Помнится, несколько лет назад возник у нас с Артемом, который Mnemon, мимолетный спор — не спор, обмен мнениями «в одно касание»: Артем писал, что в Греции хотел бы жить, а я упорствовал в своем прохладном отношении к этой жаркой стране, отдавая предпочтение Турции (уже позже проникся Италией). Не думал, что поеду в Грецию еще раз, но неисповедимы пути начальства, три месяца кряду гонявшего меня по Южной Европе. В начале июля 2009 попал в Афины на два дня, а там еще и week-end прихватил (грех не воспользоваться оказией). И вспомнил тот маленький спор. И стал вглядываться: может, я все же неправ был?
Афины — привычны. За те два года, что я здесь не был, не изменилось ничего. Священная скала над городом, на ней — вечно реставрируемый Акрополь (не вечно, конечно, а с 1989 г.). Парфенон — прославленный и растиражированный. Любимая мной древняя агора с Тессайоном у подножия. А вот и новшество: накануне открылся Новый музей Акрополя (прямо у выхода со станции метро «Акрополь») — огромное ультрасовременное здание (красивое, впрочем), в котором собрали все ценное, что найдено при раскопках не только в Акрополе, но едва ли не по всей Греции. Для ценителей античного искусства — настоящий праздник. Увы, я не столь утончен и образован. Мне ближе «буферная зона» вокруг — Плака с милыми ресторанчиками и торговый квартал Монастираки. За пределами этого пятачка, на мой чуждый античным восторгам взгляд, начинается обычная жизнь обычных, а не древних греков. Ах да, есть еще площадь Синтагма, где у стен парламента опереточные гвардейцы расшаркиваются, исполняя странный балет. Теперь тут, как и на пьяцца Сан-Марко в Венеции, принято кормить голубей. Цена за пакетик кукурузы та же — 1 евро.
1
Но это для туристов, а афиняне не смотрят наверх, на Акрополь, не ходят на древнюю агору. Агора теперь расположена ниже и северней — центральный рынок расположен на полпути к площади Омония. Суетятся, разгружают товар, продают-покупают даже не столько греки, сколько выходцы из Северной Африки и Юго-Восточной Азии. Я шел от Монастираки к своему отелю по улице Сократа, мимо овощного рынка. Думаю, соседство вполне достойное: Сократ базарил с учениками и оппонентами не в университетских аудиториях и даже не на симпосиях, а все больше на рынке (а вот отвечать за базар уже в не столь веселом месте пришлось), диспуты философов нынешних вокруг все того же рынка вьются. С улицы Сократа сворачивал на улицу Сапфо, а там уже и отель. Через дорогу — улица Ахиллеса. Дух (интеллект), эмоции (чувственность) и сила, символически сошедшиеся на пятачке радиусом сто метров. И что же? Что осталось от тех баснословных времен эллинизма? Что осталось в сегодняшней Греции. А не в европейской цивилизации вообще, которая вся — из тех давних толковищ на агоре. Оглядываюсь вокруг, и с сожалением констатирую: ни-че-го. А жаль.
2
Назначенные на пятницу встречи «вбиваю» в и без того плотный рабочий график среды и четверга, плюсуя пятницу к выходным дням. Три свободно-беззаботных дня в Средиземноморье! Не сидеть же в Афинах — здесь всегда смог, а при жаре +35 на улицах и вовсе нечем дышать. Куда податься? Я выбираю Санторини — из отзывов всех побывавших там следует, что это не иначе как представительство рая на земле. Так какие могут быть сомнения!
Тридцать пять минут полета (мест на пароме уже не было, пришлось раскошеливаться) — и самолет резко тормозит на короткой полосе у восточного берега острова. Первый взгляд — разочаровывает: выжженная холмистая степь, скучные, хотя и аккуратные домики… Но вот машина (за рулем — хозяин гостинички, где я решил остановиться) въезжает в Фиру. Первые же шаги по улицам — вот оно! Те самые растиражированные открытками, календарями, альбомами захватывающие виды. Белый городок, прилепленный к обрывистому краю кальдеры, вулканический островок с черной застывшей лавой среди темно-темно-синей воды полузамкнутой лагуны. Белые дома кажутся отражением облаков, синий цвет куполов многочисленных церквух и часовенок повторяет синеву неба. Есть и другие цвета: иные дома выкрашены в кремовый, охристый, лимонный, терракотовый — будто предвосхищают закатные краски. Прямых линий нет — только ломанные и кривые. Улиц в обычном понимании этого слова в Фире — три, кажется, а в Ойе (или Ие, безумно живописной деревушке у самой северной оконечности острова) и вовсе одна. Остальное — бесконечные лестницы, ведущие от дома к дому, отелю, кафе или церкви. А впрочем, что описывать: все давно описано — и описано блестяще. И сфотографировано — мастерски. Но глаз все равно не в силах оторваться от видоискателя, палец чуть не ежесекундно жмет на спуск. Похоже, по частоте щелканья затворов фототехники в расчете на квадратный метр в секунду Санторини уступает лишь Флоренции и Венеции.
5
5
3
3
2
Первые два дня я пребывал в состоянии блаженства почти райского (невзирая на то, что на второй день обгорел до безобразия на черном песке пляжа Перисса). Ну разве не счастье — бродить по этим улочкам-лесенкам и глупо улыбаться от необычности цветовых сочетаний? Разве не счастье — чесать за ухом многочисленных добродушных псов, пытающихся спрятаться от всюдупроникающего солнца в крошечных пятнышках тени? Разве не счастье — похлопывать по холке трудяг-осликов, доставляющих туристов из городка к пристани по извилистой лестнице с шестьюстами пологими ступенями, но порой подставляющих спину заливающимся смехом невестам в пышных платьях? Разве не счастье, когда тебя окружают сплошь улыбающиеся люди — ни одной постной или хмурой физиономии? Разве не счастье — сидеть на террасе кафе высоко-высоко над лагуной, потягивать белое санторинское вино под поджаренного на гриле осьминога и смотреть свысока на белоснежный круизный лайнер, вставший на рейде: свысока не только из-за естественного здесь угла зрения, но потому что пассажиры его — там, в хайтековском сомнительном комфорте, а я тут — в раю. Пусть это преувеличение. Пусть не рай — слишком близок кратер не вполне успокоившегося вулкана, где камни еще горячие и внятно пахнет серой. К тому же закрадывается мизантропическая мысль, что рай не может быть так густонаселен. Там должно быть куда пустынней, чем на улочках Фиры. Впрочем, тут дело, наверное, в толпах приезжих — в истинный рай экскурсий не бывает, Данте — редчайший вип-турист. И вряд ли в раю ангелы так халтурно варят кофе, заливая крутым кипятком — лишь бы побыстрей (на материке, да в глубинке над джезвой священнодействуют, тут — сводят кофе к уровню фаст-фуда). Хорошо, пусть не рай. Допустим, предместье рая. Хотел бы поселиться тут навсегда?
Ответ приходит на третий день: нет. Я обошел все закоулки Фиры и Ойи, повалялся на пляже, полюбовался закатом (хотя знаменитые санторинские закаты случаются, вероятно, не в июле — солнце заходит не там, безоблачное небо тоже не слишком живописны). Посещение археологических раскопок или монастыря пророка Ильи может доставить удовольствие только самому восторженному знатоку. Повседневная жизнь среди всего этого бело-синего солнечного великолепия как-то не вдохновляет. Санторини — рай, но рай временный, на два-три дня. И на четвертый день ранним утром я не без удовольствия покинул этот рай, чтобы вернуться в чистилище моих московских будней.
