостом, он славится своими многочисленными сувенирными лавками, магазинчиками и ресторанами. Сюда ходят из нескольких мест Ванкувера маленькие катера — водные такси. Поскольку был не сезон (самое жаркое время начинается с конца мая), то многие магазины и галереи были закрыты. Зато в каждом втором помещении мы могли наблюдать за полным процессом изготовления деревянных тотемов, масок и фигур, которые позже покрасят киноварью и охрой, искусственно состарят, и продадут как последние индейские реликвии. Пока же будущие духи войны лежали свежевыструганные в несколько рядов, и выглядели абсолютно невинно, как младенцы-Буратины в роддоме.

ДЕНЬ 3

Следующий пункт назначения — город Виктория, столица Британской Колумбии. Поскольку расположен он на острове, тоже названном Ванкувер, то с раннего утра мы с вереницей машин въехали в огромное чрево семипалубного парома, и поплыли среди живописных проливов и островов навстречу столичной жизни.

Фёдор думал охранять нашу машину (чем канадец не шутит), но я его вытащил наверх на палубу. И вскоре мы уже покинули паром, и погнали в Викторию.

Виктория была провозглашена городом в 1892 году, но неугомонные белые разнюхивали эти места уже загодя. Хуан Перес появился в 1774 г., чуть позже — англичане из экспедиции Джеймса Кука. Но только в 1841 году был создан первый форт, и потихоньку начал обрастать домиками, довольно медленно до начала золотой лихорадки 1855 г., после чего население вырастало только за первые недели в десятки раз. А далее основой экономики стал морской порт, являвшийся пунктом номер один ввоза опиума в Сев. Америку (до запрещения опиума в 1908 г. в китайском квартале города было около 100 легальных курилен опиума). И когда после окончания строительства Канадской Тихоокеанской железной дороги огромная часть грузопотока переместилась в Ванкувер, горожане не растерялись от убытков, а превратили Викторию в главный канадский курорт с английским акцентом.

Одной их достопримечательностей города является парк отдыха Батчарт Гарденс, куда мы сразу же и отправились. Он состоит из 4-х садов — итальянского, японского, розария и «Затонувшего сада», общей площадью в 20 га. Всё утопает в тюльпанах, цветут деревья и невообразимые растения, тишина да благодать. Летом здесь проходят захватывающие огненные шоу и проводятся музыкальные вечера.

Конечно, и здесь был памятник безвестной свинье, с золотым (или всего-навсего позолоченным) пятаком. По китайскому поверью, чтобы стать ну уж совсем неприлично богатым, надо такой свинье натереть ладонью пятак. Если бы это было правдой, не на треть, а хотя бы на тысячную долю, то я должен был бы давно переплюнуть по количеству средств на персональном банковском счёте номинальную стоимость Google — столько пятаков я натёр за свою жизнь этим свиньям-обманщицам, начиная от крохотных фигурок и кончая гигантскими монументами.

Самая оживлённая часть города, где расположены многочисленные магазины, рестораны и бары, — городская гавань. Там шумно и привольно — поют старики-хиппи, играя одновременно на нескольких инструментах. Сразу видно, что они остались теми же пофигистами, как и в добрых 70-х. Большинству из них полное отсутствие голоса не мешает ловить кайф, во всех его смыслах, равно как и туристам.

В архитектуре города выделяются здание Парламента, которое очень красиво в вечернее время, когда включается подсветка, и здание гостиницы «Эмпресс» 1905 года. Гостиница известна тем, что ежедневно в пять часов вечера здесь устраиваются традиционные английские чаепития. Столы сервируются шикарными сервизами, схожими с королевскими. Там же находится и музей миниатюр.

На набережной — Музей Британской Колумбии, который мы также посетили благодаря неутомимости Фёдора, решившего не упустить по дороге ни одного этнографического, исторического или краеведческого музея. Забыл сказать, что и в Ванкувере музей культуры первых жителей также не был обойдён нами стороной. И там и тут мы лавировали среди высоченных тотемных шестов, деревянных столбов с изображениями умерших родствеников в обликах рыб, птиц и зверей, кайяков с натянутой на костяные шпангоуты чьей-то кожей, пучеглазых масок и всего остального самого необходимого, без чего было не обойтись коренным жителям.

ДЕНЬ 4

Сегодня нам надо проехать 500 с лишним километров до Порт Харди, самой северной оконечности острова Ванкувер. Выезжаем с запасом, поскольку по пути мы постоянно сворачиваем с основных дорог, пытаясь забраться в какие-то дебри. Дорога очень красивая, идёт через леса и горы, и за каждым поворотом впереди возникают заснеженные вершины и ледники.

Иногда дорога становится волнообразной, вверх-вниз, и плюс к захватывающим видам прибавляется как бы катание на карнавальных аттракционах. Довольно часто на пути оборудованы остановки для огромных фур, тащущих на себе стволы диаметром с арену цирка каждый, причём в наиболее живописных местах, с панорамами озёр, заливов, и опять и ещё раз гор с заснеженными вершинами. Каждая стоянка называется «Пивная и суши» (Pub and Sushi). Заказав себе сакэ с пивом, изящно подцепляя палочками суши-ролл, лесорубы могут спокойно обсудить в этих пабах положение дел в мире.

Фёдор — директор компании, которая занимается строительством домов за чертой Москвы и дальше. Сфера его любознательности неограничена. Что он не знает или забыл — вычитывает вслух из путеводителя «Полиглот», который часто ставит меня в тупик. Поскольку он в Северной Америке всего четвёртый день, многое ему в новинку, и каждому обыденному явлению Фёдор даёт свои объяснения. Он считает, что я защищаю американцев и канадцев от мировых нападок, хотя вроде бы я не давал повода. Тогда я решил вспомнить все наши минусы. Фёдор был счастлив как ребёнок, узнав, что здесь тоже имеет место коррупция. Громкие дела, связанные с разоблачениями крупных хищений мега-магнатов были для него колыбельной песней. Иногда он, добродушно урча, прерывал меня, когда я называл сроки тюремных заключений: «Ну, это уж вы слишком… Ну пожурили бы, и будет…" Я не помню, как плавно перешёл с политиков и финансистов на менее почётные профессии. К концу дня воспоминаний я начал серьёзно сомневаться, не принимал ли сам участия в судах Линча. Так мы и доехали по северного порта.

Город Порт Харди небольшой, с несколькими причалами для рыболовецких судов всех видов и мастей, от крошечных, размером с байдарку, только с кабинкой, рассчитанной на рыбака-коротышку, и до солидных траулеров. Когда ты медленно, никуда не спеша, бредёшь во время отлива вдоль набегающих волн, вдыхаешь запах морской травы и океана, то вновь, в который раз, тебя пронизывает глобальное осознание, что мир прекрасно справляется со всем сам по себе, без твоих сует и движений. И что значимее того, что есть здесь и сейчас, просто нет и быть не может.

ДЕНЬ 5

Паром, который нас должен везти в течение суток до следующего порта на север Канады, отойдёт только вечером, и мы опять на машине едем по выбранной наобум таёжной дороге в никуда. После каскадов крутых поворотов, спадов и подъёмов внезапно возникает дорожный указатель, вырезанный на деревянной покосившейся доске — «Бизнес-Парк и Индустриальный Центр». От неожиданности мы чуть не рухнули в кювет, но успели свернуть по стрелке. Дорога на бизнес-центр закончилась метров через десять. Мы вышли из машины, пытаясь разглядеть среди кедров и сосен спрятанные высотки из стекла и алюминия, но увидели лишь огромную вырубленную просеку, которую в последний раз уж точно навещали даже не в прошлом столетии. Поехав дальше, мы уткнулись в очередной океанский залив, куда в результате петляний и кривуль приводят все дороги, то есть к побережью. Тот же небольшой причал, те же небольшие рыбацкие суда.

Там же, на берегу, стоял сарай, видавший стычки гуронов с ирокезами. Рядом с сараем стоял гидроплан, чуть помоложе. Единственный вышедший с причалившего баркаса рыбак, указывая на сарай, прокричал нам, что мы можем войти если хотим, так как это одновременно склад сетей, ветоши, офис и музей. Музей состоял из двух комнат. Одну из них полностью занимала пожарная машина начала прошлого века. Во второй комнате было вдребезги разбитое пианино времён ежевечерней пальбы из кольтов в салоне. Там же пара гарпунов для охоты на местных моби диков, и справочник тех времён с подробными рисунками, как прямо на причале освежевать кита. Даже выучив справочник наизусть, посещение музея не заняло много времени.

Выйдя к заливу, мы услышали шум мотора, и между гор показался маленький самолёт. Сделав лихой вираж, он приводнился на поверхность залива и подрулил к нам. Я спросил вылезшего из него парня, не прокатит ли он нас. Парень ответил, что сейчас должен прилететь ещё один гидроплан, и тогда без проблем, а сам он должен подобрать каких-то рыбаков невесть где. И действительно, минут через двадцать на воды залива сел ещё самолёт. Наш парень завёл электрокар-подъёмник, въехал по спуску глубоко в воду, подцепил гидроплан на вилы и задним ходом втащил его на берег. Из гидроплана спрыгнул на землю пилот, которому лет было точно далеко за 80, а из открывшейся задней дверцы буквально обрушились на землю местные индейцы. Забегая вперёд и назад, скажу, что здесь, в этих северных местах, коренные жители составляют основное население, их гораздо больше, чем белых канадцев. Попадав на землю, индейцы с застывшими от ужаса алеутскими лицами долгое время не могли сдвинуться с места, воссоздав точную копию покосившихся тотемных столбов, правда, с большой скидкой на низкорослость.

Я задал тот же вопрос привезшему индейцев пилоту, по поводу полёта над горами и океаном. Выяснилось, что можно всё, смотря сколько заплатишь. Фёдор оплатил вполне достаточно для того, чтобы приделать Боингу водные лыжи, но старик подцепил на вилы подъёмника именно тот, крошечный, музейный экспонат гидроплана, и потащил его по причалу вниз.

Мы влезли в кабину. Фёдор — мужчина крупный, и легко занял всё место спереди. Для меня же позади оказалось крошечное сиденье, которое, вероятно, использовалось в старину для лётчиков, летающих со своими младенцами. Для пилота места не осталось. Наконец, после долгих кряхтений и утрамбовываний, лётчику всё же удалось сесть на краешек сиденья и проверить, сумеет ли он дотянуться руками и ногами до панели и педалей. Пропеллер завертелся, и мы помчались по заливу. Дверь со стороны пилота шваркала из стороны в сторону, полностью открытая. Ветер выдувал со стен накопившуюся паутину.

Я попытался криком через наушники и языком жестов указать на ненадёжную герметичность салона, но тщетно. Бороться с ней пилот стал именно в тот момент, когда самолёт оторвался от воды и летел прямо в центр горы. Когда деревья перед нами стали не просто большими, а можно было разглядеть глаз перепуганной белки, пилот вбил какой-то трухлявый клин в ручку двери, и дёрнул на себя штурвал. Взвыв от неожиданности, летательный аппарат сквозь кроны елей резко взмыл вверх.

Летали мы час с гаком, прожужжав над всей северной оконечностью острова, над заливами, горами, маленькими озёрами, и вообще надо всем — нетронутым, местами буреломным, растущим ввысь, диким и недоступным.

Внизу сменялись одна за другой картинки — группы островов, белоснежные нити прибоев, скалы с разбивающимися о них волнами, песчаными пляжами, где ещё не скоро появится первый отпечаток человеческой ступни, вырастающими одна из другой горами со снежными шапками, и через минуту растворяющимися в многослойной панораме других гор, от тёмного к еле призрачному слою, уступая место новым горам-гигантам. Разворот, ещё один, и безбрежная гладь Тихого океана опять переходит в бесконечный лес. В конце пролетели над городком, над рыбацкими судами, и с виража приводнились в залив. Просто здорово.

Смотрите слайд-шоу — полёт над Тихим океаном и островами

Петляя по дороге назад, мы добрались до паромного причала, оставили машину на стоянке, где она должна будет нас дожидаться около недели, и примостились в некоем подобии зала ожидания. Кроме нас зал был забит только лишь индейцами, порой достаточно колоритными. На некоторых из них были ожерелья из когтей и клыков неведомых зверей и рыб. У части молодёжи на головах — стоячий гребень, как у панков, хотя уверен, что о существовании последних они не подозревают.

Пропускные врата раскрыли, и мы, поднявшись наверх, погрузили свой скарб в каюту, маленькую, но достаточно удобную, даже с душем, и с большим иллюминатором, за которым вскоре начали проплывать острова. На пароме несколько палуб, так что ты можешь ходить взад-вперёд-вверх-вниз, и щёлкать затвором фотокамеры. На палубах удобные сиденья, и наконец-то можно просто забыть обо всём, глядеть на кильватер и буруны волн, и наслаждаться опять и опять сменами горы за горой по обеим сторонам корабля.

ДЕНЬ 6 и 7

Часов в шесть утра на палубе не просто холод, а ощущение, что ты находишься на ледоколе в водах Арктики. Морской путь, который нас ведёт, называется «Внутренний пролив», и считается одним из самых красивых морских путей. Он проходит между материком и бесконечной грядой горных островов, поросших лесами. Постоянно с возникающей ниоткуда горы прямо в океан обрушивается безвестный водопад, в несколько могучих каскадов, который, будь он в покорённых хозяином природы местах, получил бы громкое имя, и имел номинальную стоимость за один просмотр.

Чем больше смотришь на эту красоту, тем глубже она в тебя входит. Становится ясно, что ни одна самая качественная фотография не передаст тех ощущений, которые полностью завладевают тобой. Бесконечное небо, бесконечная вода, бесконечная тайга, бесконечное существование… Та бесконечная мощь без начала и конца, которая обрушивается на тебя, растворяет в себе и поглощает полностью, без остатка, напрочь вымывая из гловы все дела и хлопоты, и уступая место той величайшей тайне жизни, перед лицом которой исчезает любое слово как полная бессмыслица.

Смотрите слайд-шоу — паром на Аляску

После суток плавания мы прибыли в портовый город Принс Руперт, откуда должны плыть опять до островов Шалотты, который правильно называть так, как они сейчас называются — Хайда Гваи. Принс Руперт — самый северный порт, оттуда идут паромы на Аляску и невесть куда огромные корабли, гружёные лесом. У нас оставалось пара свободных часов, и мы даже успели бегло осмотреть город, с помощью таксиста с длинной седой бородой и в чалме, уж точно не индейца. И опять паром, луна в иллюминаторе, чёрные тени гор, пока выходим из пролива, и дальше — открытый океан.

Читать дальше

Теги: Экстремальный отдых, Культурно-познавательный туризм, Круиз, Автопутешествия