В Вологде, где...

«Там люди другие»

Так заведено, что когда заговаривают о Севере, в первую очередь отмечают, какие там живут необыкновенные люди. Обычно так и говорят: «Там люди другие». Признать эту истину пришлось с первых минут пребывания в фирменном поезде с романтичным названием «Вологодские зори», следующего из Москвы с Ярославского вокзала. Уж больно радушен был в вагоне проводник — молоденький парень с ясными голубыми глазами. Он помог всем быстренько закинуть на верхние полки чемоданы, легко находил сдачу за чай с крупных купюр, только приговаривал: «Вы не волнуйтесь, я секундочкой!», улыбался так искренне и располагающе, совершенно не по обязанности, что само собой вспомнилось — «другие люди»… И так хорошо он нас настроил на отдых, что все остальные встречи и впечатления стали как бы само собой разумеющимся приятным продолжением путешествия в поезде…

Зная, что я еду в Вологду, друзья и коллеги провожали напутствиями все-все-все узнать про резные палисадники, вологодские кружева и «окающих» вологжан. Мне повезло, потому что по прибытию я познакомилась с удивительными людьми, которые любят свой край, в деталях знают его историю и которые любезно согласились стать моими гидами.

От них-то я и узнала, что «резной палисад» из популярной песни — не выдумка авторов, а их точное краеведческое наблюдение. Ведь дома с резными деревянными заборами — изюминка этого города. Мода на такой архитектурный изыск особенно ярко проявилась в конце девятнадцатого — начале двадцатого веков. Ограждение вокруг двора называли «одеждой дома». Представляло оно целую композицию из высокого глухого забора, где обязательно присутствовали ворота и две калитки — одна настоящая, а другая «фальшивая» — для симметрии. А прямо перед фасадом в обрамлении невысокого заборчика располагался палисадник с пышными клумбами. К слову сказать, бушующие северные цветники произвели на меня неизгладимое впечатление, поскольку больше напоминают тропические заросли, а не чахлые северные посадки. Сделала вывод, что повышенная влажность для лилий, клематисов, роз подходит куда больше, чем наше иссушающее солнце.

Но вернемся к деревянному зодчеству. Старинные дома, украшенные резными палисадами, расположенные в исторической части города, сегодня — его гордость и находятся под охраной властей. Тем не менее желающих отхватить лакомый кусочек земли под одним из таких домиков достаточно. Такого обращения со своим наследием обычно спокойные вологжане не терпят и поднимают общественность на спасение каждого дома, попавшего под угрозу уничтожения.

«Курорт» для ссыльных

Впрочем, кажется, что это одна из немногих проблем, способных вывести из состояния равновесия жителей Вологды. Даже революция 1917 года произошла тут как-то тихо, по-домашнему. Были, конечно, в октябре—ноябре дебаты в городском Учредительном собрании, причем долгое время с большим перевесом в сторону кадетов. Но никакой стрельбы, вооруженных погромов не было и в помине. Мирный народ в Вологде жил. Причем настолько мирный, что всегда с готовностью помогал обиженным и ущемленным оппозиционерам. Ведь до революции Вологда была местом ссылки для инакомыслящих россиян, но переселение сюда считалось самым мягким из наказаний.

В начале двадцатого века отбывали в Вологде ссылку за противостояние монархии М. И. Ульянова, В. В. Воровский, Н. А. Бердяев, А. В. Луначарский, В. М. Молотов и др. И даже Иосиф Виссарионович Сталин ненадолго почтил своим присутствием город. Правда, очень быстро с холодного «курорта» сбежал.

Пребывание революционеров в городе позже сыграло для него добрую службу — места, где ссыльные квартировали, сохранились в виде музеев, а значит, нетронутыми остались дома и даже интерьеры тех времен.

Один из местных музеев так и называется — «Вологодская ссылка». Большая часть его экспозиции посвящена знаменитому «Кавказцу», как окрестили жандармы Иосифа Джугашвили. Он запечатлен в виде восковой фигуры в окружении скромной деревянной обстановки, тяжелых папок с надзорными документами, переносной типографии… Бр-р-р, несколько жутковато в таком виде выглядит товарищ Кабо.

Конечно, никто в советское время не решился разрушить здание, где отбывала ссылку сестра В. И. Ленина — Мария Ильинична Ульянова. Благодаря этому обстоятельству почти в первозданном виде сохранился дом знаменитого вологодского мецената, купца Самарина.

В нем сегодня действует музей «Вологда на рубеже 19–20 веков», где экспонируются вещи ушедшего времени. Очень показательный, скажу вам, памятник истории. Дом относился к числу «доходных». Квартирку из трех комнат и кухоньки ссыльные считали не самой дешевой (обходилась она в 25 рублей), но зато удобно расположенной — буквально в двух шагах стояла городская Дума (!). Мария Ильинична в квартире жила сначала одна, а позже к ней, для снижения расходов, присоединилась мать. Сам купец Самарин скромно располагался в этом же доме в точно такой же квартире с семьей из пяти человек. При этом он регулярно подкармливал своих квартирантов и вообще имел с ними вполне нормальные отношения. Впрочем, так поступали многие вологжане, и ссыльные изгоями в городе себя вовсе не чувствовали. Поскольку работу на государство «политические» считали для себя унизительной, то время проводили в праздности. Они могли относительно свободно передвигаться по городу, встречались друг с другом, даже посещали концерты. Был у революционеров свой неформальный кружок при погребе-ресторане «Эльбрус», где за рюмочкой хорошего грузинского вина они дискутировали о будущей революции. Некоторые занимались научной деятельностью. Как, например, В. В. Воровский, который выпустил в Вологде в 1915 году труд «Маслодельные артели Вологодской губернии».

Лично для меня было неожиданным открытием то, что царское правительство выделяло ссыльным средства на содержание — 12 рублей в месяц. Плюс 24 рубля в год они получали на покупку одежды.

Знали ли тогда временные обитатели доходных домов, что через пару десятков лет их ждет совсем другая ссылка, никоим образом не сравнимая с дореволюционным отлучением от столичной жизни? Тесные вагоны, мчащие голодных, обессиленных бывших большевиков, а теперь «шпионов» и «предателей Родины» в ГУЛаги на верную гибель, разительно отличались от уютных, протопленных комнат и душевных посиделок с хозяйскими пирожками в вологодской глубинке, пребывание в которой тогда революционеры относили к глубочайшему оскорблению своих прав…

Музей как песня

Вообще вологодские музеи большие и малые — особая песня. Я насчитала их двадцать, в восьми из них успела побывать. Мало того что они какие-то одухотворенные, почти бесплатные (билет почти везде стоит 50 рублей, для детей и студентов — бесплатно или со скидками), но еще и люди в них работают необыкновенно приветливые, очень заинтересованные. Как выживают, спросите? Понравился один из способов зарабатывания денег музейщиками — они сдают интерьеры для свадебных фото. Мне показалось, что особенно хорошо для таких целей подходит «Музей забытых вещей», где собраны музыкальные шкатулки, граммафоны, старинная мебель, посуда, детские игрушки XIX века. Да и мне он пришелся по душе, тем более что на втором этаже проходила замечательная выставка вологодской художницы Ольги Карпачевой, потрясшей меня своими африканскими пейзажами.

Кружевное царство

Несколько часов занял поход в музейно-исторический комплекс под открытым небом «Семенково», куда свозят со всей Вологодчины деревянные срубы.

Так появилась целая «деревня» красивых домищ (такие они огромные — эти северные срубы!). Во многих из домов устроены тематические выставки, демонстрирующие развитие охоты, рыболовства, валяния валенок, ткачества и т. д.

Очень любопытно было узнать не только о том, как раньше дома строили, но и как мудро вели хозяйство, как жили (например, о том, что северяне-язычники хоронили своих родных, о ужас, прямо под полом в доме, в так называемом «красном углу»!).

Разговорились с одной из смотрительниц музея, оказалось, что она наша бывшая землячка (удивительная встреча!) — жительница Старого Оскола, которая переехала в Вологду и пришла работать в заповедник Семенково из-за своей влюбленности в культуру и самобытность русского Севера.

В одном из срубов проводился бесплатный мастер-класс по изготовлению глиняных лошадок «методом вытягивания», и я собственноручно вылепила корявенькую скотинку с подломленными ножками. Но зато как в детстве побывала!

Конечно, я выполнила долг перед коллегами и с удовольствием посетила музей вологодского кружева. Тут у меня вообще нет слов, просто одно бесконечное «О-о-о!!!». По-моему, это аналог Третьяковской галереи, только произведения в нем созданы с помощью деревянных коклюшек! В жизни не догадалась бы, что плетеное полотно может иметь такие сюжеты, включая портреты вождей, быть разноцветным, купонным и просто сказочным.

За стариной…

Но не стоит забывать, что в Вологду туристы едут прежде всего за стариной, которой здесь буквально дышат стены. Официально годом основания города считается 1147, когда, по преданию, на реке Вологде святой старец Герасим «создал пречестень монастырь во славу Пресвятыя Троицы». Глядя на живописные берега спокойной, «градообразующей» реки, я мысленно одобрила выбор его основателя — красивее места трудно было найти.

Духовное благословение, полученное при основании города, как бы изначально определило обилие храмов в Вологде. Даже теперь, после многих десятков лет гонений на церковь и забвения веры, их количество потрясает — куда ни кинь взгляд, обязательно наткнешься на маковку купола или сияющий золотом крест.

Самый значительный памятник города, сочетающий в себе духовную и историческую составляющую, — вологодский Кремль, который венчают купола Софийского собора. Сам Кремль сегодня представляет собой музей-заповедник, не очень большой по площади, но весьма внушительный по наполнению: это сотни уникальных произведений древнерусской живописи, рукописи, археологические находки.

В прошлом году он достойно выполнил еще одно неожиданное предназначение — за его крепостными стенами, прямо под открытым небом прошел кинофестиваль молодого европейского кино «Voices», куда съехались звезды мирового уровня. У народа сохранились великолепные впечатления от этого праздника. А оставшиеся же после его проведения синие кресла для зрителей очень оригинально смотрятся теперь на фоне древних стен.

Внушают уважение число и мощь окрестных монастырей. Все их посетить за короткий срок пребывания я, конечно, не успела, но попасть в Ферапонтово, где сохраняются фрески иконописца Дионисия, ныне охраняемые ЮНЕСКО, и Кирилло-Белозерский монастырь было делом первостепенной важности.

Образ последнего монастыря большинству россиян известен по фильму «Иван Васильевич меняет профессию»: именно по его галереям опричники гоняли «демонов» — Л. Куравлева и Ю. Яковлева. Вообще, киношники этот монастырь любят. В прошлом году здесь закончили снимать фильм Н. Досталя «Раскол» о патриархе Никоне. По договоренности с музейными работниками (музейный комплекс соседствует с действующим монастырем) после съемок в выставочных залах остались на некоторое время костюмы, в которых снимались герои. Шикарная, невероятно богатая одежда ручной работы (фотографировать нельзя).

Но все это, конечно, детали и мелочи по сравнению с впечатлением о самих монастырях. Описывать их подробно не имею возможности (обзорная экскурсия по каждому из них длилась около полутора часов). Скажу лишь, что, увидев их величественные белокаменные стены на берегах Бородаевского и Сиверского озер, лишний раз убедилась, что не случайно монастыри строили в красивейших местах: настолько здесь хорошо и гармонично, что поневоле забудешь о мирской суете.

«О-о-о…»

А теперь несколько слов о еще одной достопримечательности вологодской земли — певучей протяжной речи. Никакого яркого «оканья» я в ней не приметила. Мне она, скорее, напомнила распевные, белые стихи с интонационным ударением на последнем слове. Но местные правители решили таки отличиться и практически посреди города воздвигли памятник букве «О», чем нанесли сокрушительный удар, во-первых, по профессиональным чувствам филологов, которые считают, что памятник букве ставить было нельзя, поскольку буква — это нечто немое, письменное. Уж если что и прославлять-то звук «о».

А во-вторых, обидели эстетические чувства патриотов города — уж больно напоминает неказистая витиеватая композиция рамку для фотографий. Запечатлеть себя в кованой конструкции спешат все гости Вологды, вот и молодожены уже стали сюда замки вешать… В общем, памятник зажил какой-то отдельной жизнью, не имеющей ничего общего с увековечиванием окающего говора.

В гости к «печальному страннику»

Завершу свой рассказ очень важным для меня моментом. В числе моих туристических интересов в Вологде было знакомство с литературными памятниками, а особенно с музеем «Литература. Искусство. Век XX», где находится экспозиция, посвященная творчеству Николая Рубцова, которого я очень люблю. Тут, пожалуй, единственный раз за все время путешествия мне не повезло — музей закрылся на ремонт, и пришлось довольствоваться посещением памятника «печальному страннику», как называли Н. Рубцова коллеги по литературному цеху, что установлен у домика Петру I.

Очень трогательный, безмерно одинокий и ранимый образ создал архитектор А. Шебунин. Просто за душу берет хрупкая фигура поэта в демисезонном пальто, с наброшенным через плечо шарфом, высоким, чуть с залысинами, лбом и такими уставшими, но все же улыбающимися, с легким прищуром глазами, которые смотрят куда-то далеко-далеко и видят то, что не под силу многим из нас:

Тот город зеленый и тихий

Отрадно заброшен и глух.

Достойно, без лишней шумихи,

Поет, как в деревне, петух

На площади главной… Повозка

Порой громыхнет через мост,

А там, где овраг и березка,

Столпился народ у киоска

И тянет из ковшика морс…

Можно ли лучше передать настроение и сущность нешумного российского города?

Этим лирическим отступлением завершу описание впечатлений о своем путешествии. Хотя для себя уже решила, что Вологда — только первый этап моего «большого северного пути». Уж очень теперь манят Валаам, Кижи и Соловецкие острова.

Теги: Самостоятельные путешествия, Культурно-познавательный туризм