Эмоции и чувства. Бургундия

Молитвы мои усилились. Вернее они превратились в мольбу. Эдакий «плач Ярославны», но не в слух естественно. И что бы вы думали. К тому времени, как машина затормозила у первой цели нашего путешествия — деревни Флавиньи-сюр-Озрен, дождь прекратился. Небо было затянуто тяжелыми тучами, не предвещавшими ничего хорошего, но я надеялась, что милости того, кто отвечал за погоду на сегодняшний день, хватит на нашу недолгую прогулку по этому мини-поселению.

Вкус и обоняние. Шоколад с запахом аниса.

По переписи 2010 года в деревне проживало 305 человек. Хотя ещё в 2006-м флавиньинцев было на 74 человека больше. Деревенька пуста и безлюдна настолько, что сразу возникло ощущение, будто жители попрятались от какой-то зловещей заразы, зомби или инопланетян и только тихонечко выглядывают из-за занавесок. А некоторые даже и не выглядывали, просто наглухо задраяли ставни, от греха подальше.

Туристов, кроме нас, тоже было человек 5–7. Странно чувствовать себя вот в таком одиночестве. Как буд-то место покинуто. И если в деревнях виноградных аппеласьенов домики были новыми и относительно современными, то Флавиньи выглядела очень древней. Ну конечно не 1300 летней, но точно многостолетней. Хотя ей именно 1300 лет, и первое упоминание о ней было в 719!!!!году, когда здесь основали бенедектинское аббатство.

Монахов в аббатстве давно нет, да и само оно наполовину разрушено. В одной из его сохранившихся частей находится склеп Каролингов, а другую занимает кондитерская фабрика, производящая уже несколько столетий драже, по рецепту придуманному теми самыми бенедектинцами. Очень, надо сказать, интересное драже. В основе, т. е. в центе конфетки находится зернышко аниса, вокруг которого, за 15 дней наращивается слой сахара, наносимый тончайними слоями, по принципу ращения жемчуга. И сами конфетки похожи на жемчужины. Плотные, круглые, но немного не ровные, светящиеся внутренним светом. Сахар, если его не пережигают, как известно, ничем не пахнет. А вот анис очень пахуч. Поэтому над деревенькой витает едва ощутимый, но хорошо различимый запах аниса.

Эти конфетки очень любил Людовик XIV. Я купила одну малюсенькую коробочку, размером с ладошку младенца, так, для пробы исключительно. Анисом пахла детская микстура от кашля — «Пектусин», которой меня потчевали до определенного возраста и из-за этого у меня стойкое отвращение к запаху этой специи. А теперь вот жалею, что купила так мало. Конфетка настолько долгоиграющая, что никакому «Тик-таку» с ней не сравниться. И что самое главное, она не оставляет во рту того противного послевкусия, которое бывает после всяких сосучих гадостей и леденцов. Рецептура драже запатентована в XVI-м веке, хотя производить его начали аж в IX-м.

Анис появился в этих краях еще при римлянах, которые считали его лекарственным растением и лечили им раненых. Каким образом лечили, даже не представляю. Наверное тоже «Пектусин» из него гнали. Сами же римляне прибыли в эти края в 52-м году до нашей эры, когда Юлий Цезарь и галльский военачальник Верцингеторикс затеяли битву при Алезии где-то на этих полях.

Галлы проиграли и это была их последняя крупная битва. Так был уничтожен целый народ, а на месте нынешней Бургундии образовалась Цезальпинская Галлия, а Юлий Цезарь стал её наместником. Французы, считающие себя наследниками галлов, создали свой эпос на эту тему и «Приключения Астерикса» — одна из его частей.

Мы же зашли в деревню через главные ворота Porte de Barme, немного прошлись по ней, поражаясь абсолютной её безжизненности. Зашли в готическую церковь Сен-Жене.

Опять же, кроме одной из служительниц, которая что-то рассказывала Марку о её обустройстве, там никого не было. Я же французскую речь слушать не стала, а по стертым ступеням полезла на второй этаж.

Именно там меня поймало какое-то чувство, которое не могу точно определить даже сейчас. Какая-то печаль. Но не моя печаль, а печаль этого места, забытого, практически покинутого людьми. В нем была не отрешенная печаль уединенного скита, единственный обитатель которого осознанно выбирает для себя подобную стезю. В нем была печаль забытой в углу детской, ранее любимой всеми игрушки.

Подобное ощущение не покидало меня и дальше. А заброшенный «магазинчик-шоколадница», принадлежавший киношной Майе, в исполнении Жюльетт Бинош, лишь укрепил это ощущение.

Мы шагали по деревне, следуя за перепадами высот, то чуть поднимаясь, то опускаясь. Через подметку стопа ощущала глыбистось старинной мостовой, где между булыжниками вихрами топорщилась трава и пробивался нежнейший символ Франции — фиалки.

Флавиньи-сюр-Озрен входит в список самых красивых деревень Франции и не запечатлеться на её фоне было бы непростительным упущением.

Где-то минут через 40 мы подошли к выходу из деревни, который, конечно же, оказался рядом с магазинчиком от анисовой фабрики.

Я не люблю такие заезды. Но в этот магазинчик зайти стоило. И хорошо, что мы это сделали. Там, помимо описанных ранее анисовых конфеток, продаются всевозможные сладости. Я люблю маршмелло. И там дочка углядела его. В пакетике было 6 разных, весьма ядовитых цветов кубиков, размером 5 на 5 сантиметров каждый, стоимостью 6 евро, т. е. 1 евро кубик.

— Мама, купи себе, ты же любишь.

Мама купила, а потом подумала:

— А вот нафига я их купила. Такие яркие, наверняка химические какие-нибудь.

Так они прокатались со мной всю поездку по Франции, заехали в Швейцарию и прибыли в Израиль. Гляда на упаковку ценой в 6 евро, я не то чтобы жалела потраченные деньги, но… И вот пришел момент, когда я решила изничтожить предмет своего сожаления, т. е. попросту слопать. Надкусив фиолетовый кубик, я ощутила во рту такой явственный, натуральный вкус черники, что моментально пожалела, что не потратила на маршмелло в несколько раз больше денег и не прикупила несколько упаковок. Такоко вкусного маршмелло я не ела в своей жизни никогда. Как и такого вкусного мороженого, купленного там же. Только вкус ягод и свежайших сливок… Эх! Если будете в деревеньке, не упустите своего шанса. Попробуйте и мороженое, и маршмелло, и анисовые конфетки купите. Последние, кстати, совсем не дорогие. Гораздо дешевле маршмелло.

Марк подогнал машину. Мы в неё уселись, а я попросила остановить на выезде из деревни, чтобы сфотографировать ослепительный, общий вид Флавиньи-сюр-Озрен, стоящей на холме в окружении рек. На фотографии рек не видно, но их там целых 3.

Смех.

Лазая по полю, стараясь приблизиться к деревеньке, т. к. мой фотоаппарат обадает лишь троекратным зуммом, я вдруг явственно услышала смех дочери и попутчиков за спиной. Смеялись они явно надо мной. Когда я поинтересовалась у Лизаветы, в чем причина этого взрыва эмоций, она поведала, что на вопрос экскурсовода Марка: «А что, твоя мама фотограф?» она лишь ответила: «Да нет, она просто это любит. За это, собственно, и заплатила!»

Очарование покоем.

Между зеленых, пологих холмов, сочных лугов путь наш лежал к следующей остановке — монастырю цистерцианцев — де Фонтене. Про его прошлое и настоящее я уже писала. Да и про свои чувства к этому месту тоже.

У этого места очень живая аура. То ли её намолили монахи-аскеты, то-ли нашелестели окружающие леса, то-ли нашептали полные рыбы тихие ручьи и заводи. Но там так покойно, тихо и благосто душе, так уютно попискивают мыши в остывшем сотни лет назад камине, что покидать его мне не хотелось совершенно.

Хочется считать тени от мощных колонн самого красивого клуатра, во дворе которого снимались сцены прибывания Анжелики в монастыре Пуату. Думать о том, как, наверное, уютно лежится под этими наивными плитами, почившим многие столетия назад, покойникам.

И как бы мне хотелось засыпать и просыпаться в комнате, метровые стены которой, хранят многовековую историю, труд сотен благостных рук монахов, а не арабов-халтурщиков.

Глядя на фотографии, вы, очевидно, заметили, что небо просияло, тучи сменились на комковастые, но белые облака. А в аббатстве, при ярком солнце лишь полторы минуты шел крупный, но редкий грибной дождь, как явный ответ на мои искренние молитвы.

Умиление

вызвал последний пункт нашей экскурсии — малюсенький, на четыре с небольшим тысячи жителей городок — Семюр-ан-Осуа оказался очень похожим на город Бон. Только был он ещё более игрушечным и миниатюрным. И если Бон тянул на бонбоньерку, то Семюр-ан-Осуа был скорее похож на табакерку. Весь такой крошечный, фахверковый, аккуратненький. Такой муси-пуси. Нет это не я такая любительница подобных словечек, это такой муси-пусьный городок.

Однако, этот муси-пусьный городок с XIII века, когда он оброс мощнейшими оборонительными укреплениями с 18 огромными башнями, из которых до настоящего времени дожило только четыре, не был захвачен неприятелем ни разу за свою долгую жизнь. Да и основал его по преданиям, совсем не муси-пусьный герой, а герой настоящий — Геракл, когда возвращался из испанского похода.

Эти-то красавицы башни и встречают вас на въезде в город, как часовые. Вид на город снизу, надо сказать, открывается очумительный. Но просить Марка где-то там остановить машину, чтобы запечатлеть эту красоту, было не удобно, т. к. по времени мы и так задерживались.

Поэтому, как только машина остановилась на площади рядом с Семюрским Нотр-Дамом,

и узнав, что на осмотр городка нам выделено лишь пол-часа, я почти бегом побежала вниз, к подножию башен. Но уже в дороге понимала, что вернуться к назначенному сроку не успеваю катастрофически.

Поэтому, когда на какой-то площадке, на бегу, боковым зрением я усмотрела мужика с огромной фотокамерой, что-то выцеливавшего объективом, я залетела на ту же площадку и начала судорожно нажимать на кнопку фотоаппарата, как на гашетку автомата. При этом я наклонялась и выгибалась через загородку, практически, с риском для жизни.

К сожалению, того знаменитого вида с башнями мне снять не удалось, но хоть чуть-чуть уталив «голод» я пошла к месту, где нас ждала машина.

У меня еще осталось минут семь-десять и я пробежалась по рядом-лежащим улочкам, как будто сошедшим со страниц читаемых мною в детстве сказок.

Вертясь в поисках ракурсов, как юла, или как уж на сковороде, или как вошь на гребешке, я старалась поймать что-то в объектив, уже не обращая внимание ни на бьющее в обектив солнце, ни на густые тени, лишь бы успеть хоть что-то ещё сфотографировать.

И тут за мной пришла Лизавета и сказала, что меня ждут, и

— Мама, ну сколько можно фотографировать!

Вот так кончился наш последний бургундский день. Нет, не так. Это был БУРГУНДСКИЙ день. Я окончательно влюбилась в этот край. А что может быть сильнее любви, если она и чувство, и эмоция в одном лице.

В машине нас ждали пироженки, купленные Марком. Но аппетита у меня не было, потому что ко мне подкралась

печаль.

Естественно, я понимаю, что организованная экскурсия для безлошадных безмашинных путешественников — это единственный выход получше познакомиться с местом. Но ты уже заранее знаешь, что проходить это мероприятие будет в темпе галопа, в лучшем случае, а то и рыси. И если места неинтересные, скучные, или просто никакие, то и печали никакой не случиться. А если это такая земля, как Бургундия, где красоты буквально в каждом углу и за каждым поворотом, то на глаза наворачиваются слезы, от того, что ты на скорости мимо всего этого проехал.

Вот представьте: пригорок, на нем…нет, не коровки пасуться, хоть и коровки там очень живописные, а пара рядов яблонь, устлавших под собой падалками траву. И среди деревьев монах, набравший уже корзину плодов и еще нагибающийся и дособирающий яблоки в фартук. Я когда эту картину увидела, а через пару секунд уже перестала видеть, то минут пять сидела с открытым ртом. Я это не сфотографировала???!!!

Но может это и к лучшему? А? Этот кадр не запечатлился на видеокарте, но он запечатлился на видеокарте моей памяти — этом хранилище всех эмоций, всех чувств, которым дала жизнь эта необыкновенная земля — Бургундия.

Теги: Самостоятельные путешествия