Быть может, за стеной Кавказа

Да, товарищ Саахов когда-то похитил комсомолку и спортсменку, а пандемия сейчас похитила нашу мобильность. Но если для просто красавицы Нины Кавказ стал пленом, нам он сулил свободу, которая нас примет радостно у входа во владикавказский аэропорт. И там же братья нам отдадут, но не меч, а Сузуки Гранд Витару, которую мы заранее забронировали.

После летнего знойного Дагестана на новый год мы выбрали начать свою северокавказскую кампанию с республики Северная Осетия — Алания. Положа руку на сердце, признаюсь, что еще не так давно все северокавказские республики представляли собой для меня сплошную кашу-малашу. И теперь мы ее расхлебывали. Все оказалось просто. Если из города Дзæуджыхъæу (по-русски он называется Владикавказ) поехать на восток, приедешь в Ингушетию, там башни. Дальше на восток — Чечня, там мечети и Рамзан Кадыров. Еще дальше — знакомый нам Дагестан, там Махачкала и Юля Алисова с Абдурахманом. А если поехать на запад, будет Кабардино-Балкария, там Нальчик и Эльбрус. А еще дальше на запад — Карачаево-Черкесия, Адыгея, сыр и кубанские казаки с нагайками (но туда мы пока не ездили).

Предки осетин — гордые аланы — жили примерно на этих благодатных землях испокон веков. Ещё в первом веке нашей эры их упоминал в своих трудах не какой-нибудь хрен с горы, а сам Иосиф Флавий. Правда, как описывает Ося, жили аланы тогда немного не там — вокруг Танаиса и Меотийского озера — но тоже рукой подать. Потом в пятом веке пришел воинственный Аттила со своими неотесанными гуннами, инициировал великое переселение народов и погнал аланов в горы. А уж правитель мира Тамерлан в веке четырнадцатом и вовсе загнал аланов за Можай. За Кавказ, то бишь. Они ушли в горы и татаро-монгольским оккупантам так и не покорились. В горах смешались с местными племенами и стали осетинами.

Дзæуджыхъæу (Владикавказ)

Владикавказ не поборол до конца советского наследия (да, видимо, и не очень-то боролся), поэтому одна из главных улиц города носит имя товарища Кирова. Сергей Миронович действительно в начале десятых годов прошлого столетия некоторое время «кадетствовал» в осетинской столице, но отметился здесь разве что восхождениями на Казбек и Эльбрус. Это достойно всяческого восхваления, но стоит ли оно увековечивания в названии улицы, вопрос спорный. А мы жили на лействительно главной улице - проспект Мира (бывший Александровский проспект). Он теперь замечательно пешеходный, ностальгически старинный, с благородно ржавеющими трамвайными рельсами, по которым так и хочется пойти погулять с любимым человеком, вняв вечному призыву Янки Дягилевой. Обрамление — сохраненные дома эпохи кадетствования Кирова, напоминающие Ленинград времен его смерти.

Гостиница наша — гранд-отель «Александровский» — когда была построена в 1937-ом году (никаких параллелей), служила универмагом «Детский мир». Отсюда, видимо, этот подиум вдоль панорамных окон в номерах — на нем стояли манекены пионеров с горнами и девушек с веслом. А ныне здесь роскошная гостиница — сейчас даже дворцы в апарт-отели переделывают, что уж говорить о магазинах.

Прогулка по Владикавказу погодного оптимизма не вызвала. Простоквашевое тусклое небо никаких гор на горизонте нам не показывало — а вообще-от они должны быть красивым фоном конному памятнику генералу Плиеву и Чугунному мосту со снежными барсами. Мы с Аней стали страшиться выезда в горы — выедем на радостях и не увидим там ничего кроме кромешной серой пелены.

Радовало одно — красоту мы уже увидели. Красотой была мечеть Мухтарова (1907 г.) на набережной Терека. Терек у нас, в отличие от Пушкина, вовсе не играл в свирепом веселье, а наоборот — смиренно отзеркаливал розоватые узорчатые кирпичные минареты.

В мечети царило привычное спокойствие и безмятежность. Коленопреклонные мужчины, отдыхающие юноши, любознательные дети, которым, по всему заметно, очень нравится проводить здесь время. Показательный детский разговор на пороге мечети: «Не расстраивайся, ты сейчас быстро сходишь с мамой в поликлинику и опять сюда вернешься».

За мечетью — прогулочная набережная Терека с памятником капитану Кучиеву. Под его командованием советский атомный ледокол «Арктика» в 1977-ом году первым в истории достиг Северного полюса в надводном плавании.

На том берегу Терека — Армянская Апостольская Церковь Сурб Григор Лусворич (Святого Григория Просветителя) 1868-ого года постройки.

Парк им. Коста Хетагурова внушал уверенность, что летом в нем действительно хорошо. Хотя по-новогоднему украшенный он тоже дарил радость немногочисленным взрослым и детям, затыкая надоедливую пандемию в щель забвения хотя бы на время. Здания администрации парка — купеческий особняк начала прошлого века — отдельная достопримечательность.

Ресторан в нашем отеле был замечательный и тихий — ковид, видно, всех распугал. И мы устроили себе осетинский романтический ужин при свечах. Фыдджин и дзыкка — выше всяких похвал. В переводе на русский — осетинский пирог с мясом и вареный сыр с кукурузной мукой. Дзыкка — вообще истинно «моё» блюдо. Не знаю, наверное, и в нашей большой деревне можно ее найти, или попробовать развить собственный кулинарный талант.

Фыййагдон и Куырттаты ком (Фиагдон и Куртатинское ущелье)

Наконец первый выезд в горы. Что день грядущий нам готовит? Прогноз наш взор напрасно ловит, в глубокой мгле таится он. Неизвестность. Зима в горах — дело непредсказуемое. Можешь напланировать себе магеллановых маршрутов, а выйдет с гулькин нос. Может в любой момент все завалить, затянуть, закрыть, и всё — пиши пропало. Ни дороги, ни картинки, ни путешествия. Прогноз обещал на послезавтра снегопад, и мы спешили успеть все, что можно. Рванули сразу в самое близкое и известное — Куртатинское ущелье, а там прямиком к самому «хиту» — ретранслятору Верхнего Фиагдона с его знаменитой лавочкой.

Вероятность доезда до лавочки в зимнее время вилами по воде писана, но нам повезло, как новичкам. С проселочной дороги через Архонский перевал влево и вверх уходит колея, а перед ней табличка — «Внимание! В зимний период проезд к лавочке опасен для жизни». Если на колее лёд или сугробы, это вовсе не преувеличение.

Около лавочки тусуются неизменные добродушные собаки. Мы им только рады — собака ведь, наряду с управдомом, друг человека. Добродушные управдомы около лавочки почему-то замечены не были.

А виды, виды! Клянусь, даже император Нерон так не радовался виду горящего Рима, как мы ликовали при виде Куртатинского ущелья, и даже Эхнатон со своей Нефертити не поклонялись солнцу так, как мы в тот день. Прогноз погоды был к нам неблагосклонен, но зато, видно, был благосклонен Уацилла, в пантеоне осетинских богов отвечающий за этот фронт работы — атмосферные явления. Так мы поняли, что Уацилла сильнее Гидрометцентра. Оказалось, бог Гидрометцентр, как и все в пантеоне телевизионных СМИ, постоянно врёт. Это вселило в нас уверенность, что все они будут побеждены.

На лавочке начертано сакраментальное: «Счастье не за горами, оно в горах». Так и есть — можно запросто словить счастье, если оказаться на этой лавочке наедине с горами, как мы. Справа — гора Пакота, а за ней справа налево пошли четырехтысячники: Сырхибарзонд, Дончентыхох, Шаухох, а за ней и Казбек, но его не видно.

По пути вниз нам снова вспомнился Михаил Юрьевич — на этот раз с его тучкой и утёсом. Наша тучка, правда, была не золотая, а скорее сизая, не ночевала, а дневала, и не на груди, а, скорее, на макушке утеса-великана. Но все равно ведь романтично, согласитесь. И все равно она когда-нибудь пустится в путь, а утес будет плакать.

Аланский Успенский монастырь в селе Хидикус — самый высокогорный монастырь в России (1280 метров над уровнем моря). Монастырь не просто молод, а, можно сказать, юн — основан в 2000-ом году. Но каменной кладкой своей навевает мысли о грубой древности с ее суровой духовностью. Впечатляет, в общем. Увы, внутрь было не попасть — все закрыто на ремонт.

Трогательный памятник павшим в Великую Отчественную куртатинцам — лошадь оплакивает своего не вернувшегося всадника. Рядом — памятник Сталину, отношение к которому в Осетии, видимо, достаточно лояльное. Чего в соседней Ингушетии по понятным причинам невозможно себе даже представить.

На другой день мы снова поехали в Куртатинское ущелье и чуть не опоздали на защиту диплома собственной дочери. Дочь заканчивала университет в Нидерландах и прислала нам ссылку на видеоконференцию. Мы слишком поздно осознали, что 3G в горах бывает далеко не везде, а наоборот почти нигде, и мне пришлось мчаться на всех парах, рискуя улететь куда-нибудь в пропасть, лишь бы найти благодатную связь. В результате на защиту мы успели, смотрели ее на смотровой с видом на Верхний Фиагдон и Цмыти, а дочь получила диплом с отличием.

Даргавс

Город мертвых Даргавс — один из заслуженных осетинских «маст-си». Если вас смущает американизм «must-see», напишу по-русски: «обязательная к просмотру достопримечательность». Это гораздо длиннее, но для родного языка времени не жалко.

Ранимый читатель скажет мне: но как же можно гулять по городу мертвых? Это же практически кладбище. Да, но извините меня, а как же тогда египетские пирамиды? А Тадж Махал? А Красная площадь, в конце концов? Мертвые мертвыми, но и архитектурой дайте же повосхищаться. Даргавские башенки-склепы уж очень фотогеничны. И крыши в виде слюдяных пластинок — замечательная архитекторская находка.

Многие говорят, что против солнца фотографировать нельзя — ничего не получится. Не знаю, где это нельзя, а в Даргавсе точно можно. Тем более, приятное зимнее горное солнце клонилось к скорому закату и стремилось успеть отдать людям на склонах Даргавской котловины побольше света и тепла.

В некрополе производились захоронения с XIV по XIX век. И сейчас внутри многих склепов можно увидеть останки усопших. Если вы впечатлительны, не смотрите следующее слайдшоу.

Кармадонское ущелье

Печаль, печаль и еще раз печаль. Гляциальная трагедия навсегда придала Кармадонскому ущелью роковой налет. 20 сентября 2002-ого года сошел ледник Колка. Погибли 125 человек, включая съемочную группу Сергея Бодрова-младшего. Представить масштаб трагедии довольно сложно, не побывав не месте. В узком ущелье со скоростью 200 км/ч (!!!) прошел ледяной селевый поток высотой (вдумайтесь!) 120 метров. Конечно, шанса спастись не было ни у кого, кто был в ущелье.

Мы приехали туда уже в сумерках, ущелье дышало зловещей памятью. Место насколько красивое, настолько же и жуткое. Перед заваленным тоннелем, где когда-то оставался крохотный шанс отыскать выживших, установлены мемориальные таблички.

Зато на выезде из ущелья осчастливил закат над речкой Гизельдон с видом на гору Тбау-хох. Глоток свежего воздуха и первозданной красоты после мрачного каменного мешка.

Если из Кармадонского ущелья поехать прямиком в Ингушетию, вы непременно заедете на Суаргомский перевал. Но про Ингушетию я расскажу в другой раз, а фотографии с перевала сейчас покажу.

Вечером мы заехали в ресторан «Папа Жора», посоветованный нам моим осетинским другом. Там можно засесть в отдельном домике и иметь полную приватность, романтичность и уединение с женой и с едой. Там мы впервые попробовали цахараджин — осетинский пирог со свекольной ботвой, молодым сыром и зеленью. Люди, это просто какое-то кулинарное чудо! Казалось бы, свекольная ботва — что в этом может быть хорошего? Я и свеклу-то не люблю совсем, а тут просто ботва. Но все со всех сторон настоятельно советовали нам именно этот пирог попробовать, и мы, как люди доверчивые, вняли советам. И — та-дам! — это оказался самый вкусный пирог, который мы ели. Попробуйте, не пожалеете — даже если вы не любите ни свеклу, ни ее ботву.

На другой день все-таки пошел снег, да еще какой, и мы сильно далеко не поехали, да и не проехали бы. Тормознули у каньона Кардагаван — это в начале Куртатинского ущелья. Место живописное и, в принципе, весьма раскрученное. Зеркальный снежный барс на висящем над бурным потоком валуне — кто же не видел эту картинку?

Там же находится и знаменитая «Тропа чудес». Чудес там, правда, не очень много. Если быть точным, чудо там всего одно — сам каньон Кардагаван, а тропа эта — мостки, проложенные над ним. Место примечательное, хоть снегопад и слепил глаза.

Рядом в поселке Дзивгис — Дзивгисская наскальная крепость. Находится этот впечатляющий памятник буквально на чьем-то заднем дворе за огородом, что не умаляет талантов древних крепостестроителей.

Снежным вечером мы завершили осмотр Владикавказа. На главной площади создавали праздничное предновогоднее настроение самые стойкие и веселые горожане, не боящиеся снегопада. Витальность, безусловно, не очень сильная, но что же вы хотели.

Зашли мы и в историческую, девятнадцатого века постройки, роскошную гостиницу «Империал». Не дворец Роттенберга в Геленджике, конечно, шеста для шаурмы нет, но тоже вполне достойно.

Церковь Рождества Пресвятой Богородицы на Осетинской горке (Сыгъдæг Мады Майрæмы райгуырды аргъуан) построена в 1814-ом году. Нам очень понравилась — атмосфера тихой набожности и запах ладана — что еще надо усталым путникам после долгого снежного дня?

А еще надо вот что — единение души и тела. Если душа поет, а тело страждет, никакой калокагатии не получится, согласитесь. Поэтому мы зарезервировали у себя в гостинице хаммам. Это просто воплощение полной жизни на земле. Особенно если к нему прилагается чайник ароматного чая из горных трав.

Да, и классическое стихотворение я все-таки дообновил.

«Прощай, немытая Россия,

Страна рабов, страна господ,

И ты, ковида пандемия,

И ты, дурной двадцатый год.

Быть может, за стеной Кавказа

Сокроюсь от твоих пашей —

От по домам сидеть приказа,

А несвободу — гнать взашей!»

Теги: Автопутешествия, Самостоятельные путешествия