Любовь и страсть. Часть 2. Иван Тургенев

В музее Тургенева в Тургенево можно увидеть разные эспонаты.

В зале, где рассказывается об охоте, на одном из столов находятся две фотографии женщин по имени Полина, оставивших след в сердце и жизни Ивана Сергеевича Тургенева.

На той фотографии, что лежит на столе, изображена его возлюбленная Полина Виардо, полное имя Полин Мишель Фердинанд Гарсиа-Виардо (фр. Pauline Michelle Ferdinande García-Viardot, 1821 -1910).

На второй фотографии — его дочь Пелагея (Полина) Ивановна Тургенева (1842–1918).

Еще давно было подмечено, что наступление возраста полового созревания постоянно снижается. В XIX веке девушки достигали половой зрелости в 15 лет, а юноши в 17, в 60-х годах прошлого века он снизился до 12 и 14 лет соответственно.

Примерно в этом возрасте начинается томление в груди, первая влюбленность носит почти «взрослый» характер, так как основывается на тяге к глубокой личной интимности, стремлении познать личность объекта влюбленности.

Сколько стихотворений написано про первую любовь. Вспомним Низами:

«Бывает, что любовь пройдёт сама,

Ни сердца не затронув, ни ума.

То не любовь, а юности забава,

Нет у любви бесследно сгинуть права,

Она приходит, что бы жить навек!

Пока не сгинет в землю человек!»

А сколько песен спето. ВИА «Синяя птица» пел:

«Первая любовь моя земная, утро моих глаз

Я тебя совсем ещё не знаю, вижу в первый раз».

Ему вторило ВИА «Пламя»:

«Незаметный взгляд удивлённых глаз

И слова, туманные чуть-чуть.

После этих слов в самый первый раз

Хочется весь мир перевернуть».

У многих людей первая любовь оставляет в их психике глубокий след на всю оставшуюся жизнь. Любовь возбуждает широкий спектр переживаний — от блаженства и восторга до горя, унижения, ревности, отчаяния и ненависти (неразделенная или обманутая любовь).

Известный писатель -популяризатор, врач -психолог Владимир Львович Леви (1938 года рождения) писал: «Еще будучи маленьким мальчиком, я впервые влюбился, влюбился страстно, беспомощно. У меня эта любовь не была счастливой, в меня запало неизгладимое болевое ощущение, что меня не любят и никогда не полюбят, что я не достоин любви. Даже когда меня любили потом, я этому не верил…»

Иван Тургенев влюбился когда ему было 15 лет. Когда он вырос, то написал об этих событиях повесть, которая так и назвалась «Первая любовь».

Писатель и журналист Анатолий Викторович Половцев (1849–1905) писал в своих воспоминаниях в «Царь-колоколе», иллюстрированном всеобщем календаре на 1887 год, что Тургенев рассказывал: «Одну только повесть я перечитываю с удовольствием. Это „Первая любовь“ . В остальном — хотя немного, да выдумано, в „Первой любви“ же описано действительное происшествие без малейшей прикраски, и при перечитывании действующие лица встают как живые предо мною…»

Мемуаристка Наталия Александровна Островская (1840 — ?), урожденная Татаринова, с Тургеневым познакомилась, но всей вероятности, в конце пятидесятых — начале шестидесятых годов XIX века, в то время, когда она была женой П. М. Грибовского — приятеля Герцена, Анненкова, Огарева. В своих воспоминаниях она передавала слова Тургенева: «В „Первой любви“ я изобразил своего отца. Меня многие за это осуждали, а в особенности осуждали за то, что я этого никогда не скрывал. Но я полагаю, что дурного в этом ничего нет. Скрывать мне нечего. Отец мой был красавец; я могу это сказать потому, что я нисколько на него не похож, — я похож лицом на мать. Он был очень хорош — настоящей русской красотой. Он обыкновенно держал себя холодно, неприступно, но стоило ему захотеть понравиться — и в его лице, в его манерах появлялось что-то неотразимо очаровательное. Особенно становился он таким с женщинами, которые ему нравились.»

Даже возраст главного героя повести был в первоначальном варианте 15 лет, как и Тургенева в пору его первой любви, но в окончательном варианте повести ему 16 лет. Зинаида Засекина из повести в жизни звалась княжной Екатериной Львовной Шаховской (1815 -1836).

Зиму 1832 года и весь 1833 год Тургеневы безотлучно провели в Москве, где снимали различные особняки. Причём Сергей Петрович жил в одном доме, а Варвара Петровна в другом. В доме Сергея Петровича за хозяйку жила родственница Варвары Петровны, вдова Софья Александровна Дунаевская, рожденная Скуратова. Её покойный муж Иван Осипович Дунаевский (1790 — 1820) был незаконнорожденным сыном матери Варвары Петровны.

Летом 1833 года Тургеневы наняли рядом с Донским монастырем дом надворной советницы А. Е. Энгельт. В соседнем владении жила с семьей вдова князя Льва Александровича Шаховского, княгиня Е. Е. Шаховская, а вместе с ней старшая дочь — Екатерина, 19-ти лет, и четверо малолетних сыновей.

Тургенев писал в «Первой любви»: «Дело происходило летом 1833 года. Я жил в Москве у моих родителей. Они нанимали дачу около Калужской заставы, против Нескучного».

Юноша влюбился в девушку, но потом выяснил, что у него есть счастливый соперник. Им оказался собственный отец Сергей Петрович Тургенев, бывший любовником Екатерины Шаховской. Только было ли это истинным счастьем и настоящей любовью. В 1834 году Сергей Петрович умирает, Шаховская выходит замуж в сентябре 1835 года. 22 июня 1836 года у Екатерины родился сын, а через шесть дней, 28 июня 1836 года, Екатерина скончалась. На её надгробии выбили эпитафию: «Мой друг, как ужасно, как сладко любить! Весь мир так прекрасен, как лик совершенства».

А память о первой любви сохранилась у Ивана Сергеевича Тургенева на всю жизнь. Эдмон де Гонкур (фр. Edmond Huot de Goncourt, 1822 — 1896)

в своём дневнике, запись от 5 мая 1877 года, вспоминал о Тургеневе: «Он уверяет, что любовь — чувство совершенно особой окраски, что Золя пойдет по ложному пути, если не признает эту особую окраску, отличающую любовь от всех других чувств. Он уверяет, что любовь оказывает на человека влияние, несравнимое с влиянием любого иного чувства, что всякий, кто по-настоящему влюблен, как бы полностью отрекается от себя. Тургенев говорит о совершенно необыкновенном ощущении наполненности сердца. Он говорит о глазах первой любимой им женщины, как о чем-то совершенно нематериальном, неземном».

К отцу у Тургенева были смешанные чувства: «Странное влияние имел на меня отец — и странные были наши отношения. Он почти не занимался моим воспитанием, но никогда не оскорблял меня; он уважал мою свободу — он даже был, если можно так выразиться, вежлив со мною… Только он не допускал меня до себя. Я любил его, я любовался им, он казался мне образцом мужчины — и, боже мой, как бы я страстно к нему привязался, если б я постоянно не чувствовал его отклоняющей руки! Зато, когда он хотел, он умел почти мгновенно, одним словом, одним движением возбудить во мне неограниченное доверие к себе. Душа моя раскрывалась — я болтал с ним, как с разумным другом, как с снисходительным наставником… Потом он так же внезапно покидал меня — и рука его опять отклоняла меня, ласково и мягко, но отклоняла».

Перед смертью отец дал последний совет: «Сын мой, — писал он мне, — бойся женской любви, бойся этого счастья, этой отравы…»

Обратимся вновь к Островской:

" Меня женщины мало любили, — часто принимался жаловаться Тургенев.

— Ведь я вам не говорю, что меня во всю мою жизнь совсем не любили, но во время моей первой молодости я женщинам совсем не нравился… Женщины стали обращать на меня внимание, когда я уже сделался литературной известностью и мне было уже под тридцать."

В книге «Тургенев» Анри Труайя пишет: «Он очень рано испытал физическое влечение. Это произошло в деревне на каникулах.»

После неудачного увлечения сына княгиней Шаховской мать Тургенева Варвара Петровна решила, что клин клином вышибают и решила помочь сыну.

Опять Эдмон Гонкур и его «Дневник», запись от 27 января 1878 года об рассказе Тургенева об этом: «Я был совсем юным и невинным и имел желания, которые имеют все в пятнадцать лет. У моей матери была красивая горничная. Это произошло в дождливый день — один из тех эротических дней, которые описал Доде. Начинало смеркаться. Я гулял по саду. Вдруг эта девушка подошла ко мне, коснулась моих волос и сказала: „Пойдём!“ То, что последовало потом, — сенсация, подобная тем сенсациям, которые мы все испытываем. Но это лёгкое касание волос и это единственное слово я часто вспоминаю и бываю совершенно счастлив.»

Произошло это во время каникул, когда Тургенев приехал в Спасское-Лутовиново. Мать-помещица вызвала дворовую девушку и дала ей конкретное поручение — соблазнить барчука и приобщить к радостям плотской любви. Та с удовольствием этим занялась. Где любили друг друга молодые люди — история об этом умалчивает или говорит смутно о каких-то заброшенных избах.

А может ковром для них была цветочная поляна, а крышей -небо голубое.

Вспомним Роберта Бернса:

Если кто-то звал кого-то

Сквозь густую рожь

И кого-то обнял кто-то,

— Что с него возьмёшь!

И какая нам забота,

Если у межи

Целовался с кем-то кто-то

Вечером во ржи!

Имя юной прелестницы, которая была чуть старше Ивана, затерялось в веках. Но она сыграла большую роль в жизни писателя, который так никогда не женился и очень часто ему было проще заняться любовью с прислугой.

Снова Гонкур, запись его дневника от 2 марта 1872 года о речах Тургенева во время пребывания в гостях у Гюстава Флобера: «Вся моя жизнь пронизана женским началом. Ни книга, ни что-либо иное не может заменить мне женщину… Как это объяснить? Я полагаю, что только любовь вызывает такой расцвет всего существа, какого не может дать ничто другое. А вы как думаете? Послушайте-ка, в молодости у меня была любовница — мельничиха из окрестностей Санкт-Петербурга. Я встречался с ней, когда ездил на охоту. Она была прехорошенькая — блондинка с лучистыми глазами, какие встречаются у нас довольно часто.»

Точного количества «любовных побед» Тургенева неизвестно.

Были два случая, связанные с именем Тургенева и прислугой женского пола в Спасском-Лутовиново. Первый эпизод связан с дворовой девушкой Лушей, произошедшим в том же самом 1834 году, только на несколько месяцев позже, на рождественские каникулы. Про любовные отношения между ними неизвестно, но непонятно почему именно эпизод с Лушей потряс Тургенева. Ведь продажа крепостных в те времена было обычным явлением. Нет дыма без огня.

Галина Эрнестовна Винникова в своей книге «Тургенев и Россия» подробно рассказывает про этот случай: " Это случилось зимой 1834 годе Тургенев, студент Петербургского университета, приехал на рождественские каникулы в родовое имение своей матери Спасское-Лутовиново. Однако радость встречи с родными была сразу же омрачена. Юноша узнал, что мать продала соседней помещице, которую крестьяне за жестокость прозвали Медведицей, «крепостную девку Лушку», ту самую Лушу — его сверстницу, которая была неизменной участницей почти всех его детских игр.

К счастью, однако, когда Тургенев приехал в имение, Луша еще находилась в Спасском. Заявив матери, что не допустит расправы над девушкой, он спрятал ее в крестьянской избе, охрану которой взял на себя.

Дело принимало крутой оборот. Медведица, не получив в срок «купленной девки», отправила губернским властям жалобу, в конце которой уведомляла их о том, что «молодой помещик и его девка-метреска бунтуют крестьян». В те времена это было весьма серьезным обвинением.

К месту «бунта» выехал капитан-исправник и вместе с дюжиной вооруженных дубинами понятых направился к избе, в которой Тургенев прятал Лушу, чтобы силой забрать ее и отправить к новой хозяйке. Когда капитан-исправник и его «войско» стали приближаться к избе, на крыльце ее появился с ружьем в руках широкоплечий могучего сложения юноша. Это был Тургенев. Вскинув ружье и прицелившись в капитан-исправника, он грозным окриком приказал ему остановиться. Капитан-исправник и понятые, не ожидавшие ничего подобного, замерли на месте. Еще мгновение — и все «войско» разбежалось. Отступил и его «предводитель».

Узнав о поступке сына и испугавшись возможных последствий, Варвара Петровна сочла за благо отказаться от своего решения и, уплатив Медведице неустойку, оставила Лушу в Спасском. Однако для Тургенева этим дело тогда не кончилось. Исправник, уязвленный и разгневанный, возбудил уголовное дело «О буйстве помещика Мценского уезда Ивана Тургенева». Шли годы, а «дело» все росло и пухло. Запросы, справки, уведомления аккуратно подшивались в него вплоть до 1861 года. Только после освобождения крестьян от крепостной зависимости оно было прекращено."

Второй эпизод произошёл гораздо позже, летом 1841 года.

Во время своего очередного приезда в Спасское-Лутовиново Иван Сергеевич увлёкся белошвейкой, приехавшей из Москвы и работающей по найму у его матери. Звали её Авдотья Ермолаевна Иванова, но для Тургенева она была Дуняшей.

В романе «Дворянское гнездо» Тургенев описывает в образе горничной Маланьи свою возлюбленную. «Случилось так, что в числе горничных Анны Павловны находилась одна очень хорошенькая девушка, с ясными, кроткими глазками и тонкими чертами лица, по имени Маланья, умница и скромница. Она с первого разу приглянулась Ивану Петровичу; и он полюбил её: он полюбил её робкую походку… тихий голосок, тихую улыбку; с каждым днём она ему казалась милей. И она привязалась к Ивану Петровичу всей силою души, как только русские девушки умеют привязаться — и отдалась ему. В помещичьем деревенском доме никакая тайна долго держаться не может: скоро все узнали о связи молодого барина…»

Увлечение завершилось беременностью и Тургенев был готов даже жениться. Но подобный мезальянс не устраивал его мать, после грандиозного скандала Тургенев ретировался в Санкт-Петербург. А Авдотью Варвара Петровна отправила обратно в Москву, дала хорошее приданное. Дуняша вышла замуж. Девочку, которая родилась у неё 26 апреля 1842 года, назвали Пелагеей.

Варвара Петровна забрала годовалую девочку в Спасское-Лутовиново, где та жила на положении крепостной. За внучку она её не признавала, дворовые люди смеялись над девчушкой, обзывая её барыней, а хозяйка имения показывала её как учёную обезьянку гостям, спрашивая при этом: «Ну, что скажете? На кого похожа?»

Одно своих стихотворений «Цветок» (1843) Тургенев посвятил Дуняше:

«Тебе случалось — в роще тёмной,

В траве весенней, молодой

Найти цветок простой и скромный?

(Ты был один — в стране чужой.)

Он ждал тебя — в траве росистой

Он одиноко расцветал…

И для тебя свой запах чистый,

Свой первый запах сберегал».

Иван Сергеевич отделался лёгким испугом от материнского гнева, вот его брату Николаю пришлось гораздо хуже.

Когда в 1839 году сгорела усадьба Дождливым днём в гостях у Ивана Сергеевича Тургенева, то у матери гостил Николай Сергеевич, который был ремонтёром и возил с собой большую сумму денег. В 1830–1840 годах у Варвары Петровны была камеристка, немка из Риги, Анна Яковлевна Шварц. (

Она постоянно была занята шитьем белья и одежды своей госпожи: утренней, дневной и ночной.

Внебрачная дочь Варвары Петровны Варвара Николаевна Житова описывает в своих «Воспоминаниях о семье И. С. Тургенева» случай во время пожара: «1839-й год, кроме пожара, остался памятным в семье Тургеневых и в другом отношении. В этот самый год возникла любовь Николая Сергеевича к Анне Яковлевне Шварц (впоследствии жене его) и сблизила их вследствие того же самого пожара: Николай Сергеевич спас нянюшку матери из пламени, а Анна Яковлевна храбро вырвала из рук крестьянина похищенную им шкатулку с 20-ю тысячами. Воспользовавшись суматохой, вор успел убежать довольно уже далеко за чугунную ограду Спасской усадьбы. Анна Яковлевна догнала его, отняла у него шкатулку, и с этой, довольно тяжелой, ношей бросилась обратно к месту, где сидела Варвара Петровна, и тут же упала почти без чувств».

В 1841 году Шварц переезжает к Николаю и становится его гражданской женой, а затем тайно венчаются. У супружеской четы появляются трое детей.

Снова «Воспоминания» Житовой: «Летом 1845 года Варвара Петровна поехала в Петербург с целью отклонить старшего сына от брака с Анной Яковлевной Шварц, уже давно втайне от нее совершившегося. <…> Она была вполне убеждена, что он не женат, но до нее дошли слухи, что у него есть дети. Она пожелала их видеть, но в дом к себе не пустила и велела их пронести и провести мимо своих окон по улице, что и было исполнено.»

После поездки она потребовала прислать ей портреты внуков, что Николай Сергеевич выполнил. Но Варвара Петровна разбила стекло на портретах и топтала изображения своих внуков ногами. Зимой 1849 года дети умерли, больше у Николая Сергеевича и Анны Яковлевны детей не было.

А в 1850 году Иван Сергеевич узнаёт о том, что у него есть дочь. Из письма, адресованного семейству Виардо, от 9/21 июля 1850 года: «Скажу Вам, что я нашёл здесь — догадайтесь что? — свою дочку, 8 лет, разительно на меня похожую».

Полина Виардо предложила отправить девочку к ней, во Францию, что Тургенев и сделал. Но официально признал дочь Тургенев лишь в 1857 году.

Во Франции Пелагея Ивановна Тургенева (1842–1918) стала Полиной. Но всё это будет потом, а в 1841 году после Дуняши Тургенев увлекается очередной женщиной.

В октябре 1841 года он знакомится с Татьяной Александровной Бакуниной (1815 — 1871),

сестрой русского мыслителя и революционера Михаила Александровича Бакунина в имении Бакунина Прямухино. Гостил здесь Тургенев шесть дней и успел вскурить голову девушке, чуть старше его по возрасту. Татьяна первой объяснилась Тургеневу в любви, считая себя одновременно его возлюбленной и старшей сестрой. После отъезда Тургенева писали друг другу письма, встречались в Москве и в селе Шашкино Мценского уезда Орловской губернии, которое принадлежало друзьям Бакунина семейству Бееров. Но любовь оказалась скоротечной, весной 1842 года отношения прекратились. В своём последнем письме в марте 1842 года Тургенев написал: «Послушайте — клянусь Вам Богом: я говорю истину — я говорю, что думаю, что знаю: я никогда ни одной женщины не любил более Вас — хотя не люблю и Вас полной и прочной любовью.»

Татьяна Бакунина стала Музой для Тургенева при создании некоторых произведений, пусть даже и после расставания, в том числе в ноябре 1843 года Тургенев написал стихотворение «В дороге», которое более известно широкой публике как романс композитора Эраста Аггеевича Абазы «Утро туманное, утро седое»:

«Утро туманное, утро седое,

Нивы печальные, снегом покрытые,

Нехотя вспомнишь и время былое,

Вспомнишь и лица, давно позабытые…»

А на горизонте приближалась самая большая любовь Ивана Сергеевича Тургенева — Полина Виардо. Осенью 1843 года Тургенев впервые увидел Полину Виардо на сцене оперного театра, когда великая певица приехала на гастроли в Санкт-Петербург. Тургеневу было 25 лет, Виардо — 22 года.

В 1845 году Тургенев оставил Россию, чтобы следовать за Полиной и, в конце концов, стал почти членом семьи Виардо. Не имея официального брака, при живом муже Луи Виардо (1800 -1883) Тургенев жил в семействе Виардо «на краю чужого гнезда», как говорил он сам.

С 1874 года Луи Виардо тяжело болел, был парализован в результате инсульта и уже не выходил из дома.

По предположению некоторых историков сын Полины Виардо Поль Виардо (1857 -1941) был на самом деле сыном не Луи Виардо, а Ивана Сергеевича Тургенева.

Не всё так просто было в этих отношениях. В 1863 году образовался треугольник: Полина Виардо — Иван Тургенев — Луи Поме. Полина Виардо признавалась Луи Поме: «Вы так счастливы, что можете видеть друг друга. Я хотела бы быть с вами обоими».

Но несмотря на свою всепоглощающую любовь у Тургенева появлялись время от времени другие любимые женщины.

Влюбленному писателю пришлось вернуться на родину в 1850 году: очень тяжело заболела его мать, после смерти которой Ивану Сергеевичу досталось имение Спасское. В 1851 году он завел себе новую пассию. В Москве жила его племянница, сирота 15–16 лет, Елизавета Алексеевна Тургенева.

Вот что рассказывает по этому поводу поэт и журналист Николай Васильевич Берг (1823 -1884): «В числе прислуги Елизаветы Алексеевны находилась дворовая девушка Феоктиста, которую все по тогдашним обычаям называли Фетисткой. В первую минуту в ней не усматривалось ничего ровно: сухощавая, недурная собою брюнетка — и только. Но чем более на нее глядели, тем более отыскивалось в чертах ее продолговатого, немного смуглого личика чего-то невыразимо привлекательного и симпатичного. Иногда она так взглядывала, что не оторвался бы… Стройности она была поразительной, руки и ноги у нее были маленькие; походка гордая, величественная.»

Тургенев решил купить Фетистку, но племянница несмотря на юный возраст оказалась искусной в деле торговли. Сумму пришлось заплатить гораздо больше, чем планировал изначально Тургенев.

«Деньги были тут же отданы, а на другой или на третий день Фетистка, обливаясь слезами, перебралась на квартиру Ивана Сергеевича, который ей признался тут же, что „очень ее любит и постарается сделать счастливой“. Что он ее любит, Фетистка давно знала, но в счастье с ним не верила. Ей, как рабе, надо было примириться поскорее со всеми охлаждающими мыслями и делать то, что прикажет „новый барин“. А новый барин накупил ей сейчас же всяких богатых материй, одежд, украшений, белья из тонкого полотна, посадил ее в карету и отправил в Спасское; а потом поехал туда и сам».

Девушка была неграмотной и через несколько лет Тургенев от неё избавился.

Если верить Бергу, то это произошло после появления ребёнка. Сам же Тургенев в письме управляющему Московской удельной конторой, тайному советнику Ивану Ильичу Маслову (1815–1891) от 18 (30) июня 1865 года писал: «У меня в 1851-ом, 2-ом и 3-ем годах в Петербурге и здесь жила девушка, по имени Феоктиста, с которой я имел связь. Ты, может быть, слыхал о ней. Я в последствии времени помог ей выйти замуж за маленького чиновника морского министерства — и она теперь благоденствует в Петербурге. Отъезжая от меня в 53-ем году, она была беременна и у ней в Москве родился сын Иван, которого она отдала в воспитательный дом. Я имею достаточные причины предполагать, что этот сын не от меня, однако с уверенностью ручаться за это не могу. Он, пожалуй, может быть мое произведение. Сын этот, по имени Иван, попал в деревню к мужику, которому был отдан на прокормление. Феоктиста, которая ездила к нему в прошлом году, тайком от мужа, не умела мне сказать, где лежит эта деревня и какого она ведомства: она знает только, что до этой деревни было верст 50 и что зовут ее Прудище. Имеет она также причины предполагать, что какая-то дама взяла этого ребенка к себе — которому в деревне житье было плохое — и что эта дама попала в больницу.»

Нашёл ли Маслов ребёнка или нет — история об этом умалчивает.

Летом 1854 года Тургенев живёт в Петергофе, а в Ораниенбауме жила 18-летняя Ольга Александровна Тургенева (1836–1872) — дочь его кузена Александра Тургенева, у которого на вечере Иван Сергеевич прочитал рассказ «Муму», написанный в ссылке. Писатель вскружил голову девушке, даже хотел было жениться, но как всегда передумал. Девушка вышла за другого. Её мужем стал Сергей Николаевич Сомов (1834 — 1906). Ольга Александровна умерла после рождения шестого ребёнка.

Тургенев чуть не стал близким родственником Льва Николаевича Толстого. В 1854 году вместе с мужем Мария Николаевна познакомилась с Тургеневым в один из его приездов в Спасское-Лутовиново. Впоследствии между ними возникает нечто вроде романтической увлечённости. Тургенев писал: «Если взглянешь на нее хоть раз, теряешь рассудок и падаешь на землю, как скошенный стебель».

Брак был неудачным — муж ей постоянно изменял, был момент когда у него было одновременно четыре любовницы. В 1857 году, после десяти лет брака, Мария разошлась с мужем, забрав с собой детей. Тургенев откликнулся на это известие: «Я останусь Вашим другом, пока буду жив».

Потом Тургенев встречался с Марией Николаевной в 1858 и 1859 годах, но роман заглох. После долгих жизненных испытаний Мария Николаевна приняла в 1891 году постриг.

Мария Николаевн Толстая стала прообразом Верочки из рассказа «Фауст», написанного позднее писателем.

Последняя любовь Тургенева — Марья Гавриловна Савина (1854 -1915), с которой он познакомился в 1879 году.

Иван Тургенев влюбился в неё, о чём открыто признался. 11 апреля 1880 года он поздравляет актрису М. Г. Савину с Днем рождения и дарит ей золотой браслет с выгравированной надписью «М. Г. Савиной от И. С. Тургенева» и свой портрет с благодарственной надписью. В 1881 году Савина приезжала к Тургеневу в Спасское, навещала его в Париже, уже смертельно больного.

Некоторые исследователи творчества Ивана Сергеевича Тургенева утверждают, что одно из самых красивых его стихотворений в прозе «Как хороши, как свежи были розы…" было написано под влиянием его знакомства с Марией Гавриловной Савиной.

Даже после смерти Тургенев влёк к себе женщин.

Опять «Дневник» Гонкура, 7 сентября 1883 года: «Богослужение у гроба Тургенева вызвало сегодня из парижских домов целый мирок: людей богатырского роста с расплывчатыми чертами лица, бородатых, как бог-отец, — подлинную Россию в миниатюре, о существовании которой в столице и не подозреваешь.

Там было также много женщин — русских, немок, англичанок, благоговейных и преданных читательниц, явившихся принести дань уважения великому и изящному романисту».

Цикл "Любовь и страсть".

Часть 1. Варвара Тургенева

Часть 2. Иван Тургенев

Часть 3. Лев Толстой