Красный Профинтерн: готика в ярославской глубинке (17.04.2016). Часть 2

Прямо у дороги — обелиск в память о погибших в Великую Отечественную войну, гипсовый белый солдат грустно смотрит на яркие искусственные цветы, на табличках перечислены имена павших жителей поселка. Во многих провинциальных городках есть такие трогательные обелиски. В импровизированном скверике качаются над головой ветви полувековых лиственниц с оставшимися с осени желтыми иголками, с Волги дует свежий ветер, небо бездонным шатром раскинулось — тихое воскресенье в мирном рабочем поселке.

Чуть позже начнут появляться местные и дачники — непременно в костюмах гопников, почти из каждого окна зазвучит заунывный русский шансон, и дабы поднять тоскливое настроение в самом популярном магазине Красного Профинтерна с говорящим названием «Вкусный» будут выстраиваться очереди за полторашками пива и чем покрепче. Компании подростков с простыми деревенскими лицами, в кепочках и непременных спортках будут ходить по поселку, кучковаться на набережной, с пивком и семками. Впрочем, гопники здесь довольно мирные — видимо, жизнь протекает размерено, по годами накатанной колее и менять хоть что-то в ближайшие десятилетия не входит в планы «золотой» профинтернской молодежи. Жизнь? Да, невероятно, но люди здесь как-то живут, в частных домах с удобствами на улице, в полуразрушенных домах, потрепанных пятиэтажках, с отсутствием всякой надежды выбраться из этого застрявшего во временной петле, сонного советского поселка.

Впрочем, что это? У дороги построен новенький современный дом, застекленные окна выходят на волжские просторы, есть объявления о продаже квартир. Корпус элитный, наверняка, найдутся желающие из приезжих. Как я поняла, этот дом построен на месте сгоревшей и разрушенной ФУБРы. Это смешное название пошло от аббревиатуры «Фонд улучшения быта рабочих», дом был построен примерно в 1935 г. и предназначался для рабочих крахмалопаточного завода.

Но меня больше интересует так называемый «40-квартирный дом». Он был построен в 1913—1914 гг.. по проекту архитектора Н. Ю. Лермонтова, того самого, что возводил купеческий дворец. Конечно, строительство инициировали Понизовкины, квартиры предоставлялись специалистам высокого класса, продуктивно трудящимся на крахмалопаточном заводе. Для рабочих были созданы самые комфортные условия: близость к предприятию, водопровод, канализация, вентиляция, водяное отопление, электрическое освещение. В здании также предполагалось разместить библиотеку, бильярдную, буфет, зрительный зал. В подвалах находились ледник и кочегарка, на пятом этаже был организован детский садик. Некоторые квартиры имели два выхода: один — в первый (или третий) подъезд, второй — в средний. Для чего это было сделано? Возможно, в предчувствии революционных событий Понизовкин хотел таким образом подстраховать ценные кадры. Какие еще тайны хранят пустующие помещения, подвалы и чердак, остается только предполагать.

«40-квартирный дом», конечно, произвел сильное впечатление, он, пожалуй, мог бы украсить любой ярославский или даже столичный проспект! Грандиозное, краснокирпичное, пятиэтажное, с тремя подъездами, высокими потолками, балкончиками и нарядным белым декором здание гордым кораблем возвышалось на волжском берегу. Очень современный для своего времени, красивый дом, даже находясь в удручающем состоянии, он сохранил величие и достоинство. И в нем все еще живут люди. Несмотря на явно аварийное состояние, частично выбитые стекла, обваливающиеся балконы. Жесть! А в некоторых окнах — мещанские герани, на улице сушится белье, у подъездов стоят машины. Полумертвый обитаемый дом. Постеснялась зайти внутрь, хотя очень хотелось. Страшно представить, какая разруха там. На фотографиях видела подвалы — вот где фильмы ужасов снимать надо.

Вдоль Волги протянулась живописная набережная. Не в смысле «красивая». А такая дико-заброшенная — как я люблю, поэтому живописная. Это только в серединке узкая полоска потрескавшегося асфальта да низенькие оранжевые лавочки. Аллею с несмело пробивающейся сквозь пожухлые прошлогодние листья травкой окружают хороводы тонких белоствольных березок. Задумчиво и лениво застыли воды весенней Волги — в Красном Профинтерне она узкая. Над головой небо — пронзительно-синее, даже больно смотреть, жаркое солнышко припекает, гладя черную кожу куртки, и шальной ветер, холодный, колкий, треплет волосы, норовя швырнуть мне бордовые пряди прямо в лицо. За спиной слышны голоса прохожих — мамочек с колясками, детишек. Сегодня какой-то детский праздник в трактире «У Понизовкина». Спокойно. Тихо. Неспешно. Даже сидящие на дальнем конце набережной местные гопники с традиционным пивасом кажутся мирными. Время остановилось? Хочется долго смотреть на Волгу и сидеть на теплой лавочке в этом простеньком уголке почти неокультуренной природы.

В Красном Профинтерне не так много интересной застройки. Можно обратить внимание на обшарпанный двухэтажный дом, тоже, возможно, построенный для рабочих завода.

Около автобусной остановки — массивное побеленное здание с маленькими зарешеченными окнами, здесь размещается какая-то контора, а у меня оно ассоциируется с уголовно-исполнительной системой.

Хорошенький белый двухэтажный особнячок, украшенный изящной белокаменной резьбой, притаился на задворках «40-квартирного дома», показалось, что в нем должен размещаться детский сад, уж больно кукольный вид он имеет!

Центральное место в поселке, помимо усадьбы, занимает крахмалопаточный завод. Точнее, его развалины. Когда-то, в славные времена Понизовкиных, это был масштабный комплекс, даже производственные здания были красивые, краснокирпичные, с большими светлыми окнами, очень просторные, оснащенные по последнему слову техники. Конечно, я застала завод в период упадка, но ясно запомнились гулкие машинные залы, непонятное оборудование, темные переходы — загадочная обитель индустриальной романтики. Сегодня же, лишь одна труба гордо возвышается над заброшенными цехами. Можно обойти завод по периметру, но картина не изменится. Попасть на территорию тоже, скорей всего, нельзя. Со стороны усадьбы помещения сохранились лучше, около корпусов — современная техника, готовая к работе. Только не понятно, она — для восстановления завода или для продолжения реконструкции усадьбы?

Вдоль дороги, за автобусной остановкой — руины заводских корпусов. Неужели тех самых, где была я, когда хотела сюда на работу устроиться? Сколько лет прошло? Около 10? И за это время от вполне себе функционирующего заводика остались одни стены — краснокирпичные, обшарпанные, с выбитыми стеклами, без крыши, возможно, даже без перекрытий второго этажа. Нижние окна затянуты полиэтиленом, забиты рейками, наверху ведущая в никуда дверь — возможно, здесь был балкон. Длинный двухэтажный корпус — стена, выглядит, словно после бомбежки.

Муж замечает приоткрытую дверь под половинчатой вывеской. К заброшкам я питаю особую нежность, а уж если можно попасть внутрь — просто удача! Мы незаметно проскальзываем в обшарпанное помещение, с облупленной штукатуркой, в подтеках и дырах, сквозь которые проступает кирпичная кладка. Наверх ведет захламленная лестница с хлипкими ступенями.

Прямо — большой зал, заваленный строительным мусором и почерневшими балками. На полу чудом сохранилась плитка, через отсутствующий потолок струится солнечный свет, рисуя на ободранных стенах блики, делит помещение на светлую и темную зоны.

В окна с выбитыми стеклами нахально смотрит ослепительно голубое небо — они кажутся похожими на глаза. Немного жутко — ну как у мертвого здания могут быть открытые глаза? Или это последний проблеск надежды?

Осторожно пробираемся на второй этаж, там — небольшая комнатка. На окне трепещет пленка-занавеска — кажется, что люди только недавно покинули помещение. Ветер легонько качает старые рамы, странно видеть незаржавевшие ручки и шпингалеты. Над руинами корпусов маячит башенка отреставрированного замка — символ новой жизни. Недосягаемый. Сложно представить, что заводские развалины можно вернуть к жизни. Смотрю сквозь отсутствующую стену вниз, на изуродованный зал, саркастически корчащийся в бликах светотени. Заброшенность. Безысходность. Гротескная декорация к апокалипсическому фильму…

Тихий скрип несмазанных петель. Из плена скелета-дома — в апрельскую синеву неба, на пронзительный свежий ветер, к живому миру. А оконные проемы похожи на экраны. Или временные порталы. Если смотреть на них с некоторых ракурсов, можно увидеть ожившее прошлое. Вот заводская труба, только дымка не хватает, может, обеденный перерыв, после которого вновь начнет работать крахмалопаточное производство.

Вот разукрашенный орнаментами краснокирпичный бок цеха — полным ходом идут в его стенах сложные технологические процессы. Но стоит лишь отвести взгляд — растворится в вихре времен иллюзия.

Снова перед глазами щербатые стены, пустые глазницы окон, остатки рам и погнутые решетки, редкие участки запыленных, чудом уцелевших стекол. Заброшенный завод. Мертвый.

От руин начинается новенький красивый забор с витой решеткой. Вот она, прекрасная усадьба Никиты Понизовкина, заморское чудо, выросшее на волжских берегах. На территории несколько зданий, все они, судя во взгляду из-за забора, находятся в прекрасном состоянии. Точнее, конечно, зареставрированы по нынешней моде до состояния новодела. Но, как ни странно, видимо из-за своей изначально странной архитектуры пережившие тотальную реконструкцию особняки не выглядят пошлыми, вполне себе достойный китч. Или «каприз», как называли необычный замок в благородные времена Понизовкиных.

Пройти за забор возможности нет, снимаю из-за решетки симпатичный двухэтажный домик, украшенный белоснежным декором, с балкончиком. Возможно, во времена шикарной купеческой жизни это был гостевой домик.

Главное место усадебного комплекса занимает знаменитый замок Понизовкина (ул. Набережная, д. 2) — поражающий воображение, нереально красивый, сказочный, будто сошедший со страниц средневековых баллад, дорогой и нарядной игрушкой выставленный напоказ — его прекрасно видно и с дороги, и с Волги.

Прекрасный особняк, похожий на европейский дворец, был построен в 1910–1912 годах по проекту архитектора Н. Ю. Лермонтова в псевдороманском стиле с элементами модерна. Прочла в Интернете любопытную версию: якобы замок очень похож на Ярославский вокзал в Москве, не иначе как Лермонтов сознательно подражал шехтелевской архитектуре, а то и сам Ф. О. Шехтель принимал участие в разработке проекта. Мы же помним изысканный особняк купца Локалова в другом ярославском старинном селе Великом, автором которого является этот архитектор.

Еще один занятный момент — замок располагается в середине заводского комплекса, как бы являясь его частью. Очень по-деловому — сочетать бизнес и семейный уют. Впрочем, так повелось исстари: около монастырей образовывались посады, около фабрик — рабочие поселки. Да и Никита Андреевич, видимо, хотел вдвойне поразить глазеющий на диковинку люд: масштабным производством и заморской архитектурой особняка.

Сейчас, после тщательно проведенной реставрации можно в полной мере оценить великолепие здания, не зря в народе называемого замком. Белоснежный дворец, обильно украшенный каменной резьбой, с изящными балкончиками, готическими башенками, кажется нереальным видением, неведомой магией перенесенным в ярославскую глубинку. Наверное, именно в подобном замке должна ожидать спасителя-принца зачарованная принцесса, плененная злым драконом. И наверняка по еще пустынным залам в полнолуние бродят призраки или тени давно минувших дней. Не зря же с дворцом связаны легенды о тайных подземных ходах, один из которых ведет к семейному склепу, и о несметных сокровищах. Конечно, все это сказки и разыгравшееся воображение, но уж больно располагает ко всему таинственному и мистическому готический облик особняка Понизовкина.

Внутреннее убранство таинственного замка было выдержано в духе эклектики: обилие лепнины, затейливые росписи, позолоченные карнизы, стройные колонны, наборный паркет, отделанные под красное дерево панели, обитые шелком стены, украшенная бронзовыми балясинами парадная лестница, оформленный в египетском стиле холл. В особняке были устроены шикарные гостиные, изысканная столовая, уютная хозяйская спальня с будуаром, детская в угловой башенке, двусветный танцевальный зал, кабинет коммерсанта, библиотека, комнаты для гостей. Пикантной изюминкой выступал оформленный в греческом стиле зимний сад под стеклянной крышей с экзотическими растениями. Интерьеры поражали воображение роскошью и утонченным вкусом. Дополнением служили стилизованная под XVIII век мебель, изящный фарфор, богатая библиотека, состоящая из более чем трех тысяч книг.

После событий 1917 г. и установления власти пролетариата все имущество Понизовкиных было национализировано, а скорей всего — попросту расхищено. Тем самым пролетариатом. Возможно, даже работниками заводика, для которых Никита Андреевич, между прочим, сделал немало добрых дел. В особняке устроили школу, параллельно повредив систему отопления. В по-королевски шикарных интерьерах долгое время получали знания советские школьники. Потом в особняке располагались клуб, библиотека местного дома культуры. А затем он и вовсе стал никому не нужным, потихоньку приходя в упадок.

Когда в 2008 г. усадьбу вместе с заводом выкупила группа компаний «Ташир», предпринимателям достались практически руины. Предстояла масштабная реконструкция, причем, замок должен был быть восстановлен в прежнем облике, так как являлся памятником истории и культуры регионального значения. С нелегкой задачей представители «Ташир» справились, обещали воссоздать и внутренние интерьеры. Усадьбу планировали превратить в пафосный яхт-клуб или парк-отель, также предполагалось открыть музей истории крахмалопаточного завода, а по замку проводить экскурсии для всех желающих. Правда, к заявленной дате открытие так и не состоялось, но техника на территории усадьбы стоит, а плакат с информацией о реставрации с ворот сняли.

Конечно, можно по-разному относиться к этому проекту. Понятно, что отреставрированный комплекс будет только для избранных, причем, избранность эта будет определяться толщиной кошелька. А нам, простым смертным, придется любоваться Понизовкинским шедевром лишь из-за забора. С другой стороны, пусть лучше так, чем полная разруха и исчезновение необычного дворца. В коем-то веке я благодарна власть имущим толстосумам. Лишь бы все удалось, и усадьбу с заводом возродили из руин.

Рядом с замком расположен «Дом инженеров» — миленький двухэтажный домик с краснокирпичным низом и деревянным верхом, башенками, двумя нарядными балкончиками-крылечками, богато декорированный кружевной белоснежной резьбой. Особнячок-картинка, «пряничный домик» из сказки братьев Гримм. Подозреваю, что первоначально он имел более скромный облик, но то, что получилось, — крайне симпатично. Название «Дом инженеров» особняк получил скорей всего от проживающих в нем высококвалифицированных специалистов или даже руководителей цехов, хотя встречала информацию, что здесь обитали родственники Понизовкиных.

До стоящего в некотором отдалении приземистого белого здания руки реставраторов пока что не дошли. На удивление он довольно неплохо сохранился, сдержанно декорирован, примечательно, что на первом этаже вместо окон — слепые ниши. Возможно, здесь располагалась заводская контора или склад.

К дороге подступил красивый терракотовый двухэтажный особняк — трактир «У Понизовкина». Нарядный, со стилизованными башенками, тоже отреставрированный в рамках проекта по возрождению усадьбы. Кстати, единственный действующий объект — здесь действительно работает заведение общепита. Судя по рекламе, кухня отнюдь не исконно русская, да и владельцы — представители «Ташира» — тоже. Из трактира звучала попсовая мелодия, выходили радостные ребятишки с шариками, стояли припаркованные машины.

От трактира есть спуск к воде, оборудован небольшой причал с изящными коваными лесенками, решетками и фонарями.

Со смотровых площадок открываются милые виды на Волгу и стоящие на берегу здания усадьбы.

Если продолжить прогулку к поселковым окраинам, можно встретить другие усадебные руины. Первые — рядом с трактиром, судя по оформлению и огромным полукруглым окнам, могли быть оранжереей, магазином, сейчас — окружены проржавевшими лесами, ждут своей очереди.

Поодаль — огромное помещение с тремя стенами и без крыши, судя по выросшим посередине деревьям, пустует уже давно. Вместо пола — трава, вместо потолка — небо, распахнутыми объятиями смотрят на проезжающих путников стены. Это здание давно уже умерло, поэтому так светло и спокойно на него смотреть, как на старые, поросшие кустарником могилы. Яркий пример победы природы над цивилизацией, есть в этой тихой заброшенности что-то красивое и притягательное.

Если пройти еще дальше, вдоль забора, столбы которого давно уже сменились с оштукатуренных белых кирпичными красными, можно увидеть еще несколько разрушенных построек неясного назначения. Я бы, конечно, сходила, но муж, заявив, что все руины — одинаковые, решительно повернул назад. Как потом я догадалась, голодному человеку было не до погибших индустриальных красот.

Ну да, согласна, на свежем волжском ветерке есть и правда хочется. Обойдя несколько магазинчиков с обычным поселковым ассортиментом, вышли в маркету «Вкусный» с приятной ценовой политикой, неплохим выбором и свежей выпечкой (не своей, конечно, но весьма привлекательной на вид). Я тут всем говорю, что сладкое и мучное не ем. Ну, почти не ем. Просто, когда булочки выглядят так аппетитно, почему-то забываешь про свою фигуру с почти неприкасаемыми 40 кг, рискуя превратиться в пончик. В общем, купили мне — ватрушку, мужу — пиво и пошли с этим богатством и привезенными из дома бутербродами с сосисками трапезничать на набережную. То ли от красивых видов, то ли от свежего воздуха еда показалась мне невообразимо вкусной. Особенно ватрушка.

* * *

Что делать в Красном Профинтерне 3 часа? Мы еще раз обошли многочисленные магазинчики в поселке, прогулялись по задворкам, снова заглянули в корпус заброшенного завода, купили домой ватрушки, сыр и грудинку (частенько в сельских лавках продукты бывают вкуснее и дешевле). Напрасно я уговаривала мужа полюбоваться чудесным деньком и волжскими пейзажами, послушать птичек и погреться на солнышке. Ему не нравилось ничего. От слова «совсем».

Мужу хотелось царского размаха Питера, беззаботного релакса Антальи, красивых улиц, песчаных пляжей и ласкового шепота прибоя, он уже мечтал о майском Кипре. Я прислушалась к себе. Ни единая струнка души не затрепетала от щемящей грусти, не возникло светлой ностальгии, заставляющей мучительно-сладко сжиматься сердце, не появилось болезненно-любовный тоски — ничего из тех чувств, что вызывали раньше виды провинциальных поселков и городков. Наверное, мы просто стареем. Это молодым, пылким, неравнодушным хочется остроты, боли, глубоких эмоций, потрясений, для них — чем хуже, страшнее, печальней, тем сильнее водоворот ощущений, тем больше хочется протестовать, орать, спорить, не соглашаться, сделать хоть что-нибудь, лишь бы помочь, спасти, исправить вопиющую несправедливость окружающего мира. А с возрастом все больше хочется глянца журнальных картинок, чтобы было все красиво, спокойно, нераздражающе… равнодушно. Старые камни и деревья покрываются мхом. Наверное, и сердца людей — тоже.

Солнце греет сквозь стекла, автобус неуклюже бежит по разбитым дорогам. Проезжая Рыбницы, я обращаюсь к мужу: «Слушай, а давай как-нибудь съездим сюда: село миленькое, домики симпатичные, церковь интересная на горе, в музей Опекушина можно зайти?». Смотрит на меня как на сумасшедшую: «Нет уж, и одного раза хватит для этих мест».

-------

P. S. В настоящее время в замок купца Понизовкина можно попасть в составе организованной экскурсии. Подробности — на сайте Историко-культурного комплекса «Вятское» имени Е. А. Анкудиновой.

Спасибо за внимание!

Теги: Самостоятельные путешествия, Культурно-познавательный туризм