Аутичный и аутентичный Citta Alta. Бергамо

Наверное, в разгар туристического сезона в это уединение сложно поверить, но в середине марта, когда редкие группы итальянских школьников и заморских пенсионеров не слишком портят пейзаж и интерьер, аутентичность Верхнего Бергамо, замкнутого в кольцо вековых стен сродни аутизму. Город клонит к созерцательности, мечтательности и пассеизму.

Для российско-советского уха у названия города Бергамо единственная ассоциация — фильм «Труффальдино из Бергамо», тогда как в современной итальянской транскрибции он звучит, как «БЕргамо», а в старину его называли, просто, Бергам.

Труффальдино, он же Арлекин, появился в Бергамо не от хорошей жизни. После XVI века город обнищал, и аристократичному бергамасцу пришлось прикинуться плутоватым простачком, чтобы не умереть с голоду. На самом деле персонаж родившейся в Бергамо комедии Дель-Арте — Труффальдино (от итальянского truffare — плутовать, жульничать) — крестьянин гастарбайтер, приехавший из родний деревни на столичные хлеба в Венецию: «Нет, я не венецианец, но подданный Венеции. Я из Бергамо, к Вашим услугам». (К. Гольдони «Слуга двух господ»).

Зато вот Бригелла, еще один персонаж Дель-арте, настоящий бергамасец из Citta Alta. Поэтому он посолидней будет: «куда пошлют» не нанимался, а имеет более почтенный род занятий: в «Слуге двух господ» гостиницу держит, а в «Короле Oлене» у Гоцци, вообще, королевским дворецким работает. Но памятника в городе не заслужил.

По правде сказать, памятник Труффальдино стоит в Нижнем Бергамо, рядом в железнодорожным вокзалом. Может этим свои местонахождением он обязан отношению бергамасцев к данному персонажу. Транзитен, не коренной житель и характер не аутентичный.

Бергамо и Венеция связаны отношениями не слуги и господина, а вассала и сюзерена. Причем вассал, в нашем случае — Бергамо, сюзерена своего — Венецию глубоко презирал, считая венецианцев торгашами и выскочками. Он, будучи самым западным владением Светлейшей, во власти республики оказался в первой трети XV века. До этого, в XII — XIII веках он был независимой коммуной и своей независимостью и древностью — бергамаски вели свое происхождение от лигурийцев и этрусков — очень гордился.

Подчиненный в XIV веке миланскими Висконти, Бергамо сохранил оппозиционность к власти герцогов, а бергамские аристократы считали себя не менее аристократичными, чем миланцы.

Эту глухо-оппозиционную позицию они заняли и по отношению к Венеции, которая не довольствуясь уже своим статусом царицы-морей и став весьма агрессивной и на суше, подчинила Бергамо, отвоевав его у Пандольфо Малатесты. Однако, открытой конфронтации между ними не было, т. к. венецианцы, чувствуя взрывоопасность, Бергамо не слишком притесняли, а бергамские аристократы, понимая, что венецианское спокойствие лучше чреватой войнами независимости, открыто к ней не стремились, довольствуясь оппозиционностью интеллектуально-религиозной.

Итальянское время обладает удивительным умением все перемешивать, перетасовывать с ловкостью фокусника. Эта перетасовка, порой выглядящая абсурдно, тем не менее неожиданно все ставит на свои места и придает смысл, которого, по сути, сами вещи или события лишены.

Так же легко оно смешало всех персонажей одной из самых очаровательных итальянских площадей — Piаzza Vecchia.

Простодушные ломбардские львы фонтана Кантарини с грацией болонок держат цепи, как связку сосисок, которую они стянули у бакалейщика,

а сверху на них с палаццо Раджоне взирает холеный венецианский лев — великолепный в своей ангельской гордыне.

И эти две ипостаси: примитивизм ломбардских и крылатость венецианских львов, задают тон всему Верхнему Бергамо.

Через стрельчатые арки палаццо Раджоне вам откроется вид на ещё одно верхне-бергамское чудо — грациозно ассиметричную площадь Дуомо.

Но не спешите останавливаться и рассматривать её. Продлите удовольствие от встречи. Обогните слева портал Красных львов базилики Санта-Мария Маджоре. Возьмите ещё чуть левее, покружите рядом с палаццо Терци, связанным с любовными приключениями Стендаля, со скульптурой какой-то очередной Добродетели в нище стены. Ей ассистируют два пухлых купидона со щитами и гербами на них. Время почти стерло и их лица, и геральдику со щитов.

Повернувшись спиной к достойному неоклассическому фасаду учебного здания Лицея Паоло Сарпи, в который меня не пустили полюбопытствовать,

вы окажетесь лицом к лицу с южным фасадом базилики, носящим название портала Белых Львов.

Он удивительно интересен. Абсолютная ассиметрия, эдакая «виньетка ложной сути» строго выверенного трактата в камне великих готических соборов. Кружевная башенка — творение Джованни да Кампионе смещена в бок, хотя именно она должна стоять по центру. Архитектурные причуды разбросаны по стене. Фоном им служит обнаженная каменная кладка, и простецкая строгость стены усиливает прихотливость танца деталей.

Под брюхом каждого из львов, а не львиц, что очевидно по их гривам, притулились не львята, как можно было бы ожидать, а волчата у левого, и львенок и какое-то совершенно странное существо похожее то-ли на привидение, то-ли на бейби водяного — у правого льва. Уж даже и не знаю, что бы это могло значить.

Не входите в базилику, ново-барочный интерьер которой интересен лишь интарсиями Лотто, через портал белых Львов,

а обогните его следуя за перепадами высоты, столь характерными для Бергамо и придающими его архитектуре особенную остроту,

и выйдите на площадь сбоку, чтобы сразу открылись все её красоты: и северный фасад, зовущийся порталом Красных Львов, и капелла Коллеони, выстроенная Джовани Антонио Амадео — автора Павийской Чертозы, которую раскритиковал Муратов за готичные перегруженность и пестроту «от которой рябит в глазах»,

и очень изящный, маленький, бело-розовый, как зефир, готический восьмигранный баптистерий, разукрашенный ангелочками.

При этом фасад бергамского Дуомо, сделанный за дорого и изображающий непонятно что, какую-то смесь ренессанса и барокко, окажется в стороне, и не будет портить впечатление от этой одной из самых обаятельных площадей мною виденных.

И вот теперь встанте перед капеллой и насладитесь! Совершенно бесполезно определять стиль этого оптического явления: в нем готика и ренессанс сочетаются в столь гармоничное целое, что перед фасадом Капеллы Бартолломео Коллеони все попытки классифицировать теряют смысл — зачем они, когда нежность и хрупкость резного мрамора восходит к ружеву.

Её фасад, как фата моргана,

невероятное сооружение из бледно пестрых мраморов, покрытое рельефами, скульптурами, колонками, все ажурное и точеное, но в то же время сдержанное. Нет в нем искусной искусственности, нет в нем фальши.

Внутреннее убранство ещё более хрупко, чем фасад. Мрамор усыпальницы самого кондотьера и его последней и любимейшей из (здесь цифры разнятся и единого мнения нет, то-ли их было всего 2, по крайней мере о 2-х упоминает Мортон, то-ли 5, то-ли 8) дочерей — Медеи тонок и хрупок, как само бытие. Лишь золотой конный статуй генерал-капитана выбивается из общей гармонии. (Фотографировать в усыпальнице строго запрещено. Там сидит дядька, который даже выбежал на улицу, заподозрив, что снаружи я пыталась фотографиовать интерьер. Но ему обломилось поорать, так как я не пыталась, почти.)

Не спешите, постойте подольше. Вберите в себя и запомните. Ведь во время путешествий случаются эпизоды, кажущиеся незначительными, а потом в воспоминаниях они наполняют душу восторгом.

Обратите внимание на ажурную ограду капеллы. Видите между портретами Бартолломео и Медеи три штучки, похожие на сдвоенные вишенки — это герб Коллеони. Есть версия, что это изображение, ну из песни слов не выкинешь, части гениталий кондотьера (colleoni звучит как cogliоni — яйца, мошонка). Они отполированы туристами и туристками до блеска на очередную порцию счастья.

В Верхнем Бергамо можно изгибисто бродить, бродить и бродить. Его миниатюрность не исключает массы любопытнейших тупичков, закоулков, площадей, подъемов и спусков. Там все легко найти, но и так легко как будто заблудиться, или по крайней мере, представить себе это. И город поддерживает эту иллюзию названием своих улиц: улица Обувной рынок, улица Рыбный рынок, переведенная мною, как улица девственниц — via del Vagine.

Этого ангела я искала целенаправлено и нашла, конечно, совершенно случайно. Она стояла у входа в неопознанную мной совершенно пустую церковку и была грустна совершенно отчаянной грустью. Незнаю почему она мне напомнила русский романс, где есть такие строки «она у вас просить стыдиться, подайте ж милостыню ей». И ещё в ней было что-то от лермонтовско-врубельского Демона.

Когда же вы решите попрощаться с этой сказкой, живущей в настоящем, но сторонящейся бессердечной публичности свойственной нашему времени, поднимитесь к крепости Рокка и обойдите её по периметру. При входе бросте взгляд на Нижний Бергамо. Citta Bassa сверху смотрится весьма привлекательно, туман его окутывающий все ретуширует, скрывает ординарность и Нижний Бергамо кажется старинной фотографией, не первоклассной, но вполне пристойной.

А при выходе из крепости Рокка Citta Alta подарит на прощание незабываемый вид на все свои башни и куполa, выстроившихся в парадном строю на уровне ваших глаз.

И эту улыбку живущего прошлым города-аутиста, как улыбку замкнутого в своем мирке ребенка, вы запомните на всю жизнь.

Начало прогулки в рассказе "Терракотовые сны Бергамо о Бергамо".

Теги: Самостоятельные путешествия