Сахалин. Невельск — Хонто: брекватер

Строительство растянулось на десяток лет и осуществлялось непосредственно при трех губернаторах Карафуто — Бундзи Окада, Акира Сакая и Киндзиро Нагаи. Одним из элементов инфраструктуры стал маяк Кеннуси. Его построили в 9 км южнее порта в 1918 году, на одноименном мысе.

За основу взяли американский проект, который подразумевал совмещение маяка с техническим зданием, где находилась мастерская. Японцы пошли дальше, соединив и ее и жилые помещения в одно целое деревянным коридором. Впоследствии эта система нашла свое отражение в строительстве железобетонных маяков на Карафуто в 30-е годы, классическим примером которого может являться маяк на мысе Слепиковского, где все помещения соединены между собой коридором.

Сам по себе маяк не впечатляет размерами (17,4 м высотой), да это и не надо, он построен на морской террасе высотой 50 метров, поэтому огонь находится на высоте почти 70 метров, чего явно достаточно, чтобы подавать сигналы на дальность около 40 км. Башня маяка бетонная, пирамидальная (основание 5×5 м., верхняя часть 3,8×3,8 м.), восьмигранная.

Внутри башни установлена сборно-составная винтовая лестница системы Жоли. Лестница интересная, и по свидетельству И. Самарина, автора книги «Маяки Сахалина и Курильских островов» (откуда были взяты некоторые данные) это единственная лестница такого типа на Сахалине. Что касается собственных впечатлений, то могу сказать одно — тесновато. Рядом при подъёме с правой стороны вверх идет вертикальная центральная труба для перемещения подвешенного на тросе свинцового груза, с помощью которого осуществлялось вращение светооптического аппарата (принцип часов — ходиков) с целью создания проблесковой характеристики маячного огня. С 1982 года она имеет характеристики «свет 0,2 сек + темнота 2,5 сек + свет 0,3 сек +темнота 7,0 сек — период 10 сек».

Наверху башни находится фонарь — светооптический прибор и ребристыми гранями линзы. Если привстать на цыпочки, можно разглядеть, что твориться внизу, под морской террасой.

При землетрясении 2007 года, эпицентр которого находился в 15 км от маяка, тряхнуло так, что повредило конструкцию, по башне пошли горизонтальные и вертикальные трещины, деформировало стальной купол фонаря, разбило штормовые стёкла. И маячное техническое здание, и жилые постройки восстановлению уже не подлежали. Нарушилась система электроснабжения дизели-электрогенераторы вышли из строя, у линии ЛЭП идущей на маяк, были порваны провода, рассыпались изоляторы, лопнули крепления опор. Даже из колодца во дворе ушла вода, и обвалились его стенки.

Восстановление — целиком заслуга смотрителя маяка Комарова В.И., ТОФ — организация бедная, средства ограничены. Именно он спас маяк, которому в этом году будет 100 лет. Кстати 100 лет дата спорная, кто-то утверждает, что маяк поставили в 1912, кто в 1918, а кто вообще говорит, что до 1935 года его не существовало вовсе. Да и Владимиру Ивановичу самому чуть поменьше, у него только трудового стажа больше 70 лет, и до сих пор иногда сниться как он фашистские эшелоны которые он пускал под откос в Белоруссии. Да и не мог он его бросить, на этом маяке он живет больше полувека.

В 1927 году используя плоскую поверхность террасы, японцы построили на мысе Кеннуси военный аэродром, сейчас практически никаких следов от него не осталось, а в самом конце уже заросшей ВВП находится городское кладбище. На юг от маяка водопад, который называют Искорка, о нем я напишу в следующей части, так как есть подходящие осенние фотографии, так как сама глава будет осенней.

Снизу с дороги маяк хорошо виден только с нескольких точек, а вот с моря, его видно даже с Монерона. Кстати первоначально с острова, который по-японски назывался Кайба, и возили щебень и булыжник для отсыпки и изготовления кессонов порта Хонто.

Нужно отметить затея нелегкая и затратная, которая и закончилась с открытием карьера в окрестностях Маока. В целом, от проекта (1915), до начала работы порта (1927) прошло 12 лет. Но оно того стоило — порт стоит до настоящего времени, обеспечивая пропускную способность в 1,2 млн. тонн грузов в год и 13,3 тыс. пассажиров. Понятно, что современный порт это не совсем то, что построили японцы. После 1945 года было много чего построено, достроено, углублено, расширено и перестроено. Порт сегодня — это 2,25 км² акватории, 91,3 га территории, 27 причалов общей протяжённостью 2888 погонных метра.

Здесь нужно отметить еще одну деталь, Маока (Холмск) и Хонто (Невельск), строились в один и тот же временнОй интервал, даже открытие двух незамерзающих портов разнесенных всего на 40 км друг от друга, произошло одновременно — в 1927 году. Однако порт Невельска, значительно уступает порту Холмск по главным показателям. Холмский порт все же главные морские ворота Сахалина, принимающие как паромы с материка, так и морские суда. Его размеры превышают порт Невельска по площади акватории — 15,62 км², пропускной способности грузов — 3,8 млн. тонн, пассажиров — 90 тыс. чел, и приему кораблей с осадкой в 8 м, уступая лишь по количеству причалов — 27, общей протяженностью 2469 м.

Изначально в Хонто существовало два порта — торговый и рыбный, в Маока три — рыбный (в северной), Торговый (в центре) и порт бумажного завода на юге. Строительство железной дороги между Тойохара и Маока перечеркнуло надежду на лидирующую позицию Хонто в вопросах экономики. Город навсегда потерял надежду на блестящее будущее. Даже создание в 50-х годах, на базе порта морского рыбного порта, пункта пропуска, базы морского лова, и концентрация здесь рыбопромыслового флота не изменило ситуацию — город остался на вторых ролях. Тем не менее, Невельск стал центром рыбной промышленности Сахалина, отсюда уходили траулеры на океанический лов в Тихий океан. На берегу оставались машущие на прощание, косынками и платками, девушки, женщины, дети, а мужчины отправлялись на долгое время к чужим берегам ловить рыбу.

От трех средних рыболовных траулеров (СРТ) «Севск», «Себеж» и «Нахичевань» невельской приписки, ушедших в Бристольский залив, остались: спасательный круг, доски из трюма, несколько бочек, ящик лампочек и ящик для продуктов. Никто не видел, как траулеры ушли под воду, не найдено ни одного тела погибших. День гибели рыбаков — 19 января, пришелся на Крещение Господне. Если честно, то я не знаю, как связать этот праздник с самой печальной страницей за всю историю рыбодобычи в СССР. В голову поневоле приходят сравнения с ледяной купелью. Метеоусловия на тот день в Бристольском заливе выдались жесточайшие: температура воздуха до -21°C, порывы ветра до 35 м/с, сильный шторм силой до 10–12 баллов, видимость 0–50 метров. Все это привело к обледенению траулеров, потери остойчивости, крену и опрокидыванию (оверкиль). Экипажи боролись за спасение судна и своих жизней, но лед на корпусе и предметах нарастал быстрее человеческих возможностей. Я где-то вычитал, что при таких условиях за час, на поверхностях судна нарастает 10–15 тонн льда. Лед, несущий смерть. А лед несущий жизнь — спасительная кромка, гасящая шторм, к которой спешили траулеры, была ещё так далеко. Шансы спастись в ледяной воде равны нулю. При температуре от 0 до -2°С летальный исход наступает после пяти-восьми минут, организм погибает в следствии «холодного шока», который развивается на протяжении первых пяти минут резкого охлаждения.

Летая зимой на самолете через Татарский пролив, я при инструктаже, который проводят милые стюардессы, всегда смотрю, как они забавно, а порой и эротично показывают, за что нужно дернуть, во что нужно свиснуть и как включить лампочку, при этом всегда думаю: «как ты интересно это все в ледяной воде делать будешь…».

Вместе с нашими траулерами бесследно ушли на дно шесть японских, а вот с четвертого СРТ «Бокситогорск», приписанному к Находке, чудом удалось спасти только одного рыбака — старшего мастера добычи Анатолия Охрименко, а чуть позже поднять тело матроса Валентина Ветрова. Вот и все что осталось. И еще память родных, близких, память целого, пусть и небольшого города.

1 июля 1967 года в Невельске был открыт памятник погибшим экипажам траулеров Невельской базы тралового флота. Большей части граждан России фамилия скульптора О. А. Иконникова, ни о чем не говорит, хотя все видели его ростральную колонну во Владивостоке, изображенную на тысячной купюре образца 1995 года. Это талантливый скульптор был учеником Александра Дейнека, а из работ этого мастера можно отметить памятник «Морякам торгового флота. 1941—1945 гг.», во Владивостоке, памятника Зое Космодемьянской на Минском шоссе близ деревни Петрищево, мемориальный комплекс Первой русской революции на Красной Пресне.

Памятник поставили наверху, над городом, невдалеке от того места где через 30 лет возведут храм Рождества Пресвятой Богородицы. На том самом месте, где до 1947 года, стоял храм Хонто-дзиндзя. Белый камень был хорошо виден на зеленом фоне. Выбор камня не случаен — белый, холодный, подобный льду Бристольского залива.

Памятник простоял 40 лет и в 2007 году был разрушен землетрясением, так же, как и весь город. Его заново создали и поставили у моря на фоне южного брекватера, на который весной приходят сивучи.

Вот тут-то у меня и появилось ощущение того, о чем писал в первой части — истина где-то рядом. Измучив мозг поиском закономерностей, я понял, что гибель рыбаков, памятник и сивучи связаны между собой. Как минимум вот в этой связке. Но немного не сходилось — мало информации. Интернет упорно твердит, переписывая тысячу раз слово в слово о том, что лежбище сивучей в Невельске появилось в 1967–1968 годах. Но Вселенная всегда дает человеку то, что он хочет, а я очень хотел найти эту дату. Ведь чувствовал, что не в 1967–1968, а в 1965 году сивучи пришли на брекватер! Скажите: какая разница, что от этого меняется?

Я долго рылся и наконец-то наткнулся на статью местного эколога Д. П. Голубкова, который пишет: «Впервые в Невельске заметили сивучей на волноломе в 1965 году. Первым автором очерка о сивучах и снимка зверей на волноломе, был командир тральщика, капитан 3 ранга Юрий Васильевич Поленов. Этот снимок был перепечатан в немецком журнале, выходящем в ФРГ, и Невельск, один из 3800 районных центров СССР, стал известен всему миру, сивучи превратились в символ города».

Снимок этот я так и не нашел, но я просто уверен, что в 1965 году сивучей было не более сотни. Как и на этой памятной доске, где выбиты имена тех, кто навечно ушел в холодную пучину Бристольского залива Берингова моря. Кстати сивучи, приходящие на брекватер в Невельске начало зимы там и проводят, оседлав плавучий лёд, а потом собираются и уходят в сторону Японского и Охотского моря.

Умные дяденьки-ученые говорят, что некоторые звери, проплывающие мимо Невельска на репродуктивные лежбища о. Монерон, облюбовали один из брекватеров морского рыбного порта Невельска, но никто не знает почему. И почему этого не произошло раньше? Ведь брекватер был построен в 20-е годы, а репродуктивные лежбища там были испокон веков. Даже название острова, до того и после того как Лаперуз обозвал его Моннероном, а Крузенштерн по рассеянности и невнимательности написал как Монерон, было «Остров сивучей», и по-японски и по-айнски. И почему памятник погибшим рыбакам теперь оказался на одной линии взгляда с брекватером и сивучами?

Весной, в конце апреля справа от памятника обустроили смотровую площадку, где в мощные бинокли можно посмотреть на брекватер и сивучей. Тут же находятся стенды, где размещена справочная информация.

С самими же животными можно познакомиться пройдя поближе на лодке вдоль брекватера. Если позволяет ветер, можно обогнуть волнолом и посмотреть на них с южной стороны. Но не всегда это удается, иногда здесь захлестывает так, что волна перехлестывает через волнолом.

Прогулку вдоль брекватера проводят несколько организаций, в среднем, это 20 минут, при стоимости 200–300 рублей. Лодки берут по 9–10 человек одномоментно. Если в лодке находятся дети, то должно выполняться соотношение «один ребенок — один взрослый». Обязательны спасательные жилеты. Все это и документы проверяют люди из МЧС, их окна выходят прямо на место, где происходит посадка/высадка на лодки, поэтому «иногда они приходят».

Давайте и мы прогуляемся вдоль брекватера и посмотрим чем живут сивучи. Пояснительные подписи под фотографиями об образе жизни сивучей, биологии и экологии взяты с сайта https://zooclub.ru/wild/last/6.shtml

Землетрясение в Невельске 2007 года — отправная точка совершенно нового цикла. От нее отсчитываются новые судьбы, события и по большому счету история города. Про него мой следующий рассказ. А брекватер установленный японцами для защиты южного входа в порт тоже изменился — он стал выше больше чем на метр. Когда произошло землетрясение, блок земной коры в южной части города приподняло и вся зона бенча, ранее заливаемая при приливах, стала сушей. Стихия подарила муниципальному образованию 4 км², да так, что и отсыпать не нужно. Это был бонус, некая компенсация, взамен старого, ветхого, ненужного. Вместе с этим брекватер, перестал быть брекватером, а превратился в мол.

Ведь по определению всезнающей Вики: «Брекватер (устаревшее от англ. breakwater) — гидротехническое сооружение на воде (в море, океане, водохранилище или реке), предназначенное для защиты береговой линии или акватории порта от цунами, течений льда и наносов. От мола отличается тем, что не примыкает к берегу».

Теги: Самостоятельные путешествия, Отдых с детьми, Культурно-познавательный туризм