В гости к стрёмному папаше

Приятно быть первым: ты уже чуть-чуть Гагарин. Или хотя бы освоитель целинных земель (представьте себе, раньше этим гордились). В юности на экзамен лез вне алфавита и хватал верхний билет. Расчёт простой: «если смерти, то мгновенной…», да и препод пока свежий, благодушный, ещё не взвинчен тупостью студентов, а значит мыслями о собственной никчемности. Туристер — тот же экзамен на людской интерес, а безвестность знаменитой Виллы Джулия слегка озадачила (с нашим-то количеством италоманов!). Вот, думаю, напишу — всем полегчает. Прежде всего Италии, а то тевтоны бочку покатили

Полагается задать чёткий, комфортный маршрут к объекту, а неохота. Дороги сами нас выбирают. Нет, транспорт на картах обозначен, есть и ближнее метро Flaminio, и цифры какие-то «шпионажные» 41.918336, 12.477857 (куда их втыкать-то?). Но центр Рима из окон авто — печать под вашим приговором, это нелепей любви в акваланге и скучнее приключений итальянцев в Рязани. Пусть туземец напыщен, но ты-то Турист! А потому обязан трепетать, осязать пятками хлад веков и прах героев, у бутиков на Корсо отбить коленки встречными пакетами с тряпьём, сравнить узоры и фаллическую монументальность Траяна и Марка Аврелия. Алтарь Мира и Пьяцца-дель-Пополо пренебрежение невежд переживут. А вот стариковские охи на пустой кошелёк о том, как плохо любили и мало видали, неисправимы и мучительны.

Via di Villa Giulia — предумышленное название. Это улица-подготовка. Не по-римски тиха, как истая католичка перед брачной ночью. Могут быть желающие подкрасться со стороны Borghese, но после ожога зрительных нервов от Бернини и Караваджо да под гарниром ландшафтного парка «не зайдёт». Моя тема заметно скромнее.

Тыльной стороной — кусок базилики святого Евгения, неподалёку спортшкола (еле слышно постукивает теннисный мячик). Где-то рядом вход на другую знаменитую виллу -Понятовского.

Малый срок химико-технологического помутнения увенчал разящий кол по «начерталке». Наверное, поэтому высокая архитектура сродни культу карго для Маугли из леса бетонных коряг. Нагая импрессия, обильное слюноотделение. Плевки допускаю изредка и в адрес совсем уж омерзительных объектов. Те ещё эстеты, Хрущёв и Брежнев, как медведь Балу и питон Каа, — беззвучные воспитатели снисходительности.

Маньеризм — мост меж берегов Ренессанса и барокко. Первое- усложнение рубленой античной классики, второе-разрушение симметрии для гармонии с окружающим пространством. Предложенный образец «нарушает целостность композиции и сбалансированность форм, использует архитектонически не мотивированные структурные решения, вызывающие у зрителей ощущение беспокойства (?!). Декоративные элементы недостаточно связаны со структурой здания и часто кажутся „причудливым ковром, наброшенным на фасад постройки“». Вот это, я понимаю, формулировка!

Насчёт беспокойства-враньё, была досада от собственного легкомыслия. Шёл к этрускам, а об их нынешнем пристанище ничего не прочитал. Что ещё за Джулия такая, и какой сластолюбивый папик ради неё маньерно расщедрился?

С «папой» почти угадал, остальное мимо. Оказалось, исключительно для личного потребления. Константин, отстроив город золотой, назвал его без затей «Новым Римом», а уж потом благодарные подданные основателя увековечили и канонизировали.

Папа Юлий III

Мильярд с гаком католиков за фривольный тон извинений не дождутся. Достаточно сунуть носы в историю церкви и её так называемых «папаш». Елей и ладан перебивает другая субстанция. Лавина позора с каждым годом только выше, яркими рясами и седыми шевелюрами больше не прикрыться. Где-то со смерти Шарлеманя всё больше пачкалась тиара и ржавели ключи Святого Петра. Нескончаемая порнократия , переходящая в сагу о Борджиа и далее везде. Напасти мирян множились, а молитвы преподобных не спасали. Чем ярче полыхали костры, тщась выжечь ересь и реформацию, тем больше папской репутации уходило на их растопку. Это ж какие «труды» надо приложить, чтобы слово «вертеп» диаметрально поменяло смысл и из символа поклонения превратилось в синоним разврата, а солдаты Габсбургов, поборников «истиной» веры, громили Вечный город с неистовством первых крестоносцев! Помянутый Царьград сквозь века отзеркалил.

Типовой продукт эпохи Джованни Мария Чокки дель Монте в юные годы почему-то считался красавцем (это с таким-то портретом?!). Архиепископа получил по блату (через дядю), а кардинала- в награду за то, что чуть не лишился башки в заложниках у злых единоверцев. Из таких передряг человек выходит либо шлаком, либо сталью. Джованни выбрал середину, за пределы Италии с нравоучениями не лез (краткий возврат Англии с «Кровавой Мэри» Тюдор в лоно «истинной» церкви -очевидный исторический казус). Выбрав имя тронное, примерял образ самого харизматичного из предшественников под № 2 (воителя, прирастителя земель папских, создателя нарядной швейцарской гвардии, мецената и основателя Сан-Пьетро и др, итд), но «прилипла» разве что траурная борода. Плевать он хотел не божью заповедь, жил по правилам старухи Шапокляк, возродив в Риме забытые гулянки да карнавалы, плавно переходящие в сатурналии. Чего в рай торопиться, коли тут хорошо! А ещё в 1553 году вдруг приказал сжечь Талмуд. Якобы там много противоречий с Новым Заветом и поношений на католичество.

Прелестными вакханками (одну из которых Юлик по-свойски делил с собутыльником) папские вкусы не ограничивались. Ещё в бытность болонским епископом пригрел он с улицы смазливого и прыткого сироту, издевательски нарёк его Инноченте (невинный) и поставил командовать… своим домашним обезьянником, отчего и возникло прозвище Бертучино («обезьянка»). Помимо прочих грешных радостей, Кеша освоил главный трюк- во время трапезы неожиданно выпускал на гостей стайку некормленых питомцев, чем приводил благодетеля в неистовый восторг.

Понятное дело, что без милого дружка в «чопорном» Риме новый понтифекс загрустил, отрываясь так, что дальше только прямая цитата, иначе от Borracho вечный бан за хайп и лажу, а лучше Таксиля всё равно не изложить:

«Очень часто во время пиршества папа, окруженный кардиналами и куртизанками, снимал с себя одежду, предлагая гостям последовать его примеру. Затем, напялив на голову маскарадный колпак, он во главе этого причудливого хоровода начинал бегать по садам Ватикана, приплясывая и распевая непристойные песни»… «Послушайте, — обратился он к своим кардиналам, — как бы повел себя народ, если бы мы днем со свечами в руках устроили шествие, распевая непристойности и шутки вместо гимнов?» «Он бы нас забросал камнями», — ответил без запинки один из кардиналов. «В таком случае, — заявил папа, — мы обязаны нашей одежде избавлением от заслуженной кары».

Уж не знаю почему, но просто приказать было невозможно, а на мольбы (прости, Господи!) о приезде Иннокентий мерзко кокетничал, требуя взамен…красную шапку кардинала (!). Вот тут уже хочется заорать, погасить свет и бросить осколочную гаранту во всё это препохабие. Но, как сейчас выражаются, когда мы ударились о самое дно, снизу вдруг нервно постучали.

«Первое время Юлий третий не отваживался ставить вопрос на обсуждение, опасаясь недовольства священной коллегии… Но как-то после бурной ночи в порыве нахлынувших чувств он решил проверить, как отнесутся кардиналы к этой идее… Папа был сильно пьян, да и гости были немногим трезвее его… Я прошу, — сказал он, — наградить моего Бертучино кардинальской шапкой и кафедрой епископа». По рядам почтенной ассамблеи прошел ропот возмущения; однако выпитое вино укрепило дух папы. Он стал горячо расхваливать достоинства своего возлюбленного, его поразительные способности доставлять новые и острые ощущения, о которых мы не решаемся здесь рассказывать. В качестве последнего аргумента папа сообщил, что еще в детстве астрологи обещали Бертучино богатство и величайшие почести и, несомненно, судя по гороскопу, судьба уготовила ему трон наместника святого Петра. Заявление папы вызвало яростный протест. Некоторые кардиналы, забыв, что всего лишь час назад предавались чревоугодию и любострастию, пришли в благородное негодование. Один из них в порыве благопристойных чувств заявил, что кардиналы сочтут позором появление в их среде сторожа обезьян. И неужели его святейшество впрямь считает, что перечисленные пороки его возлюбленного дают право на звание кардинала? Выпад против Бертучино отрезвил папу, и он разразился обличительной речью, словно настоящий трибун. «Клянусь чревом девы, Бертучино будет кардиналом!.. Какие пороки смутили вас, что вы отказываетесь принять его в священную коллегию, когда сами вы изъедены позорными болезнями, погрязли в чудовищном распутстве?! Пусть тот, кто не прелюбодействовал, бросит в него камень! Вы молчите? Значит, признаете, что все мы — позор человечества! Начнем с меня… Какие добродетели мои, какие особые знания побудили вас избрать меня папой? Или моя разнузданность не была известна вам? Я во много раз растленней моего любимца, сторожа обезьян, которого я совратил. Он гораздо чище меня, верховного отца христиан, избранного по вашей милости. Так как же вы смеете отказывать ему в кардинальской шапке и епископской кафедре?» Ошеломленные кардиналы смолкли, точно завороженные, и… Бертучино единогласно избрали кардиналом. В тот же день Юлий третий отправил своему любимцу в Болонью кардинальскую шапку и двенадцать тысяч экю из апостольской казны (!!!). Папа пышно отпраздновал назначение Бертучино; отвел ему одно из лучших помещений в Ватикане, рядом со своими покоями; возвел его на должность первого министра папской курии, предоставив заниматься управлением делами церкви. Бертучино распределял бенефиции, звания, доходы от церковного имущества. Все свободные часы он проводил в личных покоях папы, на мягких подушках, в окружении четвероногих друзей, в то время как куртизанки жгли ароматные благовония и потчевали его винами. Мы могли бы закончить эту историю словами доброй сказки: «И стали они жить до поживать в согласии и радости…», вот только детей у них не было».

Вот они какие, пастыри душ человеческих! Кстати, говорят, что в числе прочих папских презентов Иннокентию фигурировал даже всеми ныне почитаемый Мон-сен-Мишель. Финал предсказуем. Порулить третьему Юлию довелось лишь одну ударную пятилетку (1550—1555 гг.), после чего терпение Всевышнего лопнуло, беспутный наместник был призван на страшный суд по завороту кишок. С тех пор именоваться юлиями первосвященники остерегались. А «обезьяний кардинал» слегка пошумел в старом стиле (пара убийств, два изнасилования), но после конфискации неправедно нажитого и небольшого разжалования (оказывается, католика вчистую извергнуть из сана, как недавно Кураева, нельзя) «умер в безвестности», т. е. своей смертью.

Сроки возведения Виллы Джулия на тогдашней окраине Рима и хронологические рамки правления основателя совпадают, т. е. понаслаждаться воплощённой фантазией ему не довелось. Оpus magnum, едва ли не единственный позитивный итог всей жизни (иначе Господь мог и раньше покарать).

Предвижу резонный вопрос: какая связь юлиевых безобразий с чисто информативным по назначению отзывом об объекте? А просто занимает тема соотносимости образа человека и материальных следов его пребывания на земле. Дано ли нам предугадать, как наше дело отзовётся? Все смирились, что, вопреки христовым заповедям, Святой престол и бедность-понятия несовместимые. У большинства пап имелась не только духовная власть, но и финансовая возможность мобилизовать величайшие умы и ослепительные таланты. К созданию райского уголка приложили руку Якопо Бароцци (де Виньола), Бартоломео Амманнати, Джорджо Вазари. За строительством приглядывал престарелый Микеланджело, воплотив многие эстетически обоснованные зарисовки сановного заказчика.

«Виллы» тогда именовались «vigne» (т. е. виноградники), и поначалу у Юлия их было три в одном комплексе: Vigna vecchia, Vigna del Porto (к ней подплывали на кораблике по Тибру) и собственно Vigna di Papa Giulio.

Желание расти в ширину всем властителям присуще. Фото- и кино-реконструкции дворца Нерона, каракалловых купален, не говоря уже о «шедеврах» третьего рейха, оставляют ощущение исступлённой гигантоманской шизы. Хотя и Рыжий был (в душе) артист, и Шикльгрубер почти что художник, но с головой ребятам не дружилось. А вот при взгляде на макет исследуемого объекта ощутил симметричную строгость в гармонии с декоративными и плодово-ягодными насаждениями вокруг. Намёк на сады Эдема у границы городского и сельского миров очевидней некуда. Вывод: пороки не влияют на художественный вкус пока не приводят к душевному расстройству.

Знатоки стилей и пропорций, коих тут хватает, могут возразить: корректнее судить весь комплекс, а не его третью часть. Так что если мои выкладки, извините за каламбур, «вилами по воде», то к грамотному оппонированию морально подготовлен.

Вход во внутренние помещения вот через это великолепие-полукруглую сводчатую галерею Эмицикла в форме беседки с фресками райской тематики (вероятнее всего Пьетро Венале). На стенах т.н. гротески-стилизованные Таддео Цуккари и Просперо Фонтана под античность росписи с божествами и героями мифов.

Далее спроектированный Виньолой Первый двор. Он оказался настолько значим, что фигурирует на странице Википедии, посвящённой архитектуре барокко.

На противоположной стороне- лоджия и портик с тремя арками, где Юлий и гости предполагали прятаться от жары во время театрализованных представлений (для них двор в основном и предназначался). Претензию на английский газон местами купирует гламурная итальянская «недостриженность».

Имхо, изюминка всего архитектурного ансамбля-сотворённый Амманатти трёхуровневый «Нимфеум». Всё для прохлады и приятных компаний под журчание фонтана «Аква Верджине» (снабжается из того же акведука, что и Треви). Услада взора- лоджии с гротами, кариатидами и секретными ходами, скульптурные аллегории Тибра и Арно, чёрно-белая мозаика «Тритон». Вот они, «театры воды» итальянского Возрождения! Уже полвека в этом вдохновляющем месте проводят литературный конкурс Premio Strega. Кто ещё, кроме Италии, так лихо совмещает прекрасное с полезным? Я другой такой страны не знаю!

Иллюстрация на тему «Время хороший врач, но плохой косметолог». Лепнина, кожа архитектуры, как правило страдает первой.

Прямо за Нимфеем вечно закрытый для туристов «итальянский» дальний дворик с газонами, единственная достопримечательность которого — статуя греческой богини здоровья Гигиеи. Кабы знал наперёд, пробрался бы туда тайком и принёс бескровную жертву.

Слева от Первого двора-вспомогательный зелёный дворик с кустами, цветочными кадками и фотогеничными шевелюрами пиний.

Тот, что справа, куда содержательнее. Потуги садово-паркового творчества венчает точная реконструкция этрусского храма из города Алатри.

Бюсты итальянских сеньоров позапрошлого века сегодня вызывают усмешки, а их усищи и бородёнки ассоциируются с обличием клоунов. Но вот этому господину предлагаю мысленно воздать всяческие почести. Знаменитый итальянский археолог Феличе Барнабеи (1842–1922), неустанными трудами которого в 1889 году на базе заброшенной усадьбы и был открыт главный в мире музей этрусского искусства!

Переходя на современный жаргон, «поколбасило» нашу виллу после смерти её творца и благодетеля неслабо, пообдувало, тк скз, ледяными ветрами государственных интересов! Очередной понтифик Павел VI после смерти в 1557 году юлиева брата конфисковал имущество дель Монте, позаимствованное большей частью (кто бы мог подумать!) из средств Папской палаты. Далее -растянувшийся на годы упадок. Поначалу устроили что-то вроде карантина-отстойника для въезжающих в Рим знаковых персон (в 1655 году, например, жила шведская королева Кристина). По мере обветшания размещали тут общежитие папских садовников, склад, казарму, ветеринарную школу (трудно представить, но по пандусам Нимфеума водили к водопою лошадей!), а потом военный госпиталь. Кабы не старания сеньора Барнабеи, могли и по кирпичам разобрать для строительства соседнего квартала Фламинио.

На нижеприведённой схеме имеем современный вид с удобным позаловым указателем этрусских локаций. Заметное отличие от юлиева эскиза объясняется достройками и перепланировками 1912–1923 годов с формальными устремлениями сохранить симметрию и обустроить место для размещения постоянно растущего числа экспонатов,

обилию и разнообразию которых мы обязаны, помимо основателя музея, ещё и вот этим господам: сеньоры Фортунато и Аугусто Кастеллани-представители самого знаменитого в Риме ювелирного дома, магазины которого до сих пор есть на Корсо и у Испанской лестницы. В 1919 году была подарена уникальная коллекция в 6 тысяч предметов керамики, изделий из бронзы, слоновой кости и драгоценных металлов. Не все богачи-барыги, что над златом чахнут! Вот Вексельберг тоже, говорят, яйца Фаберже скупает и российским музеям отдаёт)).

«Ты посети все комнаты, не совершай ошибку» (не этрусками едиными!). Надо обязательно зайти в конференц-зал у входа и поднять глаза на шедевральный потолок с росписями. В основном здании есть ещё фрески «7 холмов Рима» и «Искусства и науки» тех же Цуккари и Фонтана. При удачном освещении знатоки их смогут оценить. Я же по ротозейству могу выложить только фотоскрин с ролика на музейном DVD-диске.

Потолок конференц-зала

Танцы Дианы с нимфами в присутствии Гермеса.

А это сам диск с программой на 6 языках внутри двуязычного буклета (на испанском и русском). Если не сильно злиться на своеобразные акцент и лексику рассказчицы, то можно получить довольно подробную информацию (разбитую на 9 виртуальных маршрутов) как о самой вилле, так и большинстве её всемирно известных артефактов. Беда в том, что приобрести это сокровище где-либо, кроме музейного букшопа, скорее всего нереально. Надеюсь, что к моменту спровоцированного мною постковидного набега италоманов))) уже будут в наличии аудиогиды, а также воплотится в жизнь угроза администрации открыть тематическую кафешку. Народу вместе со мной было всего ничего. Большинство пока действительно считает, что это экскурсионная окраина. Нам, первопроходцам, только на руку!

Расставание-маленькая смерть (тьфу три раза). Покидая большинство знаковых мест, понимаешь, что вряд ли попадёшь сюда ещё раз. Хотя в 2011 году я и про сам Рим так думал. Слава богу, не сбылось, значит, точно не «глазливый». Мысленно побываю там опять вместе с Вами!

Патлатый немецкий студент-переросток нудно требует с билетёра скидку в 4 евро, оглядываясь так, словно ждёт аутентичного кинжального удара. Это он напрасно! Всем понятно, что нет у парня в мире врагов, кроме мыла душистого и полотенца пушистого. Местный привратник этрусского рая на удивление терпелив и спокоен в разъяснениях. За его спиной всё умиротворяющая нетленная красота…