Мыльные пузыри летели к иллюминатору. Из него я кормила двух тихих чаек на волнистой поверхности воды. Ещё днём. А сейчас лишь огни в порту. Пузыри, не долетая, лопались…
Я смотрела в голубые лукавые глаза Олега Владимировича и пускала новую партию. А он подставлял ладонь и ловил их, ловил… …мы молчали….
Там, на набережной сейчас… Там ничего нет, кроме воды…кроме волшебной воды — тёмного зеркала, отражающего огни Севастопольской бухты. Люди не видны. Они тихо сидят на плитах, свесив ноги в воду…они медленно бредут вдоль воды и смотрят в неё или друг на друга…вода говорит — люди молчат…
Несколько дней подряд я ходила по набережной. Смотрела на фейерверк кораблей. Мне никто не был нужен, кроме памяти. и этой воды. Я знала: уже днём всё преобразится. Белые камни под августовским солнцем, бригантины, шхуны, фрегаты, чёрные спины подводных лодок, бока стоявших на рейде и медленно стареющих кораблей Черноморского Флота в порту. На одном из них я живу уже неделю. Я путаюсь в его палубах, лестницах, коридорах и каютах. У него чудесное имя: Енисей. Енисей — военный медицинский корабль. Каждый день я просыпаюсь под голос из репродуктора «Внимание! Команде плавсостава приготовится к подъёму флага!»
И тоже встаю. Встаю с двухэтажной кровати, мчусь к иллюминатору, ищу чаек…бросаю им хлеб, что-нибудь глотаю и спешу в город.
В город, в который теперь так непросто доехать: рейсы откладывают, билетов не хватает…. ещё таможня — русско-украинская тянучка. Одна на двоих.
Мы заняли тогда последние места в автобусе и были бессовестно счастливы. В наличии имелись коньяк, ночь и пару часов до таможни. Мы только что познакомились. Алик рассказывал про куропаток:
«Когда наметёт по пояс, и выходишь разгребать снег часов так в 6 утра — из-под холодной равнодушной лопаты неожиданно вылетит куропатка, встрепенётся крылами, а ты только ахнешь от её непривычной голубизны….« — наверное, он говорил не так…проще говорил…только в голосе была и эта непривычная голубизна, и чудо из-под снега.
А Светлана Николаевна — неприметная молчаливая женщинаскромно сидела у окна. Она ещё ничего не сказала. Только сообщила, что едет домой.
— Расскажите о Севастополе! — попросила я.
— Может, ещё коньячку? — Тамара достала новую порцию стаканов.
— Расскажите! — прошу я снова.
— Больше не хотите? Да я и сама не хочу: жара такая. — Может, бутерброды?
— Тебе надо поехать — поваром устроишься, а чего?
— Ну, если только ради куропаток.
— А чего?
— Я влюблена в Севастополь, — вдруг сказала Светлана Николаевна, — влюблена!
Когда в Санкт-Петербурге училась, всё привыкнуть не могла…к воздуху, к серому цвету…замуж вышла — всё привыкнуть не могла…а когда вернулась, десять лет спустя — плакала…долго-долго садилась в троллейбус рано утром, ещё до работы. Знаете, любой город особенно красив ранним утром …садилась и кружила, глядя на здания…обязательно обратите внимание на наши здания….когда солнце выходит — камни сверкают как кварц…я всё ехала, всё смотрела на улицы, на зелень и тёмно-синюю воду…воду, которая бывает только в Крыму…плакала…А если Вы поедете на мыс Фиолент — обязательно поезжайте!
— Закурить не будет? Таможня скоро.
К нам подошёл второй водитель.
— Почему Вы на раскладном стуле едете? — спрашиваю.
— Женщину посадил. Что я сделаю, если на её место кому-то билет продали.
— И часто такое?
— Каждый сезон! Да ладно…я обойдусь. Закурить будет?
Мыс Фиолент — Мыс святого Георгия. Слева монастырь, а вниз ведёт крутая каменная лестница. Я ещё ничего не знаю про греческие предания и храм Артемиды. Я знаю только, что очередь на диковинный пляж занимают в 8 утра, потому что количество желающих ограниченно. Окончательный список подаётся охраннику к 10. Всё это мне рассказали только что. А сейчас четыре часа дня. Но это не страшно. Я уверенно спускаюсь, замирая от вида на далёкий мыс из-под тощих стеблей неизвестного мне растения…. Я отчего-то знаю, что непременно туда попаду.
На середине пути встречаю милую пару. Несколько слов. Незначительных и важных. Теперь моя фамилия Гаврилова. Они уходят, подарив мне пропуск. Я улыбаюсь охраннику за окошком.
— Гаврилова!
Он открывает. Он открыл бы и так. Он сегодня добрый, я вижу…
Несколько незначительных слов — и я ступаю на гальку царского пляжа — лучшего пляжа Севастополя…нет, не для меня. Для меня — раскалённая набережная. Солнце, памятник погибшим кораблям — и, лёжа на воде, слушать голоса кораблей…
Здесь нет кораблей. Здесь оторванность от времени. Здесь я разодрала коленки, карабкаясь на камень с крестом, потому что вода здорово била в его крутой шершавый бок, а мне непременно надо было туда забраться.
Здесь я видела влюблённых за выступом скалы и закат золотом по волне…
5
4
4
4
2
— Да сейчас еще что, раньше Севастополь сверкал как стёклышко! У нас такая чистота была….эх! Хотите историю? — бортмеханик в отставке сидел с бокалом красного вина и, жмурясь от тепла и удовольствия, — рассказывал: — Так вот, иду я по улице…какой это год был…то ли 65й, то ли 70й…ну, не важно! Иду, никого не трогаю, курю, балдею….отпуск, жара, пломбир и все удовольствия. Докурил окурок, рядом урны не заметил, да, признаться, не искал, бросил его на тротуар, руки в карманы — перехожу на художественный свист. Вдруг меня кто-то сзади по пояснице — хлоп! Оборачиваюсь — шкет стоит, лет восьми. — Тебе чего? — спрашиваю, — На мороженное подкинуть? А он смотрит на меня исподлобья и говорит: — В нашем городе никто окурками не бросается. Уберите, пожалуйста. Я даже рот открыл. И знаешь….до того неожиданно стыдно стало, что я вернулся и окурок свой поднял. Положил его в карман и весь день так и проходил.
10
1
1
1
Один раз я столкнулась с капитаном. Почти врезалась в него, читая таблички с номерами комнат и с тихим отчаянием думая, что вот уже третий день, а я всё ещё не запомнила, где находится каюта Марии Ноговицкой, куда меня поселили на время отпуска этой Марии. — Вы кого-то ищете? Я не увидела его погон, лишь строгое лицо с гипервнимательным взглядом и плотно сжатыми губами, твёрдо сидевшую фуражку…. — Нет!
— Тогда что Вы делаете на этой палубе? — Я…путешествую…. Он взглянул на ключ в моей правой руке. Усмехнулся. — Тогда ладно! Капитан удалился, а я спустилась на палубу ниже, где столкнулась с экстравагантной парой: бодрой голубоглазой толстушкой, которая вела под руку поддатого мужчину в чёрном костюме и в белой бескозырке. Я попросила их помочь. — Ой, девушка, мы сами такие, — вздохнула та огорчённо, — Витя! Где комната 741? — Это седьмая палуба, — включился Витя и сделал два шага в противоположном направлении. — Витя! — Девушка, вот это самое глухое место, здесь и изнасиловать могут! — Милый, что ты несёшь, — завопила она — Витя! — А я правду говорю! Девушка, Вы одна? — Девушка, извините, он сегодня в настроении! По коридору шла спасительная медсестра. Я поднялась с ней наверх, спустилась вниз, оказавшись на той же палубе с другой стороны, а потом в своей каюте….
В кабинете Олега Владимировича всегда кто-то был, из бывших и настоящих. Приезжали в гости многочисленные знакомые, старые моряки с жёнами, любовницами и детьми, но чаще в одиночку….Они все чем-то походили друг на друга: полные, крепкие, белобрысые, с загорелыми обветренными лицами. — Вот это Пал Степаныч, — объяснял мне Олег Владимирович, — наш бортмеханик…в каком году это было….в восемьдесят втором….профессионал!
В этот момент у него звонил телефон и Олег Владимирович выбегал, оставляя меня с кружкой ароматного чая какого-то необыкновенного вкуса. Пал Степаныч, потягивая из бокала хорошее крымское вино, начинал рассказывать о Ташкенте, где он родился и вырос, о военной службе, о детях и странах….на самом интересном моменте возвращался Олег Владимирович, разливал бутылку, говорил тост и снова хватался за трубку телефона. Есть люди, которых в двадцать лет хочется назвать по имени отчеству, а есть….загорелый Олег, невысокий, осанистый, с блестящими молодыми глазами и горячим тёмным румянцем был полон жизни и любви к противоположному полу….эта любовь была словесная, изящная и ненавязчивая. — Вот здесь мы тонули, — рассказывал он, стоя у карты и указывая куда-то в сторону Африки, — я плохо знала географию, — а вот здесь горели…у нас на корабле национальностей было….и индус, и кореец, и литовец….дисциплина железная….
В своих рассказах он никогда не повторялся, бывший хирург с многолетним стажем. Рассказывал, как вырезал аппендициты под местным наркозом прямо на корабле. Кисть у него были крупная, загрубевшая, с большими крепкими пальцами, опытная и уставшая. Рассказывал, как ждали суши, а потом снова рвались в море. Но когда речь заходила о Грузино-Абхазском конфликте 92 года, Олег замолкал. Набухали на лице тяжёлые мешки под глазами, крупная челюсть выдавалась вперёд, сутулились и обмякали плечи.
— В том году «Енисей» из горячих точек региона за полмесяца вывез более 7 тысяч человек! Некоторых, участвовавших в той военной операции, уже нет в живых. Вон грамота висит….вспомнили о его заслугах…
— А сколько ему лет?
— Кораблю? Тридцать скоро…Ладно! Ты кофе будешь? Может, суп? Котлеты?
— Спасибо!
— Знаешь, тут все болтают, что ты приехала ко мне.
Я улыбнулась.
— Так что ты будешь?
— У Вас телефон:
«Однажды с утречка я выпил коньячка….« — он машинально взял трубку. Бросил:
— Сейчас приеду.
Он всегда ехал. Не жаловался. Лишь однажды: «Есть такой автор, который Бандитский Петербург написал….роман по-другому называется, это фильм так….не помнишь? — Не помню! — Не важно…Константинов! Он в одном произведении обо мне написал, фамилию изменил….я его увидел потом и матом! — За что? — А правду, чёрт, написал…. — Какое произведение? — Зачем тебе? — Я почитать… — Не выдумывай! — отрезал Олег Владимирович и сразу помолодел на десять лет.
2
5
На следующий день я пошла в Музей Черноморского Флота. История, даты, макеты кораблей…без экскурсии пропаду!
— Вы не хотите прослушать экскурсию?
— Экскурсию? — удивлялись.
— Экскурсию! Шесть гривен!
В кассе мне сказали, что должно быть не меньше десяти человек.
— Эй, сюда! Экскурсию не желаете?
— А, что, есть экскурсия? — снова удивлялись.
— Будет!
В ответ терялись. Смотрели на часы.
— Экскурсию? …
Десять человек я всё-таки собрала. Родители с двумя мальчиками, мама с девочкой, бабушка, студент….странно, но я помню, что мы все слушали одинаково. И мальчики лет восьми, и девочка с куклой, и бабушка, и студент…и ещё кто-то присоединившийся…мы все именно слушали, хотя чего там? Макеты кораблей, фотографии, даты… Перед нами два часа шли войны, гремели орудия, летели по волнам корабли, ругались полководцы, бродил между ранеными Лев Николаевич, творил профессор Пирогов, махала рукой Даша Севастопольская….
Я слушала и понимала, что мороженного Магнат сегодня не будет. И Малахова кургана, и Балаклавы…Сегодня ничего больше не будет…я уже знала, что пойду на набережную, чтобы слушать, как волны ударяются о плиты и смотреть на корабли… у каждого корабля своя история… Вчера опять был митинг… я буду думать о бесконечных митингах с российскими флагами под памятником Адмиралу Нахимову…
Что станет с этим городом через 50…100 лет? С его историей, с его лицом, с его артериями? Что станет с памятью? Родину не измерить границей…
Да, Олег Владимирович — к Вам! К Вам я приехала. Не верите? Только я об этом промолчу. Зачем Вам это знать? Лучше расскажите…расскажите что-нибудь…настоящее…
1
1
3
1
1
3
1
— Поздновато ходите, — вахтенный оторвался от журнала.
— Нормально хожу! — улыбнулась я. — На той лестнице, по которой Вы сейчас спускались, наркоманы по ночам собираются. Там днём иглы найти можно. — Не видела! — попыталась пошутить я. — Днём было дерево в китайском стиле, а сейчас оранжевая луна. — Садитесь — смягчился вахтенный.
— Куда? . — И в самом деле… Он бросил бортовой журнал, пошёл вправо, потом влево, потом наткнулся на маленькую табуретку у себя под ногами и, извиняясь, пожал плечами. — Вот…. — Да нет, спасибо, я постою…. — Вы уверены? — Я, конечно, могу и сесть, но тогда Вам не будет меня видно из-за стойки. — И в самом деле! — засмеялся вахтенный.
— А что, собственно, случилось?
— Да ничего…дерево в китайском стиле, значит.
— В китайском.
— Надолго к нам?
— Нет, скоро уезжаю…
— Подсказать что? На Сапун-горе были?
— Спасибо… я, кажется, уже везде была!
— А на кладбище?
— На кладбище?
— На братском военном кладбище.
— Нет…
— Так с него надо было начинать!
— Извините, я…
Он чиркнул спичкой, затянулся.
— Не смотрите так…нам здесь нельзя…Там история наша. Генералы, адмиралы, солдаты…
— Завтра поеду!
— Поезжайте. На северной стороне. В районе куриной балки.
— Спасибо…
— Вот и отлично.
Я увидела болтающуюся пуговицу на его старом форменном пиджаке и задала самый дурацкий вопрос в своей жизни:
— Как флот вообще?
— Кому сейчас нужен флот?
Он потушил окурок. Помолчал.
— Хреново, простите! Сама видишь…туристам, конечно, интересно…
А для моряка, который всю жизнь плавал, суша — другая Планета, понимаешь?
1
3
1
1
Я съездила на кладбище. Нашла могилу Хрулёва, Лазарева, Тотлебена…
А вечером, когда садилось солнце, снова отправилась на набережную. Там можно было увидеть и представить всё. И как эскадра под командованием вице-адмирала Нахимова разгромила турецкую эскадру во время Синопского сражения, и дым от орудий
на Сапун-горе, и подводную лодку у берегов Балаклавы, и величественные развалины Херсонеса, и моряков, и жителей города в последние дни обороны Севастополя….
2
1
2
2
Звонок из Коктебеля. Я не беру трубку. Коктебель я тоже могу представить. Коктебель-мираж…В Коктебеле мальчик несёт связку рыбы под падающими сквозь тучи лучами. Мальчик медленно бредёт по тяжёлому песку, я люблю смотреть ему вслед…мальчик, ты из какого века? Мальчик, постой! Нет, иди….
В Коктебеле палатки вдоль песочных гор, их дивных изгибов, и могила Волошина, с которой видны стрижи и кони вдали…медленные кони среди золотой травы. Они идут…куда они идут? Замрите, кони….замрите…
8
4
6
2
2
6
6
2
3
5
7
3
4
4
3
6
3
4
2
6
Солнце садилось медленно. Красный шар тяжело сползал за горизонт посреди двух разводных мостов Севастопольской бухты, тёмно-розовая с золотым отливом дорожка на воде доходила до памятника погибшим кораблям, отчего он тоже казался торжественно-розовым. По морю плыл корабль, с мачтами и алыми парусами, фрегат из 19 века, лёгкий, коричневый, нереально красивый и оттого совершенный…. Когда фрегат приблизился к солнцу, а потом спрятал его на миг за парусом, которое стало даже не алым, а малиновым., я медленно поплыла к фрегату, невзирая на опасную зону за буйком, где ходят корабли и где людям находиться запрещено….плыла до тех пор, пока не село солнце….
