Необходимое предварение. Наверное, писать о парижанах нам вообще не стоило. Возможно, слишком по-дилетантски это всё выглядит. Иным - гляди-ка - и жизни не хватает, чтобы понять Париж и его жителей, а они через 6 дней замахнулись... возомнили о себе, понимаешь. Тем не менее - мысли, изложенные в этой части нашего повествования, рождены именно этим городом, а значит, имеют право на существование. Да и выбросить их жалко. Пусть будет эдакий мимолетный, поверхностный взгляд на некоторые аспекты жизни французской столицы. Мы не претендуем на непреложную правоту, приветствуем споры, критику и уточнения. Ну, с богом. И - не судите строго...
8. Парижане.
Разбивка текста на удобоваримые по понятиям интернета главы недвусмысленно сигнализирует мне, что – вот уже четвертая часть наших записок начата, а непосредственно о Париже еще сказано совсем немного. Раздумывая об этом печальном обстоятельстве, я, как говорят в Одессе, таки пришел к некоторым выводам. Почему-то именно в этот раз, именно об этом городе, неохота писать с позиции «пришел, увидел, и ушел». Ну что я, со своим ограниченным словарным запасом, смогу вам рассказать, например, о Нотр Дам де Пари, такого, чего никто не рассказал до меня? Как словами передать подзабытый в условиях городского проживания запах прелых листьев, беспорядочными островками опавшего солнца разбросанных по бульварам и площадям? Нет, я конечно, попробую, но пока как-то подсознательно отодвигаю этот момент во избежание нелестных сопоставлений. Пока же – и в этом тоже кроется неуловимое парижское очарование - хочется писать не о том, что мы видели, а о том, что мы поняли.
Париж преподал нам урок терпимости. Ну или толерантности, как будет угодно. И даже не один. Пусть это и несколько странно звучит в контексте заметок о путешествии. Вроде бы изначально, собираясь в любой вояж, едешь не уроки брать, а разглядывать, вынюхивать, наслаждаться, короче, атмосферой, отличной от привычной. И тем не менее. Для того, чтобы пояснить, как мы пришли к подобным мыслям, потребуется некоторое количество машинного времени, пяток чашек кофе и известное напряжение. Чужая башка – потемки, а описывать мыслительный процесс – это вам не пение соловья, тут и Фрейду не все удалось...
С понятием «социальное расслоение» я впервые столкнулся еще в школе. Школа у нас, надо сказать, была хорошая. В каком-то смысле, элитарная. Во всяком случае, некоторых учеников – детей достаточно влиятельных родителей, учителя немного побаивались. Скажешь на уроке что-нибудь от вольного, не утвержденное партией и правительством, а отпрыск из хорошей семьи возьми и ляпни за ужином твою сентенцию в вольном пересказе. Хоп – и увольнение готово, да по нехорошей статье. Я, кстати, не шучу.
Советский Союз, если помните, был семьей братских народов. Поэтому никаких конфликтов по поводу «пятого пункта» (кто уже не помнит – была в паспорте и в анкетах такая графа – национальность) у нас не возникало. А вот вопрос принадлежности к клану «коренной москвич» стоял довольно остро. Я, как раз, этим самым коренным не являлся – дед был военный, соответственно, шатало-болтало семью мою по всему бывшему СССР – и на Украине ей пожить довелось, и в Армении. Да где только не довелось. Я же появился на свет в подмосковном Нахабино, в Москве очутившись в возрасте 4-х лет, когда матери удалось выбить в институте кооперативную квартиру... Хм. Пишу, и сам спотыкаюсь – столько услужливая память выдает полузабытых терминов и понятий... Продолжим. Так вот, термин «не москвич» (вам, кстати, ничего не напоминает? – «негражданин» в одной из прибалтийских республик), – это было обидно. Это было конечно не бог весть, как страшно, но «второй свежести». Эдакое предвосхищение ставшего уже во времена нашей новейшей истории классическим «понаехали»...
И вот, Париж, наши дни. И сидим мы вечером в номере, читаем в путеводителе главку, посвященную парижским кладбищам. И понимаем, что по надгробиям кладбищ Пер Лашез, Монпарнас, Монмартр, Сен Деневьев де Буа, можно изучать не то что историю Франции – историю мира. Париж, словно магнит, притягивает к себе людей. В чем магия этого притяжения, я пока могу лишь догадываться, но факт неоспоримый.
Париж может осчасливить, а может ниспровергнуть. Может дать стол, кров, вдохновение, работу, признание. Может отнять всё. Но главное – Париж, словно огни маяка в шторм, дарит надежду. Всем, кто этого хочет.
И бережно хранит память о тех, кто посвятил ему годы своей жизни, кто прославил его своим творчеством, кто просто любил, обо всех, кто просто жил в нем. Будь он знаменит или нет. Будь то аргентинец Кортасар или румын Ионеско.
Будь то безымянный эмигрант из Ганы или успешный бизнесмен из Тайваня. Да, частенько можно услышать – «Париж (Францию, Европу) захлестнули волны эмигрантов из африканских (арабских, латиноамериканских, каких угодно) стран. Старушка - Европа теряет свою культурную идентичность. Окраины великих европейских городов все больше смахивают на Гарлем, или любое подобное гетто.» Возможно, это так. Даже наверняка.
Не учитываем мы только одного - что Париж получил свою первую прививку от жестокого «понаехали» уже как минимум пару веков назад, и сейчас равно приветлив со своими жителями, какую бы страну и нацию они не представляли. Воздавая каждому по заслугам. Париж – город равных.
Подумайте об этом. И кстати, подумайте еще и о том, что человек, спевший в свое время гимны поколения, ставший для многих символом новой России, был корейцем по национальности и работал в кочегарке. И звали его Виктор Цой.
Бродя по улицам и фотографируя, мы не подходили к людям, чтобы удостовериться в непременной парижскости их происхождения. На наш взгляд, каждый, кого судьба привела в Париж пусть ненадолго – уже достоин временного «удостоверения парижанина», выданного где-то на небесах «за сбычу мечт». Ну вот мы, например.
Но через какое-то время, по чисто внешним признакам, мы уже без труда могли отличить более-менее коренного обитателя от гостя. Так как у нас выглядят жители «столицы мировой моды»?
Парижанин в массе одет неброско. С преобладанием серых и прочих приглушенных спокойных тонов. Куда как скромнее выглядит, чем среднестатистический москвич. Но при этом – какая-то врожденная элегантность. Вкус и шарм. Умение держаться, может быть. Субъективно – мужчины выглядят даже элегантнее женщин.
А приз за самый элегантно-лощеный вид получает у нас молодой человек, восседавший за столиком в кафе около Пантеона с таким видом и в таком антураже, будто и не кафе это вовсе, а не меньше, чем офис преуспевающего бизнесмена.
Существуют, конечно, варианты. Ну чем Париж не город контрастов?
Не берем стандартно – рэпперские варианты облачения, свойственные африканскому континенту – это кошмар интернациональный, спрятаться от него невозможно. А вот сильно, видимо популярные сейчас эдакие... легкие жакеты- пальто, будто сшитые из крупных кусков различных тканей – нам девушки в таких вещах попадались очень часто, причем поначалу казалось, что все эти фигуры – не десять разных человек, а один и тот же персонаж.
Что еще удивило – практически тотальное отсутствие кожаных изделий. Говорят, кстати, что по кожаным курткам в Париже опознают русских... Вот те раз, и правда – вот он русский (я), вот на мне кожаная куртка. Слава Богу, не только на мне.
Косметика. Тоже не бросается в глаза, очень аккуратна и ненавязчива. Вроде бы есть, а вроде бы и нет совсем. Элегантная сдержанность во всем, что касается внешнего вида...
Красивая ли нация – французы? Я бы не сказал. Самые запоминающиеся женские лица ( и фигуры) носят на себе печать южного (арабского, может, испанского, а то и латиноамериканского) происхождения. Что компенсируется, по нашим наблюдениям, приветливостью во взгляде и живостью общения. Красивых людей – мало, обаятельных – очень много.
Осенний Париж – царство шарфиков. Наблюдение это изначально было не нашим – вычитали в интернете, но наблюдение абсолютно точное. Наверное, это самая примечательная деталь гардероба парижанина. Помогающая выделиться из общей массы, служащая опознавательным знаком владельца. Опять-таки, придающая внешнему виду элегантности и свидетельствующая о некоторой творческой составляющей натуры, вещь. По тому, как завязан, и из чего сделан шарфик, многое можно сказать о характере и даже профессии его хозяина. Во всяком случае, «гадание на шарфике» - очень затягивающая вещь. Сидишь в кафе – и выдумываешь историю жизни проходящих мимо людей. И кстати, побывать в Париже, и не купить шарфик себе – практически невозможно.
Что еще поразило – так это количество бездомных на парижских улицах. Причем, экипированных достаточно существенно – побогаче многих своих европейских «коллег».
Матрасы, палатки, книги, термосы, магнитофоны. На стрелке лебяжьего острова была обнаружена даже палатка, укрывшаяся под опорами моста. Хотя вот сейчас мы в раздумьях - может, в палатке проживают не постоянно прописанные клошары, а банальные бэкпэкеры?
Один персонаж нас просто убил наповал – сам вполне, согласно законов жанра, неопрятный и худой, имел он при себе (иначе и не скажешь) двух лоснящихся, ухоженных котов-близнецов при аккуратных новехоньких поводках. Весь свой наличный и оборотный капитал... С наступлением сумерек бездомные парижане совершенно без стеснения устраиваются прямо на улицах, вблизи воздуховодов метро, обеспечивающих тепло. Или при входе в какой-нибудь магазин. Или в арках домов. И никто не обращает на них какого-то особого внимания. Гоняющих, шпыняющих, высылающих из Парижа эту братию полицейских или служащих какого иного ведомства, нам увидеть за 6 дней не довелось. Возможно, за полной бесперспективностью этого занятия, а значит, во избежание лишних денежных затрат.
Что-то подсказывает нам, что к некоторым другим аспектам бытия парижан мы еще неизбежно вернемся в процессе дальнейшего повествования, если оно, конечно, последует...
Продолжение... будет оно когда-нибудь, или нет, непонятно. А впрочем, чего это я? Будет наверняка. Ведь уже подросли наши дети, а значит, к нашему парижскому сериалу мы еще обязательно вернемся...
