Дети подарили мне айфон. И для чего мне этот айфон?
Быть в социальных сетях накоротке? Нет… Не хочу я в сети.
Айфон служит для меня короталочкой времени в метро и я играю в «Angry Birds». Втянулся.
И уже мне кажется, что я сам подобен этой несуразной птичке, выпущенной из пращи. Может долечу до цели, а может в сторону вильну, а то и вовсе разорвусь случайно в небе от избытка чувств. К слову, я умудрялся и в лондонском метро заниматься этим птичьим бомбометанием.
— Ретерн тикет ту Истборн… Сэээр. — тщательно выговаривая каждый слог, я протянул свою карточку ВИЗА в окошко.
Не бахвальства ради, а для нужности изложения, должен отметить, что с произношением у меня вполне недурственно. Например, по прилету в Хитроу с виду наивная пограничница почти десять минут, снимая с меня отпечатки пальцев и мимоходом расспрашивая о всяческих глупых пустяках, неподдельно удивлялась моему «почти лондонскому диалекту». Я готов был отшутиться тем, что я агент британской разведки МИ 7, но вовремя спохватился.
Однако вернемся к началу.
Купленный билет «туда-обратно» всего за 26 фунтов на побережье Ла Манша бережно был спрятан в портмоне. Но что-то предательски щемило от обескураживающей дешевизны железнодорожных перевозок.
В меня вкрались сомнения.
Билетик снова оказался в моих руках.
Я чуть подслеповат в меру долгопрожитого и увиденного, но все ж разглядел надпись на билете — «Честертон».
И причем тут Честертон? Я и про город-то такой не слышал. Разве что смутно помню некоторые афоризмы одоименного писателя. Первый на ум пришел такой — «Путешествия развивают ум…, если конечно он у вас есть…». Точно про меня.
Долго разглядывая мудреные хитросплепения разноцветных линий на вокзальной карте, я не выдержал и, отстояв очередь в справочную, протянул строгому служаке свое дешевое приобретение.
— Я доеду по этому билету до Истборна, сээээр?
— Нет. Вы не доедете по этому билету до Истборна, сээээр.
— А как же мне доехать до Истборна, сэр?
— Вам надо купить новый билет до Истборна, сэр.
Я был повержен. Больше всего в тот момент я ненавидел свою школьную училку английского и разведку МИ 7, хоть она здесь абсолютно и ни при чем. Написав крупными печатными буквами название города на листочке, я вновь встал в очередь к окошку кассы…
К вопросу о произношении: у лондонцев свои диалекты, некоторые настолько разительно отличаются от традиционного языка, что нередко с туристами возникают смысловые казусы.
Почему, все-таки, Истборн?
В Англии не имеет значения, где вы стоите на ее территории — вы никогда не будете дальше 80 миль от моря. На этот счет существут очень старая шутка:
Встретились два англичанина:
— Куда идёшь?
— Домой.
— Значит, к морю?
— Почему это к морю?
— А здесь всё в сторону моря. Чертов остров!
Значит едем на юг! Местные называют этот городишко «Капкан для Солнца». А солнца, человеку, истощенному затяжным московским авитаминозом, хотелось нестерпимо. Да и намочить ступни в Ла Манше — довольно приятственное и знаковое событие.
Вокзал Виктория — почти Киевский. Только нет носильщиков с бляхами. Как они без них обходятся? Для меня загадка.
3
На вокзале в Истборне все проще. Никого. Мертвый сезон. Летом здесь будет более живенько.
2
Сам по себе этот городок достаточно древний, только стал он курортом лишь во второй половине XIX в., когда сооружается набережная и прогулочный пирс.
7
И самое удивительное, что город встретил солнечным «капканом».
3
Вспоминаются строчки Блока.
Ночь, улица, фонарь, аптека,
Бессмысленный и тусклый свет.
Живи еще хоть четверть века —
Все будет так. Исхода нет.
И ничто не меняется. Все, действительно, как встарь. За исключением нового ассортимента отделочных материалов для строительства.
Хотя деревянные крыши смотрятся фактурнее.
9
5
4
Город-призрак, в котором мне удалось повстречать несколько прохожих и будущего Бэкхэма.
7
Через десять минут после прибытия поезда я стоял на набережной.
То, что Ла-Манш — один из самых известных в мире морских судоходных маршрутов, это факт.
А вот то, что весь мир называет этот пролив Ла Маншем, кроме англичан, которые с упорством, доведенным до абсурда, величают его Английским каналом, я не знал.
И тут традиции. И это достойно уважения.
Ла Манш воспевали, про него писали стихи и поэмы, его пытались покорять всевозможными способами. А он был, есть и будет суровой морской защитой британцев от европейской вакханалии.
По самым приблизительным подсчетам, на дне пролива покоятся останки нескольких миллионов человек и десятков тысяч судов: от римских галер до дизельных подлодок.
И кто выиграл в этой битве за то, чтобы приручить и завладеть этим проливом, так и не понятно. Во всяком случае железнодорожники его точно покорили, прорыв скоростной тоннель.
Интересно сколько стоит билетик до Франции? В другой раз уточню.
9
Конечно, все исторические факты — вещь занимательная.
Но когда ты садишься на мокрую гальку и перед тобой тот самый Океанус Британикус, воспетый Геродотом, думать ни о чем уже не хочется.
Хочется тихо отпустить душу, собрать ее в дорогу к пока неизвестной мне небесной гавани и долго-долго смотреть за горизонт.
В некоторых английских пабах, где собираются рыбаки и матросы, существует традиция — петь вместе.
В этом старом «Зеленом театре» летом проходят рок концерты и так же часто тут собираются старики, причастные к морскому промыслу.
Я бы пел с ними. Не зная слов и припевов целиком. Просто подпевал бы.
«Рыбак рыбака видит издалека» — Like to like — забавно, это, оказывается, старинная английская поговорка.
И, хоть я не рыбак, я даже удочку-то держал всего раза три от силы. Но я точно был бы рядом с ними. Рядом с этими людьми, у которых свой остчет времени и событий.
Failure does not mean I’m a failure; It does mean I have not yet succeeded — Неудача не означает, что я неудачник; Она означает, что успех еще впереди.
Старинная присказка мореходов. И нет в ней ни капли пессимизма.
Так и должно быть. У людей, до самых костей пропитанных солью, все нутро пропитано истовой верой в удачу и надежду. Без надежды море никогда не примет и ветер никогда не будет задувать в кливер.
4
6
2
2
2
6
5
Насколько это было возможно за час, пропитавшись солью и надеждой, я двинулся от окраин Истборна на юго-запад.
Моя цель — самый высокий береговой обрыв в Великобритании — мыс Бичи-Хед. От него меловые берега сворачивают на северо-запад и в паре километров от мыса образуют гряду повышений и понижений береговой линии, получившихназвание Семь Сестер («Seven Sisters»).
4
К этому мысу транспортом добраться невозможно, и мне предстоял путь «по долинам и по взгорьям».
Все поля вокруг огорожены еще с времен средневековья и, притворив за собой обветшалую калитку и определившись с азимутом, я отправился к Британскому Океану.
И ведь, действительно, настоящий Океан там, именно там, у этого белоснежного мыса, а не на пляжной галечной полоске рядом с ухоженной набережной.
3
6
Я шагал по огороженной территории.
" Вот те раз — думалось мне — я же в данный отрезок времени — почти бродяга. Иду тут себе, насвистываю и мне беспредельно хорошо.
А, к примеру, в 18 веке я бы уж точно, вышагивая по чужим полям, не свистел бы песенки типа «Если долго, долго, долго, если долго по тропинке.».
Я бы тогда, как загнанный зверек, озирался по сторонам, вздрагивал от малейшего шороха и камнем падал бы в траву, едва завидев незнакомый человеческий силуэт на горизонте.
Должен оговориться, что в те времена в Англии, как и в Европе не было крепостного права. А вот смертная казнь за бродяжничество была. И бродягой признавался человек, который ходит по чужой земле без прав собственности на нее.
Из собственности у меня на этих британских просторах было только чувство собственной гордости и независимости.
И поймали бы меня, и повесили бы меня на свежем струганном столбе, где-нибудь вдоль дороги. Да еще и дегтем бы вымазали для сохранности… И для назидания таким же независимым…
Тогда повешенных оставляли висеть на петлях до полного разложения тел, а висельник, помазанный дегтем болтался на веревке гораздо дольше. Одно утешение — кто-нибудь заботливый поджег бы казненного, благо, вспыхивает такой предмет как свечка, а потом и прах можно с почестями схоронить.
Кстати о прахе. Небезызвестный нам Фридрих Энгельс завещал развеять свой прах с того самого мыса, куда я и направлялся, что и было проделано со-товарищами господина Фридриха.
Предаваясь вот таким странным мыслям, я шел по тропке, крутил головой и просто благодарил жизнь.
Солнечную. Зеленую. Пахнущую вольностью и смыслом.
5
Я шел по полям.
Я пугал непуганых зайцев.
Я кричал овцам «Б-ееее!!!»
Я был полноправным «сэром», с оговоркой, конечно.
Страха больше нет. Я устал бояться.
Висельники, беглецы, казематы, прах — глупость.
Я птица из айфона.
Птица, пущенная из рогатки.
Птица, которая долетела до цели.
И я был самым счастливым человеком.
Человеком, стоящим у белой скалы на берегу Ла Манша.
