Рисуя по Лондону

То-ли самолет летел на небольшой высоте, то-ли воздух в тот вечер был промыт до состояния прозрачности, но я если и не видела отдельных листьев, то четкие очертания крон невероятных, только присущих Англии деревьев-исполинов читала без дополнительной оптики.

Вечер перед отъездом в Шотландию был довольно противоречивым. Бомжы укладывались спать вдоль тротуаров. Мостовые были основательно замусорены и гулять по незнакомому городу было боязно, да и особо некогда, т. к. до отправления «Каледониан экспресс» оставалось часа 3–4. Как раз на ужин.

Но я поймала себя на мысли, что ни общая замусоренность, ни попахивающие даже через спальники и палатки бездомные товарищи, ни громкая музыка, доносящаяся из мест общепита, меня не возмутили, не смутили и не разочаровали. Лондон нравился с первой минуты. В нем чувствовалась могучая энергетика и в то же время великодушие и мягкость, присущие очень редким людям и еще реже огромным городам.

Тогда я еще не знала, правильно ли сделала, что оставила на Лондон сутки, после недели в Эдинбурге и Шотландии. Сейчас понимаю, что да! В почти полностью заполненную эмоциями душевную ячейку довольно сложно было бы вместить глобальное полотно. А легкие наброски, позволяющие определиться на перспективу оказались идеальным форматом.

Поселилась я в «Редисон Блю», выбранный исключительно за пешеходную близость и к ж-д вокзалу Скет Панкрасс, из и в который я уезжала в Лютон, а так же к железнодорожному вокзалу Юстон, откуда ехала в Эдинбург. Ещё хотелось поставить красивую точку, а получилась клякса.

Ничего хорошего об этой гостинице сказать не могу, кроме того, что заселили в 8 утра. Отель физически одряб лет 5 назад. За то, даже не могу сказать деньги, намеряное бабло, что они дерут за ночь, могли бы хотя бы сделать гибкий душ и налить в бутылки свежий лосьон для тела. Хорошо хоть кран был один.

Забросила чемодан. Душ, переоделась. Туманное, сероватое утро пробивалось сквозь ночь. Ни бомжей, ни бумажки, ни какашки. Тротуары выметены, чисто!

Никакого громадья планов не было и не могло быть. Было желание просто побродить. Увидеть знаковые ориентиры, без которых и Лондон не Лондон: Вестминстерское аббатство, Парламент, Букингемский дворец.

А вот внутрь заходить не хотелось. Увязнешь в каком-нибудь музее или дворце, как муха в янтаре и уже не выбраться. Поэтому дойдя до Трафальгардской площади с колонной Нельсона и с сожалением взглянув на Национальную Лондонскую галерею, где выставлено искусство XIII—XIX вв.,

отправилась к Вестминстерскому аббатству с твердым намерением посетить хотя бы его.

Тут я на минуточку приторможу. Не потому что мое поступательное движение к цели замедлилось, а потому, что попробую описать, что чувствовала на тот момент.

Во-первых шла я по улице, которая называется Уайтхолл. Шла я в направлении Биг Бена и уже упомянутого аббатства. Это… Даже не знаю. Как оказаться внутри читанного раз двадцать романа или смотренного столько же раз любимого, но все-равно не набившего оскомину фильма. Лондон, как театральный задник вырастал в перспективе дороги.

Поразило количество памятников. Сказать, что их много — ничего не сказать. Через каждые 50 метров или фигура, или аллегория. Группы, одиночки. Известные, незнакомые. Представьте себе, какую историю надо иметь, чтобы появилось основание, для такого количества постаментов.

Где-то сносят памятники солдатам, погибшим за освобождение их стран. Лондон отдает должное даже оппонентам, ставя по периметру Парламент сквер Гарден фигуры Премьера Метрополии и вождя освободительного движения колонии. И памятник последнему гораздо более комплиментарен.

И такое все монументальное. И… элегантное.

Элегантность — гармония порядка, приводящая к простоте восприятия даже хаос сложных составляющих. Вкус можно привить, с элегантностью рождаются. Её обладатель живет в согласии с самим собой и в скромных жизненных интерьерах, и царских дворцах. Роскошь, власть, неограниченный бюджет могут её убить, но Лондону удалось соединить палачей и жертву в идеальный ансамбль, не смотря на известную долю развращенности из-за доступности богатств многочисленных латифундий.

Не берусь судить, что тому послужило причиной. Возможно идеально сбалансированное присутствие инь-янь. Когда несомненно отмеченный мужской энергетикой город, чаще чем любой другой, управлялся женщинами, как в прошлом, так и в настоящем.

По большому счету Лондон — город совсем молодой. Я не имею ввиду первую летописную запись. Речь идет о Великом лондонском пожаре 1666 года, когда он выгорел на 60 процентов (и не верь после этого в магию цифр).

К счастью, Вестминстерское аббатство, куда, если вы еще не забыли, я все иду, будучи очередным европейским долгостроем, тогда в пожаре не пострадало. Название его, правда, не совсем правильное. Вестминстер — это район Лондона. А аббатство — лишь Коллегиальная церковь св. Петра в Вестминстере. Но привычка — вторая натура. Теперь уже и никто из не специалистов не вспомнит первоначальный вариант.

Если память мне не изменяет, то входной билет стоил 27 фунтов! Как там Катя говорит:

— 27 фунтов, Карл!!!

Честно, я не была готова расстаться с такой суммой, особенно учитывая, что осмотр Эдинбургского Кафедрала обошелся мне в «совершенно бесплатно». И сказать, что я так уж ностальгировала по усыпальницам британского монаршего дома, тоже не могу. Да и вообще. Я же не виновата, что у англиканцев терки с Папой Римский и бюджет из разных божьих карманов. Вот Собор св. Петра, уж на что сокровищница из сокровищниц, а и то на халяву. Как вы понимаете, тех кто последовал моему примеру было большинство. Очереди в аббатство не было.

Рядом: стена к стене, расположена церковь св. Маргерит. Почему-то посчитала её частью аббатства и не зашла. Вот в неё, по-моему, вход бесплатный.

Задаром я поглазела на тимпаны, витражи в пол, что со стороны улицы напоминали оловянные воды Темзы, протекающей не подалеку, решила к ней и отправиться. Но через дворы.

И сразу попала в замкнутый, кулуарный мирок. Школьники в строгих костюмах, куда-то собирались идти под руководством расхристанного учителя.

После светлого песчанника главных и важных имперских зданий в красном кирпиче Диккенсового Лондона стало невероятно уютно.

Уют также создавали мини и не мини, а вполне себе полноценные скверы и бульвары. Не берусь утверждать за весь Лондон, но район Вестминстера просто утопает в бархатных лужайках, платановых аллеях, садиках и прочих гарденах.

Робко заголубевшее к 9-ти утро, к полудню как-то опять скатилось на мельчайшую морось. Видимо это она является той питательной средой, на которой английские деревья вырастают до своих невероятных для города-миллионника размеров. При этом платаны не умирают, как в Марселе, трава не высыхает к концу сентября. Она везде высыхает, а в Лондоне, поди ж ты, молода и весела.

Туман-не туман, дождь-не дождь. Какая-то маскировочная сетка, набрызганная божественным пульверизатором, скрывающая контуры и крадущая цвета. Не мудрено в такую погоду ночью свалиться в Темзу.

За спиной, вместе с очередным садиком, зовущимся Victoria Tower gardens осталась та самая викторианская Англия, которая мне, благодаря Диккенсу, но в большей степени, конечно, Конан Дойлю, знакома гораздо лучше, чем Британия современная.

И пусть время, вывернув на изнанку, прошмыгнув по карманам и даже заглянув за подкладку эпохи, признала её ханжеской и лицемерной, мне, которую то ханжество с лицемерием не коснулись, очень комфортно воспринимать её солидное обаяние: там не подглядывают за тяжелые портьеры окон, за наследниками престола не бегают папарацци, под юбки никому не заглядывают,

девушки скромны и невинны, а бандиты небриты и говорят на кокни, а не носят костюмы от кутюр, а в портмоне дипломы дорогих колледжей.

Еще чуть-чуть про садики лишь потому, что рядом с этой милой беседкой часто фотографируются и туристеры в том числе.

Оказалось, что это питьевой фонтан и по совместительству — памятник, посвященный отмене рабства в Британской империи в 1834 году. Представляете, там уже рабы — свободные люди, а в России только через 27 лет крепостное право отменят! Не помню, был ли в беседке фонтан, а вот туалет платный, стерильно чистый и совершенно безлюдный в этом садике есть. По-моему у меня не было мелочи и через плексигласовою загородочку я перепрыгнула. Каюсь!

Ну ушли оттуда. Пошли смотреть на здание Парламента и Биг Бен с противоположного берега Темзы. Переходим её по Lambeth Bridge. На другом берегу уже все какое-то современное, не сильно интересное.

Поэтому на права косим не сильно. Все внимание к левой стороне. Ву-а-ля.

Хотите честно? Никакого впечатления. Ну да: солидно. Ну да: красиво, наверное. Вот в Будапеште Парламент — это песня. Хотя и Дунай и Темза приблизительно одинакового, погано-болотного цвета. Но последняя считается одной из чистейших рек Европы, текущих в городах миллионниках.

В общем не знаю в чем причина моей индифферентности: то-ли монохромность пейзажа, то-ли то, что Биг-Бен в лесах стоял, то-ли, то, что видали и покрасивше, и это скорее всего основная причина легкого разочарования. Но тут ключевое слово — «легкого», т. к. посмотреть это по-любому надо.

Лондон — город большой, не то что Рим к примеру. До всего пешим ходом не добежишь. Вот и на собор всятого Павла посмотрела с моста Ватерлоо и все.

Большую ошибку сделала, что не села на экскурсионный автобус на предшествующем мосту Ватерлоо — Вестминстер бридж. Имела бы представление, поглядывая с высоты второго этажа. Сколько стоит не знаю, но на большой территории подобное перемещение по городу, считаю, весьма оправдано.

Вот что бы я точно не стала оправдывать, так это стоимость попользоваться колесом обозрения — Лондонский глаз, который в аккурат между вышеописанными мостами находится. Цена была в прошлом году или 47, или 51 фунт, точно не припомню. 4 фунта не суть, а крутящийся около полтинника ценник — это грабеж среди бела дня. А если вокруг тебя Лондонский туман, тем более. Но народ это не смущало и очередь в будний день и в конце туристического сезона змеилась анакондой, а не мелким ужиком.

Ну что ж, время завалилось за полдень. По мосту Ватерлоо перешла опять на другой берег. Сказала бы для красоты, что это левобережье, если бы не сомневалась: а вдруг — правобережье. Там куда пришла место было какое-то путанное. Такое броуновское двидение, народ снует, машины. Никто на тебя внимание не обращает, вроде бы невидимкой стала. А ты смотришь сверху, как будто над ситуацией или подглядываешь. И-то, и-то до жути захватывающе.

Именно в таких, не топовых местах, когда архитектурный ансамбль не подгоняется по милиметровой линейке, лучше чувствуется город, как он есть. Помню, что в том месте висели фотографии. Красивые. Вот думаю, сейчас пересниму, обработаю, а потом за свои выдам. Постеснялась. Наверное я жутко честная!)

Вырулила опять около Трафальгардской площади, откуда стартовала сегодня.

Теперь путь к Букингемскому дворцу, но не просто так, а через парк Сэнт-Джэймс. Там в округе количество монументов переизбыточно даже для Лондона.

Только что прошмыгнула мимо колонны Нельсона, сейчас любуюсь на колонну Дюка. Что за дюк, тогда не знала, теперь знаю. Но ничего мне ни имя герцога Йоркского, ни папы его — короля Георга не говорят.

То-ли дело дамы: Елизавета I, королева Виктория, Елизавета II — мастодонты истории!

Ну вот собственно в парк и пришли. В начале парка расположены конюшни её Величества Елизаветы последней. Рядом музей опять же коневодства, или коневоспроизводства, про лошадей короче. Читала, что там есть зал, одна из стен которого стеклянная. Из-за стекла можно понаблюдать за повседневной жизнью конюшни.

Чуть правее от этого дома, если вот так стоять, рядом-рядом та самая Даунинг стрит 10.

И как вам конюшни?

В прочем к середине дня я уже перестала удивляться великолепию Лондонских особняков для кого бы они не были предназначены. А вот парком Сэнт-Джеймс я была и удивлена, и покорена, и расслаблена до последней зажатой мышцы души.

Казалось, что деревья должны стоять голыми, столько они уже сбросили листвы. Бездождливый день. Подсушенные листья похрустывают под ногами. Невероятная нега почти утраченной возможности любования осенью.

Народу в парке много. Туристы, местные, младшие школьники на прогулке, плакаты с растопыренными руками, перечеркнутыми крест-на крест. Гусей, утей и белок ловить нельзя.

Но они такие забавные, такие наглые, просто сами напрашиваются на то чтобы их погладили, вернее угостили.

А вот и Букингемский дворец. К тому Бекингему, который с Анной Австрийской дом отношения не имеет, хотя и строился для герцога Букингемского. Титул этот довольно странный. Можно сказать одноразовый или двух-разовый. Давался конкретному человеку или в крайнем случае его наследнику. Вот и дворец начали строить для очередного носителя чина, но перекупил его Георг III — папа того Дюка, чья колонна.

Как там, флаг поднят? Ага, дома значит королевишна. Может из окна ручкой помашет?

Девушку на памятнике узнаете естественно. А вот фигуры рослых и могучих «работяг и сельскохозяйственных работниц» подарила Британии Австралия.

Дальше, в прилегающем в Сент-Джеймс парку — Грин парке скульптура-фонтан, подаренная Канадой.

К чему это я тут про подарки заговорила. А вот к чему. Не смотря на то, что Британия сейчас может и владеет каким-то захудалым островом на правах метрополии, а вот королева Великобритании — Елизавета — глава Британского содружества. Так что-де-юре она глава 17 государств и Канады с Австралией в том числе! Но и этот титул одноразовый, по наследству внучку Уильяму она его не передаст.

Красоты-красотами, а обед?! Я точно уже не помню, сколько времени было на тот момент, все же уже почти год прошел, но точно не с 12 до 13–30. Может это был файф-о-клок. Хотя нет, рановато. Но все рестораны были открыты и не пустовали.

Подкидывая листья-падалки носком ботинка в Грин гарден, боковым зрение увидела название улицы параллельной краю парка. Пиккадилли. Ничего кроме фразы из песни Вайкуле в голове не всплыло, но что-то волнующее, созвучное строчкам:

Я вышла на Пиккадилли,

Я шла ускоря шаг.

Когда меня вы любили,

Я делала все не так.

пронеслось, оставив приятное, романтическое послевкусие.

Возле «Рица» лакей в цилиндре помогал сесть в то настоящее, черное лондонске такси, куда и высокий джентельмен в этом самом цилиндре поместится, китайским туристам.

Нашла очень уютное место, на небольшой площади. Голубые воротнички сдвинув три стола, заказали воду и спиртное. Не много. Пока я ела, больше ничего на их столах не появилось. Хотя если посмотреть на ценник заведения и представить, что каждый день отстегиваешь такие суммы за кусочек рыбы расмером с 2 грецких ореха, то задумаешься на предмет, что в принципе, человек без еды может дней 30 продержаться.

Но у меня была «прощальная гастроль артиста». Потом на аббатстве и колесе я сэкономила, так что валенсийского себе позволила от души. Настолько от души, что мне почему-то срочно захотелось прилечь и сделать я это решила непременно в гостинице, до которой добежала на удивление резво.

Выходить из номера не хотелось. Но то, что это не правильно — валяться в такой вечер, понимала отчетливо.

А вечер нарисовался дивный. В воздухе чувствовался длинный выдох последних теплых осенних дней. Упавшему навзнич молодому месяцу захотелось почесать впалое подбрюшье. На веранде плавучего китайского ресторана зажгли фонарики.

В отдалении стелилась негромкая мелодия. В ней было столько печали, что она не могла подняться над землей. На какой-то момент показалось, что нахожусь в пузыре, из которого выкачали и любовь, и радость. Не были ни боли, ни удовольствия. И это был миг счастья, пусть и сжавшийся в конце путешествия от галактики до размеров святой Елены.

Полупустой Риджентс парк, со снующими белками, коим в Лондоне досталось больше всего моего внимания.

Небо стало каким-то просторным. Тишина. Вечер — бесшумная печь, в которой сгорает день.

Когда шла обратно вдоль заборов, за которыми слоновой костью отсвечивали матовыми боками невиданной красоты дома, в одном из них отворилась дверь. На крыльцо, провожая подругу, вышла девушка лет двадцати. В пижаме, босиком. Взгляд невольно скользнул внутрь. Все то же викторианское устройство лишь в современных декорациях.

Наверное в тот момент я поняла, почему российские аллигархи, дети бывших политиков и поп-звезд стремятся жить в Лондоне. Там хочется быть успешным.

Не смотря на то, что блаженный вечер обещал такую же нежную ночь, в окно настойчиво застучал дождь. У европейских дождей тренированные пальцы.

Прощаться не хотелось, но расставание было неизбежным.

***

На днях одна моя приятельница, облазавшая земной шар вдоль и поперек по три раза, совершенно не любившая Лондон, на мой вопрос, куда бы она хотела съездить, ответила:

— В Лондон.

— Ты же его не любишь!

— Не знаю, тянет.

Вот это Гошино словечко из «неверящей слезам Москвы» определило мое отношение к нему: меня в Лондон невероятно тянет!

Теги: Самостоятельные путешествия