Немного музыкального Берлина, история трех музыкантов

Мы начали свою прогулку там, где положено, если речь о музыке — перед зданием Оперы (одним из трех Берлинских).

В 1845 году ранее не укрепленная Оперная Площадь была преобразована в декоративную площадь директором Королевского Прусского Сада Петером Йозефом Ленне (1789 — 1866 гг.). Объект был спроектирован очень сдержанно, но имел осевую связь с Университетом.

Начиная с 1914 года, строительство Линдентуннеля, по которому проходил трамвай, и пандусы которого вели прямо в зеленые зоны Оперплатц, нанесло ущерб району. В связи с реконструкцией оперы в 1928 году, был засыпан Линдентуннель, убрана зеленая зона с площади и она была полностью заасфальтирована. В следующие несколько лет будет демонтирована слишком большая полоса движения, освещение и обстановка будут отремонтированы в соответствии с памятниками архитектуры, что позволит восстановить характер площади, а также качество проживания и впечатления от общего ансамбля.

И, первый музыкант, о котором я хочу рассказать — Даниэль Баренбойм, чья школа расположена прямо за зданием оперы, и непосредственно связана с ней.

1. Даниэль Баренбойм

Академия Баренбойма — Саида — «Звуки утопии», была основана в 1999 году израильским музыкантом Дэниэлем Баренбоймом и израильским арабским литературоведом Эдвардом Саидом. Она сложилась из оркестра «Западно-Восточный диван». Молодые музыканты из Израиля стояли на одной сцене с музыкантами из Палестинских территорий, Иордании, Ливана, Сирии, Египта, Алжира, Турции, Ирана и Испании. Орекстр стал живым символом возможного мира и взаимопонимания на Ближнем Востоке (от себя — невозможного). Успехи оркестра превзошли все ожидания и стали легендарны. Выступления на самом высоком уровне требуют от музыкантов готовности общаться друг с другом, несмотря на границы своих культурных и политических различий. Их игра основана на идее научиться мыслить музыкой и вместе с ней. Возможны разные взгляды, не общая гармония, но лейтмотивом этого оркестра является контрапунктура. Сегодня Академия Баренбойма — Саида открывает свои двери и выводит идею оркестра «Западно-Восточный диван» на новый уровень. Здесь обучаются молодые музыканты с Ближнего Востока в гуманистических традициях оркестра. Академия развивает модель «Обучение через музыку» Баренбойма. Она отличается от «чисто музыкального образования», которое часто направлено на техническое владение инструментом. Одновременно обучаются около 90 студентов, и через 4 года они получают степень бакалавра. Их курс включает в себя как музыкальный, так и гуманитарный блоки.

Даниэль Баренбойм, ее основатель, является президентом Академии, а бывший государственный министр культуры Михаэль Нойманн — ее директор — основатель.

(фото из интернета).

Здание Академии расположено в историческом центре Берлина, на Францёзишештрассе, между Министерством Иностранных Дел и Жандарменмарктом (я недавно рассказала про прекрасный ресторан на этой площади), это красивое неоготическое здание. По стилю оно вполне соответствует зданиям вокруг, в которых расположены банки и отели. Построенное после ВМВ как склад для декораций Берлинской Государственной Оперы Унтер-ден-Линден, с 2016 года в нем разместилась Академия. Здание Академии, величественный неоклассический особняк с аттическим карнизом и пьедесталом, пренебрежительно называлось современными архитектурными критиками «невзрачным». Однако, вопреки его непосредственному визуальному впечатлению, оно не относится к эпохе барокко, а было построено архитектором Рихардом Пауликом в 1955 году.

Об этом архитекторе хочется пару слов рассказать. Он родился в 1903 году, и был учеником и помощником Вальтера Гропиуса в Баухаусе в Дессау. После возвращения в ГДР из эмиграции в Шанхае, где он жил с 1933 по 1949 годы, он был назначен организационным директором новых зданий тогдашней Сталиналлее (сегодня Карл-Маркс-аллее). В то же время он занялся реконструкцией Городской Оперы, построенной Георгом Венцеслаусом фон Кнобельсдорф в палладианском стиле (Палладио — единственный архитектор, чье имя носит направление в архитектуре. Виченца — сплошной Палладио) в 1743 году и сильно поврежденной во время ВМВ. Оперные театры 18 века не имели хранилищ, поэтому пришлось построить новое здание для хранения декораций. Вместе с руководством ГДР Паулик принял решение отказаться от современного функционалистского дизайна и построить здание, примыкающее к государственной опере, которое подчеркивало бы стилистическую гармонию с непосредственным окружением. Отсюда его неоклассический фасад, который отражает черты соседних банковских зданий, оставшихся с более ранней эпохи; на его карнизе рамещены увеличенные копии урн из дворца Сан-Суси в Потсдаме.

В ГДР 1950-х годов это подчеркнуто традиционное здание было своего рода политическим вопросом, но принятое тогда решение оказалось весьма полезным не только с точки зрения его нынешнего использования, но и с точки зрения возрождения центра Берлина в целом. Но за классическим фасадом скрывалось современная постройка с использованием новейших технологий, увидеть которые могли только работники оперного театра.

(фото Паулика из интернета).

К началу 21 века капитальный ремонт Оперного театра стал вопросом неотложности. Первоначальная концепция полной переделки интерьера, предложенная в 2008 году берлинским архитектором Клаусом Ротом, встретила открытый протест, как на национальном, так и на международном уровне, против сноса зрительного зала Паулика.

Поэтому проект был повторно объявлен в том же году, на более строгих принципах сохранения, и контракт был присужден штутгардско-берлинскому архитектору Хансу Мерцу. План Мерца для Государственной Оперы больше не требовал репетиционных или складских помещений поблизости, что освободило здание сегодняшней Академии для других целей.

В 2012 году мэр Берлина Клаус Воверайт, поддержанный Даниэлем Баренбоймом и бывшим министром культуры Михаэлем Науманом, «проложили путь» для Академии Баренбойма — Саида, предоставив наследственную аренду на здание.

И в том же году Даниэль Баренбойм рассказал американскому архитектору Фрэнку Гери (урожденный Фрэнк Оуэн Голдберг) о планах создания музыкальной Академии в Берлине, вдохновленной духом оркестра «Западно-Восточный Диван». Гери, будучи большим поклонником оркестра, сразу же воодушевился этой идеей. Он предложил спроектировать зал камерной музыки для Академии и сделать это на безвозмездной основе. Его первой мыслью было установить овал внутри существующего прямоугольного здания. Он набросал эту идею Баренбойму, но позже сам отверг ее, как слишком амбициозную для исполнения. Вместо этого он спроектировал прямоугольный зал с обычными сиденьями, и четким разделением между сценой и аудиторией. Когда Баренбойм увидел новый план, он призвал Гери освободить свое воображение от практических ограничений. И накидал архитектору свое видение — мы бы сказали «каляки — маляки».

(фото со стены Академии).

В результате проект Мерца был реализован для части здания, в котором размещается Академия, а Гери — для концертного зала. Весь проект был завершен к новому году 2017, и, как ни странно, уложился в рамки запланированного бюджета — 34 миллиона евро.

О Фрэнке Гери стоит сказать хотя бы несколько слов: все знают хотя бы несколько его построек. И все они уникальные и очень необычные! Это Музей Гуггенхайма в Бильбао; Концертный Зал Уолта Диснея в Лос-Анджелесе; Административный корпус завода фармакологической компании «Новартис» в Базеле; музей Биоразнообразия в Панаме; учебный корпус в Сиднее; музей Fondation Louis Vuitton в Париже; жилой комплекс «Опус» в Гонконге; центр здоровья мозга Лу Руво в Лас-Вегасе; «Танцующий Дом» — здание филиала голландского банка ING в Праге. Я видела три, но надеюсь, что еще будет возможность познакомиться с остальными. Вот они, из интернета и фото самого архитектора:

Овальный дизайн был окончательно определен, и, как ни странно, реализован! Архитектор, с самого начала воодушевленный идеей, обошелся без гонорара, и сегодня музыка играет из центра зала, который окружает его в абсолютной гармонии. Ощущение, что зрители смотрят через плечо музыкантов, и в то же время они осознают друг друга гораздо более интенсивно, чем это возможно в традиционном концертном зале.

Первоначальный набросок Гери отражен в логотипе Зала Пьера Булеза. Названный в честь давнего коллеги и друга Баренбойма, французского композитора, дирижера и арт-менеджера Пьера Булеза, зал был открыт в 2017 году. Бульез много лет вынашивал идею «Salle modulable»: зала, который можно было бы адаптировать по форме и рассадке к исполняемому произведению. Однако он не дожил до «своего» концертного зала, Булез умер в 2016 году, в возрасте 90 лет. На стене в фойе — его фотография.

Благодаря Залу Пьера Бульеза, спроектированному Фрэнком Гери, академия имеет впечатляющий подиум. Архитектура зала открывает необыкновенную пространственную перспективу. Он образован двумя эллипсами, оси которых смещены относительно друг друга таким образом, что вид зала создает ощущение невесомомости — он как бы плывет в пространстве.

Даниэль Баренбойм неоднократно подчеркивал, что часто неизбежное разделениен между двумя сообществами, музыкантами и зрителями, не существует в зале Пьера Бульеза. Здесь музыка и архитектура сливаются в единое целое. Концертный зал не только является центральной частью здания, он также сам по себе является необычной пространственной композицией, объединяющей интимность с элегантностью, изысканность с благородством. Создается ощущение, что балкон свободен от гравитиции, и что он удерживается невидимыми силами. Эллипс, словно цепляющийся за стены и угнездившийся в углах зала без поддержки, в то время, как под ним концертный зал открывается как арена. Здесь нет ничего узкого или стесненного, все дышит пространством и свободой, освобождая чувства тела и разума для МУЗЫКИ!

Зал Пьера Бульеза занимает половину здания, другая половина является собственностью Академии Баренбойма — Саида, которая, как признанная государством музыкальная школа, обучает талантливых молодых музыкантов, в основном из стран Ближневго Востока и Северной Африки. Музыкальное образование здесь встроено в широкое гуманистическое образование, идеал, разработанный израильским пианистом и дирижером Даниэлем Баренбоймом (родившемся в Аргентине и живущем в Германии), совместно с израильским арабом Эдвардом Саидом, литературоведом и культурологом, жившим в США, и преподававшем в Колумбийском Университете.

(наша компания, с которой я гуляла, в фойе Академии).

Зал получился уникальным: три разнородные геометрические фигуры, два эллипса и прямоугольник, приведены в полную гармонию. Эллипсы образованы полом зрительного зала с партером и балконом с двумя рядами сидений. Он не только висит без опоры, но и изгибается в двух измерениях, слегка поднимаясь по длинным сторонам и опускаясь к вершинам эллипса. Два эллипса лежат вдоль диагональной оси почти квадратного основного пространства, но слегка смещены относительно друг друга. Чтобы создать эллипсы, пришлось «выпотрошить» всю восточную часть оригинального здания, что с учетом постановления о сохранении фасада Паулика само по себе было огромным подвигом статики и логистики. В образовавшееся пространство была вставлена стальная и железобетонная оболочка, как комната в комнате, и укреплены фундаменты.

Над этим, скрытые от глаз, пять массивных несущих композитных балок, несут техническое оборудование зала. Это позволяет полностью акустически отделить зрительный зал от исторического здания. Зал Пьерра Бульеза — это автономное, направленное внутрь пространство, максимально изолированное от звуков внешнего мира, особенно от оживленной Францозише Штрассе. Окна также являются сложными конструкциями, затемняющими и вентилирующими зал, а также изолирующими его от жары, холода и шума.

Зал Пьера Бульеза оформлен со сдержанным благородством, элегантностью и изяществом. В сотрудничестве с известным японским акустиком Ясухисой Тойотой, Гери облицевал все поверхности зала тщательно отобранной древесиной, без единого сучка: пихта для стеновых панелей, красный дуб для партера и желтый кедр для пола сцены. Следуя акустическим принципам, геометрия дизайна этих поверхностей обеспечивает равномерное распределение звука по всему залу, а едва заметный стеклянный плинтус, и стекловолоконная ткань, натянутая на углубления вокруг балкона, служат той же цели (на фото выше). В целом, деревянная облицовка зрительного зала — с двойным полом сцены в качестве центрального компонента — задумана как резонатор музыкальных инструментов.

Зал Пьера Бульеза вмещает максимум 682 человека, из которых 180 находятся на балконе. Расположение сидений необычайно гибкое: партер может быть в значительной степени убран в горизонтальные «ящики» с помощью телескопической системы, что позволяет создавать самые разные конфигурации — исполнение мечты Булеза, начиная от амфитеатра и заканчивая традиционным порядком, обращенным к сцене и ареной на 360 градусов. Этот зал — настоящая архитектурная жемчужина! И все это нам рассказал педагог Академии. Было видно, что он готов общаться с нами еще сколько угодно времени, и делал это так увлеченно, что наш 99%-о женский коллектив слушал раскрыв рты. Лена просто герой, что такого дядечку откопала нам в экскурсоводы!

И, когда, вроде, все рассказал, на все вопросы ответил, он выдал: «Придти в Музыкальную Академию и не послушать музыку, это как придти в кондитерскую и не выпить кофе с тортиком». И повел нас в учебный зал, представив студента, молодого человека из Израиля, Итамара Кармели, который, как раз, репетировал:

Он играл нам Мендельсона, как будто зная, что после Академии мы пойдем по стопам именно этого композитора! И это было совпадение, удивительное совершенно! все-таки, «живая» музыка, это что-то особое, до «мурашек».

И как приятно было общаться с ними обоими, кстати, оба говорят и по-немецки и по-английски, у нас в группе не все немецкоговорящие были.

Я подробно рассказала про оперу, Академию и Зал Пьера Бульеза, но невозможно не рассказать хотя бы немного о самом Баренбойме. Родители Даниэля, выходцы из Российской Империи — Аида Шустер и Энрике Баренбойм, были пианистами, и они стали первыми учителями Даниэля. Мальчику было только 7 лет, когда сосоялся его первый концерт в родном Буэнос-Айресе. В 1952 году он, вместе с родителями, уехал в Израиль. А через 2 года вновь переезд, на этот раз в Зальцбург, на учебу к дирижеру Игорю Маркевичу. Начиная с этого момента он стал «Человеком Мира», возглавлял «Оркестр Парижа» целых 14 лет, потом пять лет руководил Чикагским симфоническим оркестром, потом два года был музыкальным директором Берлинской оперы, потом руководил оркестром и был главным дирижером и музыкальным руководителем знаменитого театра «Ла Скала» в Милане. В 2012 году он вернулся в Берлин, где до сих пор живет и работает.

(фото из интернета).

В 1967 году он впервые женился. Избранницей стала виолончелистка из Великобритании, с еврейка с франзуцскими корнями, Жаклин дю Пре. Кстати, ее первая учительница музыки, как и у Баренбойма, была ее мама — пианистка, композитор и дирижер Айрис дю Пре. Какое-то время она брала уроки у Мстислава Ростроповича в Москве. Ее виолончель, с которой она выступала с Баренбоймом, принадлежит рукам Страдивари. Но, все закончилось очень печально, она заболела рассеянным склерозом, перестала концертировать, и умерла в 1987 году, после 20 лет брака.

(фото из интернета).

К этому времени, спутницей Баренбойма уже была другая музыкантша, красавица — пианистка Елена Башкирова, из очень известной семьи советского и испанского пианиста и педагога Дмитрия Башкирова. Еще при жизни дю Пре у них родились двое детей — Давид и Михаэль, но поженились они в 1988 году. Для нее это тоже был второй брак, первый муж, Гидон Кремер, с которым они вместе уехали из СССР в Израиль в 1978 году, тоже был музыкантом, советским, а позже — немецким скрипачом. Елена Башкирова руководит Мегаполис — ансамблем в Берлине и музыкальным фестивалем камерной музыки в Иерусалиме.

(фото из интернета).

2. Феликс Мендельсон.

Собственно, в свете рассказа о городе, это рассказ об одной улице — Ягерштрассе, которая неразрывно связана с историей семьи, давшей миру великих людей, самого известного из которых — композитора Мендельсона, музыку которого мечтали услышать все девушки Советского Союза, и которая находится совсем рядом с Академией, о которой речь выше была.

Первоначально Ягерштрассе была заложена в 1688 году и проходила от Мауэрштрассе до Курштрассе, пересекая Жандарменмаркт. Свое название она получила примерно в 1709 году, а в 1958 — 1991 годах она называлась Отто-Нушке — штрассе. В восточном конце улицы стоял дом главного Королевского Охотника. Здание, о котором пойдет речь, с 1765 года служило недавно основанному Королевскому банку, который с середины 18 века взял на себя управление банковскими делами Берлина. В 19 веке он простирался до улицы Унтер-ден-Линден. В 1772 году на углу улицы Ягерштрассе и Маркграфской был основан Прусский Государственный Банк. Сегодня его использует Берлин — Бранденбургская Академия Знаний.

В восточной части Ягерштрассе, неподалеку от дороги, был перекинут колонный мост через проходящий здесь Ватиграбен. В начале 19 века ров осушили, и мост убрали. Район вокруг представительной площади Жандарменмаркт, и улица Ягерштрассе в 18 веке был очень престижным жилым районом. Рядом — театр, чьи спектакли служили темой для разговором салонов, создававшихся в его окрестностях. Здесь представители разных кланов и конфессий могли встретиться и обменяться идеями. Во времена буржуазной революции 1848 года бои происходили и на Ягерштрассе.

Владельцы банка «Мендельсон и К» — потомки купца и философа Моисея Мендельсона, приехавшего в Берлин в 1743 году бедным енвреем, изучавшим Талмуд, и отличившимся не только экономическими успехами, но также музыкальными и научными интересами, и своей социальной приверженностью к культуре и покровительству ей.

Основатель банка Йозеф Мендельсон, и его жена Хеннит устраивали званные ужины на первом этаже своего дома, на которых присутствовали представители искусства и науки, такие как скульптор Кристиан Даниэль Раух, историк Леопольд фон Ранкеи естествоиспытатель Александр фон Гумбольдт. Банк кредитовал исследования и поездки Гумбольдта с 1799 года, вся семья дружила с ним, а на вечерах у деятелей искусства и науки была возможность встретиться с представителями бизнеса, которые могли финансировать проекты.

Дети его брата, Авраама Мендельсона Бартольди, Фанни и Феликс, прославились своим музыкальным талантом, который они представляли любителям искусства и публике на воскресных утренниках в доме своих родителей. Младший брат Пауль, талантливый виолончелист, в1833 году присоединился к банковскому бизнесу своего дяди, который его отец оставил в 1821 году, и долгое время жил на первом этаже в этом же доме, прежде чем туда переехал Александр Мендельсон со своей женой Марианной. Невестка Александра Мендельсона, Энола, замужем за его сыном Францем, до самой своей смерти в 1889 году делала этот дом местом общения и музыкальных встреч. Дружа с пианисткой и композитором Кларой Шуман, она поддерживала молодых музыкантов и обеспечивала музыкальное образование сыновей. Роберт фон Мендельсон играл на виолончели, а его брат Франц — на скрипке на вечерах, часто вместе со знаменитым тогда скрипачом Йозефом Йоахимом, которого поощрял Феликс Мендельсон Бартольди.

(фото из интернета).

Роберт и Франц фон Мендельсоны также были важными коллекционерами произведений искусства. Роберт коллекционировал картины импрессионистов и вместе с Эрнстом фон Мендельсон — Бартольди, сыном Пауля фон Мендельсон-Бартольди, профинансировал покупку картины «В зимнем саду», одной из главных работ Эдуарда Мане, в 1896 году для ранее консервативной Национальной Галереи. Культурные интересы Роберта фон Мендельсона нашли дальнейшее отражение в том факте, что он был другом и финансовым советником известной итальянской актрисы Элеоноры Дузэ, которая часто бывала в его доме и на вилле в Грюневальде.

Различные поколения семьи Мендельсонов своими обществами продолжали местную культурную традицию. После смерти Роберта фон Мендельсона, его брат и преемник в банке, Франц фон Мендельсон — Младший, открыл свой офис в штаб — квартире этого же здания, и основал там родовую галерею.

(фото из интернета).

В трацициях еврейской благотворительности Мендельсоны также придавали большое значение социальной ответственности поколений. Они инициировали и поддерживали социальные фонды и ассоциации: такие как Марианненштифт, основанный Александром и Марианной Мендельсон, который принимал обедневших людей и старых слуг.

Обмен между искусством, наукой и экономикой повлиял на цивилизационный процесс в этом здании: Мендельсоны и многие их друзья и деловые партнеры искали баланс между экономическим успехом и социальной ответственностью.

Бывшая штаб — квартира Банка Мендельсона, куда мы планировали войти. Здесь же располагался каретный двор семьи. Но, несмотря на объявление, гласившее, что двор открыт, дверь была заперта. Но, наша Лена, чудесная организатор прогулки, была очень настойчива, звонили мы долго. С нами пыталась прорваться еще одна семья, немецкая. А когда, после тщетных попыток, уже собирались уходить, открыв дверь ключем, внутрь собрался просочиться охранник. Но не тут-то было! У него в анамнезе не было десятилетий раздвигания локтями очередей и открывания любыми способами любых дверей. Мы заблокировали дверь, Лена любезно попросила его запустить нас на пару минут (нас всего человек двадцать, подумаешь!), и он увидев толпу решительных женщин, ретировался. Двор был взят.

К сожалению, под давлением национал — социалистов, последние владельцы банка из семьи Мендельсонов были вынуждены ликвидировать традиционных семейный бизнес в 1938 году, и он перешел в руки «Дойче Банка». Попросту — отжали.

Фамильный герб бывших владельцев вывешен на доске под стеклом. С древних времен журавль был символом женской добродетели. Журавль с камнем в лапе присутствует на гербах многих семей и городов, и отождествляет бдительность — бросив камень, журавлиха разбудила засыпающего в полете вожака.

Я перечислила многих Мендельсонов, в основном банкиров, на сегодняшний день только общающихся между собой членов семьи — около 4000 тысяч. Но, подробней, стоит остановится на двух — на знакомом всем композиторе, и Фанни, его сестре, чьи бюсты стоят во дворе дома.

Начну с Фанни Хензель Мендельсон (Хензель — фамилия мужа, художника, тоже творческого человека), бывшая замечательной пианисткой, певицей и композитором, и, родной старшей сестрой Феликса Мендельсона. Ее неподражаемый голос восторгал Гете, который даже посвятил ей стихотворение. Ее жизнь закончилась довольно трагически, в 41 год она умерла от апокалиптического удара прямо во время концерта, испольняя произведение брата.

Ну, и главная радость невест — Феликс Мендельсон. Полное имя у него длиннющее, не знаю, почему закрепилось Феликс, оно только третьим именем шло, до него — Якоб Людвиг, и фамилия двойная — Мендельсон-Бартольди. Кстати, забавно, про него везде пишут: «Немецкий музыкант еврейского происхождения», но с тем же успехом можно говорить, что он «французский музыкант еврейского происхождения», потому как в 1803 году, когда он родился, его родной Гамбург принадлежал Франции. Дед — знаменитый философ Мозес Мендельсон, отец — известный банкир Авраам Мендельсон, а вот он ситал музыкантом и композитором, известным во всем мире. Кстати, «добавка» Бартольди появилась, когда Феликс был ещемаленький, и его семья приняла лютеранство. Они переехали в Берлин, и с детства дети общались с выдающимися людьми: в их доме бывали философ Гегель (мрачный тип), композитор Цельтер, Гете, Вебер и другие (правда, с Гете и Вебером он общался позже, в юношеском возрасте). И именно Цельтер начал давать Феликсу первые уроки музыки, заметив дар мальчика. Феликс брал уроки у лучших педагогов по фортепиано и скрипки, отлично пел, и совсем в юном возрасте написал свои первые произведения. Затем он начал выступать как пианист и дирижер. Мендельсон познакомился с Листом и Шопеном.

Композитор очень активно работал, что не помешало ему жениться на Сесилии Жан-Рено, которая тродила пятерых детей. Главное его детище — Лейпцигская Консерватория, открытая в 1843 году при активном участии композитора. Это было первое высшее музыкальное учебное заведение в Германии. В ней преподавал Шуман и многие известные музыканты того времени. Параллельно с работой в Академии, он много концертировал, что вновь не помешало ему завести серьезный роман с оперной певицей из Швеции, Женни Линд. Он даже планировал бросить семью и уехать с любимой женщиной в США, но певица отказалась. Он даже подумывал о самоубийстве, но вместо этого, к счастью, написал гениальный Концерт для скрипки с оркестром.

И зря он так с супругой, она красавица!

Когда он узнал о смерти любимой сестры Фанни, он был в таком горе, что пережил сестру всего на полгода и умер от двух инсультов подряд в том же году. По его завещанию, похоронили его в Берлине, рядом с сестрой.

Так что же со знаменитым Свадебным маршем? А ничего, его не было. Это шуточная мелодия к комедии Шекспира «Сон в летнюю ночь». История о том, как Мендельсон написал это произведение для свадьбы его любимой девушки с другим мужчиной, конечно, очень романтична, но это кем-то выдуманная сказка. Ему было всего 17 лет, когда была написана эта увертюра. Прошел дексяток лет, король Фридрих Вильгельм Четвертый заказал продолжение произведения, и Мендельсон дописал марш. И звучал он со сцены во время свадьбы королевы Титании и ткача Основы, у которого была голова Осла (согласитель, не очень романтично). Да и королева влюбилась в него, выпив заколдованное зелье. Лесной дух Пак организовал эту шуточную свадьбу. А в 1858 году состоялась свадьба кронпринца Фридриха и принцессы Виктории, и вот тогда, на выходе из церкви, исполнили произведение Мендельсона (когда невесту вели к алтарю, это происходило, как было принято тогда, под Свадебный хор из «Лоэнгрина» Вагнера). В Европе до сих пор чаще всего на свадьбе исполняют Вагнера, тогда как в Советском Союзе, почти 100% пар женились «под Мендельсона».

(иллюстрация к «Сон в летнюю ночь»)

Если верить легендам, то Александр Второй утвердил в 1877 году это произведение как полковой марш лейб-гвардии Казачьего полка, который создала сама Екатерина Великая. Что ж, что-то в этом есть: «замужество» — «за мужество». Ав у нас во Фрайбурге, в Августинокмузее (я про него писала) экспонировался дневниксамого Феликса и его жены Сесиль, которй они вместе писали во время медового месяца во Фрайбурге (по путии в Швейцарию). Сесиль писала тексты, Феликс — ноты. В нем сохранился букет фиалок, собранный молодоженом на берегу реки Драйзам и засушенный в дневнике. Это был объект, привезенный в специальном стеклянном ящике из Оксфорда, где он «прописан», с самой высокой страховой стоимостью экспоната. когда-либо выставлявшегося в Августинок музее.

(фото из интернета).

Рядом с домом Мендельсонов красивое здание с мемориальной табличкой. На ней изображена молодая девушка, Рахель Варнхаген фон Энзе, урожденная Левин (1771 — 1833 гг.), которая открыла здесь первый литературный салон. Рахель была блестящей писательницей философских писем эпохи романтизма. Это была подруга детства Доротеи Мендельсон, с которой они устраивали свои первые вечеринки, около 1800 года.

3. Михаил Глинка.

И, на выходе Ягерштрассе, перед Жандарменмаркт, еще один музыкальный дом с памятной табличкой Глинке, и улица его имени. Глинка приехал в Берлин в 1833 году, и был в восторге от музыкальной жизни Берлина. Он много писал здесь, давал уроки, посещал концерты и оперы. Через десять лет он вторично приехал в Берлин, и написал в письме своему другу — доктору Гейденрейху: «мне здесь приходится так по душе, что и высказать не могу».

И, последний раз его встреча с Берлином состоялась в 1857 году. Он стал первым русским, которого пригласили выступить в гала-концерте в Королевском Дворце, и он сделал это блестяще, покорив Берлин. Но, все закончилось очень трагично, он ехал с концерта, вечер был морозный, и Глинка простудился. Через несколько недель его не стало. Его похоронили в Берлине, но сестра настояла на том, чтобы перезахоронить тело в Санкт-Петербурге, в Александро-Невской Лавре.

Вот так мы погуляли по крошечному пятачку Берлина, планово поговорив о двух музыкантов, и, чуть-чуть, о третьем. Совмещать путешествия с музыкой — очень приятно. Желаю вам побольше музыкальных поездок, и спасибо за внимание!

Теги: Культурно-познавательный туризм, Самостоятельные путешествия