Дорога победы/войны

Сейчас там большой мемориал, важность которого не сможет затенить ни один масштабный проект. Со стороны Истры мемориал встречает танк на рубеже и монумент Пресвятой матери Божией, покровительнице Руси. За плечами два архангела, защитниками вставшие не столько за ней, сколько за всей страной. На этом клочке земли Волоколамского направления враг был остановлен. Здесь, осенью 41-го, сдержали огромную коричневую машину. Может поэтому танк, под покровом пресвятой матери Божией, за собой имеет последний рубеж — линию ежей. Дальше ни шагу.

Вся страна, народ, плечом сдержали натиск врага. Уже в новом веке, укореняя память страшных лет, мемориал пополнился центральной площадью и памятником войнам сибирякам, погибшим той осенью. Сибиряк включает в себя целую плеяду народов и одну собирательную идентичность, где трудности это лишь повод улыбнуться и, прищурив глаз, взяться за дело. Какая бы задача не стояла — гвоздь забить или немца остановить.

Сразу за сибиряками братская могила и там же могила генерала Белобородова. Его воля — быть похороненным рядом с однополчанами, оставшимися на рубеже в вечности. Афанасий Павлантьевич Белобородов командовал обороной и наступлением на направлении. От его действий зависел успех операции, в котором Иосиф Сталин настоятельно рекомендовал не сомневаться. Неподготовленные, в условиях строжайшей секретности, план действий руководители узнавали накануне наступления. Генерал Рокоссовский, раскрывая план, пожелал Белобородову скорой встречи в Истре, которую необходимо было освободить в ближайшее время. Так и сказал Белобородову — до встречи в Истре, гвардия.

Звание гвардейской дивизии было назначено на поздние даты, но разве было лучшим временем, чем не в тот вечер сообщить Белобородову новость. В честь Генерала Белобородова и 9 гвардейской дивизии в городе Истра названы улицы.

Дмитриевская часовня закрыта. Её соорудили к 55-летию победы и вся её архитектура воплощает силу и мощь героического подвига советского солдата. Но не она соседствует с могилой генерала. Памятник матерям. Ровно как генерал пожелал быть похоронен рядом со своими бойцами, так и памятник матерям стоит на своём месте. Самая страшная война — ожидание и страх матери. Когда сын исполняет долг в бою, в круговерти хаоса, грома и смерти, матерь томиться в черном ожидании, в тишине, ежесекундно борясь с самой собой и мыслями. В темном углу комнаты, или в цеху, в полях — это томление давит, разрывает. А сколько матерей не выдерживали и отправлялись за сыном? Война внутри войны.

Воспоминания уже стариков, детьми прячущихся в снегирёвских землянках, доносят до нас страшные моменты. Вот земля дрожит под маршем сотен ног. Выглядывают — моряки, идут занимать рубежи перед наступлением. Уходят в лес и скоро там грохот, взрывы, дрожь. Утром в поредевшем лесу земля устлана остывающим боем — вперемежку с немецкими солдатами лежат эти самые моряки, шагавшие пару часов назад мимо холодных укрытий с детьми.

Об этом музей.

У меня почти не вышли фотографии, поэтому часть из них я скачал из интернета, чтобы было нагляднее. Несколько залов, которые начинаются с экспозиции фашистских войск, амуниции и оружия, и заканчиваются сверженными полотнами со свастикой. Внутри залы обороны Москвы, быта военного времени, тяжелых зимних боёв в Истре. Ноябрь—декабрь, хуже времени года для беспрестанного нахождения на улице и не придумаешь. Да и придумывать некогда — бить надо!

Самое интересное на мемориале открытая площадка рядом, чуть дальше сибиряков, скрывает обширный парк военной техники. По ней можно лазить, фотографировать, понять — как много железа человечество пустило на смерть.

Артиллерия — больше десятка орудий. От переносных миномётов, до автоматизированных крупнокалиберных. Отдельная батарея, стоящая у западной стены мемориала. Будто на дальних рубежах от врага и ближе к Москве. Артиллерия много сделала в освобождении и прорыве под Снегирями. Маленькие поселки на линии фронта заливали миномётным огнём, выбивая основательно засевшего фрица. В Снегирях есть школа, которая стратегически выгодно расположена, подступить к ней было невозможно. Земля вокруг, школа, всё — было изрыто миномётным огнём. Переломный момент звучит гордо, но очень сухо на бумаге. В жизни это оказались часы и даже дни непрекращающегося воя падающих мин, грохота и стона земли, морозного воздуха, сереющего в дыме.

Основная часть парка — танки. Есть даже подбитый, небрежно завалившийся на один безгусеничный бок, «Тигр». Танки смотрят дулами вниз, вбок или вверх, отыскивая то направление, куда нужно нести разрушение. Их бока посечены отметинами войны, промяты ударами в бою, ржавеют, оставшись без дела. Наверное, единственный момент, когда ржавчина радостна. Дальше только ржавая печаль. Некоторые танки с раскрытыми люками, но внутри пустота, скелет каркаса да обертки от еды. Вслед за артиллерией, в том ноябре на рубеже столкнулись танковые машины. Выбивали всеми силами. Источники утверждают о нескольких точках в Снегирях, когда советский танк терял гусеницу, но продолжал вести бой под обстрелом из противотанковых орудий. Экипаж в танке сгорел — заканчивали сводку источники. Цена свободы Снегирей. Именно танки обеспечили прорыв рубежа и начало наступления советской армии, выгоняя захватчиков дальше от Москвы.

Среди войны нашлось место и инженерной технике. Живая кровь войны, обеспечивающая её жизнь. Тягачи и даже бомбомёты скромно примостились под стенами музея, в углу. Честно говоря, мне казалось, что бомбомёт это что-то из детства, нашей придумки страшного орудия. Ан нет. Были.

Напротив мемориала, через дорогу у остановки, стоит памятник регулировщикам, напоминая посетителям — что именно здесь они повернули жезл направления в другую сторону.

Панфиловцы

Холодный ноябрь 1941-го. Снег, грязь и серое небо. Я стою перед монументом героям-панфиловцам в сентябре 2020-го. Широкое поле, вдалеке живёт деревня, за спиной то самое Дубосеково. Мелкий дождик оставляет крапины на асфальте, он даже не чувствуется кожей. Низко летящие облака словно пытаются разогнать картинку в диафильм. Ветер причёсывает деревья, он ощутимый на просторе, который разрезают шесть глыб-воинов.

Наверное, тогда, в ноябрьском 41-м, панфиловцы бы не отказались от промозглой погоды сентябрьского 20-го. Но свой подвиг они совершали на морозе, когда даже самокрутку слюнявить не хочется, как мёрзнут пальцы. Отряд под командованием Панфилова был собран из солдат, призванных в Алма-Ате и Фрунзе, нашедших своё призвание в полях под Волоколамском. Немцам во что бы то ни стало, нужно было взять железнодорожный переезд в Дубосеково. А героям-панфиловцам во что бы то ни стало отстоять рубеж, имея в укрытии только железнодорожную насыпь. И экспериментальные тогда винтовки Дягтерёва. Танки против чести.

Так, в середине ноября, родился один из героических моментов второй мировой войны. В Дубосеково стоит мемориал, возвышающийся над неприкрытым полем. За спинами солдат сейчас раскиданы валки сена — как признак мирной жизни, которую для нас отстояли солдаты всех фронтов.

А впереди небольшой музей, в который я не попал, так как по понедельникам музеи имеют отвратную привычку не работать.

На парковке трое мужчин у машины остановились после фотоссесии. Один из них взял в рот сигарету и попытался прикурить. Зажигалка плохая, или ветер, может быть морось, только у него не выходит. Он в сердцах выкинул зажигалку с сигаретой в урну. Ругается. Счастливый. Тепло.

Дубосеково с музеем панфиловцам и мемориалом не далее чем в десяти минутах езды от Волоколамска. Решено и город посмотреть.

Волоколамск — небольшой городок на отшибе Московской области, вполне захолустный, уютный, без спешки в жителях. Всех достопримечательностей немного. На окраинах в основном советские статуи при заводах или предприятиях, а в центре только кремль.

Он, собственно, и есть — главная достопримечательность. Напротив банк с площадью мемориалом войнам-освободителям. Городок змеится улочками. Рельеф здесь холмистый, ни дать взять — Сан-Франциско и путешествие по городку сплошные горки. Улочки утопают в домиках. В центре много деревянных частных домов, есть двух-трёхэтажки советского типа. Ярусами возвышаются над крышами редкие дома повыше. Рядом с ухоженным домиком соседствует дом-призрак, зияющий пустыми глазницами-окнами. На серпантин смоленско-московской возвышенности в центре перед кремлём камнями выложена дата основания города. Это очень старая надпись — вполне заслужила стать полноценной достопримечательностью.

Кремль в городе стоит на возвышенности, за оборонительным валом. Подъем к нему крутой, и конечно есть цивилизованный асфальтированный подъезд. Куда интереснее подняться по разрушенным погодой и временем ступеням под аварийную, но жутко аутентичную, арку. Она как вход в пространство с тысячелетней историей.

Нет ничего нового в том, что внутри вала находится городище. Так диктовали времена и логика выживания. Теперь это просто полянка у кремля, линия электропередач, пруд и жилые строения. От набега всяких басурман и литовцев здесь не спрячешься без ПВО. Да и пространство городища не используют для создания атмосферы. Так как внутрь храмов мне попасть не суждено, ведь кремль теперь это музейный комплекс, а на дворе понедельник, я отделался прогулкой вокруг зданий. Не пожалел. Архитектура впечатляет, а сентябрьская, свинцовым блеском, погода нагоняет атмосферу.

Кремль для меня — будто букет из разных времён и мест, несмотря на историчность и целостность ансамбля зданий. Смотрите, оборонительный вал и его склоны навевают дремучие времена, когда крестьяне жили в землянках вокруг деревянных низких княжьих теремов. Внутри стоит величественный Собор Воскресения Христова с колокольней. Его белые стены, обшарпаны временем и погодой и потому он будто воплощает собой светлые православные времена Руси. Ему не хватало только вороньего карканья, которое отнесло бы в 15 век воздвижения собора.

Никольский Собор на три века младше своего соседа по кремлю. Выполнен в красном кирпиче, как и вся ограда кремля. И вот этот кирпич, ветхие крыльцо и фасад, убранство ограды — оно будто в центре Европы должно быть, а не над Волоколамском. Изумительное место, погружающее в необычные эмоции и ощущения.

И всё же Волоколамск — город, пропитанный болью войны. На выезде из города, в сторону рубежа Ленино-Снегирево (ход войны предполагает именно такое направление) на шоссе в километре от рубежа обороны Москвы стоит монумент «Взрыв».

И эту военную точку увековечили панфиловцы. Да, это уже не те 28 панфиловцев, ещё меньше — 11 героев-саперов 8 гвардейской стрелковой дивизии генерала И. В. Панфилова. Монумент выполнен в виде окопного укрепления, напротив каждой ячейки стоит тумба с фамилией героя. А на углу, у самого шоссе подбитая взрывом немецкая самоходная установка StuG III.

Дата подвига отличается считанными днями с боем 28-и героев-панфиловцев и не менее самоотверженна. Все 11 саперов пали на поле боя, не пропустив превосходящие силы противника, усиленные танками. Пять часов боя — задача, которая была выполнена ценой жизней группы саперов, позволили стрелковому полку отойти и укрепиться на новом рубеже. Пять часов боя 11 человек против батальона пехоты и 20 танков, ради общей победы. Да что мы знаем о цене вообще?

Приказ Выполнить

Пятого января 1942 года Сталин отдаёт приказ — освободить Ржев. Это начало великой трагедии советской армии, тысячей загубленных жизней, памятью которым стал 25-метровый советский солдат под Ржевом.

Мемориал новый, самый крупный из созданных Российской Федерацией. Журавлями в небо уходят солдаты, выполняющие приказ, который выполнить практически невозможно. Сверху на нас, потомков героев войны, смотрит солдат. Надеюсь, смотрит как отец на сыновей, для которых он сделал больше, чем мы понимаем под «человеческими возможностями». Ржевская битва — не совсем точное понятие. До весны 43-го, почти 14 месяцев, солдаты, неподготовленные, юные и старые, выбивали врага с ржевско-вяземского плацдарма. Разработка операций — плохая, техническое обеспечение — ещё хуже. Главное оружие — ненависть к врагу и жажда отстоять отечество. Это были разрозненные стычки, сражения и бои, объединённые приказом Сталина. Шесть невыполненных военных операций, заваленный трупами и щедро залитый кровью советских солдат, фашист. В целом провал имел несколько положительных сторон — одна из них, невозможность немцам перебросить силы к Сталинграду.

Мемориал стоит у рижского шоссе, среди невысоких холмов, под самым Ржевом. Небольшое пространство наполнили войной. Сделали умело — ажиотаж в выходной совершенно не мешал, не мозолил глаза, не раздражал мельтешением. Кроме музея — чтобы туда попасть, надо отстоять очередь и не все решаются дожидаться. Мы не остались, хотя говорят — музей стоит посещения.

Парк вокруг солдата — холмы, с вбитыми на гранитных стенах железными листами. Они ржавые, как метка войны, побитая временем. Стены прошиты именами и изображениями солдат. Контрастом зеленой траве и ржавым стенам, лежит белоснежный щебень.

Памятник опоясан фотографиями солдат, они будто замыкают островок памяти, и когда гуляешь внутри, они все находятся рядом, смотрят. Радуются победе. То бешенное громкое время отпечаталось на лицах. Задумка с фотографиями хорошая, но тяжелая, сложная для осознания.

Или вот, смотрите — улыбается. Как говорилось — гвозди сделать из этих людей, не было б в мире крепче гвоздей!

Мы уезжаем во Ржев. Этот город не хранит память о войне и битве, ему суждено стать самой памятью. Незавидная судьба — сохранять боль в назидание потомкам. Но мы рассмотрим его как гражданские туристы. Не забывая.

Ржев — крупный город Тверской губернии. Волга делит его на две части, соединённые мостами — один над самой Волгой, уходящий по пологому берегу в старинный город, на другом берегу выкидывая дорогу в тоннель. Другой мост посвежее, и от того проложен дальновидно по верху, открывая шикарные виды на протекающую реку. Волга величественна, но в городе — мелководная, то и дело попадаются рыбаки, стоящие по центру русла в сапогах. Или дети, в присядку остужающиеся на мелководье.

Во Ржеве много про войну. Скверы, парки, площадки, смотришь на склон у спального района, а там самолет стоит. На высоком берегу рядом с памятными плитами расположились художники и немного музыканты, рядом всё теми же ржаво-памятными листами обшит мост. На листах строки стихотворений о битвах под Ржевом. Мост ведёт к стеле и поклонным крестам. Солнце заливает площадку.

А на другом берегу парк, где установлен памятник Маргелову, памятный камень морякам, десантникам и пограничникам. Внизу, видимо, район постарше, поэтому там тихо и немноголюдно. И будто в тени. Да, место больше похоже на туристическое. Здесь проще воспринимать то, чему посвятили уголок земли на Волге. Детский смех из реки разряжает обстановку.

Недалеко от парка, среди зеленых улочек, возвышается Кафедральный Собор в честь иконы Божией матери «Оковецкая». Белый, старинный, застывший. Внутри будто тишина повисла. Я даже подумал, что и не было смотрительницы внутри, если бы не повернул голову в её сторону. И что удивительно — именно так я бы отличал Собор от остальных посещённых. Тихий — это не только полная тишина, там даже запахов не слышно. Смотрительница рассказывала, что икона чудодейственная. Помогает от болезней, и даже был случай, что их на одной из православных ярмарок, их стенд нашла женщина. Она рассказала, что когда летела, самолет стал терять высоту. В окне самолета женщине явилась икона, и она стала молиться. Самолет выправил полёт, и женщина запомнила икону, чтобы найти и узнать — кого должна благодарить за спасение.

Впрочем, я считаю, что в таких случаях в связке с Богом работают пилоты.

Мост, тот, что по новее, стал частью характера города — он соединяет путь из Ржева в Москву, Тверь и Осташков. Мощные быки моста вписались в городской пейзаж. Мост захватил с собой часть района и теперь в его тени прячется небольшой домик городской думы (бывшей), а теперь краеведческий музей, а заодно связанным с мостом стал небольшой жилой райончик зданий эпохи хрущёвской застройки.

И мост не единственный масштабный объект города. Как ни странно, площадь Ленина — кажется небольшая, но просторная. Там бы демонстрации проводить — воздуха с головой хватит. Видимо, так и делают, потому что соседом фундаментальному постаменту с вождём, стала не менее фундаментальная сцена. А ведь с двух сторон пространство съедает парк с тёмными деревьями. Между ними играют дети, отдыхают взрослые, расположился пруд, где утки буквально заполонили водоём. Общественные места не пустуют, ржевитяне гуляют, наполняя город жизнью. Пусть вас это не сбивает с толку — перекусить во Ржеве та ещё задачка. Кофе напиться — не вопрос, более-менее сносный общепит — редкость.

Вот так среди громадины моста, просторов площади и крутого склона волжского берега, спрятался маленький город. Как и подобает тверскому уезду, в наше время здесь улицы сочетают в себе старинные разбитые дома позапрошлых веков. С резными колоннами, красивые, но разбитые в хлам, чаще закрытые на проржавевший замок. Рядом серые хрущёвки спальных районов. Одинаковые, и по какому-то стандарту удобные. От них лучами уходят улицы частных секторов, где сайдинг соседствует с деревянными домишками бараков. Всё это вместе, живёт и разбавляется гаражным рассолом, протекающим на свободное место дворовой территории.

Улицы изгибаются, протекают, пересекаются. В одном месте может потеряться церковь Новомученников, гостиницу «Ржев» видно из любой точки центра, а домик пристанище знаменитого врача Филатова как бы не выпирал на перекрестке, остаётся неприметным зданием.

Свежие, подогнанные под стандарт, таблички с названиями улиц контрастируют с советскими, ушедшими в прошлое, и только крепкие гвозди не дают им пропасть в мусорных баках. По исчезнувшей идее, город натыкал в убранство гербы. Симпатичные на мостах и с танцующем лунную походку львом на стенах зданий. Ржев достоин прогулки, там много интересного, что затянет вас на тенистые зелёные и очень провинциальные улочки.

Мрачновато для туристического рассказа? Наверное, да. Но вот что я хотел сказать этим путешествием — память человека коротка. Примерно одно-два поколения. Наши деды и отцы помнят войну и хотели рассказать о ней в назидание потомкам. Никто из них не желал пережить подобное никому, ни в одной стране мира. Память хранить нужно чтобы не повторять ошибок. Но вот уже наше поколение с гордостью клеит наклейки «Можем повторить» и рассуждает о войне как о способе решения. И для детей война становится синонимом героических фильмов с интересным сюжетом.

А миллионы убитых меньше века назад превратились в статистику. Может быть посмотреть на неё так — находясь на улице в любом месте бывшего СССР, оглянуться налево — там могла стоять самая красивая девушка мира. А потом направо — на скамейке мог сидеть великий писатель, приумноживший культурное наследие планеты. Но там никого нет, потому что их будущий дед юным пареньком погиб, отстаивая замерзающую высоту под Ржевом. Вот такая статистика, поменявшая культурный и социальный код целого континента. Важно помнить войну. И страшно, что это важно.

Теги: Самостоятельные путешествия, Культурно-познавательный туризм, Автопутешествия