«…Такие места наполняют нас душевной легкостью и благоговением перед красотой своей земли, перед русской красотой» — К. Г. Паустовский.
В этот день должен был состояться очередной, с некоторых пор ставший обязательным увлекательный еженедельный трип на дачу, из тех, после которых «Он лежит и еле дышит, ох! Ручкой, ножкой не колышет. Сдох!», но сегодняшний день выбился из привычной колеи. В кои-то веки оказалось, что самые горячие и неотложные дела были сделаны в прошлые выходные. Прополотая и окученная картошка гордо красовалась жирненькими молоденькими кустиками, утомительный многодневный покос также был временно завершен, и… и тогда в мозгу у женщины возникла ИДЕЯ. Почетная обязанность воплотить ее в жизнь, как водится, досталась мужчине. «А давай поедем в Тарусу!» — сказала я. «А давай никуда не поедем!» — насупившись, внес встречное предложение муж, не любящий экспромты. Дальше события развивались по стандартному сценарию: сначала доводы (от дачи до Тарусы всего-то навсего час пути, в музеях там мы уже были, не пойдем, так что за полдня управимся), затем уже ничем не аргументированные «пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста», в итоге наученный многолетним опытом супружества муж, видимо, рассудил, что лучше потерять полдня, чем неделю семейного покоя, и вот мы уже мчим в направлении Тарусы.
Итак, Таруса. «Я живу в одном маленьком городе на Оке. Он так мал, что все его улицы выходят или к реке с ее плавными и торжественными поворотами, или в поля, где ветер качает хлеба, или в леса, где по весне буйно цветет между берез и сосен черемуха… С берега Оки во все стороны открываются сияющие дали, близкие и далекие планы лесов — от светлых и серебрящихся под солнцем до загадочных и темных, сохранивших в своей глубине журчание ручьев и шумящие кроны столетних дубов» — писал о ней Константин Георгиевич Паустовский, проживший в Тарусе тринадцать последних лет жизни, и написавший здесь повести, знакомые многим с детских лет.
Этот малый, тихий городок, расположенный на самом краю калужской географии, с позапрошлого века влечет к себе творческую интеллигенцию. Доказательство тому — дома семьи Цветаевых и Паустовского, места, связанные с Беллой Ахмадулиной и Николаем Заболоцким, Виктором Борисовым-Мусатовым и Василием Поленовым.
И неудивительно, что город этот вдохновлял поэтов, писателей и художников. Стоя на высоком берегу Оки, которая, без сомнения, в Тарусе главный персонаж, и скользя взглядом по ее изгибам, настолько погружаешься в эту красоту, что хочется смастерить себе такой же вот плот и уплыть за горизонт, встречать рассветы и провожать закаты.
Вдохнуть глубоко, всей грудью, эту невероятную свободу, равномерно распределить ее по клеточкам тела, и долго-долго потом в череде монотонных будней подпитываться ею.
Первыми «дачниками» в Тарусе до сих пор считают семью Цветаевых, говорят, именно с них пошла мода на приезд сюда москвичей на отдых в летнее время.
Марину Цветаеву начали привозить в Тарусу с грудного возраста, когда ей ещё не исполнилось года. Множество ее произведений написаны здесь. Марина и ее сестра Анастасия трепетно любили эти места.
Тропинки вдоль Оки исхожены сестрами, здесь они проходили с дачи «Песочное», где они жили, в дома родственников и друзей. Радостный свет этих детских дней остался, видимо, для Цветаевой счастливейшим поэтическим воспоминанием, заставившим ее много позже написать в одном из эссе:
«Я бы хотела лежать на тарусском хлыстовском кладбище, под кустом бузины, в одной из тех могил с серебряным голубем, где растёт самая красная и крупная в наших местах земляника. Но если это несбыточно, если не только мне там не лежать, но и кладбища того уже нет, я бы хотела, чтобы на одном из тех холмов, которыми Кирилловны шли к нам в Песочное, а мы к ним в Тарусу, поставили, с тарусской каменоломни, камень:
«Здесь хотела бы лежать
МАРИНА ЦВЕТАЕВА».
Как и предвидела Марина, хлыстовское кладбище не сохранилось, но уже много лет приезжающие в Тарусу ценители творчества поэтессы тянутся к поставленному согласно ее «завещанию» камню. Также как и Марина, мы пошли к этому месту по самому красивому пути — берегом Оки.
Здесь становится понятным желание поэтессы навечно остаться на этом заросшем травой косогоре, наблюдая из — под куста рябины, как проходят по Оке кораблики. В момент, когда мы дошли до камня, прыснул торопливый дождик.
Всплакнул, ласково погладил листья рябины, торопливо вспенил воду на Оке, распугал отдыхающих на маленьком песчаном пляжике.
В двух шагах от памятного камня, на месте того самого хлыстовского кладбища, сохранилась могила художника Виктора Борисова-Мусатова. Он жил здесь неподалеку, «в мире грез и фантазий среди березовых рощ, задремавших в глубоком сне осенних туманов», здесь же он написал «Куст орешника», «Сон божества», «На балконе. Таруса», «Осенняя песнь», «Реквием».
Как и Цветаева, художник хотел быть похороненным здесь, над Окой, но, в отличие от поэтессы, его желание исполнилось.
А печаль Оки светла — отдав, вместе с нами, дань памяти людям, нежно любившим и запечатлевшим в своих творениях эти места, дождик унесся умывать другие косогоры, запечатленные в памяти других людей.
Недалеко от камня Цветаевой находится Воскресенская церковь — самое старое здание Тарусы.
Построенная в семнадцатом веке, она стоит на Воскресенской горе, в окружении деревянных домиков и раскидистых берез.
Рядом с ней притягивает внимание резной каменный крест — память о приходском кладбище, бывшем когда-то рядом с храмом.
Вид от церкви открывается удивительной красоты, поэтому, конечно же, место это и сейчас облюбовано художниками.
И неудивительно, ведь здесь так и хочется взять в руки кисти и краски, и написать что-нибудь эдакое, да хотя бы просто расплескать по холсту свой восторг, и упоение от прекрасной прогулки, и солнечных зайчиков, пойманных в бликах на воде.
На противоположном берегу Оки расположилось село Бехово, где писал свои лирические пейзажи Василий Поленов. Поблизости находится и пристань, откуда отправляется катер в усадьбу художника. На катере в Поленово мы уже плавали в свой прошлый приезд, а последний раз были там буквально две недели назад.
В Тарусе Поленов бывал неоднократно, стараниями художника и тарусской семьи Вульфов здесь был организован Народный дом, в котором устраивались концерты и спектакли.
«В очарованье русского пейзажа
Есть подлинная радость, но она
Открыта не для каждого и даже
Не каждому художнику видна» —
это тоже о ней, о Тарусе, теперь Николай Заболоцкий, еще один человек, покоренный этими местами.
В память о событиях из жизни Тарусы и о людях, связаных с ней, в городе проводится проект «Окна в прошлое». В его рамках в разных местах города располагаются резные деревянные наличники — своеобразное окно из мира настоящего в давно растворившийся во времени мир прошлого. По обеим сторонам наличников располагаются стенды с архивными материалами, содержащими исторические сведения обо всех эпохах, которые проживала Таруса, начиная с момента своего основания.
О возникновении названия города, конечно же, существует легенда. Согласно ей, во время своего похода на хазар в 964 году киевский князь Святослав Игоревич (единственный сын известных всем князя Игоря и княгини Ольги), проплывая по Оке, увидел незнакомое селение. «Какой это народ?»- спросил князь. В ответ с берега послышались крики: «То-Русь! То-Русь!» В старину название города писалось через «о» — Торуса.
На протяжении веков город служил оборонительным рубежом Русского государства.
Дальше было Дикое поле, откуда неоднократно рвались татарские орды. Оборонительная линия на берегу Оки должна была не пропустить татарскую конницу в глубь страны.
Нынешний облик Тарусы определяет в основном архитектура XIX — XX веков. Жители побогаче строили двухэтажные каменные дома с лавками в первых этажах поближе к площади, на центральной улице города — Калужской (сейчас-улица Ленина), с видом на построенный еще во времена Екатерины II собор Петра и Павла.
Здесь же, на бывшей улице Калужской, совершенно случайно мы нашли дом, в котором жила двоюродная сестра Ивана Владимировича Цветаева Елена Александровна с мужем, земским врачом Иваном Зиновьевичем Добротворским (какая фамилия, для врача-то!), которые и пригласили Цветаевых в Тарусу, и помогли им устроиться здесь с жильем. Покосившийся, и, по-видимому, не избалованный излишней заботой своих современных хозяев (сейчас это коммуналка), дом этот до сих пор стоит на горочке, с которой открывается отличный вид на центр города.
Музей Цветаевых, «дом Тьо», в этот раз мы обошли стороной. Там мы уже были восемь лет назад, но, так как это было в «дотуристеровскую» эпоху, фотографий я практически не делала. Не получилось и сейчас, пару раз мы проехали мимо, не останавливаясь.
Особая прелесть Тарусы — в прогулках по живописным уголкам заросших травой улиц и уютных деревянных домиков с резными наличниками.
Как раз по такой мы и вышли к небольшому дому на улице Пролетарской.
Здесь, в тупичке над крутым спуском к речке Таруске (на современных картах она почему-то Таруса), стоит дом Константина Георгиевича Паустовского. Половину полусгнившей избы здесь купила Татьяна Алексеевна, жена писателя. Увидев приобретение супруги, писатель был огорошен. Если взглянуть на старое фото дома того времени, его можно понять. Голый берег, черный дом.
Но энергичная и целеустремленная супруга писателя быстро организовала здесь строительство, наладила быт, посадила сад, и уже через год Паустовский был очарован этим местом. Тут тебе и уединение (не одолевают почитатели таланта) и река (писатель страстно любил рыбалку). Проведя в Тарусе последние годы, Паустовский пользовался уважением и любовью жителей, хлопотал об электрификации и водоснабжении города, стал первым его «почетным гражданином». Здесь им были написаны повести «Время больших ожиданий», «Бросок на юг», главы из «Золотой розы», новеллы и статьи «Наедине с осенью», «Уснувший мальчик», «Избушка в лесу», «Городок на реке». Сейчас в доме писателя открыт (кстати, относительно недавно, в 2012 году) его музей.
Мы были там в 2014 году, почти что после открытия. Я потому так много внимания уделяю Паустовскому, что для меня его имя — прежде всего ностальгия по детству, летний деревенский полдень, «Мещерская сторона» на пледе под старой яблоней, еще живые дедушка с бабушкой. Давно уже нет всего этого, и тем приятнее ощущать нить, связывающую меня с теми временами.
В музей мы не пошли. Вместо этого по заросшему лесом косогорчику прямо за домом спустились к реке, послушали, как шумит вода на перекатах, представили, как сидел здесь писатель с удочкой,
дошли по берегу до старого кладбища, где Константин Георгиевич похоронен. Там мы уже тоже были раньше.
Дело между тем шло к вечеру, пора было возвращаться. Ну что же, заполнили кармашки летними приятностями, запечателели их в глазах, мозгу, сердце, бережно рассовали по уголкам памяти, теперь можно и домой.
И вот просматриваю я сейчас фотографии, вспоминаю эти полдня в Тарусе, и понимаю, что не нагулялась я. Готовя рассказ, поняла, что хочу увидеть Ильинский омут Паустовского, который писатель (видевший в своей жизни, кстати, немало стран и просторов) считал выражением сущности русской природы, и Долину грез — любимое место прогулок семьи Цветаевых.
А значит, нужно будет вернуться.
