Что в имени тебе моем? Прага, часть I

Перезагрузка.

Чехия была моей первой, после Израиля, заграницей. Первой любовью, первым готическим собором, первым бальнеологическим курортом. Всем тем, что долгие годы я уже подсознательно любила и к чему стремилась.

Наверное, хорошо, что 15 лет назад я попала именно в Чехию и Прагу. Эта страна с чуть видимым, но вполне ощутимым налетом провинциальности, вовсе не портящим, а наоборот придающим ей тот осторожный шарм, который мы ищем, вырываясь из огромных мегаполисов, или просто обыденных мест, где живем повседневностью. Именно он превращает наше в ней прибывание в сказку.

Да, Прага — это город-сказка. Не роман, не повесть, не эстетское эссе (хотя и эти ипостаси можно в ней найти). Она загадочна, но ровно настолько, чтобы эту загадку мог разгадать самый маленький малыш, понятна тем, кто ищет скрытый смысл в самых простых вещах. Она развесилит меланхолика, очарует видавшего виды путешественника-Казанову, убедит скептика и влюбит в себя ещё больше влюбленного в неё ранее.

Время перед Рождеством — это дни, когда Прага раскрывает свою душу всем, кто искренен с ней. Но не все так просто, как кажется на первый взгляд. Ведь тех, кто действительно хочет понять Прагу, не так уж много. Приезжий народ толчется, в основном, на Староместской площади, заполняя её, близлежащие переулки у Карлова моста и сам мост плотной толпой.

Но стоит сдвинуться чуть влево-вправо, подняться даже в Пражский град и массы рядеют, а то и исчезают совсем.

Вавилонский мост.

Не надо искать пресловутую башню до небес, чтобы услышать все языковое разнообразие заселяющих нашу планету хомо сапиенсов. Превалирующие русский и испанский мешаются с английским, итальянским и ивритом. Китайцев много, но их язык я на слух не улавливаю.

Людей влечет на мост какая-то непреодолимая сила: то ли это «проклятый меч» Брунцвика, замурованный в потайном месте его кладки, то-ли неведомое колдовство, то-ли то, что он, действительно, является скрытой «осью Вселенной», как назвал его Далай лама в 1990 году.

Ни в одном городе я не ощущала этого феномена: где бы в Праге ты не кружил в течении дня, куда бы не залезал, в конце-концов ноги все-равно тебя вынесут к одной из сторожевых башен Карлова моста.

На нашем шарике не много найдется мест, могущих поспорить с ним в фотогеничности, и нигде люди так много, часто и ажиотажно не фотографируются, как здесь.

Серая, зимняя Влтава шелестит своими нестрашными, но тем не менее препятствующими судоходству, порогами, вплетая в разноязыкое многоголосие свой шелковый шепот.

Чайки перекрикивают и людей и реку, в ненасытной алчности своей пикируя на любой намек съестного, или высматривая добычу с голов бедных, загаженных ими святых, стоящих неподвижными часовыми по бортам этого корабля времени.

Лебеди выгнутыми шеями сплетаясь то в сердечки, то в вечный знак вопроса — любит, не любит, придают мосту невообразимый, уже почти ангельский шарм. Их поголовье, сравнимое с процветающей фермой, за те годы, что я в Праге не была, выросло многократно. Но кучкуются они только между Карловым и Манесовым мостами. Что тому причина: туристы, подкармливающие пернатых, или на них, как и на прикармливающих туристов, действует притяжение этой «оси Вселенной»?

Пражский град.

Мостетская улица, вытекающая из западной Малостранской башни Карлова моста, своим плавным спуском создает обманчивое впечатление, что добраться до Пражского Града не составляет труда и усилий.

Но притормозив у собора св. Николая в Малостранском наместе, начинаешь понимать, что все не так просто.

Дитя мое, не любящее лазать по горкам подобно мне, пыталось воспротивиться этому подъему, но подгоняемая моим «шагай, шагай», пыхтя и отдуваясь, полезла в весьма ощутиму гору.

Принцип: «не догоню, хоть согреюсь», сработал в этот раз в обоих своих ипостасях и мы не только успешно забрались в Пражский град, но и достигли оптимальной температуры тела, что в этот в этот довольно прохладный, ветренный денек было весьма кстати.

Главным моим притяжением был собор святого Витта. И даже не сам собор, а мое ощущение от его восприятия. Ведь именно он был моим первым, настоящим, готическим храмом. И изнутри, и снаружи полтора десятилетия назад я осматривала его с ощутимым замирание сердца и предыханием.

В этот раз, как это ни прискорбно, особой восторженности ни внутренний аскетизм, ни внешние готические башенки и горгульки не вызвали. Вольше всего мне хотелось целиком запихнуть его в кадр. Не смотря на то, что я согнулась до самой брусчатки и вывернула экран под невообразимым углом, мне это удалось лишь частично, да ещё и с заваленным горизонтом.

По Золотой улочке пройти не удалось. Платить деньги за то, чтобы её посмотреть и показать ребенку, да она, если честно, и не стремилась, меня задушила жаба, т. к. во времена оные 2-х моих первых визитов это можно было сделать совершенно бесплатно.

Близилось время обеда. На площади перед собором святого Иржи (Георгия) в жаровнях скворчали сосисы, окорочка. В чанах томились картошечка, грибки, овощи, обдавая нас волнами невообразимой смеси запахов.

Думали мы думали: поесть ли аутентичной, пражской, рождественской хавки, или вернуться к обнаруженному накануне симпатичному, итальянскому ресторанчику? Но первый стакан медовушки перевесил весы в первую сторону и набравши съестного, счастливые мы уселись на лавочке с судками и пластиковыми вилками. Второй стаканчик уже пунша ещё больше согрел изнутри, но абсолютно не затуманил разум, что обидело. Видимо чехи сильно экономят на алкогольной составляющей сих напитков, т. к. от подобной дозы в Страсбурге у нас глазки весьма ощутимо съезжались к переносице.

На выходе из града встретился музей игрушек.

— О, я хочу посмотреть на Барби, — видимо вспомнив детство, сказала Лизавета.

Мы поднялись на один пролет старинного домика, поднялись на второй, потом на третий, у начала четвертого, переглянувшись и не сказав ни слова, обе, как по команде, начали спускаться вниз.

— Нафиг мне эти Барби, и их и в «Toys R Us» посмотрю, если приспичит, и лезть никуда не надо,- только и проворчала моя девица.

На спуске играл музыкант, хриплым голосом выводя что-то из Дина Рида.

Живые фигуры.

В Праге их не так много. И им совсем не подают.

Меня всегда поражал этот способ заработка. Работенка-то та ещё. Представьте весь день, с редкими перерывами стоять или сидеть неподвижно, да ещё на холоде. Да я бы приплатила, чтобы этим не заниматься.

Один такой серебряный до смерти напугал меня, пропищав что-то над самым ухом, когда мы расслабленно шлялись по пражским закоулочкам-переулочкам.

Но больше всего изумляет и, как ни странно, смущаеет лицезреть коленопреклоненные фигуры людей, самого что ни на есть работоспособного возраста, упершиеся головами в мостовую и держащие в ладонях стакан для подаяния.

Мы с Лизкой долго это обсуждали, но к единому мнению не пришли, сойдясь на том, что это, видимо, самая низшая ступень преступного мира, который присутствует на всех, даже самых ярких и радостных праздниках жизни.

Вы думаете сейчас будет рассказ про изнанку пражской жизни?

Нет, его не будет, т. к. к счастью, мы с ней не столкнулись.

Лучше я расскажу про самую красивую часть любого Рождества, про его яркую обертку, а именно про Рождественский базар.

Продолжение следует…

А продолжение вот здесь: Ночь накануне Рождества.

Теги: Самостоятельные путешествия