Живой мрамор Уффици

Побывать во Флоренции и не побывать в галерее Уффици — разве такое возможно!

Озабоченная советами, размещенными в интернете, как попасть в галерею, куда ежедневно стремятся тысячи туристов со всего света, я предполагала, что придется отстоять длинную очередь, которую демонстрировал интернет.

Пошла вечером и не встретив какого-либо скопления жаждущих посещения и страждущих будущего общения с прекрасным, спокойно купила билет и на следующий день помчалась прямо к открытию. Октябрьский день обещал быть жарким, но утренняя прохлада проникала за воротник ветровки и я немного дрожала, то ли от этой прохлады, то ли от предвкушения встречи.

Все состоялось легко и непринужденно — продемонстрировала билет и вошла внутрь.

Это было пять лет назад, но как изменилось время! Сегодня я совсем другая — не такая восторженная, и Мир другой… Мне кажется, что наш Мир, это «Мальчик, вытаскивающий занозу» — скульптура, повторенная множество раз, пленяла людей в самые разные исторические эпохи. В чем тайна?

Греческая статуя III века до н. э. была мраморной, потом, в I веке до н. э. была отлита знаменитая бронзовая римская копия. Она сейчас находится в Риме, в Капитолийском музее.

А вот мраморный вариант сейчас находится в Уффици. Его нашли в Эсквилине. Как он попал в собрание Медичи, я не знаю, да это мне и неважно. Удивительно другое — отчего люди в разные времена попадали в плен этого образа!

Искусствоведы всех времен и народов нафантазировали следующий сюжет.

Мальчик — это воин, который спешил о чем-то предупредить «своих», может быть участник соревнований. В стремительном беге, он всадил себе в ногу шип, но превозмогая боль, все же добежал, успел и теперь спокойно пытается извлечь источник невыносимой боли и страданий. Но как он спокоен! Вокруг него мертвое пространство галереи, куда его затащили, как в темницу, а он словно и не замечает этого. Красивый юный эллин (возможно мифологический герой), что своей непреднамеренной позой будто создает, нет — воссоздает сельскую идиллию! Рядом с ним шумит море, жаркое солнце целует землю и сочные гроздья винограда, что манят нас сорвать их и вкусить, да так, чтобы ароматный сладкий сок тек по устам, по пальцам… Если представить это ясно, то кажется, что мальчик, тысячелетия вытаскивающий этот страшный шип (греха?) терзающий болью плоть (человечества?), он все же извлечет. Он распрямится и засмеется! И мы засмеемся вместе с ним. Освобожденные…

Так я воспринимала эту скульптуру пять лет назад.

Сегодня я другая, иначе чувствую. Идиллическая картина земного счастья, проглядывающая из иного мира, не застилает реальную угрозу для спокойно сосредоточенного юноши. Он видимо не знает, что расположился неудачно, неудобно, опасно — расположился на краю пропасти. Вон тот камень, что навис так опасно, сейчас сорвется под порывом ветра и…

Вы не видите тот камень, ту глыбу! А я вижу. Мне тревожно.

Хочется предупредить! Спасти! Оградить! Но мальчик спокоен. Его уверенность победила века. Это дает надежду.

Искусство — это всегда диалог автора и зрителя, слушателя, то есть воспринимающего. Интерпретация — способ постижения смыслов. Кто запретит мне чувствовать так, как чувствую именно я! Какой «ученый муж» посмеет заявить мне, что автор скульптуры, что жил несколько тысячелетий назад, имел в виду другое! Искусство и смыслы тоже могут меняться во времени и в этой многовариантности трактовок — бессмертие искусства.

Я стою в галерее перед скульптурой и разговариваю с ней, а кто-то подходит, фотографирует и идет дальше.

Мне странно, что такую скульптуру, уверенные в себе римлянине, отлили из бронзы — их мировоззрение опиралось на право силы. Они «укрощали» Время, прибегая к прочным материалам — какое заблуждение! Гордыня человеческая. Бронза — это совсем не тот материал, который выражает суть этой скульптуры. Потом многочисленные бронзовые реплики этой скульптуры разошлись по всей Европе… Есть эта скульптура и в России (например, в Павловске). Но я стою у первоисточника (!) в Уффици и разговариваю с мальчиком. Он слышит меня и понимает.

Я люблю мрамор. Это вообще какое-то чудо.

Знаете, как отличить мрамор от заменителя? Отдайте мрамору свое тепло — может быть, сядьте на мраморную скамейку. Заменитель мрамора нагреется, а настоящий мрамор не возьмет ваше тепло, останется холодным. Но сколько эмоций, теплоты, ужаса, страданий, он подарит вам, ежели великий творец-художник, возьмет на себя труд сотворчества с материалом.

Мрамор бывает не только белый. Подобрать сорт мрамора, чтобы он заговорил — это тоже задача художника.

Есть в Уффици впечатляющая скульптура. Человек, с которого содрали кожу.

Сорт мрамора подобран так точно, что ужас, который непременно накроет вас и есть цель существования этого артефакта.

Мне неважен сюжет — это раб, или мифологический герой, или христианский мученик (эллины о таких страдальцах еще и знать не могли). Провидчество искусства! Знаете ли вы, что искусство способно предсказывать. Однажды, много-много лет назад я присутствовала на научной конференции, которая была посвящена этой теме.

Мука человеческая, страдание, — тема на все времена, но бывают такие периоды, когда эта боль вырывается в наш убаюканный цивилизационными удобствами мир и вот тогда tutti!

В то посещение Уффици, фигура «Спящего Купидона» показалась мне тяжеловесной и неестественной. Только сейчас я прильнула к фотографии и что-то поняла. Так тоже бывает…

Черный мрамор не случаен — он утяжеляет фигуру, жестоко прибивает к ложу. Когда-то скульптура была надгробным памятником мальчику.

Римская копия греческого оригинала…

Амур лежит на львиной шкуре, что говорит о том, что любовь побеждает силу. Это метафора смерти, от которой можно проснуться — так говорилось в аннотации к скульптуре. Но черный мрамор! Он внушает тоску и безысходность. Интересно, какой мрамор был в эллинском первоисточнике! Сорт мрамора может предложить совсем разные акценты. Чувствовать их и размышлять о них интересно.

Для меня данная скульптура звучит трагически — я ее слышу именно так. Можно ли черный мрамор превратить в белый… Это вопрос философский.

Вообще Уффици начиналась именно со скульптуры.

В 1560-м году великий Тосканский герцог Козимо I Медичи решил построить дворец во Флоренции, в котором собирался разместить судебные и административные, как сейчас бы сказали — «офисы» Магистратуры Тосканского герцогства. На итальянском языке это звучит как «uffici».

Проектирование и строительство было поручено Джорджо Вазари — придворному архитектору. Строительство было закончено только в 1581 году. До этого времени не дожил ни сам герцог, ни придворный архитектор. Завершали строительство уже другие люди.

Сын Козимо I Медичи — герцог Франческо I перенес во дворец, на верхний этаж коллекцию скульптур, которую собирали Медичи. Потом эта коллекция стала прирастать новыми шедеврами.

Так 28 статуй, которые сейчас расположены в нишах дворца — это поздние творения уже XIX века.

Вначале галерея была предназначена только для избранных, но благодаря герцогу Пьетро Леопольду, она стала общедоступной в 1769 м году.

При его попечительстве была создана и монументальная лестница, ведь раньше войти в галерею можно было только через приватные входы.

В коридорах галереи находятся античные статуи, с которых галерея и начала свое существование. Позднее галерея стала отдавать предпочтение живописным работам, а античные скульптуры, за неимением места частично были переданы в другие музеи.

В 1737 году Анна Мария Луиза — последняя представительница из рода Медичи завещала всю коллекцию Уффици городу, так что сегодня эти два названия: Флоренция и Уффици, в нашем сознании нераздельны.

Скульптура в Уффици в основном находится в коридорах — оно и правильно, скульптурам нужен воздух, а в залах, где картины просто «липнут» друг другу, не раздышаться. Однако есть и заветные местечки, заглянуть в которые народ стремится всей душой, стоит в очереди в тех самых коридорах.

Я тоже постояла и заглянула. Вы, конечно, догадались, что это восьмиугольный зал, под названием «Трибуна». В зал не пускают, что еще больше подпитывает желание людей полюбоваться, хотя бы через открытые в разные стороны двери. Так уж человек устроен — нельзя, значит особенно остро хочется.

Люди стоят и смотрят или перед собой, или в смартфоны, а лучше бы взглянули вверх, на перекрытие галереи. Вязь из арабесок, причудливых цветочных орнаментов, человеческих фигур… Гротески — так назвали этот вид орнамента, появились в галерее в 1581 году.

Но вот мы дошли по Восточному коридору до зала «Трибуна» — он является наиболее старой частью галереи. Здесь в 1534 году был открыт кабинет редкостных артефактов (археологические диковинки, особо ценные произведения) дабы возвеличить род Медичи.

Четыре стихии «властвуют» здесь: земля (мраморный пол) воздух и вода (купол), стены, задрапированные красным (огонь).

Купол выложен бессчетным количеством морских ракушек — такая аллегория водной стихи впечатляет.

В этом маленьком зале собраны сокровища разных времен. Восьмиугольный столик в центре представляет флорентийскую мозаику XVII века.

Это очень красиво, но смотреть можно только через открытые двери.

К сожалению, тот кто счастливо оказался в первом ряду, не спешит покидать свои позиции. Поэтому даже в интернете много смазанных фотографий этого зала и его убранства. Мне фотографировать удавалось только вознесенным над головами фотоаппаратом, какое уж тут «наведение».

В центре так называемая «Венера Медичи» — греческий оригинал I века н. э. Слева знаменитые «Борцы» — мраморная римская скульптура, выполненная с греческого оригинала III века до н. э. А ближе к нам, тоже слева — «Танцующий фавн» — тоже римская копия.

В коридорах галереи выставлены скульптурные портреты великих греков. Раньше не было фотографий и семейными портретами были скульптуры, выполненные с натуры. Кто-то из древних античных современников оставил ироничную запись о том, что в домах древних греков было больше скульптур, нежели живых людей.

Сегодня нам интересно посмотреть на скульптуры великих философов древности, узнать, как они выглядели. Ведь если и не оригиналы, так представлены копии с оригиналов!

Не узнала Сократа. Нос похож, но тот, которого мы так почитаем, был лысый и с шишкой на лбу…

Диоген — большой оригинал. Жил в бочке (бочки из-под вина были большие) и помните? Александр Македонский поговорив с этим великим мудрецом, пришел в такой восторг, что опрометчиво воскликнул: Ты воистину мудрый человек! Проси у меня, что хочешь!

Но Диоген тут же усмирил гордыню военачальника-красавца, удачливого завоевателя. Он тут же озвучил свою единственную просьбу: «Отойди! Ты заслоняешь мне солнце!»

А вот Аристотель был задирист и очень следил за своей внешностью (не случайно разноцветный мрамор)

Это только Рафаэль изобразил их (Платона и Аристотеля) вместе на знаменитой фреске. В садах Академии учитель и ученик старались ходить по разным дорожкам, дабы не встречаться. Ибо так разошлись их философские убеждения.

А Эпикур! Разве вам не знаком этот мудрец. В веках мы упростили его образ и его учение. Эпикурейство — это вроде бы призыв к вечному наслаждению.

Но на самом деле, Эпикур был болен, терпел страшные физические мучения.

Цель жизни, как преодоление страданий — вот каким был его девиз.

Страданиям посвящена и знаменитая скульптура «Лаокоон и его сыновья».

В 1506 году в Ватикан была передана скульптура, которая была только что найдена при раскопках и, как считают исследователи, когда-то украшала дом императора Тита. Сюжет был почерпнут из сказаний о Троянской войне. Впоследствии был очень впечатляюще пересказан Вергилием.

Даже Лессинг, уже в XVIII веке посвятил Лаокоону целое исследование.

Скульптура передает жестокую смерть безвинного героя и его сыновей — щупальцы чудовища обвили страдальцев и нет надежды на спасение.

Раньше эллины нередко изображали страдания и смерть героев, но это всегда был процесс борьбы, битвы.

После целой эпохи эллинистического поклонения человеку, который готов был соревноваться с богами, наступил период пессимизма в грядущем новом времени. Отсутствие веры в разумность миропорядка — эта тема не может и не могла не тревожить людей разных эпох, особенно в переломные моменты истории.

Я видела подлинник в Риме. Однако там подойти к скульптуре было почти невозможно — толпа облепляла, гудела, щелкала фотоаппаратами.

В Уффици Лаокоон страдал в тиши. Никто не возжелал поразмышлять рядом с великой скульптурой о безвинности наказания.

Лично у меня не было этого вопроса — был ответ. Но меня никто не спрашивал, я стояла одна рядом с этой бурей страстей, запечатленных в мраморе и сопереживала — живой камень побуждал к самому глубокому сочувствию.

Рассказывать именно о скульптуре в Уффици, туристы обычно не берутся — все внимание живописным полотнам, так что о скульптуре говорят как-то больше мимоходом, фрагментарно.

Признаюсь, что рядом со скульптурными портретами древних греков, я «зависла», а вот многочисленные скульптуры представителей династии Медичи, оставили меня почти равнодушной.

И еще было немало живого мрамора, мимо которого я прошла лишь приостанавливаясь — невозможно объять необъятное.

Но мне не было жаль времени постоять у окна в Уффици, чтобы увидеть прекрасную Флоренцию, которая так щедро делилась со мной Прекрасным.

Кажется я была счастлива.