Карабиха — сиреневый февраль и последняя любовь Н.А.Некрасова (09.02.2013)

Вечер пятницы. Смотрю на сайте Автовокзала расписание, тут звонит подруга. На вопрос: «Как настроение?» отвечаю: «Как обычно. Жутчайшая депрессия. Все очень плохо. А знаешь, мы завтра едем в Карабиху. Как, ты ни разу не была в Карабихе? Поедем с нами!». А у нее у самой проблем хоть отбавляй: маленький ребенок, отсутствие работы, долги, хроническая нехватка денег… Вы удивляетесь? Это кому-то «Мальдивы надоели, а Кипр — уже «не торт». А так, как она, живет большинство семей презираемого замкадья. Ну, думаю, хотя бы Карабиху девчонке организую — какое-никакое, а путешествие, и по финансам подходит. К подружке присоединяется ее маман. Вот, нас уже и четверо, а, значит, будет веселей. Все-таки, приятно делать пусть маленькое, но добро. Вот так сказать, организовала импровизированную экскурсию, вывезла людей на свежий воздух, порадовала, и у самой настроение поднялось.

В Карабиху автобусы с Автовокзала отправляются через каждые 20–30 минут, мы особо не торопимся, встречаемся часов в 11. Билет стоит 19 рублей, есть льготы. Автобус № 105, большой, места занимают по принципу «кто успел, тот и сел». Мы в числе успевших. Через покрытые ледяными узорами окна пейзажа не видно, и я разглядываю пассажиров. В основном, это бабульки с котомками, может быть, из ближайших деревень ездили в город закупаться, может, наоборот, неугомонные дачницы решили посреди зимы проверить свои фазенды. Много лыжников. На нужной остановке выходит мало народа, и лишь одни мы направляемся в усадьбу. Вспомнилось, и тогда, в сентябре, и сейчас имение было пустынным. Меня всегда так поражает тот факт, что народу надо все куда-то в сторону смотреть, ну не хотим мы видеть то, что рядом. Не нужно нам это. Даже те хорошие и добрые люди, которые катаются по Золотому кольцу, готовы ли они отступить от заданного в путеводителе маршрута?

Взять Карабиху. От Ярославля ехать минут 40. Старинная, неплохо отреставрированная усадьба, милые парки, замечательный музей. Да что там, любой мало—мальски образованный человек назовет Николая Алексеевича русским классиком. Так почему же у ворот имения не толкутся экскурсионные группы, почему на стоянке нет автобусов? Карабиху не включают в сборные туры, не возят в нее желающих ярославские турфирмы. Почему-то даже иностранцам, так любящим все русское, не рассказывают о Некрасове. Мне вот, например, очень обидно.

Конечно, можно подумать, что все, кому надо, о Карабихе прекрасно знают. А знаменитые Некрасовские чтения собирают толпы любителей поэзии. Вот, и масленичные гуляния в этом году будут устраивать, с катанием на лошадках, блинами, песнями и плясками. А мне так хочется привлечь к Карабихе внимание всех тех, неравнодушных, интеллигентных, интересующихся, считающих себя русскими…

Часто спрашивают, что посмотреть в Ярославле. Я теперь туристам буду советовать съездить в Карабиху. Поверьте, это место стоит ваших потраченных 2 — 3 часов, хотя, летом там можно провести весь день.

Муж уверенно, следуя указателю, идет к имению. Видим забор, по тропке мимо замерзшего пруда, где в сентябре плавали забавные уточки, доходим до центрально входа. Заснеженный фруктовый сад, вековые яблони склонили ветви под тяжестью искристых одежд. А сколько по осени под ногами валялось паданцев, мелких, кисленьких. И как тогда сторож, решив, что мы воруем яблоки, отругал нас, и как был удивлен, что мы не местная шпана, а приехали в музей. Тогда я немного обиделась, сейчас мне это казалось смешным. Высятся свечки-деревья в регулярном парке, запорошены дорожки, никто не ходит по ним. И кажутся и сад, и парк зачарованными зимним сказочным сном. «Карабиха — сказка» — мне так всегда хотелось назвать некрасовское имение.

А вот на территории усадьбы дорожки расчищены, по ним так приятно гулять. А на месте клумб — настоящие сугробы. И мы осуществляем свою мечту: со звонким смехом валимся в крепкий февральский снежок! Нам вторит детский переливчатый хохот: за Главным домом, где начинается нижний парк, устроили горку, вот местная детвора и резвится. В определенном возрасте человеку так мало надо для счастья. Неужели и мы когда-то были такими?..

С почтением подходим к бюсту-памятнику поэту. Неожиданно подружкина маман начинает цитировать отрывок из поэмы «Русские женщины». Смотрю на нее во все глаза, да, интеллигентность не дается образованием, она в крови. Можно кичиться образованием и при этом не знать ничего. А, может, просто в советских школах лучше учили? Наверное, если учесть, что кроме школы она ничего не заканчивала… Не сдержавшись, я громко аплодирую.

Очень подробно, с прилежностью готовящей реферат старшеклассницы, бережно перелистывая потрепанную книгу Н. К. Некрасова «О, Волга!.. Колыбель моя!», я уже рассказывала о Карабихе. Останавливалась на истории имения, знакомила с архитектурой усадьбы и экспозицией музея, упоминала биографию поэта. Посему, повторяться не буду, кому интересно, можно прочитать рассказ «Карабиха: в гостях у Н. А. Некрасова». А этот очерк (я сама не думала, что напишу об этой поездке) — мысли, чувства, настроение и немного фото.

И все же, до чего элегантно и органично смотрится центральный комплекс усадьбы! Изящный Главный дом со шпилем и боковые флигели создают ощущение ледяного дворца. Белые силуэты на сиреневом фоне неба и снега. Спокойствие и умиротворенность. Мы гуляем по дорожкам. Непременно фотографируемся на крылечке деревянного «Рубленого» домика. Хозяйственные постройки кажутся пустыми. И вряд ли сейчас по въездной аллее промчится разгоряченная тройка, возвращая хозяев с охоты. Перезвон бубенцов могли бы помнить краснокирпичные сараи, но их грустные руины, стыдливо прикрытые шапками снега, спят глубоким сном…

Вот вы сейчас мне возразите, ну и что ты нас заманиваешь сюда? Подумаешь, две экспозиции в двух домах, руины какие то, парки запущены, пруды не чищены, да и в музее, кроме пыльных интерьеров, поди, и смотреть-то не на что. Да таких усадеб по России — не сочтешь. Подумаешь, какая-то Карабиха… А вы вот попробуйте, потратьте свою денюжку не на коктейль в баре пафосного курорта, а приехав сюда. Может, именно ваши 50 рублей (такова цена входного билета) помогут очистить пруд, построить лишнюю лавочку в парке, может быть (ах, как я мечтаю об этом!) даже восстановить церковь. Да, на территории усадьбы был свой домовый храм, от него, к сожалению, ничего не осталось.

Читала как-то о споре, нужно ли передавать музеи в частные руки. Не думаю, поскольку руки эти не всегда бывают чистыми. Но и финансирования у государственных выставок нет. В большинстве провинциальных хранилищ все поставлено на голом энтузиазме. Именно эти строгие тетеньки-хранительницы-смотрительницы зачастую по крупицам собирали коллекцию. А ведь еще нужно ее поддерживать в надлежащем состоянии. А на что? Если государству нашему глубоко наплевать и на историю, и на культуру, и на музеи. Ну, пылятся у чиновников разного уровня списки объектов местного, регионального и прочего наследия. Так для них они лишь безликие номера домов на каких-то там улицах. У нашего государства на такую чепуху денег нет. Впрочем, не удивительно, живя в этой стране и при таких «руководителях».

И меценатство, вроде как, приподняв сначала голову, затихло. Вон сколько миллионеров развелось, буржуи по куршавелям с моделями катаются. Только жизнь-то — она, ох, как коротка. На том свете ни куршавели, ни модели не нужны. А восстанови ты церковку, поспонсируй музей, помоги простому народу — и имя твое будут передавать из поколения в поколение с приставкой «благодетель», и простятся тебе, может быть, и куршавели, и модели. Ведь лучший способ оставить о себе добрую память — сделать доброе дело. Это, наверное, во мне «глас народа» Николай Алексеевич Некрасов заговорил:). Но вы просто подумайте об этом.

Мы решаем ограничиться посещением Главного дома, а то у моих спутниц эмоции и так зашкаливают. Надеваем смешные войлочные тапки, напоминающие мне о музеях Санкт-Петербурга. На правах уже бывавшей здесь тихонько даю пояснения. В залах тихо, лишь поскрипывает паркет. Очень душевно, тепло, по-домашнему, такая положительная и светлая атмосфера царит здесь. Анфилада комнат погружает нас в дворянский быт, и у меня снова возникает ощущение, что вот-вот должны вернуться к обеду хозяева. Я, как знакомым, улыбаюсь интерьерам. Мои девчонки в восторге от помутневших зеркал, добротных трюмо, письменных столов, массивных шкафов с темными переплетами книг, тяжелых кресел, элегантной мебели в гостиной. Фотографирую их на фоне часов с боем и картины с лошадью. Спрашивают шепотом: «А это прямо все-все с тех времен осталось?». «Нет, конечно, многие интерьеры по отдельным вещичкам собирали, что-то вообще новое, восстановленное», — вспоминая свой предыдущий рассказ, отвечаю я. Мне бы им много чего еще хотелось рассказать, но я лишь с улыбкой наблюдаю, как они жадно разглядывают барскую обстановку: «Ой, смотри, какая шкатулочка! Ой, а это флакончик для духов?». Они мне обе сейчас напоминают девушек-крестьянок, впервые попавших в господский дом. Ну, девчонки же, а какая девушка не млеет от старинных интерьеров. Они так непосредственны, так легко находят общий язык с хмурыми смотрительницами залов, что те с удовольствием начинают с ними общаться.

Разговоры эти типичны. Все те же жалобы на отсутствие финансирования, нищенские зарплаты, на то, что молодежь не хочет продолжать их дело, и что там будет, когда все-таки придется уходить, — неизвестно. Это, правда, проблема. На моей памяти только в краеведческом музее Галича была молоденькая девушка, и то, может быть, практикантка. Да и самой мне легче представить современную размалеванную куклу готовящей коктейль очередному толстосуму или пилящей ногти в глубине пафосного бутика, чем в тихом зале музея.

А дом — он как человек, тоже требует заботы. Вот восстановили, подновили, а надолго ли хватит? И вроде бы расшириться хочется, ведь есть, о чем рассказать, но опять же нужны средства. Уже не до аудиогидов и информационных ЖК-дисплеев, были бы таблички к экспонатам написаны.

Любуемся громоздким трельяжем. Тетенька советует: «А вы фотографируйтесь так, чтобы в зеркале отражаться». И неожиданно с трогательной гордостью сообщает: «А вы знаете, к нам иногда „новые русские“ приезжают, так они все мельчайшие детальки у нашей мебели фотографируют, чтобы потом себе подобные интерьеры заказать! Это же классика!». А у меня с новой силой вскипает ненависть ко всем этим жирующим…

В последнем зале я почему-то уже у самой двери спрашиваю: «Скажите, а какова все-таки дальнейшая судьба последней жены Некрасова, Зиночки?». Признаться, еще в прошлый раз меня впечатлила трогательная история «неравного брака». Мы разговорились. Вот уж действительно, порой обычные смотрительницы, знающие свой зал, как пять пальцев, могут рассказать намного больше и правдивей, чем вы прочтете на официальных сайтах в Интернете или в хрестоматиях.

Меня еще тогда удивило негативное отношение родни Некрасова к девушке. Ну, да, простолюдинка, да, большая разница в возрасте. Эти проблемы существовали и тогда, и сейчас. Но и тогда, и сейчас люди интеллигентные, образованные, творческие могли бы оправдать это любовью. Оказывается, все дело в том, что свою будущую жену поэт привел из… публичного дома. Нет, конечно, богачи частенько развлекались в злачных местах, заводили интрижки, но вот так, запросто приводить в приличную семью девушку легкого поведения?!

Меня эта информация шокировала. Как-то не вязался образ Некрасова, воспевающего русских женщин, читающего детишкам стихи на круглой поляне нижнего парка, с похотливым старикашкой. Но потом, долго думая над этой историей, я переосмыслила свое отношение, и эта трогательная любовь стала вызывать еще большее уважение.

Сразу скажу, мысли о Зиночке не покидали меня долгое время. Наверное, и рассказ я затеяла писать ради нее. И то, что по тексту сплошные протесты, призывы, манифесты, наверное, тоже не случайно. Не думаю, правда, что они кому-то интересны, вряд ли их прочтут нужные люди, нет шансов, что сделают выводы. Просто в очередной раз хочется привлечь внимание к Карабихе, сохранить ее, развивать дальше! Помните, главное — это дела. И, возвращаясь к Зиночке, можно с уверенностью сказать, что эта несчастная девушка выполнила свое предназначение, совершила главное дело своей жизни — дала счастье уходящему поэту. А делать людей счастливыми — не высшее ли умение?

Итак, Зиночка. Впрочем, при рождении ей было дано имя Фекла Анисимовна Викторова, простолюдинка, дочь умершего рядового солдата. Не удивительно, что жизнь привела ее в стены борделя, ну вспомните хотя бы Сонечку Мармеладову. Судя по единственной фотографии, девушка была очень хорошенькой, такой голубоглазый белокурый ангелок. Прибавьте к этому открытый и добрый характер, кроткий нрав, детскую непосредственность, общительность, веселость. И бедность. Вот такой-то ее и вытащил из лап богача-проходимца (упоминается некий купец) Николай Алексеевич. Ему тогда шло к 50-ти, ей было лишь 19. Почему поэт оказался в столь злачном месте? Ну, женщин-то он всегда любил, видимо, и посещал такие заведения. И таки нашел свою судьбу.

Казалось, девушка была для него как дочка. В ее судьбе он практически сыграл роль Нового Пигмалиона, дав ей новое имя и отчество. Фекла навеки осталась в борделе, в Карабиху Некрасов привез свою любимую, Зиночку. Он обучал ее всему, начиная с грамотности, она оказалась способной ученицей. Пела, музицировала, учила наизусть его стихи, сопровождала на охоту и в заграничные поездки. Он ее баловал и даже посвящал стихи. Она дарила ему свою любовь, тепло и заботу.

Вот только родные Некрасова никак не воспринимали Зину. Даже после странного венчания, совершенного в полевой палатке (потом проводивший его священник даже был лишен за это сана). Даже после того, как юная девушка 2 года подряд неотступно находилась у постели умирающего поэта, заменяя ему медсестру, сиделку, утешительницу, не смыкая ночами глаз. Когда охоты, театры и курорты были забыты, когда каждый день нес новые страдания. Ведь нет ничего больнее, чем видеть, как угасает твой любимый человек.

Мне не представить, чтобы сегодняшние гламурные куклы с приклеенными ногтями, ресницами и волосами, которые ничего, кроме бутиков и салонов не видели, цель жизни которых — богатый муж, машина, особняк, стали бы так самоотверженно заботиться о ком-то. Вот их место, пожалуй, именно в том заведении, из которого привел Некрасов свою Зиночку.

Поэт ушел. Казалось бы, отдавшая лучшие годы своей жизни, облегчившая страдания Николая Алексеевича Зина реабилитировалась в глазах родни. Ан нет. Она раздарила доставшееся ей по завещанию имущество родственникам поэта, а его брат в Карабихе ее даже на порог не пустил. В той самой Карабихе, где она была счастлива с Николаем, в его уютном флигеле. В имении Зину любили лишь простые люди: прислуга, конюхи. А баре не преминули указать на место. От Зины отвернулись даже те друзья Некрасова, которые положительно отзывались о ней. Ничто не портит человека так, как деньги или положение. В тот момент, когда человек начинает считать себя выше других, он падает в глубокую бездну.

Зина никогда не снимала траур. Еще очень молодая женщина больше не вышла замуж, у нее не было детей. Можно подумать, что она так никогда и не узнала настоящего женского счастья, которое якобы дают только замужество и материнство. Но нет. Она была счастлива, пусть и очень недолго. Ведь счастье — это, прежде всего, любовь.

Зина уехала в Петербург, потом в Одессу, в Киев, вернулась в свой родной Саратов. Где и провела оставшиеся годы в нищете. Лишь к концу жизни ей стали платить маленькую пенсию от Литфонда (от большей ее части Зина отказалась). Настольными книгами Зиночки были Библия и томик сочинений Некрасова с дарственной надписью «Милому и единственному моему другу Зине»…

… Мы тепло попрощались с музейными служащими. Мои девушки выпросили у них листочки каких-то цветов, на память о музее будут дома разводить свою оранжерею. Наверное, тетеньки еще не встречали таких забавных посетителей. Но, как ни странно, мы, видимо, скрасили их тихий рабочий день.

А на улице плыли, зацепившись за шпиль Главного дома, сиреневые февральские облака, после тепла мороз щипал щеки, качались верхушки деревьев в верхнем парке, очередные богачи проводили на территории усадьбы фотосессию с симпатичным хаски. Мои наивные девушки по простоте душевной сунулись было попросить «сделать один кадрик с собачкой», на что получили вежливый, но твердый ответ: «Нет, нельзя, у них время фотосессии проплачено». На территорию усадьбы парами вошли шумные дошколята, их вели на горку. У ворот остановился автобус со школьниками, они тоже последовали к месту катания, а не в музей.

Мы смеемся, обмениваемся впечатлениями. И я вдруг осознаю, что мне хорошо и спокойно. Нет этой удушающей тоски, черной меланхолии. Хочется радоваться. Чему? Небу, снегу, деревьям, домам, близким людям. «Карабиха-сказка». И, правда, волшебное, душелечебное, целительное место. Это уже не совпадение, именно после посещения Карабихи депрессия моя ушла. Я точно знаю, что вернусь сюда. Как и точно знаю, что когда будет совсем жестко, поеду в Карабиху.

Иду и оглядываюсь на быстрые сумерки сиреневого февраля. А зима — может, и не такая она мертвая, если может дарить душевное тепло?..

Спасибо за внимание.

Теги: Культурно-познавательный туризм, Самостоятельные путешествия