Пару лет назад на сайте случился невероятной силы взрыв интереса к Брюгге. Был ли тому виной фильм: «Залечь на дно в Брюгге», или сработал какой-то иной механизм, но материалы об этом городке сыпались, как хлебные крошки из прохудившегося кармана. Они настойчиво и решительно зазывали меня на помеченную дорогу не просто раскрасивыми, а прекрасно-пряничными картинками этого небольшого, но старого-престарого европейского городка. А я… Да не то чтобы я сопротивлялась, но как-то Бельгия не возникала на горизонте и не прописывалась в планы. Или может не хотелось ехать туда, куда едут все и зараз.
В конце-концов Брюгге не Париж, не Рим и не Лондон. Думалось, что может мода эта вскорости пройдет и получится прогуляться по нему, если не в одиночестве, то хотя бы не внутри людского месива.
Но, как очевидно, была я там не одна. Правда утро задалось. Из электрички в начале девятого на перрон Брюгге вместе со мной вышло еще лишь человек 7–8. И по Бегинхофу, который в паре сотен метров от вокзала, я гуляла в одиночестве. При входе плакат: «Частная территория. Не фотографировать!». Но когда нас это останавливало. Да и нельзя в Брюгге не фотографировать. Там каждый кирпич и лопух просится на карточку.
Пробежала монашка-бенедектинка. Они поселились здесь в 1927 году. А до этого, но с XII века!!!, просто жили набожные, неимущие, благочестивые женщины. Плели кружева, ткали гобелены, молились за благодетелей, которые бегинаж содержали. Этим и жили.
Чернорясица забежала в церковь. Я зашла за ней. Странная церковь. С дырой в потолке. Через дыру веревка от колокола свисает. Бенедектинка звякнула в колокол и так же споро, как и вошла, выбежала за дверь. Церковь скромная. Посвящена Елизавете Венгерской. Есть очень старая статуя Богоматери (1240 год).
Бегинхоф этот в Брюгге не единственный. Есть еще и я на них натыкалась, когда гуляла. Но этот самый большой и солидный что-ли. Двор просторный. Читала, что в апреле он полон цветущих нарциссов. В конце мая уже и одуванчики отцвели.
Вышла через солидную арку-ворота. Город был еще полупустым, но первые экскурсанты группками уже кучковались вокруг стареньких домов, не давая сфотографировать их как следует. Странный памятник «лошадям Мюнхгаузена». Пока еще малочисленные посетители кафе.
Надо их всех обогнать, решила я. И поспешила на Маркт плац, где была одна из двух обязательных целей в Брюгге — башня Белфорд, с которой сиганул главный герой того пресловутого, так и не посмотренного мной фильма. Башня эта давала возможность с высоты её положения увидеть весь город, т.к я понимала, что осмотреть все брюггские «прелести» даже за целый световой день не смогу.
Но в Брюгге, в сонном Брюгге, в «Мертвом Брюгге» не получается поспешать. И характер его сыграет со мной не одну шутку в этот день. Произойдет это даже не потому, что шаг сам замедляется, глаз ищет ракурсы, а палец постоянно зависает над кнопкой фотоаппарата. 400 лет забвения и дремоты, в которые погрузился Брюгге после бурных и богатых столетий. 400 лет на берегах темных, заросших и обмельчавших каналов, ранее приносивших богатство и изобилие. Они уже въелись в городской генофонд и 200 лет, прошедшие со дня его нового возрождения англичанами после битвы при Ватерлоо не имеют значения, смысла и правды для его истинного, неспешного характера.
Вот и я зависла на мостике, с которого открывается вид-открытка на госпиталь св. Иоанна, основанного в XII (и здесь тоже хочется поставить множество восклицательных знаков) веке. И это одна из старейших благотворительных больниц в Европе, работавших по своему прямому назначению до 1976 года
В госпитале хранятся невероятные шедевры — картины немецкого живописца Ханса Мемлинга, заказанные ему братьями и сестрами обители св. Иоанна. (Значит деньги были, а благотворительная больница тоже может приносить доход.) И было у меня огроменное желание в музей, где эти картины хранятся, зайти. Но Брюгге оказался мудрее меня, что и не мудрено. Когда я очутилась у его двери, музей был еще закрыт.
Однако место, где затормозить, нашлось и без музея. Совершенно дизайнерский дворик какой-то очаровательной гостиницы, в окне второго этажа которой я старалась поймать отражения стоящих напротив домов, утащил у меня еще пол-часа.
К счастью, откуда ни возьмись донеслась бравурная духовая музыка, выдернувшая меня из нирваны. Выглянув из арки, я с удивлением обнаружила обутый в белые гольфы и одетый в единую форму оркестр, направляющийся туда же, куда и я, а именно на Рыночную площадь. Марш придал новый ритм начавшему затихать поступательному движению, и я почти вприпрыжку, под бодрый мотивчик, вкатилась на Маркт плац.
Площадь, по периметру которой расположена масса кафе, ресторанов и питейных заведений со знаменитым и самым любимым мною, бельгийским пивом, была внутри вся перегорожена трибунами и не представляла собой того лакомого для дегустирования и созерцания объекта, на который я возлагала определенные планы.
Глазеть на тенты, брезенты и скамейки у меня не было никакого желания и я рванула к упоминаемой ранее башне Белфорд, чтобы горной козой взлететь на ее 300 с лишним ступеней.
У входа висел плакатик, что подъем на башню закрыт до 13–00. Уже подозревая что-то неладное я поплелась на соседнюю Городскую площадь, в самом углу которой находится Базилика Святой крови, бывшую тем вторым объектом, куда мне было обязательно надо. И вот какую картинку я там застала.
— Попала, — пронеслось в голове!
Помятуя подобные, а может отличные, но определяемые словом «мероприятие» события, было понятно, что парой минут дело не обойдется. Такой «маскарад» за четверть часа не рассосется. А время уже перевалило за 10 утра. И что я успею, если буду двигаться такими темпами?
До меня, убогой, в тот момент даже не дошло, что мне несказанно повезло. Предо мной был собственной персоной реликварий в теми драгоценными каплями крови Христовой, которые из Второго Крестового похода привез в дар от Иерусалимского патриарха — Тьери Эльзаский и которые были одной из причин процветания Брюгге. Паломники со всей Европы прибывали подивиться на это чудо.
Правда тогда, в XII веке, кровь активничала с периодичностью аж раз в неделю, якобы становилась жидкой и даже закипала. Сейчас от той былой её «прыти» не осталось и следа. Но такое событие, происходящее лишь единожды в год, как вынос за стены Базилики в праздник Вознесения, определенно было знаковым.
И можно во все эти реликвии верить, а можно и не верить. Можно считать их подлинными, а можно и фальшивыми. НО! Происходящие с нами точечно и ненавязчиво указания, как эта моя нежданная встреча, порой дают больше, чем ежедневные и многочасовые бдения за молитвами не от святости, а от регламента, посты и прочая около религиозная суета, потому что так надо и потому что так сейчас делает большинство, а не потому что этого требуют совесть и душа.
Вернемся от философствований в Брюгге. Церемония выноса реликвария закончилась довольно быстро. Белогольфочный оркестр продудел еще парочку маршей, кто-то сказал несколько коротеньких речей и процессия чинно, но довольно прытко вынесла сама себя с Городской площади. Турникет, закрывающий вход в Базилику Святой крови быстренько отодвинули, как только хвост облачения последнего священнослужителя скрылся за поворотом.
А Лена, не хлопая клювом, что ей в бытовых ситуациях порой свойственно, не растерялась и впереди туристов, опешивших от молниеносности окончания «операции» по выносу реликвария, первой влетела в Базилику.
В нижнюю капеллу, носящую имя св. Василия и хранящую его мощи я не пошла. Конечно, я понимаю, камни опять же того XII века. Цемент веков и раствор столетий… Но уже хотелось красоты, и пусть она моложе на 7 веков, красота эта, но фрески века XIX, похожие на иллюстрации к книжке не важно даже какого содержания, мне как-то были ближе на тот момент.
Атмосфера в Базилике хорошая. Свечек всем наставила. Кому за здравие, кому за упокой. Попросила. Не за себя. За близких. И ушла умиротворенная.
С обязательной программой было покончено. Осталась произвольная. Вот тут-то и возникли трудности, т. к. вариантов было несколько:
— Прокатиться на барже.
или
— Просто пошляться по городу ногами.
или
— Отправиться еще в одно маленькое путешествие в городок Дамме, что в получасе на пароходике по одному из каналов.
Решив, что прогулка в Дамме убивает сразу 2-х зайцев, а именно: и водную прогулку, и пошляться, т. к. до порта Дамме от центра Брюгге, где на момент принятия решения я находилась,
топать довольно прилично, я к этому порту и отправилась.
По отдельной версии, которую озвучил билетер одной из точек, откуда отправляются круизы по каналам Брюгге, идти мне было минут 45. На часах было без 5 одиннадцать. И я решила, что успею к пароходику отплывающему в 12 дня. Бодренько перебирая конечностями, не забывая фотографировать окрест
я двигалась к границе города, чтобы через парк выйти к району Sint-Kruis, где искомая пристань Дамме находится.
Встреченные и опрошенные на предмет правильности дороги прохожие дали ответы, что до порта идти:
— молодой папаша с ребенком — пол-часа,
— мужчина лет 80 — два часа, а то и больше.
Математическими выкладками заниматься было уже некогда. Я почти бежала к цели через живописнейший парк, где безмятежно щипали траву гуси,
катили по своим дорожкам велосипедисты, просто неспешно прогуливался народ. Я пролетела мимо 4-х роскошных мельниц, стоящих по левую руку на небольшом возвышении, и пообещала себе на обратном пути осмотреть все со всей тщательностью, т.к сейчас не имела времени даже на то, чтобы их сфотографировать. И я бы успела, если бы у меня перед носом не развели мостик,
и не пришлось бежать на соседний. И я уже видела ту протоку, по которой ходит пароходик «Ламме Гудзак» в Дамме. И я уже вижу…и я уже вижу, как хлопая лопастями водяного колеса он отплыл. Я не успела на каких-то пару минут. Тьфу!
И тут я поняла весь комизм, а может и трагикомизм, а может и трагедию…хотя какая трагедия. Просто Брюгге дал мне понять, что торопливость, спешка, суетность — это «все суета и томление духа».
— Наслаждайся моментом, Лена! Лови момент, Лелик! Ты глянь, какое небо синее! Ты посмотри, какая трава и листва зеленые. А потом, ты не забыла, что уже первый час, а ты в Бельгии и после 2-х никто кормить тебя не будет. Давай-ка дуй в ресторан!
Внезапно вспомнилось, что с утра ничего не ела, т. к. во-первых торопилась. Потом чувствовала, что горло дерет со страшной силой и решила не утомлять тело еще и перевариванием пищи, а посему отправилась в Брюгге закусив по утру лишь антибиотиками.
Организм с радостью заорал:«Ура, обед!» И ресторанчик нарисовался по пути очень миленький. Я его сначала, как водится, увидала через объектив, а потом и вход в него нашла.
Меню короткое. Одна официантка. Один повар, вернее маленькая, недоброглазая повариха в круглых очечках. И как-то поеживается что-то между лопатками от её взгляда. А за спиной франкоговорящая семья уже явно обсуждает тебя и то, что в ожидании заказа, ты передвинула не раз все приборы, солонки и бокал с дивным вербеновым лимонадом, чтобы сделать удачный кадр. Они потом даже официантки на это мое поведение намекнули, на что она с приветливым равнодушием ответила: «Ну есть на свете энтузиасты»!
На меня же напал редкий пофигизм, мурашки в районе позвоночника разбежались по своим делам, я сидела и жмурилась, как уже сытая кошка, хотя была еще голодная. Определенно, вирус неспешности и сонливости Брюгге пробирался в организм, делая существование в нем все более и более приятным.
Еще тогда, когда я сидела в ресторане и мне принесли этот изумрудный лимонад, а потом и лингвини с трюфелями, густо поверху засыпанные рокетом, хотя салат я и не заказывала, у меня всплыло в голове название рассказа про Брюгге, что-то по аналогии с «50 оттенками серого». Но за прошедшие пару месяцев уже появилась пара отзывов названных с этим уклоном в зеленую гамму.
Смысл предыдущего абзаца не о скудости моей фантазии, а о том, что меня действительно поразила та буйная зелень, что окружала в Брюгге, но знала бы я, что ждет меня впереди.
И так в 14–00 я все же ступила на палубу «Ламме Гудзака». Капитан объявил стоимотсть туда-обратно, как 11 евро и прибавил, что Ламме очень дорогой пароходик.
— Не дорогая жизнь у вас тут в Бельгии, — промелькнула мысль противоположная словам капитана.
Усевшись на верхней палубе, я стала глазеть на берега, иногда перебегая с одного борта на другой, чем, видимо, опять повеселила плывущую со мной публику.
Вы не представляете какой прелестью была эта прогулка. Она была как сочное, свежее, зеленое яблоко. Когда откусываешь твердый бок и сок брызжет в разные стороны.
А во рту явственно чувствуется прохладный, в меру сладкий и в меру бодрящий вкус яблочного сока.
Даже, пусть и на небольшой, но все же скорости нашего плавсредства, из вида не ускользали большие рыбины, плавающие среди водорослей в темной и прозрачной воде канала.
Коровки на лужку, но без пастушка. Такая пасторальная благодать, что хотелось попискивать, или повизгивать от восторга, но тихонечко, чтобы уж совсем не приняли за умолишенную.
В какой-то момент сидеть мне надоело и я вышла на нос кораблика и почувствовала себя почти Кэйт Уинслет на носу «Титаника». Легкий бриз обвевал щеки и тут капитан врубил музон. Как это было не кстати. К чести его стоит сказать, что увидав, вероятно, как я закрыла уши руками, динамики он выключил.
«Год прошел, как день пустой» полчаса в упоительном созерцании пролетели стремительно и я уже выхожу в Дамме.
Кстати отвлекусь на секундочку. Тут недавно услышала фразу. Вроде Никита Михалков сказал, что созерцательность важнее деятельности. Мне так это понравилось. Потому что по природе своей я сильно созерцатель, но в силу жизненных обстоятельств все-время приходится что-то делать. Как не правильно я живу!)
От пристани сразу начинается город, если поселение в три улицы вдоль и столько же поперек так можно назвать. Но там есть все, что нужно. Очаровательная готическая Ратуша.
Центральная площадь перед ней, в момент моего прибытия, была заставлена лотками с книгами. Возможно это была ярмарка в столь неурочное время, т. к. это была середина недели. Но скорее всего проходила какая-то благотворительная акция с подержанными книгами, т. к. они лежали везде. И на лотках, и в ящиках и просто стопками вокруг и даже на постаменте памятника поэту Якобу ван Маерланту (кто такой не знаю).
Де жа вю с заставленной Городской площадью Брюгге дало о себе знать. И я уже хотела рассердиться, но вспомнила про реликварий и сменила гнев на милость. Тем более, что ласточки стремительно чертили фигуры высшего пилотажа в совершенно безоблачном небе. Под крышей ратуши они устроили гнезда. Писка птенцов еще не было слышно, но все-равно причастность к скорой новой жизни добавляла умиротворенности.
Воспринимать Дамме с какой-то другой эмоцией, кроме как елейная умиротворенность, совершенно невозможно. По большому счету, он такой маленький, бельгийский «мухосранск». Но как там все вылизанно и не просто не бедно, а сильно-пресильно богато. И видно это невооруженным глазом.
И еще забота жителей о своем мини-поселении такая явная, что там эстетично все.
Уплыть обратно я решила на последнем плав средстве в 17–00 и у меня в остатке было два с половиной часа свободного времени, которое если в Дамме не обедать и не знать куда там податься, деть просто некуда. А я и не знала, куда податься. Даже про церковь Богоматери — Онзе Лиеве Врувекёрк не знала.
Поэтому пошла куда глаза глядят.
Для начала они углядели дом с таким ярким, заросшим салатовой ряской водоемом рядом, что пятьдесят оттенков зеленого опять всплыли в мозгу.
Еще полста метров вперед и уже по правую руку видна та сама церковь Богоматери с невыговаривыемым названием, но мы туда сейчас не пойдем, а пойдем налево, т. к. там нарисовались курчавые, безмятежно пасущиеся на заливных лугах овечки. Безмятежно-то безмятежно, по подойти поближе ко мне они не пожелали, а лезть через забор, представляющий из себя тонкую проволочку, в частное владение я постеснялась.
А вот петухи, которых почему-то было больше чем местных кур, почти бежали ко мне с гневным видом. Типа: «Чего это ты здесь делаешь?» Может петухи в Бельгии вместо злых, сторожевых собак?
Кажется закончились 50 фотографий, которые можно запихивать в рассказ. Да и логическая пауза в повествовании возникла сама собой. Так что, как говорится «continue», т. е.
Продолжение следует…(здесь).
Теги:
Самостоятельные путешествия
