Дом-сказка от создателя русской матрёшки

Во время прогулки по Москве увидел я эту архитектурную сказку — дом Перцовой, построенный в 1905–1907 годах.

Хорошо жили инженеры-железнодорожники в начале прошлого века, если умудрялись строить себе жильё в центре Москвы. Пётр Николаевич Перцов (1857–1937) был инженером путей сообщения, закончил Институт путей сообщения в Санкт-Петербурге и занимался строительством железных дорог в Российской империи.

История приобретения участка и строительство дома в Москве носит некий оттенок детектива. Был у Петра Николаевича хороший знакомый Иван Евменьевич Цветков (1845 — 1917).

С 1881 года увлекся Цветков коллекционированием живописи, а благо денег у него хватало, то вскоре коллекция перестала умещаться в его особняке. Тогда меценат купил в 1898 году участок земли на Пречистенской набережной и построил по эскизам Виктора Михайловича Васнецова (1848- 1926) двухэтажное здание, куда переехал весной 1901 года.

В этот дом заглянул Перцов и месторасположение дома ему очень понравилось. Тогда Цветков посоветовал не терять инженеру зря времени и объяснил, что земельные участки от его дома и до храма Христа Спасителю принадлежали когда-то одному владельцу — Н. В. Ушакову, но тот начал распродажу земли. Остался самый лакомый и потому самый дорогой участок земли с трёхэтажным строением, окнами выходящий прямо на храм. Участок рядом выкупила одна из наиболее известных типографий и издательств Российской империи «Товарищество скоропечатни А. А. Левенсон». Находящийся там особняк был перестроен в 1901 году Фёдором Осиповичем Шехтелем и жил теперь в том особняке директор-распорядитель товарищества Александр Александрович Левенсон, который хотел купить и последний оставшийся участок. Но ему хотелось сбить цену, т. к. Товариществом был приобретён участок земли в 1899 году в Трёхпрудному переулке под производство и много денежных средств было затрачено туда. Денег за совет Цветков не взял, ограничившись обещанием Перцова построить дом в русском стиле.

Перцов послушался совета и, предложив хорошую цену владельцу участка, приобрёл его. Правда дом был оформлен не на Петра Николаевича, а на его супругу Зинаиду Алексеевну.

Это распространенная практика промышленников и купцов того времени. До революции предприниматели тоже оформляли имущество на жен. В случае банкротства коммерческих проектов мужа его жена и семья имели возможность существовать дальше безо всякого ущерба.

Дом чуть не стал яблоком раздора между Петром Николаевичем и Зинаидой Алексеевной. В 1908 году акционерное общество инженера Перцова, в котором он был единственным акционером, получило разрешение на строительство железной дороги, соединяющей Армавир с Туапсе. Но денежных средств на строительство у Перцова не было. Грозил коммерческий крах. В результате было создано 30 апреля 1909 года Акционерное Общество Армавир-Туапсинской железной дороги (АТЖД). Основным акционером и директором Правления Общества стал известный русский промышленник и финансист, в 1908–1910 годах директор-распорядитель Русско-Китайского банка, Алексей Иванович Путилов (1866–1940). Им был внесён взнос в размере двух миллионов золотых рублей под залог всего капитала Петра Николаевича, включая и только что построенный дом.

Зинаида Алексеевна была против залога принадлежащего ей имущества, но Пётр Николаевич привлёк на свою сторону сыновей и сделка состоялась. Вывести из залога дом Перцов смог лишь в 1910 году. Зато его мечта создать «народную железную дорогу» осуществилась, поскольку около половины всех акций выпуска 1909 года было сосредоточено в руках купцов, казачества и крестьянства Ставропольской губернии, Кубанской и Терской областей.

Правда «народной» Армавир-Туапсинская железная дорога была недолго — в сентябре 1918 года была национализирована.

Цветков же в мае 1909 года передал свою коллекцию (300 картин и 1200 рисунков) и дом на Пречистенской набережной в дар городу Москве. Мавр сделал своё дело и ушёл.

К тому времени Перцов уже построил свою сказку. К делу железнодорожник отнёсся ответственно, предварительно устроив конкурс на лучший проект. Правда совета профессионалов не послушал и выбрал в качестве рабочего проекта эскиз,

сделанный русским художником и архитектором Сергеем Васильевичем Малютиным (1859–1937).

Об этом Перцов писал потом в своих воспоминаниях: «У С.В. сохранился крайне интересный красочный эскиз его первого проекта, который, как не отвечающий заданному плану, он не выставил на конкурс, и вот, увидав его у него, я решил, что лучшего нечего и желать. С.В. взял в нем за основу существующую постройку — трехэтажный ящик с небольшими оконными отверстиями, нанес на него четвертый этаж с большими окнами комнат-студий для художников и с интересным балконом под золотым куполом под названием „Беседка Царицы“ и пристроил к нему по набережной четырехэтажный особняк и по переулку — особый отлетный корпус со стильно разработанным главным подъездом, богато покрытым майоликовой живописью. Все здание завершалось высокими отдельно разработанными крышами, а стены и фронтоны дома были богато украшены пестрой майоликой. Эскиз получился в высшей степени интересным, красочным и крайне оригинальным — в сказочно-былинном стиле».

Из написанного понятно почему на табличке на доме указан в качестве первоначальной даты строительства 1866 год.

Видимо трёхэтажное строение было построено предыдущим владельцем Ушаковым именно тогда. Малютин любил сказки, им были иллюстрированы ряд сказок Александра Сергеевича Пушкина, в том числе «Сказка о золотом петушке».

Любовь к красоте на русские мотивы привело его к тому, что сам Малютин попал в легенду. Легенда — почитай та же сказка, где трудно отличить правду от вымысла. Помните: «Сказка ложь, да в ней намёк! Добрым молодцам урок». Легенда, путаясь в мелочах и датах, гласит, что первую матрёшку расписал Малютин. Была это девочка с чёрным петухом, куда вкладывались еще семь фигурок, чередуясь девочка-мальчик, при этом последняя фигурка изображала младенца. Первая русская матрёшка.

Чем не нормальная крестьянская семья того времени? В XIX веке средняя крестьянская семья состояла обычно из 8–10 детей, причём семья из 5 детей считалась малодетной. Вот были на Руси времена!

Возвратимся чуть назад во времени. Жил-был на свете купец первой гильдии Иван Фёдорович Мамонтов (1802–1869), который в 1849 году перебрался в Москву. Из шести его детей самым известным был промышленник и меценат Савва Иванович Мамонтов (1841- 1918), но для нашего повествования важен его старший брат Анатолий Иванович Мамонтов (1839–1905), который открыл в 1873 году в Москве магазин «Детское воспитание». Постепенно делами в магазине стала управлять его жена Мария Александровна Мамонтова (в девичестве Лялина), открывшая при магазине столярную художественную мастерскую, изделия которой продавались здесь же.

В 1898 году в магазине появилась японская кукла. Большинство сходится к тому, что куклу привезла из поездки в Японию Мария Александровна, ведь магазин продавал игрушки и неплохо было бы изучить покупательский спрос. Вот только никто не смог припомнить какая-же была эта игрушка.

Одни говорили, что это была кокэси — японская деревянная кукла, покрытая росписью.

Такая кукла состоит из цилиндрического туловища и прикреплённой к нему головы, выточенных на токарном станке. Характерной особенностью кокэси является отсутствие у куклы рук и ног.

Вторые с пеной у рта доказывали, что ничего подобного, это была Дарума — японская традиционная кукла-неваляшка тоже без рук и ног.

Третьи рассказывали целый эпос. Мол это был деревянный бог учёности и мудрости Фукурума, который в отличие от первых двух версий был внутри полым и еще включал в себя еще несколько деревянных фигурок внутри.

Мол создал сие чудо на острове Хонсю некий русский монах. Эту фигурку увидели Малютин и русский токарь-умелец Василий Петрович Звёздочкин (1876 — 1956)

и создали матрёшку.

Звёздочкин её выточил, а Малютин расписал.

Кто дал имя Матрёшка — история умалчивает. Затем Мамонтова представила кукол на Всемирной выставке 1900 года, которая проходила в Париже с 15 апреля по 12 ноября 1900 года, и получила бронзовую медаль. И хотя магазин был закрыт в 1904 году, но матрёшка начала своё триумфальное шествие по планете.

Не всегда приметы-поговорки сбываются. Общеизвестно выражение: «У семи нянек дитя без глаза». У дома Перцовой «нянек» было числом поменее — только три. Своеобразный триумвират. Сергей Васильевич Малютин отвечал за художественный облик, рисунки для размещения на майолике, оформление интерьеров квартиры Перцовых, включая составление проектов мебели. Архитектор Николай Константинович Жуков (1874–1946) отвечал за планировку и инженерные решения. Архитектор Борис Николаевич Шнауберт (1852–1917) руководил постройкой. Ну и конечно же неутомимый Петр Николаевич Перцов, старавшийся вникать во все вопросы. Через 11 месяцев первые жильцы смогли въехать в свои квартиры.

Майолика была заказана по совету Малютина у малоизвестных, но как выяснилось талантливых молодых художников Строгановского училища, объединившихся в артели «Мурава». Сколько лет прошло, а майолика до сих пор радует своими красками и изумительным видом.

Квартира Перцовых занимала три этажа с видом на Москва-реку и была отдельным подъездом.

На фасаде под крышей мы видим панно, изображающее солнечное славянское божество Ярилу, наблюдающего за битвой Быка и Медведя — символических животных божеств Перуна и Велеса.

Со стороны Соймовского проезда много красивых картин из майолики. Можно увидеть райскую вещую птицу Гамаюн,

и просто волшебных птиц.

И снова бог Ярила, так он выглядит от часовни Предтеча храма Христа Спасителя.

Противоположный от набережной угол дома Перцовой выступает как сказочный ледокол, весь расцвеченный узорами и рисунками.

Во время Великой Отечественной войны здание, находившееся на задах, было уничтожено и поэтому можно увидеть такой неожиданный ракурс.

Но лучше подойти поближе и рассмотреть самостоятельное произведение искусства — балкон, сделанный в виде небольшого домика.

Покоится домик на плите, которую удерживают как-бы драконы, но местный люд зовёт их уже долгое время «крокодилами в слюнявчиках».

Малютин поселился в подвале дома-сказки, созданного им сначала на бумаге, а затем и воочию. Вот только сказка иногда бывает страшной. Подвальные помещения привлекли художника возможностью создавать там полотна большого размера, что в обычных комнатах сделать было бы невозможным. «Главным делом своей жизни» Малютин считал создание панно на тему Куликовской битвы. Полотно планировалось грандиозных размеров, работа над ним была начата в 1898 году по заказу Исторического музея и была продолжена в течение долгих лет, несмотря на разрыв договора с музеем всё в том же 1898 году. Когда Малютин переехал в дом Перцова, то начатая картина с ним. Для неё ему и нужно было большое помещение. В апреле 1908 года в Москве началось очередное наводнение, которые были не редким гостем в белокаменной на протяжении веков вплоть до середины прошлого века. Беды наводнение принесло немало, о чём я упоминал в материале Болотная площадь. Название имеет значение! .

Набережная Москвы реки была полностью затоплена.

В 1903–1917 годах Сергей Васильевич Малютин преподавал рисунок в Московском училище живописи, ваяния и зодчества (МУЖВЗ). 11 апреля 1908 году ушел на работу, не подозревая, что прощается навсегда со многими своими картинами, в которых были заключены его чаяния и многочасовые труды. Подвал дома Перцовой был затоплен. Жена Малютина Елена Константиновна попыталась спасти имущество семьи и картины мужа. Что-то было вынесено из подвала, но многое утонуло в ледяной воде. Когда Малютина спрашивали о потерях — он замыкался и молчал. По человечески его можно было понять — его любимая жена простудилась от холодных ванн, преподнесённых стихией, и к концу лета 1908 году умерла, оставив мужа вдовцом с четырьмя детьми. Под водой погибли картины из сказочного цикла: «Царевна», «Леший», «Баба-Яга» и его любимое детище — «Куликово поле», которому художник посвятил 10 лет жизни. Остался только автопортрет на фоне эскиза к картине.

Было что-то мистическое, мешающее создать картину «Куликово поле». Первым заказ на создание панно «Куликово поле» для Исторического музея получил Валентин Александрович Серов весной 1895 года. Планировалось поместить панно в музее в 1898 году, была даже изготовлена для этого рама. Были созданы эскизы, но 14 апреля 1898 года Серов вдруг отказывается от написания картины. Её поручают создать Малютину 12 мая 1898 года, эскиз картины представленный им 21 октября 1898 года был признан неудовлетворительным, но художник продолжил работу.

18 апреля 1901 года совет музея одобрил предварительный эскиз «Куликовского поля», представленный Сергеем Алексеевичем Коровиным, Серов и Малютин были вынуждены вернуть авансы. Только вот картину Сергей Коровин так и не создал. Когда он умер 13 октября 1908 года, то было предложено завершить картину по его эскизам брату Константину Алексеевичу Коровину, но тот наотрез отказался. В течение двух лет предлагалось создание картины многим художникам, но уже никто не хотел связываться с этим неблагодарным делом. Рама для картины так и осталась пустой. Лишь в середине пятидесятых годов прошлого столетия в ней появился нейтральный пейзаж под названием «Рассвет над Москвой-рекой».

В другом подвале под квартирой Перцова размещался с 1908 по 1909 год театр-кабаре «Летучая мышь», выросший из «капустника» МХТ. Когда 29 февраля 1908 года два друга-товарища актёр и режиссёр Никита Фёдорович Балиев (настоящее имя Мкртич Асвадурович Балян, 1876–1936) и меценат, нефтепромышленник-миллионер Николай Лазаревич Тарасов (1882–1910)

Даже в гимне театра она засветилась:

«Кружась летучей мышью

Среди ночных огней,

Узор мы пестрый вышьем

На фоне тусклых дней."

В «Летучей мыши» действовало железное правило: «Не обижаться». Василий Иванович Качалов выступал в роли циркового борца, Ольга Леонардовна Книппер-Чехова — парижской шансонетки, Владимир Иванович Немирович-Данченко становился дирижёром любительского оркестра, Константин Сергеевич Станиславский — фокусником. Из-за апрельского наводнения официальное открытие театра состоялось лишь 18 октября 1908 года. Веселые актёры создали пародию на свою же премьеру спектакля «Синяя птица».

Вот, что поведал об театре Иван Алексеевич Бунин в рассказе «Чистый понедельник» из цикла «Тёмные аллеи»: «На „капустнике“ она много курила и все прихлебывала шампанское, пристально смотрела на актеров, с бойкими выкриками и припевами изображавших нечто будто бы парижское, на большого Станиславского с белыми волосами и черными бровями и плотного Москвина в пенсне на корытообразном лице, — оба с нарочитой серьезностью и старательностью, падая назад, выделывали под хохот публики отчаянный канкан.»

Некоторые считают, что героиня рассказа жила в доме Перцовой, ссылаясь на строки: «В доме против храма Спасителя она снимала ради вида на Москву угловую квартиру на пятом этаже». Вот только не было в доме Перцовой пятого этажа.

После того, как «Летучая мышь» покинула дом Перцова, хозяин присоединил опустевший подвал к своей квартире, которая стала четырёхэтажной. В подвале устроили танцевальный зал.

Об этом мало кто помнит, но у «Летучей мыши» в доме Перцова был предшественник. Борис Константинович Пронин (1875 — 1946) был человеком деятельным и энергичным, фонтанировал идеями, его даже называли «безумным, вхолостую работающим мотором».

В рамках одной из них он арендовал зимой 1907–1908 годов в доме Перцова несколько больших мансард с огромными окнами в самом верху здания и создал в них артистическую ночлежку для молодежи МХТ. Среди прочих артистов жила уроженка Саратовской губернии, актриса МХТ Надежда Сергеевна Бутова (1878 — 1921).

Вместе с драматургом и режиссёром Петром Михайловичем Ярцевым (1870–1930) Пронин создал в сезон 1907–1908 годов здесь же студию под названием «Интимный театр» (Студия Ярцева), в организации которого принимали также участие музыканты и молодые артисты МХТ, выдвигалась программа поиска новых форм в искусстве. Но официальное открытие театра, намеченное на январь 1908 года, не состоялось. Как писал в письме актёру и режиссёру Всеволоду Эмильевичу Мейерхольду (Karl Kasimir Theodor Meyerhold, 1874–1940) живописец Николай Павлович Ульянов (1875–1949) от 25 февраля 1908 года: « Бор. Пронин кончился. На его место зато поселяется и господствует на весь дом Перцова устраиваемое cabaret «Летучая мышь». Вскоре после открытия «Летучей мыши» Борис Пронин уезжает из дома Перцова в Санкт-Петербург.

В воспоминаниях «Начало странствий» младшей дочери Петра Николаевича Перцова Зинаиды Петровны, эмигрировавшей в 1917 году, добравшейся до острова Мартиника в своих странствиях и прожившей более века рассказывается о некоторых жильцах дома: «Уже несколько лет жил в нашем доме известный оригинал и чудак — Поздняков. Свою квартиру из четырех громадных комнат он устроил необычайным образом. Самая большая, почти зала, была превращена в ванную (братья мои бывали у Позднякова, они подробно описали мне ее устройство). Пол и стены были затянуты черным сукном. Посреди комнаты, на специально сооруженном помосте, помещалась громадная черная мраморная ванна (вес 70 пудов). Вокруг горели оранжевые светильники. Огромные стенные зеркала отражали со всех сторон сидевшего в ванне: Другая комната была превращена в зимний сад: паркет засыпан песком и уставлен зелеными растениями и садовой мебелью. Гостиная была прелестная — с тигровыми шкурами и художественной мебелью из карельской березы. Хозяин принимал в ней посетителей в древнегреческой тоге и сандалиях на босу ногу, причем на ногте большого пальца сияла бриллиантовая монограмма. Прислуживал ему негр в красной ливрее, всегда сопровождаемый черным мопсом с большим красным бантом!»

После революции в квартиру Позднякова въехал Лев Давидович Троцкий, сменивший потом её на квартиру хозяина дома в 1923 году.

Петр Николаевич Перцов был человеком коммуникабельным и активно занимался общественной деятельностью. В 1906 году он вступил в партию «Союз 17 октября», был даже какой-то период времени членом её ЦК и баллотировался от партии в Первую Государственную Думу. Затем он стал одним из хранителей ценностей храма Христа Спасителя.

2 января 1922 года Президиум ВЦИК принял постановление «О ликвидации церковного имущества», ставшее спусковым крючком для изъятия церковного имущества без разбора. Верущие стали волноваться и пытаться оказывать сопротивление. Начались многочисленные процессы.

«Второй судебный процесс над духовенством Москвы и Московской губернии, так называемый „процесс второй группы церковников“, проходил с 27 ноября по 31 декабря 1922 г. Трибунал рассмотрел дела 105 обвиняемых. Среди обвиняемых были священники, профессора, учителя, студенты, рабочие, крестьяне и т. д. Наиболее активным участникам сопротивления изъятию ценностей был вынесен смертный приговор. Однако в связи с амнистией, объявленной к годовщине революции, расстрел был заменён тюремным заключением.»

Во время этого процесса был осуждён и Перцов, которому дали пять лет тюремного заключения. Но в 1923 году трое осуждённых были освобождены, в их числе Пётр Николаевич. Но в свою квартиру он уже не вернулся. Зато Троцкий проводил в бывшей квартире Перцова дипломатические рауты.

Но до этого времени какое-то период времени дом был жилой. В нём жили и творили в тридцатые годы прошлого века художники: Александр Васильевич Куприн (1880–1960), Василий Васильевич Рождественский (1884–1963), первым из художников получившим студию в доме Перцовой, Павел Петрович Соколов-Скаля (1899–1961), Роберт Рафаилович Фальк (1886 — 1958), Пётр Петрович Кончаловский (1876–1956).

Куприн и Рождественский когда-то принадлежали к объединению «Бубновый валет». Фальк получил помещение в доме Перцова, освободившееся после переезда Соколова-Скаля в 1937 году, как раз благодаря своим собратьям по «Бубновому валету». Ибо домоуправление решило устроить там общежитие для уборщиц Военной академии имени Фрунзе. Не повезло уборщицам, как впрочем еще одному претенденту на освободившуюся жилплощадь в центре Москвы — «сталинскому соколу» Андрею Борисовичу Юмашеву (1902–1988), совершившему 12—14 июля 1937 года в качестве второго пилота на самолёте АНТ-25 (командир экипажа — М. М. Громов, штурман — С. А. Данилин) беспосадочный перелёт Москва — Северный полюс — Сан-Джасинто (США).

Дом Перцовой расселили уже после войны и художникам, а порой и их вдовам было тяжело покидать насиженное гнездо. Новым хозяином стало Министерства иностранных дел и теперь обычным смертным остаётся лишь любоваться на прекрасный дом снаружи.