Последняя литургия

Неужели такое творение рук человеческих и ангельских будет предано мечу и огню. За что ты прогневался на нас, Господи? Почему? Ведь ангелы, а не демоны во сне явились Юстиниану Великому и передали ему план строительства этого великолепного храма. Почему же сейчас ты хочешь, чтобы мать всех церквей, воздвигнутая во славу Твою, была разорена и поругана? В чем мы провинились? Или это очередное испытание, которые ты даешь нам, как давал испытания святому Иову? Сколько же невинных душ отдали свои жизни сегодня и сколько еще отдадут?

Тысячи рабочих возводили этот храм, десятки тысяч, со всех концов империи доставлялись мраморные глыбы, золото, серебро, слоновая кость, жемчуг, драгоценные камни. Алтарь был изготовлен из литых золотых досок на золотых же столпах и украшен бесчисленными яхонтами, смарагдами, бисером, алмазами и другими каменьями. И поверхность его переливалась сотней цветов и оттенков. Зодчие в цемент добавляли масло, а известь готовили на ячменной воде. Для изготовления отделочного материала использовали жемчуг, топазы, рубины и сапфиры. Материалы для его постройки текли со всего мира. Мрамор привозили из Проконниса, Нумидии, Кариста и Иераполя. Из Рима были доставлены восемь порфировых колонн, взятых из храма Солнца, а из Эфеса восемь колонн из зеленого мрамора. Отец рассказывал мне, что не люди делали эти колонны, а высекались они по повелению царя Соломона из горных пород Эльбруса и других священных гор, а выполняли эту тяжелую работу джинны, феи и великаны. Невероятно, но для постройки использовали двенадцать, по числу апостолов, сортов мрамора: фригийский — розовый с белыми прожилками, египетский — пурпурный, лаконский — зеленый, карийский — кроваво-красный и белый, лидийский — бледно-зеленый, ливийский — голубой, кельтский — черный с белым.

А сколько же золота ушло!!! Поговаривают полмиллиона либров золота. Это даже представить себе невозможно.

Вся империя трудилась над созданием этого собора более 5 лет, а когда его освятили в 538 году, казалось наступило Царствие Божье на земле. Храм поплыл над городом, как катерга над волнами моря, а его купол диаметром в сто локтей, возведенный на «парусах» — треугольных изогнутых сводах, опирающихся на четыре мощных столба, показал всем торжество Православия. Сорок окон, прорезанных в куполе, заливали светом все внутри, отражаясь сотнями зайчиков от золотых сот фресок, сделанных известными мастерами того времени. А когда наступал закат своды его освещали лампы в виде кораблей. В храме несли службу 60 священников, 100 диаконов, 40 диаконис, 90 иподиаконов, 110 чтецов, 25 певчих и 100 привратников. Это был даже не корабль, это был ковчег, который увозил с собой христиан в райские сады. И ведь недаром царские врата, которые 200 лет назад вместе с алтарем и святой Плащаницей, увезли на Запад безбожники латиняне, делались из деревянных конструкций Ноева Ковчега.

А ведь действительно золотая мозаика напоминает соты, а храм улий. Сейчас он растревоженно жужит, а тогда когда пчела подхватила и унесла в улей кусочек Святых даров, выпавших из руки священника и положила их на алтарь император вскрыл улий он был поражен увиденным: пред ним открылся небесной красоты золотисто-медовый храм с упавшими дарами на алтаре из воска. Так Господь показал ему, каким он хочет видеть свою Церковь.

И весь мир устремился в Константинополь посмотреть на это чудо света. Даже люди с холодного севера сказали, что «мы не знали — на небе или на земле мы», так поразил он их своим великолепием. А теперь он гибнет. Тысячу лет простоял. Он пережил многие поколения людей, императоров, устоял перед землятресениями, его не смогли разрушить крестоносцы. Он озарил весь мир своим видом, своей премудростью, внутренним логосом. Неужели это конец? Неужели настало то самое время о котором писал апостол?

Атталиат скинул эфестриду, плащ сковывал ему движения. Стеганый кабадин уже давно промок от пота и в сумраке огромного храма он поежился от холода. Лорикий и надейтый сверху ламеляр казались уже неподъемными. Он крепко сжал любимый спатион. Деревянная рукоять меча, оплетенная кожаными ремешками, казалось бы, давно уже срослась с ладонью. Добрый друг, — и Атталиат улыбнулся, сегодня это наш с тобой последний бой, так не отдадим себя в руки врага за бесценок. Уже сегодня я буду в другом месте. И он еще раз посмотрел на огромную фреску Христа, взирающего на него из-под купола.

— Господи, не дай мне сомнений в последний час. Во славу Божью!!!!

Пророк Мухаммед сказал: «Благословен тот, кто завладеет Константинополем!». И мы наконец-то завоюем оплот этих неверных. Никто не сможет устоять перед нами, десятки тысяч смелых воинов, пришли под знаменами великого Мехамеда. Огромные караваны, уходящие за горизонт, потянулись за бесчисленным, как звезды не небосклоне войском. Мы долго осаждали этот город, наши костры превращали ночь в день, а наши стрелы и ядра затмевали солнце превращая день в ночь, но даже такое численное превосходство не помогало нам, казалось Аллах не хочет, чтобы мы победили. Но в конце концов христиане дрогнули, и мы ворвались в город. Кровь неверных потекла по улицам, как дождевая вода после внезапного шторма. Нет, мы не кровожадные, великий султан предлагал неверным уйти живыми из города, но их разум оказался в руках демонов, и они отказались. И тогда Аллах показал нам тайную дверь, через которую мы и проникли за стены.

Город поражал, своей красотой и размерами. Мы бежали по длинным разветвлённым улицам, петляющих между домами и тянущихся вверх к храму невероятной величины. Говорят, внутри этого храма так много золота, что его не уезут тысячи тысяч повозок, и даже построен он на фундаменте из золота и серебра об этом мне вчера поведал мой давний друг, а ему его дядя, который был купцом в караванах, шедших в Константинополь.

Мухамед заправил доламу за пояс, чтобы она ему не мешала. Его орта янычар должна была первой ворваться в этот храм. Для него яя-баши это была большая честь. Сопротивление внутри города ослабло, они мало кого встречали на своем пути, немногочисленные защитники города, практически в полном составе полегли у крепостных стен, а оставшиеся в живых жители прятались от их праведного гнева в храме наверху. Алах акбар! Господь Велик!

Заканчивалась Божественная литургия. Лязгающий лай битвы зазвенел у ворот храма. Турок было великое множество, оставшиеся защитники один за другим падали под ударами сабель и копий. Клирос запел проникновеннее, предчувствуя последнюю христианскую службу в храме Святой Софии. Ночью причащался император Константин XI. Все, кто был в церкви уже приготовились к смерти, они плакали и молись, многие пали ниц, они уже были на небесах. И вот сражение волной, сметающей все на своем пути, вырывая с корнем кованые двери, раскидывая солдат и горожан, ворвалось в храм. Зазвенели доспехи нападающих и защищающих. Разъяренные турки кололи и рубили всех, кто попадался им под руку, обессиленные войны, практически уже не сопротивлялись. Оцепенение от смертельной усталости и близости смерти посмертною маскою накрыло их лица. Они уже не чувствовали ни боли ударов, ни резких звуков, ни окружающих запахов. Они были в том пограничном состоянии между жизнью и смертью, когда ты уже простился с этим миром, но еще так страшно переступить дверь нового. И они застыли в нерешительности на его пороге. Все закончилось. Стоны и крики, хрип людей, сладковатый запах крови, перемешанной с потом заполнили храм. Вот и все. Атталиат поднял свой меч, обернулся, священник продолжал причащать людей. А он так надеялся, что тот успеет скрыться со Святыми Дарами в алтарной части.

Он развернулся к нападающим, к нему бежал с ятаганом в руке янычар в красивом берке, опоясанный серебряным кушаком, в который была заправлена яркая долама. Последнее что он увидел, была Богородица, которая простирала свой покров над христианами, плача одной рукой она опиралась на колонну.

Падая он заметил, что священник с чашей прошел сквозь мраморную стену храма и скрылся из виду.

— Успел все-таки, — с облегчением подумал Атталиат.

В тот день выжившие видели, как над Софией поднялся большой рой пчел и полетел в сторону заходящего за горизонт солнца.