Притяжение Ключевского вулкана. Часть 2. Извержение  

Но главное мое внимание привлек купол — оттуда с периодичностью примерно в 20–30 секунд вырывался огненный фонтан, разбрызгивал в разные стороны сноп искр и затихал, снова и снова набирая силу. По возвращении домой я прочитала, что его высота достигала 400 метров! Но нам, стоящим на расстоянии нескольких километров от подножия Вулкана, сам вид этого огненного фейерверка уже казался непостижимым явлением!

Некоторое время я была почти парализована, неотрывно смотрела на эту огненную феерию, погрузившись в чувство восторга и ужаса от того, какая же там могучая силища бушует и клокочет. Но потом очнулась, нашла относительно ровную поверхность, на которой можно было находиться без угрозы поломать ноги, разложила ноги штатива, установила на него камеру и начала снимать. И пока камера щелкала кадр за кадром, я разобралась, куда же мы забрались.

Это был лавовый поток каких-то давних, может быть, даже древних извержений. Снег припорошил поверхность, сгладил неровности, но ощущение опасности не покидало меня. Я помнила, как на плато Путорана ходила по качающемуся курумнику, затянутому мхами и лишайниками. Попади между камней нога — и проблемы обеспечены. А здесь хоть лавовый поток и «сцементировал» кажущиеся отдельными фрагменты, но рисковать я все же не хотела, топталась на ограниченном и просматриваемом пространстве. И пока не кончился запас энергии аккумулятора у камеры, я наслаждалась мощью и красотой извержения и звездным небом. Пожалуй, такого количество звезд я не видела даже в Гималаях и на Памире! Сейчас мне казалось, что им тесно на небосводе, что они толкаются и пихаются, отвоевывая себе место в звездной толпе. И их свет от этого становился все ярче и ярче, пульсировал, лился непрерывным потоком. Я неотрывно, стараясь не моргать, смотрела и смотрела на небо. Мне чудилось, будто звезды протягивали ко мне свои руки-лучи, пытались обнять, приподнять над землей, забрать к себе. Но, моргнув, я стряхивала это наваждение, и все начиналось сначала.

Стояла настоящая морозная ночь. Мне казалось, будто ледяные колокола звенели в ушах, но это был гул вулкана, изрыгающего из недр Земли кипящую магму. Несмотря на теплую-претеплую пуховую куртку, мороз пробирал до костей, щипал каждый нерв, и я чувствовала, будто внутри меня вспыхивал колючий ледяной фейерверк. Но стоило мне перевести взгляд на купол вулкана, как его огненные искры растапливали ледяшки в моем организме.

Но вот, наконец, аккумулятор фотокамеры окончательно истощился на морозе. Надо было возвращаться в домик, в тепло. Обратный путь по корявому лавовому полю представлялся мне практически невозможным. Но свою тактику преодоления препятствий я уже давным-давно выработала: там, где страшно идти ногами, можно проползти на коленках или съехать на пятой точке. Чередуя эти два приема, я таки-таки благополучно сползла с этой лавовой горы.

До подъема на встречу рассвета оставалось всего ничего. Но я не смогла уснуть ни на минуту, переполненная и утомленная эмоциями. И когда у Дениса в 6:00 зазвенел будильник, вздохнула почти с облегчением.

Кусочек сыра, глоток горячего чая немножко взбодрили меня.

— Денис, а куда мы пойдем сейчас? Нам опять надо лезть на эту страшную гору?

— Днем при свете присмотрим другие локации, а пока пойдем туда же.

Я вздохнула, но делать нечего — в кромешной темноте я слабо представляла, что нас окружает. Но оказалось, что идти знакомой тропой было психологически значительно проще, чем впервые.

Из-за того, что ориентиров в окружающем мире становилось все больше, было понятно — приближался рассвет. И я смогла уже даже перемещаться по лавовому полю в поисках новых ракурсов.

Ночь постепенно отступала:

И когда наступил рассвет, его свет заглушил свечение лавы настолько, что об активности вулкана напоминал только порозовевший от его красок столб дыма и пепла, поднимающийся вверх на несколько километров. Где-то высоко-высоко в небе ветер его сворачивал и сносил на юго-восток.

Вот теперь можно было по-настоящему оглядеться и понять, где же мы находимся:

А находились мы на лавовом поле высотой не меньше 8–10 метров. От подножия вулкана лавовый «язык» растянулся на несколько километров. Он остановился как-то сразу, будто натолкнувшись на какое-то препятствие. Вот здесь, у края лавового языка, в 1960 году вулканологам и поставили полевую базу «Апахончич». Говорят, что когда-то давно, в советские времена, в домике было даже отопление, и вулканологи жили здесь круглогодично.

Я удивилась той кочкообразности, которую приняла жидкая когда-то лава. Это было нагромождение валунов разных размеров и форм, многочисленные ямы и провалы. Не мудрено, что Денис предупреждал нас об осторожности и внимательности при движении по этому коряво застывшему потоку.

Сбоку от лавового поля был какой-то разрыв земли, будто она лопнула, и ее края в этом месте раздвинулись. Не исключено, что в свое время здесь поработал древний ледник, который пропахал настоящий каньон:

На противоположной стороне каньона просматривалась почти ровная местность с редкими кустиками. Денис сказал, что это тундра. И через несколько километров она переходила в зону леса, того самого, через который мы ехали ночью.

После завершения утренних съемок мы двинулись на завтрак. И этот обратный путь меня почти потряс. Глядя на хорошо утрамбованную тропу, виляющую в обход ям и колдобин словно тот заяц в лесу, у меня сложилось впечатление, что тут прошагала рота солдат.

— Нет, Галя, это вы тут наследили, когда шастали ночью со своими камерами, — сказал Саша, еще один наш гид.

— Разве мы ТУТ шли? — изумилась я. — Тут? Разве это возможно?

Я не верила своим глазам, что смогла вот здесь, в кромешной темноте, обвешанная фототехникой весом под 10 кг, в неуклюжих сапогах, в которых и стоять-то не сильно ловко, пройти (и не один раз!) и не сломать себе шею!

…

После завтрака Денис сказал, что до обеда мы свободны.

— А после обеда? — спросила я.

— После обеда тоже свободны. На закатную съемку пойдем после ужина, — слышу в ответ.

— Ну тогда я погуляю, посмотрю окрестности.

На улице светило яркое солнце. Не было ни ветра, ни сильного мороза. Повсюду, на каждом шагу были видны заячьи следу. Они были одиночные и групповые, представляли собой многополосные тропинки, перекрестки. Что и говорить — вольготно тут зайчишкам живется! Но как я ни смотрела вокруг себя в надежде еще раз встретиться с лопоухими местными жителями, никого и ничего, кроме следов, не заметила.

Пока я гуляла, Дима — еще один наш водитель — приехал на своей «Делике» в каньон, чтобы запечатлеть себя и своего железного друга на фоте извергающегося вулкана. Тут к нему и я подоспела:

Я гуляла до обеда, радуясь жизни и присматривая новые локации для вечерней съемки. Хотя что тут искать? Вулкан, только вулкан!

Рядом с Ключевской сопкой находятся вулкан Камень, а чуть подальше в стороне — вулкан Безымянный. Сейчас же Безымянного я почему-то не разглядела. Может быть, мое внимание привлекли вот эти два исполина, затмившие весь горизонт перед глазами?

Если Ключевской дымил, не переставая, то Камень скромно красовался рядом, изредка прорезая своими острыми гранями то и дело наплывающие облака. Саша сказал, что Камень — один из самых трудных для восхождения вулканов и именно из-за своих отвесных скальных склонов:

Когда я к обеду вернулась в домик, Марина и Оля спали.

— Галя, ложись и ты, поспи, — посоветовал мне Саша.

— Спать в такую погоду — преступление. Солнце на дворе. Вот бы сейчас в шезлонг на улице завалиться, замотаться спальником, укрыться пуховочкой… — размечталась я в ответ.

— Ложись в доме, фантазерка, отдохни.

Я не стала спорить с Сашей, приуютилась на полатях в своем спальнике, думала: «Полежу немного и опять пойду гулять. Такие погоды стоят, мечта!». Но быстро навалился сон. И спалось мне легко и беззаботно. Несколько раз я, правда, просыпалась, поглядывала на окошко, сокрушаясь сквозь сон, что теряю драгоценное время. Но опять и опять мягко проваливалась в дремоту. И только когда свет за окном потускнел — то ли от наступивших сумерек, то ли от того, что солнце скрылось за облаками, то ли от того и другого вместе, смогла, наконец, заставить себя выползти из спальника. Этому способствовали и ароматные запахи, распространяющиеся по комнате, что означало: Денис колдует над ужином. Последнее обстоятельство помогло мне окончательно стряхнуть остатки сна. Денис умеет вкусно готовить и делает это с удовольствием!

Сразу после ужина мы отправились на вечернюю съемку. Я пошла на другую сторону каньона, туда, где днем присмотрела место. То изменение погоды, которое я замечала сквозь сон, мне не померещилось. Облачная дымка затянула небосвод, и от вчерашнего звездного неба в памяти остались лишь восторженные воспоминания. Над куполом вулкана висела зловещая туча. Она словно обезумела, охваченная ужасом, металась в разные стороны, струи пепла и дыма, бьющие из жерла вулкана, разрывали ее на лоскуты. Но ветер упорно раз за разом собирал в кучку эти лохмотья. Самого огненного фонтана видно не было, но багрово-красным тревожно полыхала туча — это в ней отражался отсвет яростного извержения. И чем темнее становилось небо, тем мрачнее было это зарево.

От увиденного моей душе стало жутко. Я была одна, поскольку на съемку мы разбежались в разные стороны. За изгибом лавового языка я не видела нашего домика, который наверняка приветливо светился глазницами окон. И лишь свет моего фонаря-налобника метался по земле, выхватывая из кромешной темноты тонкие прутики невысоких кустарников да камешки, высунувшие свой любопытный нос из-под снега.

Я не стала долго тревожиться и морозиться, поторопилась вернуться в дом, в котором собралась уже вся наша компания.

Ночь была беспокойной — вулкан грохотал сегодня как особо размашисто. Или это облачность поработала отражающим звук экраном?

…

В 6:10 у Дениса зазвонил будильник. Мы поднялись было на утреннюю съемку, но вместо этого стали собраться в обратный путь: облака настолько плотно залепили мир, что не осталось никаких намеков на вулканы, обычно затмевающих горизонт. Даже лава, которая в темноте полыхает, словно яркий фонарь, не была видна.

Мы загрузили машины, закрыли домик вулканологов, который так любезно приютил нас на две ночи, защитил от мороза и ветра, и двинулись в обратную дорогу.

Я с нетерпением и любопытством ждала встречи с Лесом — каков он при дневном свете?

— Лес как лес, — сказал Денис, опережая мой вопрос.

Но Лес был совсем не таким, каким я его знаю по нашей средней полосе. Непроходимые дебри березового и ольхового стланика расположились по обе стороны дороги. Пробраться через них у меня даже в страшном сне не получится. В глубине Леса я вижу много отдельно стоящих берез. Но, Боже мой, какие же они страдалицы! Их стволы изгибались, закручивались спиралью и все же упорно стремились выпрямиться, дотянуться до света, до неба. Много-много деревьев были сломаны прямо на середине высоты, и метелки их ветвей безжизненно лежали на земле. Хотя кто знает, может быть, по весне отдельные веточки еще и оживут, покроются изумрудом новых почек? Молодые тоненькие березки, не выдержав ветровых и снежных нагрузок, склонились и над дорогой, и друг к другу в надежде найти себе опору.

Отдельными черными исполинами среди светлого ситца берез стояли тополя. Их было немного, но они привлекали внимание своей мощью.

А вот, наконец, и он, мой ночной испуг — поваленный поперек дороги тополь. Сейчас мы остановились у него, полазали по его некогда могучему стволу. Жаль, что его время истекло.

Вскоре мы встали на столбовую дорогу и понеслись домой, в сторону Петропавловска-Камчатского. Мы проехали пос. Ключи, где уже вовсю бурлила цивилизация. Но, оказавшись здесь, вдруг отчаянно осознала — в каком же я побывала приключении! Мне посчастливилось своими глазами увидеть то, что очень немногим самым отчаянным, бесбашенным и непоседливым душам удается увидеть в своей жизни. Это было что-то совсем иное, не поддающееся понимаю и воображению, пока находишься дома, в тепле, уюте и комфорте, пока рассматриваешь кем-то сделанные картинки об извержении или смотришь о нем кино.

Да и реально ли было все то, о чем я рассказала, или это было просто видение, наваждение, сон?

Теги: Экстремальный отдых, Событийный туризм, Автопутешествия