Брюгге. О Мемлинге, мельницах и медицине....

Отсюда и наши рассказы, растянутые на «стопицот частей «, как замечательно сказал Ник Лебедев. Если город „так себе“, достаточно отчитаться за 1 раз, но с Брюгге это не проходит. Поэтому заранее извиняюсь за некоторую растянутость повествования, но не могу иначе. Мы на днях с Софией рассуждали — почему что-то западает в душу, а что-то нет. Совершенно уверена, что если душа твоя как-то откликается, ликует во время знакомства, то — это „твой“ город, и здесь ты найдешь ответы на какие-то свои вопросы. А, значит, станешь — умнее-добрее-чище….

И хотя мне жаль было времени на посещение музеев, мимо Госпиталя Святого Иоанна пройти я не смогла, хотя бы из чувства профессионального долга.

Муж пошел бродить по каналам и думать о насущном, о пиве, наприме, а я углубилась в чтение древних манускриптов о той, далекой жизни Брюгге. И ни пожалела ни на минуту.

Вот что мне удалось перевести из английского путеводителя: Госпиталь Святого Иоанна (Джона, Яна, кому как нравится) буду сокращать ГСИ, основан во второй половине 12 века, в период, когда город начал развиваться и расти, и его жители стали остро нуждаться в помощи и в уходе. Состоятельная буржуазия и городское правительство взяли на себя инициативу по созданию госпиталя. Это был старт в истории медицинской и религиозной помощи людям. Не буду рассказывать историю, задержу внимание на том, что было интересно мне, как врачу.

Кто же проводил эту помощь? В средние века попечение и уход были возложены на хирурга, лекаря (терапевта, по-нашему) и цирюльника. Лекарь стоял на вершине списка медицинских профессий. Его статус и доход были значительно выше, чем у хирурга, например, или цирюльника, или акушера. Да и по востребованности и практической значимости это был человек № 1.

Лекарь обязательно имел университетское образование. Он был очень тесно знаком с так называемой доктриной о человеческих „соках“ (сегодня мы видим это в аюрведе), а также владел знаниями об астрологии. Помимо этого, лекарь имел мощную базу знаний о темпераментах человека. Все это позволяло ему четко ставить диагнозы, составлять прогнозы и давать разумные рекомендации. Уже в те далекие времена учение о передаче тяжелых болезней тела по наследству, по „судьбе“ и злому року, а также наследование темпераментов широко обсуждалось и расцветало в медицине. Согласитесь, у меланхолика вряд ли родится сангвиник, это актуально и сегодня….

Несмотря на то, что лекарь работал сам на себя, как бы был ИП, он также трудился и во благо города, в монастырях, в каких-то попечительских учреждениях… Естественно в Брюгге это был ГСИ, где лекарь рука об руку заботился о гражданах вместе с монахами и монахинями. Причем, работая в госпитале, врач отказывался от оплаты его труда. Если человек был госпитализирован, то помощь получал абсолютно бесплатно. И что важно — качество помощи не отличалось (последнее предложение — моя сегодняшняя мечта).

Вплоть до 17 века, представьте, хирурги и цирюльники считались принадлежащими к одной и той же професии. И только в 17 веке обучение, профессинальная подготовка хирургов стала как-то „отпочковываться“ от брадобреев и парикмахеров. Теперь, чтобы стать квалифицированным хирургом, требовалось 3–4 года тренинга. В конце 17 века хирурги даже создали свою гильдию Косьмы и Дамиана.

С 1675 года кроме практического обучения хирургов, в Брюгге начались публичные уроки анатомии.

Это позволило поднять статус хирурга и, само собой, качество медицинской помощи. Постепенно хирурги „отдали“ цирюльникам такие манипуляции, как кровопускание, например, гирудотерапию, считая себя уже выше этого. Но в 18 веке любые хирургические вмешательства брадобреям запретили.

В 16 и 17 веках медицинские знания стали развиваться очень быстро, поэтому лекари начали уходить от старомодных древних манускриптов, от модели Гиппократа, от астрологии и рока, они постепенно стали переходить к рациональному мышлению и современной медицине. Так постепенно люди заняли место Бога, как центра Вселенной.

А с конца 18 века наука об исцелении человека, " healing care», касаемо и тела, и сознания, встала на путь, с которого мы не можем уйти по настоящее время, оставив то, что было накоплено, как не имеющее отношение к истине.

Мне стало очень интересно, почему этот госпиталь называли «микросити в сити», ведь данные о его деятельности очень фрагментарные, много документов сгорело и пропало в веках… Остались, конечно, полотна великих художников Брюгге, остались даже инструменты…

Что еще удалось мне узнать из старых записей? Пространство было разделено на ряды по половому признаку, ряды для женщин, ряды для мужчин, отдельный ряд для умерших. В 16 — 17 веках госпиталь имел около 100 койко-мест. В 1547–48 гг заполняемость госпиталя была в среднем на 70%. В 1573 году госпиталь доверил уход за своими пациентами монахиням, их было тогда около 12.

Эти сестры день и ночь опекали нуждающихся. Они принимали пациентов и решали, насколько те больны, они помогали ослабленным людям раздеваться, разбинтовывать повязки…

Вместе с обслуживающим персоналом монахини особо стремились помочь раненым и совсем обессилевшим, раздавали еду, кормили, стирали и меняли постельное белье.

С 1600 года госпиталь «заимел» своего собственного лекаря, а спустя короткий период времени, еще двух с фиксированной зарплатой и впридачу двух хирургов (до этого был один «приходящий»). Но все же медициинская помощь здесь продолжала оставаться недостаточной.

Что касается религиозного попечительства, то это был крайне важный вопрос, ведь нередко пациенты умирали в госпитале.

И ГСИ имел свое кладбище, своего священника, который с помощью монахинь готовил умершего к погребению, отпевал и хоронил. В госпитале была своя церковь, и, естественно, культивировались поклонения святым, проповедовались основные церковные каноны, пациентам прививалась религиозная культура. Служил здесь и дьякон, помогающий вести литургию.

Кажется невероятным, но еще до 17 века госпиталь имел свою собственную аптеку.

С 1655 года ответственность за нее взяли на себя монахини. Здесь был огромный сад, где выращивались лекарственные травы, а затем из них готовились лекарства для пациентов. Надо сказать, что это очень популярная аптека, и она оставалась действующей, представьте себе, до 1971 года.

В Музее госпиталя большое количество шедевральных полотен, посвященных религиозной тематике.

Рассматривать их можно бесконечно, выскивая черты сходства и различия с Брейгелем-старшим или Босхом, но я зашла сюда познакомиться с древней медициной.

Поэтому еще один блок медицинской информации, ведь на нашем сайте много медиков, поэтому я думаю, это будет интересно.

О медицинском лечении.

В то время кровь рассматривали, как основную «площадку» для действия основных «соков» тела. Я уже упоминала о гуморальной теории тогдашнего времени, хотя учение о «соках» впервые было сформулировано еще Гиппократом. Он позаимствовал у философа Эмпедокла идею о том, что Вселенная состоит их 4 элементов — земли, воздуха, огня и воды. В человеческом теле эти вещества принимают форму 4 жидкостей — крови, черной желчи, желтой желчи и слизи (флегмы). В зависимоси от их избытка или недостатка в теле формируются разные болезни. Это наследие Гиппократа позволило Галену (лечащему врачу Марка Аврелия) сформулировать учение о 4 типах темперамента и увязать их с жизненными «соками», объясняя этим различия в поведении и эмоциях людей. Сангвиник, например, или излишне веселый человек — имеет чрезмерно крови, а меланхолик — избыток черной желчи, холерик с его вспышками гнева — избыток желтой желчи, флегматик — излишки слизи. Сегодня врач об этом и не думает, но вот в английском языке остатки гуморальной теории есть. Вспомните — good humor — благодушие, буквально «хорошая телесная жидкость», bad humor — дурное настроение, «плохая телесная жидкость». Отвлеклась…

Вернемся к госпиталю. Лекари, свято веря в гуморальную теорию, основной методикой лечения любой болезни считали — удаление плохой телесной жидкости. Для этого они использовали кровопускание, очищение, клизмы и ванны. Кроме этого, лекарь выписывал рецепт на натуральные лекарства, состряпаные только из такого сырья, как травы, минералы и продукты животного происхождения. Опять на секунду отвлекусь, не могу не сказать, что раньше ведь было всего 3 основные болезни — лиходейка (все психические расстройства), почесуха (все кожные болезни)и нутряная грыжа (все остальное).

Кто ставил диагноз? — только лекарь, терапевт. Методы для постановки диагноза были крайне скудны. Врач использовал 3 основных способа, придуманных еще Гиппократом: тщательно собранный анамнез, осмотр тела (температуру определяли пальпацией кожи + оценивали пульс) и осмотр мочи на ее прозрачность и цвет. После этого диагноз был готов и прогноз жизни и болезни оценен. Затем доктор оценивал и описывал состояние жизненных «соков», темперамент и в конце давал рекомендации по восстановлению баланса.

Хирурги не так верили в важность теории «соков», и это противоречие позволяло оптимизировать и сочетать лекарства и хирургичесие вмешательства. У хирургов были свои «тенденции» — удаляли пули, останавливали сильные кровотечения, используя горячую смолу или горячее железо (бррр), ампутировали конечности (пока еще без наркоза), вправляли вывихи, лечили переломы, удаляли камни из мочевого пузыря. Более кровожадные и агрессивные хирурги (те, которые с избытком желтой желчи, вы помните) могли резать и доставать более «далекие» камни, вырезать паховые грыжи.

Один из великих хирургов того времени Amboise Pare (1510–1590) обнаружил, что те пациенты, раны которых перевязаны, быстрее выздоравливают, он изобрел кучу разных инструментов для ран, сделав огромный шаг в развитии хирургии. В эпоху, когда не было анестезии, операции на внутренних органах не проводили, это был огромный риск умереть от болевого шока или заражения крови.

В 16 — 17 веках у хирургов еще не было операционных, и гражданское население оперировалось или дома, или в Госпитале Святого Иоанна. В результате Французской революции Брюггская школа акушерства, о которой я скажу ниже, и хирургическая школа, которые были созданы на базе медицинского колледжа в 1782 году, были упразднены.

А теперь о самом интересном, о родовспоможении….

Со средних веков деторождение было прерогативой женщин — помощниц… Некоторые из женщин развивали свои навыки, как помощники в родах, и были очень широко оценены по достоинству. Их называли мудрыми, иногда матронами, или " umbilical cord cutters» , те, кто перерезает пуповину. Это были очень уважаемые женщины, и большой честью в семье было иметь такую помощницу в родах. Обычно акушерки были единственно ответственными за роды, даже если они проходили дома….Акушерки несколько недель после родов помогали заботиться о новорожденных, поскольку молодые мамы во все времена являются одинаково неопытными…. Ведь лекари в то время имели очень приблизительные и неполные знания о родовспоможении. Если роженице требовались инструментальные вмешательства, как, например, акушерские щипцы, то звали врача. остальную работу делала акушерка. Но показатели материнской смертности «зашкаливали», особенно в сельской местности….С 1551 года акушерка должна была давать клятву о непричинении вреда, и в госпитале Святого Иоанна в то время работали самые лучшие специалисты родовспоможения…. Вот какие приспособления, например, были для беременных с многоводием или многоплодием.

А вот как выглядит зачатие….

Всю эту информацию можно прочесть в местном путеводителе, который ты получишь, если купишь билет в Музей Мемлинга и Госпиталь Святого Иоанна (8 евро). На русском, к сожалению, ничего нет.

Изучив историю местной брюггской медицины, я направилась в Музей Мемлинга, который находится здесь же.

Надо сказать, что Ганс Мемлинг — один из моих любимых примитивистов, и история его жизни весьма интересна. Его считают певцом и поэтом Брюгге. Именно Мемлинг создал о Брюгге сказочное впечатление, и многие любители живописи смотрят на город его глазами. Картины Мемлинга в госпитале св. Иоанна — плоть города, его живое прошлое, ключ к его душе. Надо войти в госпиталь св. Иоанна (по-фламандски «Синт-Янс») не как в музей, а как в древний странноприимный дом, где монахини-урсулинки выхаживали больных.

Легенда гласит, что Мемлинг появился в Брюгге как немецкий солдат в составе войск бургундского герцога Карла Смелого. Раненый, он едва дошел до стен госпиталя, где его подобрали и выходили сестры-монахини. Мемлинг остался жить в Брюгге и в благодарность создал ряд творений, которые по сей день принадлежат госпиталю святого Иоанна и являются шедеврами «золотого века» нидерландской живописи. Среди них трехстворчатый «Алтарь св. Иоанна Крестителя и св. Иоанна Евангелиста» — один из лучших алтарей Северной Европы

А вот прославленная рака святой Урсулы, расписанная Мемлингом. Она очень напоминает готическое здание. В госпитале св. Иоанна посетителям дают увеличительные стекла, чтобы рассмотреть со всею возможной тщательностью мемлинговские миниатюры.

В Раку святой Урсулы заключены реликвии, привезенные из Святой земли канцлером Карла Смелого Ансельмом Адорн. Шесть картин-миниатюр не более тридцати сантиметров в длину каждая, повествуют об Урсуле, дочери короля Бретани Нотуса, известной своей набожностью всему христианскому миру. Совершив множество богоугодных деяний и приняв мученическую смерть, Урсула стала героиней одной из самых популярных легенд средневековья, монастыри урсулинок были многочисленны и богаты, многие художники посвящали свои картины жизни этой знаменитой святой.

Картины были написаны Мемлингом незадолго до смерти. Какая-то нарядная грусть светится в этих микроскопических шедеврах. Неторопливо, словно под звуки неслышной музыки, разворачивается повествование; стоит взять в руки увеличительное стекло, и тотчас же забываешь, как малы эти картины, настолько велик мир, живущий в них.

Вот святая спускается с корабля в Кельне, который легко узнать по недостроенному собору. На следующей картине она продолжает путь, причаливает в Базеле. В изощренном ритме сплетаются мачты и реи кораблей, тончайшее узорочье линий опять напрашивается на сравнение с брюггскими кружевами, нежными красками мерцают нарядные одежды, небо прозрачно и светло.

Нет ничего случайного в очертаниях фигур, сплетаясь в продуманные узоры, очертания эти властно ведут взгляд за собою. И самое удивительное, что среди десятков фигур взгляд безошибочно определяет главных действующих лиц, благодаря единственному в своем роде приему, который, пожалуй, не найти у современников художника, да и в последующие века нелегко сыскать. Мемлинг пишет лица персонажей первого плана как бы «не в фокусе», смягчая их рисунок, лишая четкости. Зато лица, что расположены в глубине, но на которые художник хочет обратить внимание зрителей, он выписывает с настойчивой тщательностью. Создается несомненное ощущение, что взгляд наш «сам» миновал второстепенные персонажи, «сам» остановился на этих отмеченных художником лицах. Кто еще кроме Ганса Мемлинга решался столь настойчиво вмешиваться в восприятие, направлять взгляд.

При этом художник порой кажется бесстрастным; в сцене мученичества святой Урсулы он воспроизводит все детали трагической сцены с такой же восторженной отрешенностью, как прелестные переливы нарядов в первых картинах. А фигура Урсулы на торце кажется завершающим аккордом, пластическим финалом, напоминая резные фигуры святых, что ставили на носу кораблей!

История, говорящая, что Мемлинг пришел в госпиталь больным, без средств и отблагодарил за лечение своими работами, не имеет под собой исторического основания, но не так важно, правда это или легенда, единственное, что имеет значение, это то, что его работы по прежнему там и на них выражен дух города Брюгге.

После шедевров Мемлинга я уже хотела выйти на улицу, как мое внимание привлекла одна дверь. Выставка одного фотохудожника, который опубликовал такое откровение.

Сегодня в госпитале св. Иоанна продолжают жить больные люди, это, по сути, хоспис. Само здание, где они доживают свои дни, находится на окраине Брюгге. Фотожурналист посетил умирающих людей и сделал репортаж о сокровенных мыслях перед уходом в другой мир, которыми они поделились. Очень сильно. Душеполезно.

Под глубоким впечатлением я была долгое время после посещения музея, но улочки Брюгге по-прежнему манили своим уютом, и я дала себе зарок не путать «постное с пресным» и не заходить больше ни в какие музеи, а вволю надышаться воздухом полюбившегося города.

Да, я еще не рассказала о мельницах, заявленных в названии рассказа. Старую часть Брюгге окружает сад, этот сад разбит на городских валах. Здесь же можно увидеть несколько старых-новых мельниц, каждая со своей историей, каждая со своим именем.

Мы убежали сюда, спасаясь от толп туристов, так захотелось тишины, сами брюггеры называют это место «забытым уголком» с проживающими здесь «простолюдинами».

В 16 веке часть мельниц была в частных руках, а часть — в собственности города. Здесь мололи муку, изготавливали растительное масло. Интересно, что по феодальному праву только чиновникам было разрешено использовать энергию ветра. Даже ветер принадлежал отцам города. В 19 веке с городского ландшафта исчезли практически все мельницы, уж слишком большой налог приходилось платить за эксплуатацию. На рубеже 20 века их осталось только две. Со временем к ним добавилось еще две. Вот одна из сохранившихся — мельница святого Иоанна («Синт Янс»). Она открыта для посещения с 1 мая по 30 сентября с 9–30 до 12–30 и с 13–30 — до 17.00 Выходной — понедельник. Можно купить комбинированный билет — на посещение мельницы, в Музей этнографии и музей Гидо Гезелле.

Здесь у мельниц у нас был «тихий час», физические упражнения и, естественно, осмотр окрестных достопримечательностей.

Прямо рядом с Синт Янсом — Гильдия лучников святого Себастьяна.

Её история уходит во времена рыцарских походов. Предки сегодняшних членов гильдии участвовали в битвах «золотых шпор», в 1302 году, т. е. воевали с французами за свою независимость. Кроме этого, гильдия лучников прославилась в 17 веке, когда английский король Карл II бежал от Оливера Кромвеля и вместе со своей свитой нашел приют в Брюгге. До сих пор между Королевским двором Англии и гильдией сохранились тесные связи. Со времен Карла II все члены английской королевской монархии неизменно являются членами гильдии. И еще один факт. Во времена своего изгнания Карл II основал английский полк, впоследствии известный как «Гренадерская гвардия», это те самые солдаты с черными шапками из медвежьей шкуры, которые охраняют Букингемский дворец.

Совсем рядом с гильдией стоит Английский монастырь.

Мы бродили по «забытому уголку» и наслаждались отсутствием людей и суеты.

Здесь не было рейсовых автобусов, совсем нет на улицах людей, нет резиденций и дворцов, в маленьких домиках бьется сердце обыкновенных брюггерцев. Наше внимание привлек интересный домик. Уже дома, в путеводителе я нашла, что картина на доме называется «Колодезная Аннушка».

Маленькая капелла с крестом напоминает о чуде, сотворенном Богоматерью Поттери в 18 веке. Простая девушка Аннушка была брошена злодеем в колодец. но девочка не утонула, поскольку Богородица позаботилась о том, чтобы вода в колодце замерзла. Холодно было и Аннушке, но жизнь ее была чудесным образом спасена.

Мы прошли мимо Энтографического музея, где можно увидеть почти забытые профессии и мастерские.

Рядом — Центр по производству кружева.

В конце улицы стоит прекрасная Иерусалимская церковь.

Именно в ней главные герои «Залечь на дно…» говорили о капле Святой Крови Христа, такая вот «накладочка»…. Может, в Базилике святой Крови не разрешили снимать кино, я не знаю…. В далеком 1300 году богатые купцы из Генуи купили эту церковь, приехав в Брюгге. Это единственная частная церковь в Бельгии. Один из отпрысков владельцев совершил в 1470 году паломническую поездку в Иерусалим, после чего он распорядился перестроить часовню по образцу Церкви Гроба Господня.

Как же трудно остановиться, ведь я совсем не рассказала о замечательных памятниках,

о площадях Брюгге,

о площади Яна ван Эйка,

о городском театре,

об озере любви и бегинаже, но формат рассказа и обещание быть краткой говорят «STOP «.

Прошу прощения за несоблюдение регламента, и еще раз благодарю всех тех, кому все это было интересно… Оставшиеся впечатления и картинки когда-нибудь размещу в фотоальбоме. Спасибо тем, кто прочитал до конца и спасибо Брюгге — за то, что он есть….

Теги: Самостоятельные путешествия