Вятское: широкая Масленица (13.03.2016). Часть 2

А вот дом со львами — это уже знаменитый вятский объект, такой вот образцово-показательный, нарядный и отлично отреставрированный особнячок, а рядышком — колодец. Идиллическая картинка сельской действительности!

Мы идем к церкви Успения Божией Матери (1780 г.) — тоже уже знакомой нам. Сколько времени прошло с моего прошлого визита, а лишь табличка напоминает, что церковь реставрируют. Красивая, статная была бы церковь — вернули бы ей купола. А сейчас, полуразрушенная, полузаброшенная вызывает какие-то тревожно-мистические эмоции. Через проем в стене проходим внутрь. Просторное помещение, высоко над головой в сумраке тонут очертания сводов, арки-своды, зарешеченные окна, битые кирпичи, скользкий лед под ногами, а на обшарпанных краснокирпичных стенах яркими пятнами — цветами светятся иконы. Новые, современные. Некая магическая связь времен, далекого вчера и едва случившегося сегодня. В бывшем храме гулко и светло — от проломов в стенах, от многочисленных больших окон — несмелый мартовский день, серенький и немного зябкий на ощупь заглядывает в некогда святую обитель. Я читала, что здесь по праздничным датам уже проводят службы, вот в этой жутковатой оболочке церкви. Впрочем, что оболочка — главное то, что внутри, в душе, в сердце.

Уже второй раз посещение Успенского храма оставляет у меня самые сильные впечатления. Потому что я обожаю заброшки и в то же время искренне жалею полуразрушенные святыни. А, может, просто в этих оскверненных стенах присутствует особая, потусторонняя энергетика, как на старинных кладбищах, пугающая, проникающая в подсознание, но вместе с тем притягательная. От нервного напряжения просыпается голод. Выйдя из церкви, мы пристраиваемся рядышком и со вкусом жуем блины и сосиски — наш масленичный сухпаек.

Я хочу найти Урлов посад — еще одно богатое на руины место, так впечатлившее меня в прошлый раз. Но муж о нем не может вспомнить, а я почему-то никак не могу сообразить, как туда идти. Некоторое время бесцельно блуждаем по селу, встречаем странную конструкцию, которая, судя по табличке, является молотилкой, а произведена в 1930 г. аж в самой Германии.

Мы направляемся в музей «Вятского торгующего крестьянина — дом Горохова». Он расположен в крепком краснокирпичном доме в два этажа, с высоким деревянным крыльцом. Во дворе дома-музея дымит самовар, идет пир горой — то ли музейщики отмечают Масленицу, то ли интерактивная программа проводится.

Сопровождать нас вызывается скромный юноша, неслышно ходит тенью, но на все вопросы отвечает дельно. В этом году отметила приятный прогресс: на смену строгим и непреклонным музейным смотрительницам потихоньку начинает приходить молодое поколение — более лояльное и дружелюбное. Это радует.

Сначала мы заглядываем в расположенную на первом этаже лавку, где, собственно, и торговал предприимчивый вятский купец Горохов.

Помещение небольшое, за прилавком нас встречает красавчик-манекен в роли приказчика.

Расписные жестяные коробки с чаем или печеньем, большие бутыли, кувшины, самовары, весы с гирьками и прочие продовольственные принадлежности — вот так нехитро текла торговля в лабазе зажиточного крестьянина.

Умилили соленые огурцы в трехлитровых баллонах, разукрашенные шали, вышитые рушники и льняные рубахи — чем-то знакомым, исконно русским повеяло.

По деревянной лесенке с окрашенными бордовой краской ступенями поднимаемся на второй этаж. Вспоминаю, что когда-то очень давно бывала я в подобном деревенском доме — ходила с родными за молоком, и так же вот шагала по гладким ступенькам крыльца.

Из светлого крылечка, украшенного картинками, попадаем в просторные сени.

Обычный крестьянский скарб: плетеные короба, санки, необычная детская коляска из лозы, сбруя, горка с посудой да прочая кухонная утварь.

Очень любопытна коллекция разноцветных печных изразцов и швейных машинок.

Из сеней попадаем в жилые помещения. Светлая уютная горница, со вкусом обставленная старинной мебелью под белыми кружевными скатертями и салфетками, иконы в красном углу, желтый рукомойник, часики-ходики, картины (на мой взгляд, слишком современные и не очень подходящие крестьянскому жилищу), пожелтевшие фотокарточки на стенах и непременные горшки с ванькой мокрым — цветком, который на равнее с геранью стал символом мещанства.

Жена Горохова, как видим, была дамой модной: вот и зеркало да шкатулочки с нехитрыми украшениями, белоснежная нижняя одежда, швейные машинки — одна миниатюрная, детская, другая вполне взрослая, ножная.

Нашлось место и для диванчика с округлым столом, на котором стоит самовар, — и простым крестьянам хотелось быть похожими на купцов, чаек с баранками да кусковым сахаром попивать.

Есть и печка, скорее для обогрева, хотя, если судить по кринкам и горшочкам, хозяева могли готовить здесь еду. И, конечно, как и во многих крестьянских семьях у предпринимателей было немало детишек: кто постарше — наверняка помогал отцу в нелегких торговых делах, а кого-то еще качали в люльке.

У хозяина-предпринимателя был свой кабинет, пусть и маленький. Бумаги, торговые книги на добротном дубовом столе, есть даже печатная машинка «Olympia».

А следующая комната — с явным намеком если не на салон, то на обеденный зал. Наверняка здесь принимались самые высокие гости, и лишь по воскресеньям, после службы, собиралась большая семья Гороховых за большим накрытым столом.

В комнатах много окон, и от этого все помещения кажутся очень светлыми, из-за занавесок пробивается серый мартовский денек. Отражается в изящном трюмо керосиновая лампа — какие развлечения без электричества? А, можно, например, патефон послушать — гостей удивить, домашних позабавить да перед односельчанами похвастаться заморской диковинкой.

И снова цветы, часики, швейная машинка — простая, но такая понятная крестьянская эстетика. Как и жизнь наших предков.

Неожиданно музей мне очень понравился. Хорошо воссоздана обстановка, присутствует правильная атмосфера. И даже явные косяки в виде электрических чайников и обогревателя, одноразовых пластиковых чашек и пластмассового ковша не испортили впечатления. Было бы любопытно в интерактивной программе поучаствовать, почувствовать себя хозяевами или гостями, проникнуться крестьянским бытом.

Подходим к святому Ерехтанскому источнику, минеральная вода которого является целебной. Знатоки отмечают ее характерный сероводородный запах, а мне сразу же вспоминаются другие подобные источники — в далекой Мацесте, вот уж где трудно находится, не зажав нос! Источник мило оформлен разноцветной мозаикой, украшен изображением Богородицы и колоколом.

От этого места на другой берег ведет перекинутый через речку деревянный мостик с ажурной решеткой. С мостика открываются акварельные виды на мартовское село, неспешно течет среди заснеженных, похожих на купеческие перины берегов скромная серенькая река, отражаются в зеркальных водах обнаженные кроны старых деревьев. Сколько былей и небылей могли бы рассказать речка и деревья — молчаливые свидетели истории старинного села, какие песни спеть, о каких традициях поведать?

А вот традиция попариться пожарче да со вкусом — повсеместна. В Вятском даже музей есть такой — «Банька по-черному», на мой взгляд, самый симпатичный и аутентичный. Несколько банек уютно расположились на крутом речном бережке, в одну можно заглянуть.

Заключенный в темные закопченные стены полумрак, рассеянный слабый свет едва проникает через маленькое оконце, крепкие бочки, добротные деревянные кадки да ушаты на отполированных телами полках, веники, патлатая мочалка, каменная печка, когда-то игриво дышащая жаром, — все это царство особого банного духа — Банника. В каждой бане живет такой, не уважишь, нарушишь традиции — обидишь седого старика, до смерти запарит!

А в предбаннике — полотенца льняные, белые да рубаха — свежая, вышитая. Хоть в простоте, да в чистоте жил раньше русский народ. В душевной чистоте. Хотя, конечно, всякое случалось, разные люди по земле ходят…

А стены баньки украшают забавные надписи да картины с девицами-купальщицами. Одну из картин помню с далекого детства: красивая длинноволосая девушка после бани одевает дочку, крепко завязывая ей под подбородком большой платок. Наверное, и любовь к деревне, к банькам этим, к родным просторам у меня тоже — родом из детства.

Вернувшись на площадь, заглядываем в храм Воскресения Христова (1750 г.). Бело-кремовая скромная церковь с высокой восьмигранной колокольней служит украшением и главной доминантой села. Примечательно, что звонницу украшает циферблат часов — видимо, жители Вятского всегда старались шагать в ногу со временем. К храму ведет дорожка, надо пройти через симпатичные беленькие ворота, украшенные фресками в лазоревых тонах. Народу в храме мало, это и понятно — отгуляет народ широкую Масленицу, а на завтра в церковь — грехи замаливать, так испокон веков на Руси повелось.

Муж загадочно приглашает меня в открытое им в прошлогодней поездке место — Райский сад с птицами и животными. Называется, конечно, красиво, а на деле это просто птичий двор, да и в начале марта цветы да яблочки наливные вряд ли увидишь. Но я зверушек и птичек люблю, поэтому с восторгом прилипаю к огороженному сеткой вольеру.

Тут прямо как в детском стихотворении: «Это — куры, это — утки…» и «Ты не бойся — это гусь, я сама его боюсь». Правда, гордый белоснежный гусь с оранжевыми лапками мне совсем нестрашен, да и с переваливающимися на скользком снежке уточками все понятно.

А вот что это за диковинные домашние птицы — не известно, в первый раз таких вижу! Может, и правда, сад этот волшебный?

А пока мы ходили по музеям да окрестностям на центральной площади села вовсю шло веселье. Забавляли народ задорные скоморохи, пели песни да частушки, устраивали игры-забавы да водили хороводы. Кто силушкой богатырской мерился, кто сноровку молодецкую показывал — на столб за заветным гостинцем пытался залезть. А можно и просто на повозке прокатиться — чтобы как раньше, на Руси. Пил да гулял вятский и приезжий народ, плыл над площадью шашлычный аромат. Скоморохи на подарки не скупились, конкурсы разные затевали, детишек — авторов лучших масленичных кукол чествовали. И ходили среди толпы разрумяненной да веселой забавные персонажи. Например, бурый медведь — вот как тут не поверишь байкам иностранцев, утверждающих, что в России по улицам косолапые в ушанках бродят да на балалайках играют? Или вот еще — «вятское непоймичто», долго голову ломала, кто это: дракон, инопланетянин? Уже намного позже мне пояснили, что это… знаменитый Вятский огурец! Вот так, не признала я «звезду» xD.

Уже перед отъездом зашли в часовню — купель в честь иконы Божией Матери Живоносный источник, где все желающие могли окунуться, смыть грехи разудалых масленичных гуляний и духовно очиститься. Как ни странно, народ был, даже пришлось немножко подождать.

Окунался, естественно, муж, я оказывала моральную поддержку:). Часовенка очень хорошенькая, в помещении с купелью в виде креста горят перед иконами свечи, водичка кажется бирюзовой и бодрит. Кстати, вода подается в купель из Ерехтанского источника, того самого, что по химическим свойствам соответствует целебным водам известного немецкого курорта Баден-Баден.

А пока муж окунался, оказалось, что Масленицу уже сожгли — одни палки остались да далеко разносящийся на сыром мартовском воздухе запах гари. Может, и хорошо, если честно, мне всегда немного жалко смотреть на сжигаемых кукол — в самом деле, варварство какое-то. Разбирались потихоньку лотки и сцена, расходился нагулявшийся честной народ, и лишь любопытные сельские ребятишки кучковались на площади — световой день заметно стал длиннее, вот им и отрада — гуляй да гуляй. А вот нам уже пора домой. До новых встреч, гостеприимное Вятское!

Спасибо за внимание!

Теги: Событийный туризм, Самостоятельные путешествия, Культурно-познавательный туризм, Автобусные туры