Гоби выпускала нас на удивление легко, не чиня никаких препятствий. Да и какие могут препятствия среди пустоты? До горизонта видны только мелкие чёрные камни с пустынным загаром. Ни травинки, ни кустика на многие-многие километры. 4 часа утомительной езды среди ничего.
И когда впереди замаячили фигурки верблюдов, мы выдохнули с радостью — наконец-то хоть какая-то жизнь, какая-то активность. Но происходило что-то странное, казалось, что верблюды будто замерли и вовсе не двигались.
Когда мы подъехали к этому каравану ближе, всё прояснилось — верблюды были памятниками, статуями.
Именно здесь в период с ХVIII по начало ХХ века пролегала так называемая «Чайная дорога» — путь из Китая в Европу с товарами для китайских, русских и ближневосточных купцов. Начиная с современного Чжоу на юге Китая и заканчивая Санкт-Петербургом в России, её протяженность была около 12 000 километров. Тысячи верблюдов вместе с погонщиками образовывали вереницы караванов, тянущихся по бескрайним степям Монголии. И сегодня этот проход активно используется в перевозке повседневной провизии и товаров для монголов.
«Чайная дорога» — это маршрут, по которому проследовал верблюжий караван с провизией и прочими необходимыми вещами, включая бензин для автомобилей американской Центрально-Азиатской экспедиции под руководством Роя Чепмена Энрюса, той самой, которая в начале 1920-х годов в Гоби обнаружила первые окаменелые яйца динозавров. И случилось это именно здесь, в Баянзаге аймака Умнеговь.
В переводе с монгольского «баянзаг» означает «богатый саксаулом». Есть иное название — Улаан Эрэк, что означает «красные скалы». Оно созвучно тому, как из-за ярко-оранжевой породы скал назвал это место Рой Эндрюс — «Flaming Cliffs» — «Пылающие скалы».
Близ места, где проводились исследования не только американцев, но и в 1946 состоялась Монгольская палеонтологическая экспедиция АН СССР под руководством Ефремова И. А., сейчас расположен очень интересный музей. На его стендах информация на монгольском и английском языках:
В музее показывают фильм об американской экспедиции 1922 года, которая впервые обнаружила окаменелые яйца динозавров. Фильм на монгольском языке с субтитрами на китайском и английском. Я перевела на русский язык то, о чём рассказывает фильм. Эта информация мне кажется интересной, сохраню её в конце рассказа для тех, кто заинтересуется.
В этих местах были обнаружены такие уникальные находки, как сцепившиеся динозавры и их полные скелеты. ЮНЕСКО отмечает, что эти находки имеют большую ценность для науки, и в 1996 зафиксировал их как «Природное наследие Земли», включив в категорию «Уникальные ценности на Земле». Два животных погибли в бесконечной схватке, оба в отчаянной попытке выжить. Но ни один из них не одержал победу. Возможно, это одна из самых известных окаменелостей в мире, и она считается национальным достоянием Монголии. До сих пор ведутся споры о том, как именно сохранились эти окаменелости.
А эта невероятная находка тоже даёт ценные сведения об этом роде. Это гнездо возрастом 70 миллионов лет находится в замечательном состоянии, по крайней мере 10 из 15 динозавров остались целыми и нетронутыми. Все они примерно одного размера и находятся на одной стадии развития, поэтому создаётся впечатление, что все они от одной матери и одного и того же времени рождения. Эта находка является первым доказательством того, что молодые динозавры оставались в гнезде на ранних стадиях жизни, пока о них заботились:
Ну, а нам надо двигаться дальше. Скучная монотонная дорога среди безжизненной одинокости не располагала к общению. Девочки клевали носами под соответствующую дороге монгольскую музыку из динамика машины. И вдруг… что это? Какая-то покосившаяся инсталяция среди пустыни! Не на планете ли Кин-дза-дза мы оказались? Только гравицапы нигде не было видно.
Знакомьтесь — это поилка для верблюдов:
Удивительно, конечно, было видеть эти строения среди пустоты. Но, судя по всему, они находились в местах, где в подземных грунтах была вода. Расположенные внутри такой конструкции насосы качали воду на поверхность. Интересно, насосы работают на электричестве? Наверняка солнечные батареи есть на крыше. Только я их не разглядела, сколько ни высматривала. Может быть, насосы от генератора, находящегося внутри, работают?
Справедливости ради скажу, что однажды нам встретилась поилка совершенно фантастического вида, напоминающая китайский домик. Стены сложены из плоских камней, скреплённых глиной. Часть камней уложена горизонтально, часть камней вмонтирована вертикально в поверхность стены, словно мозаика — камни разной формы, разных размеров, разного оттенка. Произведение искусства, не меньше!
На двери, ведущей в насосную, висит объявление. Транслейт (как смог, конечно) перевёл его. Практически, это Правила поведения при пользовании поилкой. Как всё культурно!
Ёлын Ам — Ущелье стервятников или Долина орлов
Ближе к вечеру мы докатили, наконец, до юрточного кэмпинга. Горячий душ почти подкосил наши организмы. Но Бэдбатор был непреклонен: нас ждёт очередное чудо монгольской природы — гора, расколотая надвое в результате давнего землетрясения.
Пришлось опять грузиться в машину. Ехали довольно долго. Я немного удивилась, что водитель заранее не предупредил нас, чтобы мы не расслаблялись и не тратили время на чистку пёрышков и стирку.
Незадолго до заката мы приехали на парковку, забитую машинами и сувенирными лавками. Это была территория национального парка Гоби-Гурван-Сайхан, в котором расположена падь Ёлын Ам, что в переводе с монгольского означает Ущелье стервятников или Долина орлов.
«2 километра идите по тропе. А я буду ждать вас здесь», — вот несколько слов водителя, после которых мы буквально помчались вперёд в поисках расколотой пополам горы.
Сначала тропа вилась среди просторной долины, а затем нырнула в ущелье. Туда же отправились и мы. Предзакатное солнце освещало макушки гор и расплавленным золотом отражалось в небольшой речушке, вдоль которой мы двигались.
Чем дальше, тем больше и больше сходились стены ущелья, буквально стискивая его изрытыми бурыми скалами, уходящими куда-то высоко к небу.
А там, наверху, почти на каждом выступе скалы важно восседала громадная птица. Недаром это ущелье зовут Ущелье стервятников или Долина орлов. Хотя на долину это место совсем не похоже.
Я не удержалась и что-то громко крикнула. Многократное эхо покатилось по ущелью, словно теннисный мячик отскакивая от отполированных ветром стен…
Напуганные птицы взмыли в небо, и их силуэты казались словно прорисованные чёрной тушью.
Наконец, ширина ущелья стала всего лишь несколько метров. Раскинь в стороны руки — и дотянешься до его противоположных стен.
А мы всё несёмся и несёмся вперёд в поисках расколотой надвое горы. Река петляла среди огромных валунов, журчала небольшими водопадами, преодолеть которые стоило, порой, некоторых усилий и осторожности.
Боковым зрением местами я замечала ледяную кромку реки. Судя по всему, за зиму здесь скапливается столько снега и льда, что они не успевают растаять за лето. Это и понятно — солнце сюда заглядывает, лишь когда «висит» прямо над ущельем.
Светило уже давно укатилось на покой, и густые сумерки сгустились вокруг нас, а наша компания всё бежит и бежит вперёд.
Вскоре стены ущелья расступились, и мы очутились в просторной долине, заросшей густой зелёной травой. Такое внезапное, неожиданное мощное и радостное проявление жизни показалось нам другим измерением, другой планетой, особенно невероятным после десяти дней пребывания в пустыне.
— Девочки, что будем дальше-то делать? Я эту расколотую гору так и не увидела? Где же она? Бэдбатор говорил про 2 км, но, мне кажется, мы уже все пять проскакали. Может, обратно повернём? Тем более, что уже почти полная темень, как бы нам не заблудиться на обратном пути.
И мы приняли единственное правильное решение — возвращаться. Вскоре повстречали Дениса и Наташу, идущих по нашим следам.
— Вы куда помчались то? Вот же она, эта гора расколотая. — Наташа развела руками по сторонам. — Трещина в ней — это ущелье. А вы чего искали?
Мудрая Наташа оказалась, как и всегда, права. Мы искали конкретную треснутую гору, не догадавшись, что горный массив вокруг нас и есть она та самая, и что в её трещине мы и бродим.
Обратную дорогу пришлось искать почти на ощупь. В ущелье выбора пути не было, но ситуация кардинально изменилась, когда вышли на простор. Мягкий океан тьмы опустился на мир. Яркая луна, которая, казалось, прожгла дыру на тёмном пустом небосводе, лишь подчёркивала очертания окружавших нас со всех сторон гор. Но ни её света, ни мощности налобников и фонарей телефонов не хватало, чтобы свободно ориентироваться в обступившем нас почти сонном мире. Я не понимала, куда нам надо идти, но, странное дело, у меня не возникло никакого ощущения или ожидания паники. Причиной тому был очень свежий воздух. Он казался воздухом покоя и счастья. К тому же, с нами был Денис. А с его способностью безошибочно ориентироваться в времени, в пространстве и вообще никогда ни у кого не возникало проблем. Когда же нам стали попадаться информационные щиты, расположенные вдоль тропы недалеко от входа в парк, я даже немного расстроилась — это означало конец приключению.
Наша машина была на парковке последней, единственной. Бэдбатор ждал нас с включёнными фарами, чтобы подать хоть какие-то опознавательные знаки, облегчить нам поиски верного пути.
— Ну что, девчата, какие у вас ещё пожелания? Какая тема не раскрыта? — спросил Денис на обратном пути в кэмпинг.
— Нам бы яков посмотреть, что-то не встречались они нам до сих пор.
— Ну это совсем маловероятно, — отвечает Денис. — Яки в горных местах обычно водятся, а мы с вами уже почти в цивилизации.
И тут Бэдбатор резко ударяет по тормозам. В свете фар машины появляется стадо яков, переходящих дорогу. Они долго и с удивлением смотрят на нас и совсем на торопятся освободить проезжую часть. Пришлось немного погудеть, чтобы разогнать их толпу.
… Утро следующего дня было свежим и ясным, будто сотканным из тишины и покоя. Девочки и немногочисленные гости кэмпинга ещё нежились в своих постелях, а меня в очередной раз потянуло на подвиги.
Невдалеке высились несколько каменистых холмов. Ещё с вечера я приметила на их вершинах скульптуры животных. Вот туда меня ноги и понесли.
Наверху дул слабый ветерок, он был почти летним, словно тёплое дыхание мира, покоя, неспешное и ленивое. Не хотелось ни о чём думать, никуда спешить, ни о чём не заботиться. Я притулились к копытцу архара и, кажется, даже немного вздремнула. И лишь когда заметила в кэмпинге движение, решила, что пора спускаться вниз, к завтраку.
Скалы Бага Газрын Чулуу — «Блинная юрского периода»
До Улан-Батора нам осталось всего ничего — лишь один перегон по асфальтовой дороге. Мы уже распались на атомы и молекулы от предвкушения встречи с цивилизацией, но вдруг машина свернула в сторону, на грунтовку. Я посмотрела на Дениса с немым вопросом: «Всё правильно? Всё нормально?». Тот ухмыльнулся и подмигнул мне. То, что он что-то задумал, было видно по его загадочной улыбке, прятавшейся в уголках губ. Судя по всему, наш предводитель решил напоследок ещё чуток красоты прихватить. Всем известно, что её много не бывает. Я тоже против ничего не имела, однако, меня настораживала стремительно приближающаяся зловещая грозовая туча. Она заволокла полнеба, и из неё местами били синие струи дождя и отнюдь не грибного.
Мы довольно долго ехали в лабиринте невысокого скального массива, и он был каким-то необычным, похожим на слоёный пирог или стопку блинчиков, именно таких, как жарила моя бабушка. Она складывала их в высокую стопочку и, когда всё было готово, стопочку разрезала на 4 сегмента, по одному нам с бабулей и два сегмента дедушке. Глядя сейчас по сторонам, я совершенно отчётливо понимала, что, зная про эти места, проехать мимо было совершенно невозможно!
Близилось закатное время, особенно ценное для фотографов, а мы всё ехали и ехали. Многочисленные кэмпинги, встречающиеся по пути, были закрыты на зиму. Но вот, наконец, машина остановилась у двух одиноких юрт, приютившихся у подножия мощного скальника. Здесь нас ждали.
Разбираться, куда именно мы приехали, было некогда. Подхватив своё фотографическое оборудование, мы помчались в глубину массива.
В прорехи мрачных чёрно-серых пробивалось солнце, освещая растресканные останцы и придавая их серым бокам тёплые оттенки.
Порывистый ветер трепал иссохшие пучки чия, сгибая их до самой земли, но в его дыхании мне чудился давно знакомый, терпкий и живительный запах степи. Конечно, это запах полыни. Он воскресил в памяти наполненные жизнью долины и степи Монголии и Алтая. Сейчас же вокруг нас до горизонта расстилалась сухая степь, среди которой высились массивы гранитных многослойных останцов. Они поражали разнообразием форм и размеров.
Уже дома где-то на просторах Интернета я прочитала, что массив сложен мезозойскими гранитами, возвышающимися над равниной пермского возраста. Основными творцами такого ландшафтного разнообразия были, конечно, солнце, ветер и вода.
Забравшись на плоскую вершину какой-нибудь «блинчиковой стопочки», хотелось долго стоять среди этого каменного безмолвия, наблюдая, как стелются последние, с каждой минутой слабеющие лучи солнца.
Когда же оно укатилось за горизонт, его сияние загасили мрачные тучи. Степь потухла, останцы приобрели землистый оттенок. Вскоре густые сумерки заволокли дали. «Ну что, девчата, пошли домой? Кушать что-то хочется», — сказал Денис, вместе с нами наблюдавший этот почти фееричный закат.
И мы пошагали обратно, в тепло юрт.
Мы, девочки, разместились в одной юрте, команда — во второй. Из неё слышался высокий голос Богги. Как и обычно, она что-то напевала, ей вторил негромкий мужской голос. Я не вытерпела голодного урчания в желудке и отправилась туда в надежде помочь в кухонных делах и ускорить, если надо, процесс приготовления еды.
В юрте творилось действо по подготовке к ужину. В громадном жестяном, видавшем виды тазике лежали помытые огурцы и помидоры, ожидающие нарезки в салат, а Богги и Бэдбатер занимались приготовлением мантов.
Это было волшебство, чародейство! Я не успевала следить за руками Богги, как быстро и легко она орудовала скалкой, превращая в идеальный кругляшок кусочек мягкого, податливого теста. С каждым движением скалки диаметр кругляша увеличивался, а его толщина всё уменьшалась. И вот он уже почти светится!
И тут наступает очередь для «арии» Бэдбатера. На свою ладонь он кладёт кругляшок, щедро наполняет его фаршем, а это рубленное (!) мясо, со специями, запах от которых распространяется по всей юрте, и быстрыми движениями пальцев слепляет края кругляша так, что получается очаровательный розанчик.
Я смотрю на мантушницу, очередной ярус которой наполняется с почти космической скоростью, и пытаюсь найти хотя бы два отличия лежащих там мантушек. И у меня ничего не получается: манты похожи друг на друга как близняшки.
Я попросилась было в помощники, не столько ради результата, сколько ради процесса. Бэдбатор слепил одну мантушку по более простой форме, прикидывая, видимо, справлюсь ли я, подумал, замерев на несколько мгновений, но отрицательно мотнул головой, мол, не женское это дело — манты лепить! И продолжил дальше сам клепать розанчики-близняшки.
Видимо, у меня на лице было столько расстройства, разочарования, что Богги сжалилась надо мной. Отложив скалку в сторону, она выдала мне одноразовые перчатки, поварской нож, разделочную доску, пододвинула тазик с овощами — трудись, студент!
Пока я резала салат, в юрту, вероятно тоже изнемогая от голода, подтянулся и Денис. В это время мы с Богги дуэтом пели «Прекрасное далёко…«:
Богги поет «Прекрасное далёко»
Денис попросил Богги спеть свою, монгольскую песню. Она охотно согласилась и, продолжая раскатывать тесто, спокойно пела, а Бэдбатор под неспешный аккомпанемент лепил мантушки:
Богги поёт монгольскую песню
Когда мы уже почти изнемогали от голода, дверь в нашу девичью юрту распахнулась, и Богги с Бэтбатором внесли ужин — могучую кучку мантушек, тазик салата, крутую горку риса и миску с куриным рагу. И всё это, заметьте, мы кушали после 7 часов вечера!
… Рассвет тихого безоблачного утра разукрасил скалы в тёплые оттенки, золотым сиянием наполнил сухую степь. Я забралась на макушку ближайшей «блинной стопочки» и увидела невдалеке лошадок. Они рассредоточились на всём видимом глазом открытом пространстве. Разномастные, разновозрастные, они выискивали нежные сохранившиеся зелёные травинки. Но, может быть, я ошибалась, и лошадки, не избалованные деликатесами и привыкшие к самообеспечению, довольствовались сухой травой?
День стоял тихий, с приятной свежестью, оставшейся после ночи. Все неспешно собирали вещи. Сегодня уже точно наше путешествие завершится в Улан-Баторе. Мы сделали прощальное фото нашей команды. Крайние слева и справа — водители Бэдбатор и Баирням, четвёртая справа — наша кормилица Богги, по центру — руководитель тура Денис Фролов из Новосибирска. Остальные мы — пять девочек из Самары, Томска, Питера и Москвы,
погрузились в машины и тронулись в обратный путь.
… Далеко позади осталась Гоби, строгая, красивая, разная… Непостижимая… Впереди предстояла дорога домой. Прямая, как стрела, она насквозь пронзала степь.
На меня навалились пережитые за прошедшие две недели эмоции и чувства, опять и опять воскрешая в памяти лабиринты Нэмэгэтэ, среди которых нам удалось не потеряться, красные песчаные скалы Хэрмэн-Цав с приглядывающими за нами динозаврами, недолгая жизнь столицы монгольской империи Каракорум, пережившей чудесное возрождение в форме монастыря Эрдэнэ-Зуу, пещера Цагаан Агуй, которая по мнению монгольских учёных ни много, ни мало является местом рождения человечества! И ещё, и ещё, и ещё…
И лишь смутный набросок появившегося на горизонте города вернул меня в действительность… Это был пригород Улан-Батора. А вскоре и его высотки чётко вырисовывались на мутном закопчённом выхлопными газами небе.
Наша поездка подходила к концу. Завершающие километры путешествия мы ехали уже в плотном потоке машин, и после одиночества степей и пустыни казались муторными и утомительными.
— Девочки, а чем вам запомнилась Монголия? — спросила я своих подруг, когда невдалеке уже замаячили небоскребы Улан-Батора.
— Просторы… Пространство… Бесконечность… Свобода… — посыпались ответы.
А чем мне запомнилась Монголия на этот раз? Однозначно — ветром! Он дул всегда и везде, каждый день, каждый час, дул настойчиво и постоянно, то чуть ослабевая, то значительно усиливаясь. Я болезненно переносила это его непостижимое упорство, оно меня возмущало, утомляло, расстраивало. «Почему?» — спросите вы. Что я вынуждена была почти всё время носить шапку, иначе из-за ветра волосы на голове сбивались в колтун? Ерунда какая. Из-за песка, проникающего в глаза, в уши, в рот, в каждую волосинку? Да нет же, всё гораздо прозаичнее — из-за проблем поднять в небо коптер. Моего маленького летунчика ураганный ветер при взлёте тут же сдувал в сторону. И лишь когда дрон, умудрившись никуда не врезаться в этот начальный момент, чуток осваивался на высоте, то начинал сопротивляться изо всех своих мелкоскопических сил, летел в нужном мне, а не ветру, направлении. Особой проблемой был, конечно, возврат коптера «домой» против ветра. И когда его, маленького и лёгонького, но очень упёртого и послушного, я ловила по возвращении, всегда целовала в «макушку» и благодарила за верность и примерное поведение. Конечно, не обошлось без жертв. В Гоби внутренности дрона так запорошило песком, что дома пришлось основательно ремонтироваться. Но это мелочь по сравнению с тем, что я получила взамен.
И очень надеюсь ещё хотя бы раз побывать в Монголии. По крайней мере есть представление, куда мне хочется. Денис, ты помнишь, какая перед тобой стоит задача на 2025 год?
Другие мои рассказы про путешествие по Монголии:
Дорогами ветров. Часть 1. От Каракорума к динозаврам. И не только об этом
Дорогами ветров. Часть 2. Каракорум, Эрдэнэ-Зуу и Дворец Угэдея (или все же это буддийский храм?)
Дорогами ветров. Часть 4. Гоби… Какая она? Красный каньон Хэрмэн-Цав — Ущелье Отшельника
Дорогами ветров. Часть 5. Гоби… Какая она? Фракталы и динозавры Нэмэгэтинской впадины
Дорогами ветров. Часть 6. Гоби… Какая она? Большая песочница
Дополнительная информация к рассказу — фильм из музея в Баянзаге:
Американский музей естественной истории организовал третью Центрально-Азиатскую экспедицию по изучению геологической истории Центральной Азии, чтобы найти доказательства того, что многие доминирующие группы животных, включая человека, произошли именно здесь. И реконструировать её прошлую климатическую растительность и физическое состояние, особенно в связи с эволюцией человека.
Экспедиция растянулась на 10 лет, но не смогла найти доказательства происхождения человека. Однако подвиги экспедиции были освещены в заголовках газет, когда в пустыне Гоби были обнаружены первые яйца динозавров.
Зима 1921–22 годов была проведена в штаб-квартире экспедиции в Пекине, исследуя и фотографируя город, устраняя дипломатические разногласия и подготавливая отъезд в Монголию. Ветры, пронёсшиеся над пустыней Гоби, засыпали песком Пекин. Тем временем из Нью-Йорка прибыло экспедиционное оборудование и припасы.
Рой Чепмен Эндрюс, руководитель экспедиции, написал: «Каждый был занят своими индивидуальными приготовлениями к долгому лету в пустыне. Это должна быть первая экспедиция, в которой использовались автомобили, снабжение которых осуществлялось караваном верблюдов».
Наконец, настало 17 апреля 1922 года. Колонна гружённых грузовиков «Фултон» и легковых автомобилей отправилась поездом по направлению в Калгон, ко въезду в Монголию и пустыню Гоби.
Руководителем экспедиции был эпатажный Рой Чепмен Эндрюс, зоолог, впоследствии директор американского Музея естественной истории. Уолтер Грейнжер был главным палеонтологом и заместителем командира экспедиции. Джеймс Б. Шеклфорд — фотограф и режиссёр. Отснял 50 000 футов плёнки, но сейчас осталось только 3700 футов, остальное утрачено из-за нитратного разрушения.
Наконец, прибыл верблюжий караван с провизией и топливом для автомобилей.
«Величественно единым строем караван продвигался среди скал. Вожак нёс американский флаг.
До первых раскопок в Ариндабасу учёные не были уверены, найдут ли они ископаемые доказательства того, что Центральная Азия была местом расселения миллиона жизней на планете.»
Экспедиции — это не только приключения и открытия. Необходимо вести повседневную научную и кураторскую работу. Результаты и наблюдения фиксируются в полевых дневниках. Для ловли мелких млекопитающих установлены ловушки. Образцы собираются, сортируются, препарируются и каталогизируются. Живые животные, пойманные для отправки в зоопарки, стали домашними любимицами исследователей.
«Ворон стал любимым питомцем Грейнджера, ёжик- Шеклфорда, Вишгуд — немецкая овчарка Эндрюса. Башкот- китайский помощник, «усыновил» маленького осла, которого поймал Шеклфорд.
«Чем больше я смотрю на верблюда, тем более необыкновенным он мне кажется. Он жалобно плачет каждый раз, когда его загружают и разгружают и когда его просят встать на колени или подняться. Но ни одно животное не может занять его место в дебрях Монголии».
Существующие карты Монголии были ненадёжны. Поэтому подробное исследование Центрально-Азиатского плато было важным аспектом исследования. Топографы сделали первые точные карты Монголии.
Песчаные бури — факт жизни в Гоби, они часто нарушали жизнь экспедиции. Нападения песчаной бури сопровождались грохотом и взрывом гравия, похожим на разрыв шрапнели. В течение 5 минут он кружился по лагерю, словно пытаясь затянуть в вихрь наши палатки и вещи. Затем, отброшенный во всех точках, он танцевал по равнине. Половине песков Гоби, казалось, была в наших вещах.
Наконец, экспедиция достигла Урги как раз к Майдари — к священному празднику пришествия Будды. По улицам провезут позолочённое изображение Будды, тщательно продуманное шествие. Урга не утратила своего причудливого очарования.
Во время фестиваля нам был представлен монгольский гигант весом более 300 фунтов и ростом почти 8 футов. Процессию ожидали женщины, одетые в богатые платья с жемчужными нитями на шеях и золотыми украшениями в волосах, усыпанные/увешанные драгоценностями.
Когда на нас обрушились звуковые волны, мы увидели, как медленно продвигается процессия. Я узнал высокопоставленных чиновников, одетых в золотые платья. Огромный трон, на котором стоит Майдари, был затенён шёлковым зонтиком всех цветов радуги.
Из Урги экспедиция направилась к следующему лагерю у Цагаан-Нуура (иначе Белое озеро). Чёткая граница озера была изумрудно-зелёной. По блестящей воде плавали стаи уток, гусей, диких птиц. В озере, не имеющем выхода в море, была рыба. Башкот и другие китайцы её наловили, засолили и высушили.
Здесь же монгол продемонстрировал технику охоты на местную антилопу с помощью старинного ружья с замком рукоятки.
На протяжении всей монгольской экспедиции лучшие места для окаменелостей и лучших образцов были обнаружены, когда мы собирались покинуть регион для других мест. Так было и с нашей величайшей находкой — Балехитереумом. Во время исследования 1925 года кости стопы и голени были обнаружены стоящими вертикально, остальные кости находились на расстоянии 9 футов друг от друга. Зверь, похожий на носорога, был колоссальным. Голова была 5 футов в длину. Вероятно, зверь пришёл напиться из лужи с водой, по берегам которой были зыбучие пески, в которых он и утонул.
Окаменелости надо осторожно выкопать, завернуть в гуммиарабик и марлю, дать высохнуть и затем перевезти в лагерь, часто несколькими людьми по пересечённой местности, и погрузить в грузовик.
По прибытии в лагерь окаменелости упаковываются в пустые коробки из-под еды и бензина. Упаковочный материал предоставили караванные верблюды, которые сбросили свои зимние одежды. Более тонкого и нежного упаковочного материала и придумать невозможно. И новый материал постоянно появлялся по мере того, как погода становилась теплее, и верблюды линяли. Ящики грузят на верблюдов, и караван везёт окаменелости в Калгон для отправки в Пекин и далее в Нью-Йорк в музей.
Был сентябрь, и экспедиция готовилась к отправке в Калгон, когда Шеклфорд обнаружил маленький белый череп, который до этого никто никогда не видел. Рэнджер назвал его Протоцератопс Эндрюса. Поверхность была почти вымощена костями и изображениями животных, никому из нас не известных. Это была самая богатая в мире область с палеонтологической точки зрения. Мы назвали её Пылающими скалами.
Мы поняли, что перед нами первые в истории яйца динозавров, увиденные человеком. Самое интересное заключалось в том, что в двух яйцах, разбитых пополам, были обнаружены тонкие кости эмбрионов динозавров. В другом гнезде мы обнаружили целую дюжину яиц протоцератопсов. Никогда ещё в истории науки не приходилось изучать палео-эмбринологию. Было невозможно удержать энтузиастов от охоты за ископаемыми.
Незадолго до того, как мы покинули Пылающие скалы, Тайсон нашёл красивый скелет протоцератопса. Он лежал на животе, вытянув голову и все четыре лапы. Наконец, последние окаменелости были упакованы, и караван двинулся в долгий путь по пустыне.
Дождь и снег предупредили нас, что пора в путь.
Экспедиция имела научный успех. Был разработан новый метод быстрого картографирования и составлено 19 отдельных карт Монголии. Было обнаружено и исследовано одного из величайших в мире месторождений ископаемых. Было собрано 10 000 экземпляров млекопитающих, 8 000 рептилий и амфибий и 8000 экземпляров рыб.
© 2009–2024 Туристер.
При полном или частичном использовании материалов сайта прямая индексируемая гиперссылка
на www.tourister.ru обязательна.
