Жемчужины Львова вокруг Торжка

Николай Александрович Львов был одним из выдающихся архитекторов, поклонником стиля Антонио Палладио, новатором систем отопления, вентиляции, освещения. Помимо прочего он первый начал разработки угля в России, до него топливо привозили исключительно из Англии. Львов разработал землебитные машины, основы поиска угля. Он был летописцем, либреттистом, ботаником и садоводом, поэтом и художником, часть призваний я не упомнил, но главное — в каждом из них он добивался признания и успехов. Ах, да, он очень любил семью и ценил отношения внутри семьи и между друзьями. Жил Львов под Торжком, на просторах семейной усадьбы в Арапчево, позже появилась собственная усадьба в Никольском, и усадьбы родных в Василёво, Райке. Львовское кольцо Торжка. Путешествие по кольцу я распланировал неспешным, за день успеть посетить в Никольском-Черенчицах фамильную усадьбу Львова и в очередной раз прогуляться по Торжку. Поехали.

О значении Львова в истории, знакомо не так много людей из числа простых граждан. Ну, стоит и стоит себе памятник мужику с кудряшками. И всё же хватает студентов архитектурных училищ, историков и краеведов, чтобы дорога в Никольское не зарастала. Правда уже на выезде из Торжка в сторону деревни, турист столкнётся с вечной проблемой древней Руси — дорогой. Она не ремонтировалась, даже работяга оранжевый КАМАЗ передо мной все 900 метров участка не спешил разгоняться выше 20 км/ч. Потом асфальт, сжатый лесом и болотами, настоящая угрюмая Тверская Губерния, в которой вдруг появляются островки жизни с грунтовой, но вполне сносной, дорогой. Поля и ветер, действующие колхозы, коровы на морозце, раны вместо окон у заброшенных изб на околицах, всё то древнее, что сохранилось в наше время — там.

Сама усадьба, хоть и не обделена вниманием, давно потеряла целостность и создаётся впечатление разбросанных в парке старинных домов, уже бесхозных. Голые черные деревья отвоевали пространство и перестали быть садом с аллеями — это роща, которую предстоит облагородить и вернуть к человеческому порядку.

Остановившись у бетонных плит, замечаю одно из самых интересных сооружений в усадьбе — пирамиду. В саду пустынно, на дверях пирамиды висит замок, рядом будка с гордой надписью «охрана» на весь бок, но там замок ещё массивнее. Погода хорошая, небо голубое, солнышко светит, воздух морозный и чистый в угрюмой, закрытой на замки от всех, усадьбе. Полуразрушенное здание закрыто традиционно на замок и все окна забиты досками. Ни единого лаза для приключения не наблюдается. Впрочем, это на первый взгляд. На двери дома висит листок с номером телефона и расписанием когда вас могут встретить. Я приехал аккурат на начало часового перерыва, и только набрав полную грудь наглости, решился позвонить. Это меня и спасло — расписание условное, а буквально через пару часов придут строители, за которыми следует блюсти контроль. Поэтому обеденный перерыв самое подходящее время для экскурсии. Меня позвали в сельский клуб, расположенный в самом центре усадьбы.

Узнав, что я тут не просто так к историческим развалинам приехал, а посланник урочища Теплого из Клинского района, экскурсовод оживилась, нашла общих знакомых и пообещала интересный сюрприз. Сюрприз стоял на втором этаже клуба, где расположилась экспозиция по родословной Львова. Большое настроенное пианино 18 века из Знаменской церкви. Оно, конечно, во время жизни церкви там не стояло. Его привезли гораздо позже — в 2019 году и бросили внутри увядающего храма. Кто решил так безжалостно разделаться с инструментом, не выяснили, но получилось, что теперь оно навсегда связано с именем Львова, пусть и тонкой ниточкой памяти о его зодчестве.

Усадьба Львова только обнажила липовые аллеи, дубовые посадки, сады. Год назад вырубать ивняк никто не собирался. С помощью меценатов и волонтеров уже сейчас тут можно любоваться огромным раскидистым дубом. Хотя зимой он не столько могучий богатырь, сколько колкий сварливый старик, изогнулся под тяжестью лет над шастающими вокруг людишками. Немного выбивается из ансамбля императорской России памятник советским солдатам, но за два с лишком века нашей стране хватило событий, чтобы помнить. Это данность с которой мы будем жить.

Церковь воскресения Христова, первое здание, куда ведут посетителей. Стоящий на возвышенности храм, раньше от него уходил каскад прудов. Они сейчас сохранились с восточной стороны холма, но сильно измельчали. Благоустройство территории подразумевает восстановление, пусть и не в полной мере, работу каскада прудов. Вписанный в квадрат, храм визитная карточка принципов работы Львова — идеальные пропорции, сдержанность украшений, строгость формы, компактный объём. Опоясана визитная карточка шестнадцатью колоннами.

Цокольный этаж храма с дверью под ступенями — фамильная усыпальница Львовых, как отдельная церковь. Внутри свод низкого потолка, могила с захороненными останками Львова и его супруги. На колоннах, держащих свод видны отверстия второго света, когда освещение попадает из другого помещения. В определенные часы второй свет образует крест в центре усыпальницы. Мне это чудо увидеть не довелось, солнце било в окно, а экскурсовод (очень нестройное слово, но я позабыл как звали женщину) посетовала, что до вырубки деревьев крест можно было видеть круглосуточно.

Во времена становления коммунизма храм был поруган, сорваны иконы, порушены отдельные элементы. Никогда внутри не было ни складов, ни других бытовок, но долгое время он оставался закрытым. Сейчас медленно восстанавливается. Львов использовал белый камень повсеместно в своих творениях, можно видеть, как основой колонн в церкви выложен булыжник, потом гидроизоляционный слой бересты, и только потом камни. Колонны отделаны под мрамор — это такой же почерк Львова, как и белый камень. Купол храма тройной, между куполами мог оказаться священник, через небольшую дверь. Львов много экспериментировал с воздухом и светом, создавая иногда невообразимые по ощущениям пространства. Церковь и сейчас возвышается над усадьбой, будто вершина композиции с деревней и окрестными полями. Вырублены многие деревья, рядом с церковью растет вековая сосна, возвышаясь уже едва ли не выше купола.

Сквозь пока не существующий сад, по тропинке мимо дуба, мы пришли к господскому дому. Точнее, его части, оставшемуся крылу. Второе крыло не прошло испытания временем и теперь на её месте рябинник. Дом в удручающем состоянии, тот самый, с заколоченными окнами, осыпаются следы лепнины, в стенах зияют дыры, обнажившие воздушные ходы.

Как же это чудесно, пусть не кажется вам грубым — но по своей сути развалины будут интереснее любой экспозиции. Наглядные воздушные ходы отопления и вентиляции не оставят чувства потерянного времени. Они прошивают весь дом, осмотр которого начинается с печки — огромной комнаты. Ходы до конца не разгаданы, по сути являясь остатками умного дома 18 века, опередившего человечество на два столетия. Подумать только, один единственный неверный ход в стене и здание будет выстужаться, плесневеть или шуметь. А в господском доме таких мест не было!

Иногда странными кажутся слепые окна, мы с экскурсоводом задумались — а не исправление ли это ошибок во время жизни дома? Увы, ответа не знаю. В доме неровными зубами осталась торчать винтовая лестница секретного кабинета. Вход в который был за книжным шкафом. Из кабинета можно было попасть в столовую, а окна выходили на панораму с каскадом прудов, о которых тоже есть что рассказать.

До прудов ещё добраться надо. А совсем рядом, прямо у дома виднеется бугорок. Это мостик, непонятно зачем расположенный в саду. Рядом нет даже намёка на реку, ручей или их бывшее пребывание. Кажущаяся лишней конструкция — подъезд к подвалам дома, его пришлось засыпать в целях безопасности, чтобы особо любопытствующие не лазили внутрь. Ведь раньше под этот мостик заходила груженая подвода.

И вот, мы снова у пирамиды, только теперь с ключами от замков. Призрак прошлого или морозец в минус десять градусов, но замки дались нам трудом, усилиями, немного ругани и мольбами. Пришлось жертвовать дыханием над одним из неуступчивых замков. Официально «погреб» действительно больше похоже на отписку.

-Николай Александрович, что это?

-Ну, пусть будет погреб.

Крыша здесь, как и в храме, двухслойная, с вентиляцией, позволяющей сохранять комфортные условия. По центру круглое отверстие, якобы для работы ледника — ямы, собирающей воду, застывающую и отдающую холод в погреб. В стенах четыре ниши, в которых ещё по три ниши — будто бы для хранения вина. Большинство снеди хранили в кадках, что крайне неудобно в таком величественном, но отнюдь не компактном погребе. А в нишах для хранения вина отлично поместятся бутылки вина. Штук 15–20. Не совсем солидно для именитого хозяина, устроившего отдельный вход подводам в погреба господского дома. Загадка ещё и в том, что если рассадить по человеку в нишу и у входа шёпотом рассказывать — каждому будет прекрасно слышно слова. Загадки, загадки, в открытых источниках, кстати, находится, что Н. А. Львов был масоном.

За пирамидой сад растворяется на окраине деревни. Уходит накатанная колея, виляя между заборами, под снегом дремлет осевшая на один бок «буханка», наглый кот зыркает по сторонам. Экскурсовод уводит меня на поле, оставляя за спинами населенный пункт. Спускаемся в небольшую низину, жалко, но снег не даст рассмотреть пруды, оставшиеся после Львова. Они в рогозе, под снегом. Показать хотели не ровный лёд, а задумку хозяина усадьбы. Берег прудов выложен белым камнем, для сохранения формы и ландшафта. Интересно, что у искусственных прудов были пробки на дне, от которых дренаж выводил воду, осушая те для работ.

В низине у холма виднеется кузница — первое сооружение Львова. О нём споров не меньше, чем о пирамиде. Собранная в холме кузница, имеет необычную планировку. Споры разгорелись о предназначении — мол вот горнило, вот здесь печь, опять планировка такова, что место для сна кузнеца отапливается. Кузница выглядит вроде бы логично, но экскурсовод спрашивает

— а вы-то сами в кузнице были?

— Нет, только по телевизору видел.

— Там сажи, в самой кузне, слоями. А здесь камень, посмотрите, чистый.

И спор разгорелся о новейших технологиях 18 века и неизбежности осадка сажи на стенах и потолке. В конце концов, сажа одинаково пачкается что в 18 веке, что сейчас или даже у мангала. Она не принципиальная.

Моя поездка в Никольское-Черенчицы заканчивается, мы попрощались с экскурсоводом и она убежала контролировать собравшихся рабочих. Дел много, я прогулялся по усадьбе, заглянул вниз к головному пруду, сфотографировал сосну. Она стоит у храма со времен написания гравюры с живой действующей усадьбы Николая Александровича Львова.

Торжок. Город Пушкина и пожарских котлет, старинное место встреч купцов со всевозможных путей, выжженный огнём Грозного и отмеченный святыней о гибели Бориса и Глеба. Торжок большой город Тверской губернии. Я бывал там не раз, и ещё буду, расскажу подробнее в других рассказах. Здесь огороды распаханы на склонах в центре города, по окраинам растут современные жилые районы. Рядом ветхие домишки скрипят свою песню несмазанных петель, а чуть поодаль, у ворот на брелке, тормозит черный паджеро. Из любой точки исторического Торжка можно увидеть купола сразу нескольких церквей, они здесь в большом количестве. Река Тверца разливается широко, по берегам натыканы деревянные пристани с лодками. Магазин «Магнит» вселился в старинные торговые ряды, недалеко работает видеопрокат. Люди во всей этой красоте не всегда счастливые — дорога до Твери занимает время, а в самом городе не так много работы, кажется, что Торжок недалеко, но это настоящая провинция, которая реформы видит по телевизору, а не на улицах. Но Торжок любят, тихий, противоречивый и спокойный.

Борисоглебский монастырь, построенный после вести об убийстве святых Бориса и Глеба, стоит на высоком берегу Тверцы. От его склонов видно большую часть Торжка. Внизу спешат машинки, обогреваются избы, бежит речка и только здесь жизнь медленная. Она будто не может совладать с древними укладами и поддаётся им, замедляя бег. Неспешно ходят туристы, паломники, зеваки. Стены угрюмые и древние, за ними мощь, а внутри них спокойствие и умиротворение. Надвратная колокольня и главный храм монастыря принадлежать зодчеству Львова, потому я, собственно, и оказался здесь. Храм Бориса и Глеба закрыт, как и большинство зданий Львова вне столиц. Реконструкция идет неспешно — в точно таком же состоянии я видел храм четыре года назад. Изучив, улавливаю черты Львова — размах, компактность и объём, внушительность и простота.

В музее при Торжке есть небольшая экспозиция о Львове. Стоит она 100 рублей и для интересующихся будет любопытна. Другим же советую брать комплекс за 150 рублей и обходить весь музей, в противном случае может стать жалко потерянного сотена. Внутри бюст Львову, интерьеры мебели (в одном я сделал селфилук 18 века, для инстаграма), рисунки Львова и гравюры. Есть та самая — с сосной, соседствующей с храмом по сей день. Можно кратко узнать обо всех усадьбах и посмотреть как они выглядели. Время потратите немного, комнатка небольшая.

День медленно закруглялся. Ещё светло, но это ненадолго. Иду по морозцу вдоль Тверцы, в полынье тусит внушительный моб уток. Небольшими группами кучкуется молодежь на лавочках. У моста работают половина сувенирных ларьков. Торжок туристический круглогодично. Небольшая часовенка, словно ротонда окружена колоннами. Это потому, что и она — творение Львова. За ней у берега стоит бюст Николаю Александровичу. Вокруг полно уток, заменяющих голубей в попрошайничестве. Их кормят, а они кричат, носятся пол площади, не боятся людей и срут. Удивительно и необычно. У Львова я встретился с Георгием, моим другом, соратником по старинной игре кила и руководителем туристического центра в Торжке. Георгий дал мне книгу о Львове для ознакомления и советовал зацепить Раёк, где творчество Львова приобрело особый размах. Обязательно посети Раёк — наставлял Георгий.

Ленинградка в сторону Твери из Торжка гудит фурами. Вдалеке лес черной полосой стелется по-над снежными полями. Красное варево закатного солнца ещё яркое и горячее. До заката сорок минут и три километра по указателю «Раёк». Была не была, сворачиваю с трассы на заснеженную дорогу. Она петляет, неприятно скользя под шинами. Осторожно приезжаю к воротам. Они открыты, черные деревья, расчерченные на углы ветки, скрывают усадьбу. Пробираюсь прямо по снегу, тропинки не заметил, зато срезал угол сквозь сад. На простор выплывает ансамбль усадьбы.

Это огонь, ребята! Ни видео, ни соцсети, ни фотография не смогли передать объёма. Усадьбу Васильевское-Раёк, построенную Львовым нужно чувствовать. Будто бы Львов попытался не просто преобразить объём, он искал выражение космоса, расширяющееся пространство безгранично внутри. От усадебного дома, замкнутый круг колоннады словно ожерелье — он начинается с двух рядов колонн усадьбы и переходит в один ряд к дальним воротам (в которые пролез я). Монументальность зданий, размах, даже пятачок снега внутри ожерелья — всё строго на своих местах. Солнце бьёт на издохе, подчеркивая частокол леса, и сквозь колонны окрашивает усадебный дом. Создаётся чувство, что дом светится всем своим фасадом. Как будто приклеенный яркий стикер в угрюмой среднерусской равнине посреди леса. Входная группа усадебного дома смотрит на лес. Величественные колонны, они раза в три массивнее борисоглебского храма. Мощь давит, словно я стою у самой сталинской высотке и пытаюсь поймать масштаб сооружения.

Я прогулялся в потемках. Сама деревня давно спит. Там несколько домов, лесопилка, собаки лают в темноте и деревня закрылась от всех шлагбаумом с забором. Фонари не горят, собака и без них прекрасно себя чувствует. В темноте тонет закрытая церковь иконы Казанской Божией Матери, в саду сложно различимы погреб, заброшенная беседка, а колоннада остаётся видна на открытом месте ещё долго, притягивая свет, стелящийся над вечерним лесом. Кажется, что в ясную ночь, света луны хватит, чтобы утонуть в том пространстве, что создал Львов в глухом тверском уголке.

Я пробираюсь к машине, едва не врезаясь в фонарный столб, сливающийся с деревьями и уже одичавший как его соседи липы и дубы.

Историки признают — Львова по праву называют русским Леонардо Да Винчи. Я удивляюсь, почему в России так мало ценят и знают про великого архитектора, первооткрывателя месторождений угля и разработчика всей угледобычи в России, художника, летописца. Я бы сам не узнал, не занявшись статьёй о забытой церкви в глуши Клинского района. Жажда знаний неиссякаемая — утоляйте её как можно чаще, узнавайте и езжайте туда, где руки и глаза помогут ощутить знания. Ищите!

Теги: Самостоятельные путешествия, Культурно-познавательный туризм, Автопутешествия