Посмотрели на мятежное небо, сели в авто и поехали в очередное путешествие «одного дня». Такие путешествия в последнее время я особенно полюбила. Хорошо, когда ты независим и свободен. Никто не отменит полет по метеоусловиям, не изменит маршрут путешествия на корабле-кораблике — потому что река почему-то обмелела, или наоборот так поднялась вода, что плавсредству под каким-либо мостом и не пройти. Бывало!
Давно не передвигалась на поездах, хотя раньше часто засыпала под стук колес и хорошо помню, как заветный поезд мог опоздать часов этак на восемь и как, однажды в вагон под номером… Да какое это имеет значение! Продали по два билета на каждое место! Занятное тогда путешествие получилось на поезде Волгоград-Казань…
Но эти и другие передвижения, то ли «еще», то ли «уже» — это ненаписанные рассказы.
И сколько историй хранит моя память о путешествиях!
Итак, без воспоминаний о прошлом, садимся в свою машинку и едем по маршруту, который невольно проложила предыдущая поездка — так часто случается, особенно в последнее время и мне нравится.
В этот раз мы едем через Псков, далее через Изборск, в деревню Малы, по эстонски Mõla.
Мне дороги путешествия с этнографическим колоритом. Вспоминаются собственные фольклорные экспедиции, когда с рюкзаком и магнитофоном за плечами шагала вдаль, не считая километры. Теперь иное. В рюкзачке не магнитофон, а колумбийский кофе в термосе… Заезжаем на страусиную ферму, где нам понравились «и пирожные тоже», чтобы сделать их глобальную закупку на целый день. Фотографий многочисленных и очень красивых пирожных, из той поездки, не существует. Я верна себе — сначала поедаю вкусное, потом вспоминаю, что можно было бы сфотографировать эту красоту (в лучших традициях современных путешественников). Но я сначала ем! И не будем о второстепенном.
Деревня Малы была выбрана мной по двум признакам. Во-первых захотелось увидеть то, что осталось от Мальского Спасо-Рождественского монастыря, основанного еще в XV веке преподобным Онуфрием Мальским, а во-вторых познакомиться с коренными жителями — представителями малой народности СЕТО, которых эстонцы не считают эстонцами, а русские не считают русскими. Одним словом угро-финское племя, представители которого ныне живут и в Эстонии, и в России, причем на Псковщине их называют «полуверцы» или «Псковская чудь».
А им все равно — как их называют. У них нет своей письменности, но есть древняя культура, которую передают самым фольклорным способом — устно и очень дорожат традициями, несмотря на тяжкую судьбу.
В этой связи, второй остановкой, после закупки сладкого, был намечен Изборск, с посещением одного лишь неисследованного мною по прошлым поездкам, музейчика, что расположился на Печорской улице в доме купца Шведова.
Заходим, знакомимся с двумя разными экспозициями, одна из которых посвящена именно Сето и не столько «разочарованные», сколько «не слишком очарованные» представленными экспонатами, без каких-либо аннотаций, идем к машине, чтобы продолжить путешествие.
Можно сказать, что именно с этого момента путешествие только и начинается.
От Изборска до деревни всего 4 километра, однако, въехав в Малы, начинаю сомневаться в том, что современные жители — хозяева добротных домов действительно коренные жители. Сейчас многие городские жители стараются купить землю или дома в сельской местности. Тяга «назад к природе» — призыв Руссо.
Так и не изучив проблему этнического состава населения деревни Малы и не вникая в проблему демографии, доезжаем до окраины, где стоит Памятный крест, которых много на Псковщине. Такие кресты были не только могильными, они ставились в честь какого-то важного события, могли отмечать какой-либо заветный родник, ставились на перекрестках дорог.
Спускаемся вниз, под горку.
Чуть раньше, одна из жительниц Изборска, на мой вопрос — как пройти к церкви Рождества Христова, так и сказала: а через три горки!
Голубая маковка церкви видна уже с первой горки, похоже, что это недалеко, но на машине проехать невозможно и хорошо, что мы это сразу почувствовали, не стали экспериментировать.
Да и пройти пешком, по горкам, разве это не удовольствие! Ведь мы, по просторным луговинам, спускаемся в низину знаменитой Мальской долины. Это необыкновенно живописная территория, которая поражает разнообразием ландшафтов, сформировавшихся в результате движения ледника тысячелетия назад — я об этом писала, когда рассказывала о Камно.
Долина имеет статус памятника природы и охраняемой заповедной территории.
Иду и вспоминаю Камно, и батюшку — потомка непобедимого адмирала Федора Ушакова, ныне причисленного к лику святых.
— А вы знаете, что Пушкин написал свое знаменитое «У лукоморья дуб зеленый…" именно в Камно, когда гостил у Яхонтовых…
Это замечание тогда запало в душу. Стала читать исследования пушкинистов, — почти все ищут географическое место, чтоб и морской берег был, и чтоб берег выгибался луком… Спорят, версии строят. А я, зная, что опубликовал-то Пушкин это дополнение к поэме «Руслан и Людмила» в 1828 году, вполне мог написать это стихотворение, когда гостил у Яхонтовых в 1826 году.
И не нужен был морской берег! Это же воспоминания о сказках Арины Родионовны, которые вдруг по новому зазвучали для поэта именно здесь — в этих заповедных местах! Все так просто, а мы умничаем…
С первой горки спустились, входим в темный лес, тропинка ведет в низину, там мрачно. Почему-то и мне неожиданно приходит мысль, что в таких местах может обитать какая-нибудь Баба-Яга… Да и Кот-ученый, ой, не прост…
Табличка указывает дорогу к храму, к которому мы и направляемся, но разве в сказках, дорога к Свету не сопряжена с испытаниями!
Идем по сырой тропе, что спускается в овраг и петляет. Не оставляет мысль о сказочности места. Продолжаю фотографировать. Вот колоритное дерево, вот коряга над родником, которые здесь бьют из-под земли повсюду…
Неожиданно в объективе появляется темное пятно. Оно неспокойно, перемещается и отпечатывается досадной помехой на всех фото.
Останавливаемся с мужем, пытаемся понять — что же произошло с фотоаппаратом. Снимаем светофильтр — может мошка попала… Нет! Все чисто, а пятно не уходит. Как вошли в лес, так фотографии стали отпечатываться с браком, с досадной помехой. Смиряемся. Значит, будем снимать на смартфон, есть еще и камера…
Спускаемся со второй горки, осталась третья. Длинная череда старых выщербленных ступенек ведет мимо, тоже вслед за ступеньками спускающегося погоста глубоко вниз, и вот, наконец, церковь Рождества Христова!
Табличка на стене уведомляет о том, что этот храм XVI века, находится под охраной государства, что по своим конструкциям имеет сходство с псковскими церквями Василием на горке и Старым Вознесением XV века. Притвор и южный придел с престолом преподобного Онуфрия Мальского построены в начале XX века.
Я знаю, что сам Мальский монастырь уже давно не существует, теперь это скит, который восстанавливается на месте развалин бывшей Мальской обители и что он принадлежит Псково-Печерскому монастырю. Слышала также, что обычно здесь обитает один монах или просто послушник…
Словно в подтверждение моих мыслей вдали рождается молитва — мужской голос читает псалмы, потом поет негромко, но вдохновенно.
Начинаю фотографировать храм, могилы погоста и с удивлением вижу, что темное пятно бесследно исчезло, нет его и на уже отснятом материале, а ведь был! Как такое возможно!
Фотографирую и начинаю почему-то с могилы, где покоится Матфей… Кто это? Уже приехав и открыв источники в интернете, узнаю, что был этот Матфей совсем не прост, почитался когда-то местными жителями как святой. Что 46 лет он лежал без движения, но к нему со всей округи, да что там округи — из дальних мест приходили за советом и помощью в самых разных обстояниях.
Кладбище старое, но ухоженное. Русские имена, написаны латиницей, а фамилии вроде как эстонские. Вот они — сето! И как часто окончание их жизни обозначено последними годами войны.
Что тут было, какие судьбы… Уже понимаю, что о народности сето, я напишу отдельный рассказ и что за этим рассказом еще придется ехать в новое далекое-далеко — и в Сигово, и снова в Малы. Вновь одно путешествие рождает другое.
Пока же понимаю, что пришла в гости к св. Онуфрию, который когда-то устроил эту обитель. Века отматываются назад.
О святых подвижниках Псковщины порою известно немного (например о преподобном Серапионе Изборском, что был сподвижником Онуфрия Мальского). Кстати Онуфрий был духовным чадо преподобного Ефросина Спасо-Елеазаровского (Вспомним его обитель — Спасо-Елеазаровский монастырь, что расположен на трассе Псков-Гдов). Все святые отцы были знакомы, набирались духовного опыта друг у друга. Хотя истинным наставником для более молодых был именно преподобный Ефросин. Они бывали друг у друга в обителях, причем нередко, преодолевали большие расстояния не на гужевом транспорте, а пешком — самое милое дело — идти по красоте земной и молиться!
Вначале преподобный Онуфрий Мальский (Псковский) устроил в этом месте скит для уединенной молитвы, однако вскоре слух о святом подвижнике распространился по Псковской земле и к нему потянулись люди. Так постепенно скит стал монастырем. Святой подвижник скончался в 1592 году и его мощи находятся под спудом, в Рождественской церкви.
Монастырь не всегда был местом мира и уединения. Находясь на западной границе, он был подвержен всем тем нападениям, которым подвергался и тот же Изборск. Так в 1581 году монастырь был разорен войсками Стефана Батория, а в 1710 году, во время Северной войны, разорение пришло уже от шведов. Однако, как птица Феникс, обитель неизменно восстанавливалась, пока не была упразднена в царствование Екатерины II впрочем, как и многие другие монастыри. Тогда церковь стала приходской, а ее прихожанами стали жители деревни Малы, где в полном согласии жили русские и сето (иногда говорят сету), что в отличие от эстонцев лютеран, были православными. В XIX веке монастырь вновь возродился, однако с 1920 года, когда эта территория стала Эстонской, живших здесь представителей сето стали усиленно приводить к лютеранству, поэтому монастырю жилось не просто. Его жизнь медленно затихала, пока совсем не прекратилась после 1945 года, когда эта территория вошла в состав советского государства.
В 2000 году Рождественский храм, вместе с древними разрушенными постройками бывшего монастыря, приобрел статус Спасо-Онуфриева скита Свято-Успенского Псково-Печерского монастыря.
Я пыталась сфотографировать храм, но места было немного, для того, чтобы фотография показала всю конструкцию: четырехстопный трехапсидный пятиглавый четверик, с повышенными подпружными арками, с пристроенным южным приделом.
Храм был закрыт, хотя нужны ли «особые условия» для молитвы.
Трижды обошли вокруг и убедились, что из нижнего подцерковья, под алтарем, когда-то действительно проистекал родник. Сегодня этот родник по прежнему живет, но его колодец находится чуть ниже храма.
Несмотря на суровое небо, что постоянно меняло свое настроение, примеривая то лохматые тучи, то легкие воздушные облака, день был жаркий и даже знойный.
Вода в колодце, как и везде в изборских краях, была чистейшая, ледяная.
Напились, умылись и пошли рассматривать то, что когда-то было монастырем, а ныне являет собою упрятанные в строительные леса, «руинированные объекты», что заботливо восстанавливаются.
Подошли к колокольне.
Когда-то эта колокольня была звонницей.
Имела односкатную кровлю и плоскую стену на юге. По псковской традиции было четыре арочных проема для колоколов. В 1902 году понадобилось укрепить сооружение, и звонница была перестроена в колокольню, какой и предстает сегодня нашему взору.
Древние постройки — трапезная церковь и, примыкающая к ней трапезная палата, точнее то, что от них осталось.
Когда-то это сооружение из камня служило для братии и храмом, и трапезной, и жилищем.
В полной тишине, лишь сопровождаемые пением птиц, походили, посмотрели, заглянули, куда это было возможно.
Самовольничать не стали, например, спускаться в подвальное помещение храма.
Везде сырость от обильных подводных вод, что выбиваются то тут, то там, журча и переливаясь серебряными голосами живой воды. Везде древние камни, что многое помнят и молча хранят.
Голос молящегося монаха давно замолчал, но мы не собирались искать живую душу, так что не стали пытаться нарушить уединение незнакомца. Как это часто бывает в монастырях и сказках, всюду чувствовалась хозяйственная рука, устроившая порядок, но все это существовало при полном внешнем безлюдье.
С некоторым сожалением отправились в обратный путь. Несмотря на низину и скорбные интонации старого погоста, место теперь уже казалось солнечным, мягким и ласковым. Никакие «тени прошлого» не тревожили.
Взбираясь на самую высокую третью горку, вновь посмотрели вдаль на еще одну незнакомую церковь, что манила, но нигде не была обозначена, в том числе и в навигаторе, который является хорошим помощником в путешествиях подобного рода. Церковь виделась вдалеке, за озером, на высоком холме, и для того, чтобы дойти до нее, нужно было бы или переплывать озеро, или обходить немалый водоем, или искать какую-то дорогу, по которой можно проехать на машине. Естественно выбрали третий путь. В навигаторе точка, к которой мы стремились, была обозначена как «смотровая площадка», хотя другие церкви обычно обозначались.
Выпили кофе на лужайке, где оставляли машину и поехали окружной дорогой. Пришлось делать немалый крюк — выехали на Печорское шоссе, потом свернули на Рижское, в сторону Пскова, потом налево, мимо деревень Речки, Коломно, навстречу с грунтовками, что петляли лесами-полями.
По нашим ощущениям, мы были «первопроходцами», хотя вернувшись в город к интернету, я поняла, что к той церкви стремилось немало людей, путешествующих по Псковщине, причем некоторые достигали заветного места пешком. Но это были настоящие «походники», с рюкзаками, привалами, и главное, с проводником-гидом, который хорошо знал дорогу.
По пути они видели немало, в том числе и парк активного отдыха «Мальская долина» с кафе «Панорама», где есть веранда — смотровая площадка, откуда открывается замечательный вид на озеро.
Пишут, что этот парк работает круглый год, потому что зимой здесь предлагается катание на горных лыжах, ватрушках — ландшафт позволяет. Летом же здесь работает веревочный парк, к услугам велосипедистов велотрассы. Можно покататься на лодках, поучаствовать в пешеходных маршрутах. Гостевые дома дают ночлег тем, кто «завис» в этих местах на несколько дней, а «зависнуть» здесь так легко! Маршрут пролегает то по лесам, то по лугам, земляничным и черничным полянам, в общем, красота. Через речку Обдёх перекинут мостик, так что все предусмотрено для путешествующих (не нужно переходить вброд), но я бы не сказала, что маршрут прогулочный — работа для ног обеспечена немалая.
Тот, кто не решился на пешеходный маршрут, а искал, как и мы, иную возможность, открыли для себя маршрут автобуса 205, который следует из Пскова до Соколово, откуда нужно идти пешком четыре километра до деревни Захново (наконец-то я узнала название населенного пункта, где и была расположена церквушка. Навигатор почему-то не удостоил вниманием эту деревеньку).
Этот маршрут опять же был нам не полезен. Зачем нам автобус из Пскова, когда мы уже побывали в Изборске и едем на своей машине! Поехали в сторону Соколово. В населенном пункте, с каким-то обещающим названием Коломно, увидели на окраине погост, новодельную церквушку и кота, охраняющего территорию.
Кот вышел нам навстречу голодный, усталый, побитый, пострадавший не в одной битве за выживание, но с глубоким чувством собственного достоинства.
Я покормила «кота ученого» и мы снова отправились в путь. Не доезжая Соколово, навигатор направил нас влево, по узкой дорожке и мы, проехав еще несколько километров, уже засомневались в том, разделяет ли навигатор наши намерения. Вдруг начались безжизненные редкие домики и среди грязный лужи, безразличный женский голос объявил, что мы прибыли в пункт назначения. Действительно, рядом за забором, возвышалась церквушка — предмет наших мечтаний.
Мы не понимали куда и зачем приехали, спросить о чем-либо было не у кого, безжизненных населенных пунктов на псковщине немало. Нередко на лесных дорогах встречаются одинокие домики, разбросанные просторно, будто посеяны скупой, но размашистой рукой.
Неожиданно на нас из зеленой листвы выскочил молодой парень. Посмотрев на наши номера, заметил, что мы не местные, не псковские, и почти без перехода, словно оценив нашу растерянность, сказал: пойдемте, скорее пойдемте! Там такое! Вот сами увидите…
Мы нырнули за незнакомцем, то ли в низкорослую зелень кустарников, то ли в высокую траву и по тропке, бросились вперед.
То, что открылось взору было неописуемо…
Мир распахнулся как-то сразу, без подготовки и я остановилась потрясенная на высоком берегу, который сначала довольно резко, а затем полого, но не спеша, раздольно, спускался к реке, что впадала в озеро.
Я и земля, на которой я, кажется, еще стояла, будто на спустившемся облаке взмыли ввысь, а безбрежная высь проливалась вниз, щедро, бесшумно, смешивая понятия времени и пространства.
Невольно вспомнила, любимую, но только здесь до конца прочувствованную фразу, что для русской души даль, что высь…
На другой стороне озера (или реки) — здесь все сливалось в гармоничном порыве какой-то Вселенской любви, виднелся Мальский скит, где мы недавно были.
Я снимала и снимала, на камеру, на фотоаппарат, на смартфон, в странном состоянии восторженного бессилия перед красотой, к которой и слова не подобрать.
Так что не верь, мой добрый друг, размещенным фотографиям! Они ничего не передают…
Потому что заповедное место, это не пейзаж, не панорама, это состояние духа — это живое и неповторимое чувство русской просторной бестелесной полетности, которая накрывает лишь в редкие моменты причастности Свету. Тогда в душе нет ни одной темной черточки, ни одного пятнышка неловкой мысли, а только одна всепоглощающая любовь, которая возносит над миром.
Под вековым дубом лавочка.
Вдали, чуть правее далеко-далеко чуть виднеется башня «Вышка» Изборской крепости.
Внизу, по водной глади, бесшумно скользит лодка.
Окружающий мир не просто красив, он одухотворен. Это не объяснить.
Я хожу по кромке земли, рядом с Небом, фотографирую. Потом мы сидим на лавочке под дубом. Молчим.
— Знаешь,- говорит мой спутник, — надо идти. Потому что можно привыкнуть, а это нельзя…
Это истинно.
Мы вновь пробегаем по тропинке и выходим на дорогу. Мимо проезжает машина с московскими номерами, в ней сидит наш неожиданный проводник.
Кажется, он немного знает об этих местах, что следует из нашего короткого диалога.
— Мы были вон на том берегу, там скит… — говорю я.
— Нет! Скит здесь. Здесь и в монахи постригают, — отвечает собеседник.
— А как освящена эта церковь?
— Не знаю. Скит Печорского монастыря.
Уже вернувшись домой и, припав к компьютеру, узнала следующее…
Деревня называется Захново. Новодельная церковь освящена во имя Иверской иконы Божией Матери.
Проект церкви был разработан в 1998 году по заказу благотворительного фонда «Благовест». Церковь намеревались построить по типу церкви св. Андрея Первозванного на Большом Заяцком острове, что в Соловках. Не все из задуманного получилось. Община, которая вначале хотела трудиться на этой земле и молиться, то ли не сложилась, то ли распалась, и в результате земных, мирских несогласий, эта земля и церковь отошли Псково-Печорскому монастырю. Сейчас здесь действительно находится Иверский скит.
В настоящее время сюда часто приезжают художники. Живут, пишут… Это естественно.
А то, что в двух скитах такое особенное почитание именно Иверской иконы, не случайно. Мало, кто знает, но в Рождественской церкви, что теперь уже видится на другом берегу в приделе Иверской иконы Божией Матери есть почитаемый образ — черно-белая фотография с настоящей иконы. Однажды, в первую седмицу Великого поста фотография стала цветной…
Уже возвратясь домой и узнав что-то большее о местах в которых побывала, о маршрутах, туристических возможностях, познакомившись с прочим информативным наполнением, я вдруг представила, что могла бы оказаться в этих местах в составе туристической группы, где люди громко бы выражали свое восхищение, щелкали фотоаппаратами, может быть говорили бы о чем-то суетном, будничном… И мне представилось, что мой маршрут, доверенный проведению оказался самым правильным в своей случайной сокровенности. А ведь случай — это с-лучение, пересечение многих лучиков путей, которые пересекаются совсем не хаотично, а чудесно, промыслительно, рождая счастливое предчувствие состоявшейся встречи с чудом.
