Пермская кругосветка

К 100-летию мотовилихинских заводов (о них подробно расскажу ниже) построили «традиционный» ДК Ленина с сумрачными фундаментальными колоннами. И сегодня это уже часть города Перми, хотя еще век назад это была граница двух населенных пунктов. А история «взаимоотношений» этих двух населенных пунктов жутко запутанная.

В декабре 1923 года был образован Мотовилихинский район в составе Пермского округа Уральской области. В апреле 1926 года Мотовилиха получила статус города. В октябре 1927 года Президиум ВЦИК постановил объединить город Пермь и город Мотовилиха в один город Пермь. Но уже в 1931 году из состава Перми выделяют территорию бывшей Мотовилихи, присваивая статус города с названием Молотово. В таком самостоятельном статусе он просуществовал недолго, с 1931 до 1938 года. В октябре 1938 года указом Президиума Верховного Совета СССР было решено включить в территорию города Перми город Молотово, образовав из него Молотовский район города Перми. Но уже в 1940 году сам город Пермь был переименован в Молотов, а район стал официально именоваться «Молотовским районом города Молотов». Вскоре после возвращения 2 октября 1957 года городу Перми исторического названия район был переименован в Мотовилихинский район города Перми. Ух, вроде всё!

Наверное, главным открытием первой половины дня стало посещение Музея Пермской артиллерии под открытым небом, рядом с легендарным предприятием — Мотовилихинскими заводами, о которых я слышал еще в детстве. Заводы в Мотовилихе почти ровесники Перми. Поэтому будет логичным поподробнее рассказать о них.

В 1723 году Василий Татищев основал город и заложил Егошихинский завод. А тринадцать лет спустя- Мотовилихинский медеплавильный. Название последнему дали по двум речкам — Большой и Малой Мотовилихам. Предприятие располагалось на месте нынешнего Райского сада, через который мы и прошли с нашей группой, мельком поглазев на старомодную ротонду, построенную для приезда Александра I в. 1821 году. Завод проработал почти 130 лет. О том периоде сегодня напоминает один из самых старых промышленных прудов Перми — Мотовилихинский. Сегодня в нем трудно угадать почтенного труженика: на его глади устраивают соревнования летающие водные лыжники, а берега облюбованы местными рыболовами.

В 1863 году медеплавильный завод закрыли из-за отсутствия сырья. Тогда же по соседству начали строить сталепушечный и чугуннопушечный заводы, которые считаются преемниками медеплавильного.

В 1865 году начался выпуск чугунных артиллерийских орудий. Через три года была изготовлена так называемая пермская Царь-пушка, самое известное из местных орудий. Она-то нас и «встретила» сегодня на входе в музей под открытым небом рядом со знаменитым заводом. Удивительно, но она почти на 5 тонн тяжелее столичной Царь-пушки, чистый вес — около 44 тонн. Пушку готовили для реальных боев: благодаря 20-дюймовому калибру снаряды могли пробивать даже бронированные судна. Но дальше испытаний дело не пошло.

В 1871 году два предприятия объединили под общим названием «Пермские пушечные заводы». Здесь изготавливали артиллерийские орудия и снаряды к ним для армии и флота и даже пароходы!

Так выглядели заводы в 1874 году. На первом плане фото — кузнечно-молотовая фабрика, в которой разместили 50-тонный молот.

Одним из руководителей Мотовилихинских заводов стал Николай Славянов — один из символов научно-технического прогресса в России. Без прикрас: без его деятельности было бы невозможным дальнейшее развитие машиностроения и металлургии в России. Николаем Славяновым был разработан метод дуговой сварки цветных металлов плавящимся электродом с защитой флюсом.

В 1893 году на Всемирную электротехническую выставку в американском Чикаго Славянов захватил свой ставший впоследствии легендарным «Славяновский стакан», в котором он наварил на сталь один за другим электроды из бронзы, никеля, стали, чугуна, меди и других цветных металлов. Поглазеть на такой образец смогли на сегодняшней экскурсии и мы.

О фамилии Славянова, кстати, напоминает популярная минеральная вода. Ее первооткрывателем стал старший сын изобретателя, ученый-гидрогеолог, в честь которого воду из Железноводска назвали «Славяновской» и которую мне, к слову, удалось продегустировать пару лет назад.

XX век «Пермские пушечные заводы» начали в статусе одного из крупнейших производителей артиллерийских орудий не только в России, но и в мире. Во время Первой мировой войны на этих заводах производили треть всего вооружения всей страны. Если на полях Первой мировой войны каждая пятая пушка была из Перми, то в Великую отечественную — уже 40% отечественных орудий было произведено на Мотовилихинских заводах.

После развала СССР ОАО «Мотовилихинские заводы» продолжило выпуск артилерийских систем. И сегодня компания специализируется на выпуске реактивных систем серий «Смерч» и «Град», самоходок «Вена» и «Нона-СВК», минометов «Нона», полевых орудий «Мста-Б», «Нона-К», названия которых мы с вами слышим последние полтора года особенно часто.

Древний Кунгур

Город, название которого я услышал (к своему стыду) во время нашей поездки первый раз в жизни, был когда-то столицей края. Сейчас ему аж 360 лет. С виду простецкий провинциальный городишко, коих в России пруд пруди.

На Соборной площади (от которой осталось одно название; а в начале XX века в Кунгуре было 22 храма на 14 тысяч жителей) стоит не тронутый ремонтом Гостиный двор, построенный полтора века назад и задрапированный зеленоватой сеточкой судя по всему уже не первый год. Именно он был некогда главным символом купеческого Кунгура. Пока же памятник архитектуры, по периметру которого располагались многочисленные торговые ряды и разнообразные склады, а снаружи — судя по старинным фото шикарная крытая галерея, ждет изменения статуса, когда он из частного владения перейдет в государственное.

Сегодняшнее население города немногим более 60 тысяч живет в постепенно ветшающих двухэтажных купеческих домах и новых невысоких постройках. Домов с лифтом на весь город всего пара. Да и не этим он гордится.

Кунгур, по утверждению местных и краеведов, чуть ли не чайная и самоварная столицы России по причине огромного (по временам XIX века) товарооборота чая. А началось всё с того, что владельцы кунгурских кожевенных заводов, братья Губкины, начали с 40-х годов позапрошлого века выгодный обмен высококачественной кожи на китайский чай, который был тогда в Российской империи в диковинку и стоил баснословные деньги. Развитие чайного дела повлекло за собой и развитие смежных отраслей — производства самоваров, чайной посуды, кондитерских изделий. Трудно поверить в это, но налоги, получаемые государством с продажи чая, составляли от 20 до 25% всех доходов бюджета! Годовой оборот империи Губкина, который открыл свой магазин даже на Невском проспекте, составлял по тем времена астрономическую сумму — 6 миллионов рублей.

А в последние годы ежегодно в начале июля в Кунгуре проходит крупный фестиваль воздухоплавания «Небесная ярмарка», где количество участников временами превышает 10 тысяч, причем парой десятков аэростатов владеют сами граждане Кунгура, которые называют себя кунгуряками (а иногда и кенгурятами).

С 2007 года аборигены и многочисленные туристы получили подарок в форме гранитной полусферы на постаменте, ориентированной по сторонам света, и названной ни много ни мало «пупом земли». Здесь сходится семь дорог: пять автомобильных и пешеходных и две водные. Ну как не отметиться у такого арт-объекта!

Позднее мы посетили Тихвинскую церковь, построенную над рекой Сылвой на месте упраздненного женского монастыря в 1758 году и перестроенную в 1882–84 годы. В то же самое время на средства известного уже нам купца-благотворителя Губкина была построена великолепная трехярусная колокольня в готическом стиле. Моё желание подниматься на любые аналогичные постройки в этот раз было полностью удовлетворено. По сравнению с подъемом на Кёльнский собор (где я в своё время еще и заплатил за подъем пятёрку, но ближе к пику на высоте порядка 150 м был уверен, что теперь уже они мне должны) кунгурский подъем был совершен в качестве легкой разминки (что-то мне не верится в указанную в Википедии высоту 70 м) и абсолютно даром. Точнее не даром, а с огромным багажом шикарных впечатлений от потрясающих видов провинциального города, разделенного водной артерией на две части и утопающего в ядреной июньской зелени.

После тщательного осмотра города гид обещал нам заселение в отель, а может быть, я немного прослушал. Мы выехали из города вдоль медленно текущей Сылвы (по-пермяцки: «талая вода»). После 10–15 минут тряски по щебеночной дороге, перемежающейся участками с давно убитыми бетонными плитами, наша команда приуныла, замолчала и как зайчишка прижала ушки: надежды, что нас заселят в приличный отель, угасали с каждым метром. Какая же была моя радость, когда я узнал, что мы заехали в заказник Предуралье обозреть «Камень Ермак».

«Ермак» и другие окружающие его скалы на правом берегу реки Сылвы — одни из самых любимых мест отдыха для туристов и альпинистов Пермского края. По легенде Ермак перепутал Сылву с Чусовой и поднялся до Кунгурской горы, где и зазимовал. А позже местные жители увековечили его в своей топонимике, назвав одну из красивейших скал на реке Сылве его именем. Виды на вялотекущую речку и покрытые изумрудной зеленью берега впечатляющие. Природную идиллию не нарушают ни редкие туристы, сплавляющиеся на плотах по Сылве, ни пыхтящие разноцветные паровозики на противоположном берегу.

К концу дня утренний ветреный дубак сменился приветливой погодой с иногда проглядывающим через плотные облака летним солнышком. Наш гид так уверенно советовал всем затариться продуктами на ужин в номере, что вся послушная команда не посмела ослушаться.

Село Филипповка, расположенное на противоположном от Кунгура берегу, протянулось вдоль Сылвы на несколько километров. Вот только со старых времен (когда улица в селе была всего одна) в Филлиповке все таблички на домах имеют лаконичную запись — «Филипповка, порядковый номер дома». Так что «Пятерочка», куда нас завезли на вечерний закуп, имела счастливый номер 777. Одноименного портвейна, к сожалению, в этом чудесном супермаркете не было. А как бы можно было раскрутить эту тему! Не хватает им предпринимательской жилки!

А как еще можно объяснить факт, что в пятиэтажной гостинице «Сталагмит», где мы провели следующую ночь, в пять часов вечера ресторан уже не работает? Так что с этим аспектом быта наш провожатый был прав. Но нас голыми руками не возьмёшь. Милая девушка на ресепшен объяснила, что при входе в Кунгурскую пещеру кафешка работает аж до 19–30. Так что без горячего ужина мы не остались. Вдали от дома самыми важными продолжаю считать два фактора: чтобы было тепло и сытно!

Объявление на входе в гостиницу слегка напрягло всю нашу группу, но расстраивались мы, как оказалось позже, рановато: это была информация для туристов, не проживающих в «Сталагмите». А в принципе, что вы хотели от гостиницы с ДВУМЯ звездами?

На территории гостиницы, казалось бы потерявшейся где-то в 80-х годах прошлого века (старенький дребезжащий холодильник, ТВ с миниатюрным кинескопом, фанерные двери в номера и нещадная жара в номере) презентованы творения местных скульпторов- резчиков по камню. Явно не бесспорными выбраны наименования работ. Хотя художника, как известно, может обидеть каждый. Так что завершали мы насыщенный впечатлениями день около этих произведений искусства.

Под землю и к облакам

Второй день путешествия начался в простенькой столовой гостиницы с долгих уговоров накормить меня завтраком раньше запланированного времени. Исключительно педантичные местные повара требовали от меня начала приёма пищи ровно в 9–30 вместе со всей группой, а не в 8 утра, даже несмотря на пустой зал и жуткое урчание в моем животе. Вот уж были правы те, кто отзывался об отеле, как о потерянном во времени и пространстве. Победила моя настойчивая вежливость, так что к осмотру Кунгурских пещер я был в отличном настроении.

Под землей я в очередной раз убедился в том, как многое для формирования впечатления о туристическом месте имеет фигура гида. Нам крупно повезло — замечательный гид Ольга Анатольевна, по-настоящему влюбленная в свою работу, с упоением рассказывала нам о таинствах Кунгурской пещеры, проходя почти 1,5- километровый маршрут.

От неё мы узнали о существовании любителей поползать на пузе (в самые потаенные уголочки пещеры, но в соответствующей амуниции) или помедитировать в кромешной темноте и абсолютной тишине в пещере, но только строго по индивидуальной программе.

Температурный режим внутри поддерживается, практически, постоянный, на входе — в области отрицательных значений. Так что разглядывая причудливые узоры снежинок на сводчатом потолке, не лишними оказываются куртки, сдаваемые в аренду на входе в пещеру.

Прозрачные воды подземных озер неопределенной глубины при внимательном взоре становятся заметны только благодаря тончайшей пленке окислов на поверхности воды. По заверениям гида были годы, когда в этих водах устраивали даже рождественские купания, но из-за значительного количества непотребств эту лавочку быстро прикрыли.

Понял я, что поток туристов в Кунгурскую пещеру не иссякает ни летом, ни зимой. И в части выбора «правильного» сезона мнения бывалых радикально расходятся. В холодное время года в пещере устраивают выставки неповторимых ледяных скульптур, от которых сегодня остался последний выживший экземпляр.

Наспех согревшись под выглянувшим робким солнышком, мы продолжили путь в сторону старинного города Чусовой, известного с XVI века и связанный с фамилией великих Строгановых, который приютил нас лишь на обеденную трапезу в одной из придорожных столовок.

И лишь из рассказа нашего гида позже мы узнали, что свое название он получил из-за того, что по реке Чусовой пройти можно было только при полутораметровом подъеме воды за счёт спуска воды с прудов металлургического завода — по часам. Часовая — Чусовая. А сегодня город известен как изготовитель рессор местного металлургического завода и как место с крайне неблагоприятной экологией.

А впреди нас ждало знакомство с Усьвой (Усьва — «узкая река» по-местному), одним из притоков Чусовой, растянувшейся почти на три сотни километров и буквально прорезавшей горные массивы Урала. Первая аттракция — Чертов Палец. До него — легкая прогулка вдоль петляющей Усьвы километров на пять и достаточно крутой 120-метровый подъем в конце маршрута к обзорной площадке.

Немного отдышавшись, можно и посозерцать. Давящая на уши пронзительная тишина, раскалываемая лишь редкими визгами водомётных моторов; упоительное пение пернатых, и наша команда, зачарованная уральскими просторами, упивающаяся красотой этих мест, без надежды наглядеться и насытиться вдоволь.

Как раз вовремя оказались скачанные мною накануне кадры двух известных кинолент, снятых на фоне Чертова Пальца: и вот уже вся команда пытается сравнить киношные изображения на экране телефона из «Географ глобус пропил» и «Время первых» с нашим потрясающим настоящим.

Безусловно, Усьвинские столбы — это настоящая визитная карточка Пермского края. Вам точно сюда, если, как и мы, вы хотите испытать труднодостижимый (на равнине) щенячий восторг.

Обратный путь мы решили себе облегчить, доехав на надувных лодках, и с воды сумев разглядеть во всей красе Чертов Палец. Кошельки при этом похудели всего-то на 500 рублей, а потрясающую водную прогулку по глади исключительно мелкой Усьвы и сэкономленные полтора часа можно явно заносить в свой актив.

Сразу же после этой аттракции нас повезли на следующую, запечатленную в «Сердце Пармы». 1,5 км прогулки среди невысокого леска по неширокой дорожке из деревянного настила, и вот мы в КАМЕННОМ ГОРОДЕ.

Зрители упомянутого выше фильма наверняка помнят колоритные кадры, снятые с минимальными декорациями на одной из площадей города. Давайте, я напомню вам застывшие в веках узенькие улочки древнего города. И вместе полюбуемся.

За один день и горнолыжка, и бывшая столица Перми Великой

С утра пораньше, в общем, в ту пору, какую предпочитает определенная когорта продвинутых туристов, мы с одной, самой опытной участницей нашей кругосветки, Любовью Михайловной, не только запечатлели на наши фотокамеры мерное течение свежеутренней Усьвы, плавно обтекающей сильно пострадавшие от времени мощные быки старого моста явно не прошлого века.

Но и бодро поднялись к местной достопримечательности, аналоги которой в большом количестве, но с разным написанием, появились в разных уголках нашей Родины в последнее время. Местная версия гласит: «СЧАСТЬЕ ЗДЕСЬ». И хоть прямо под ярко-красными двухметровыми буквами вдоль дороги стоит пара покосившихся облезлых деревянных домиков, хочется верить, что сограждане, установившие эту надпись, были искренни в своём наблюдении.

Склон покрыт мелкой и уже подсохшей без обильных дождей земляникой, которую с трудом разглядела наша утренняя компаньонка. Она прошла в жизни, видимо, всё, включая медные трубы. Это и пара экспедиций в Антарктиду, и туристический круиз в конце 70-х по Северному морскому пути, и зимний поход на Байкал с ночевкой в палатке.

Менее, чем через час попрощавшись с базой Терранова, еще неготовой предложить своим гостям весь широкий спектр рекламируемых услуг по причине неокоченного строительства и приютившей нас всего на одну ночь, мы позавтракали уже в следующей локации — Губахе.

Наш новый знакомый — город с 30 тысячным населением и собственным колесом обозрения; место, где в 1755 году на берегах реки Косьва был основан металлургический завод рядом с обнаруженными месторождениями железной руды.

Город «существует» за счет двух градообразующих предприятий: «Губахинского Кокса» и завода «Метафракс». Зарплаты хорошие, некоторые работники даже ездят из Перми на еженедельные заработки в Губаху. В отличие от «Кокса» (через полтора десятка лет отмечающего столетний юбилей), над которым как олимпийский огонь постоянно горит факел попутных газов, и периодически стравливается в атмосферу белое плотное паровое облако, «Метафракс» выглядит как франт — с иголочки. Последняя модернизация позволила существенно увеличить производство аммиака, карбамида и меламина. Глядя на такое образцовое производство, испытываешь обоснованную гордость за страну. Ведь можем, когда захотим!

Третьей точкой сегодняшнего притяжения стал горнолыжный курорт, работающий уже пару лет. Количество и качество открытых подъемников пока не идеальны. По отзывам местных, народу зимой не протолкнуться, особенно в выходные. Инфраструктура явно не соответствует количеству желающих. Под горой — традиционный арт-объект «Счастье в горах».

А самая высокая точка курорта — Северная вершина Уральского хребта Рудянский спой — гора Крестовая. Из первого выплавленного на местном заводе чугуна был изготовлен крест, установленный на горе, оттого она и стала именоваться Крестовой. Нынешний крест уже деревянный, а внешний вид суровых могучих уральских камней обезображен наскальными рисунками современных зодчих. К счастью, вчера в Каменном Городе количество подобных творений было меньше на порядок, а здесь, к сожалению, народ развернулся и показал себя во всей красе.

Уже с Крестовой горы вдалеке можно разглядеть деревянную крепость, построенную на высоком берегу Косьвы для фильма «Сердце Пармы». Вот туда-то мы и отправились позже.

Некоторые приезжающие туристы удивлены переносу съемок сюда из описываемой в фильме Чердыни. Но всё прозаически просто: развитость инфраструктуры и доступности ресурсов для массовок сделали выбор в пользу Губахи.

Декорации фильма производят должное впечатление только снаружи. С обратной стороны — полная бутафория, и ясно, что съемки собственно древнего поселения за крепостной стеной велись совсем в другом месте (как оказалось позже, в подмосковном Лыткарино).

Эти декорации изображали в кинофильме и Чердынь, и Усть-Вым, и Пелым в зависимости от ракурса съемок. После окончания съемок эти постройки поступили на баланс местного муниципалитета с целью использовать эту достопримечательность для развития туризма с обустройством смотровой площадки и информационных щитов с QR-кодами. Но народ наш запрягает небыстро, так что пока всё построенное ветшает по-настоящему и уже приходит в упадок.

Миниатюрная церковь, которая по сюжету фильма только строится (и строительные леса сегодня здесь уместны), разваливается буквально на глазах. Общее впечатление: нет крепкой и предприимчивой руки, кто смог бы превратить это в настоящий туристический объект, который прослужил бы не один год.

Немного позже мы посетили очень атмосферное местечко — подвесной мост над вялотекущей Косьвой. Предупреждение при входе на мост: пропускная способность не более 5 человек одновременно. С моста открывается потрясающий вид на суровые уральские скалы, мерные воды Косьвы и остатки декоративной чердынской крепости.

Последующая за этим дорога в Соликамск изобиловала встречами с населенными пунктами, которым явно повезло намного меньше, чем упомянутой Губахе, и увиденные из окна Кизел, Александровка, Всеволодо-Вильва потихоньку умирают.

Радикально отличается от этой «уральской грусти» Соликамск, растянувшийся на десятки километров. Трудно понять, где начинается собственно город и заканчивается промзона с огромными терриконами и заводскими корпусами. Кажется, за исключением миниатюрного старого центра весь город — одно большое производство. И из-за этого город не воспринимается каким-то единым законченным организмом. Не добавляет оптимизма и пыльная шумная автомобильная трасса с транзитным транспортом, разрезающая его вдоль.

Сегодня Соликамск — промышленный город с почти 90-тысячным населением. Город основали в 1430 году на берегах реки Усолки — левого притока Камы, так что в 2030 году столица Соликамского городского округа отмечает 600-летие. Здесь когда-то была организована выварка соли, которую до этого завозили из-за границы. Поселение назвали сначала Соль Камская, а позднее оно стало Соликамском.

В отличие от промышленных окраин старый центр города колоритен. Местные власти нашли средства и привели в полный порядок почти все многочисленные храмы Соликамска, большая часть которых заслуживает такой благодарной участи. А что еще будет к юбилею!

В самом центре стоит Свято-Троицкий собор, построенный в конце XVII века, бывший главным храмом города. Пятиглавый Свято-Троицкий собор отличается богатым декорированием, его каменное кружево великолепно. Изысканность и богатство храму придают и два массивных крыльца храма.

Строительство Соборной колокольни было начато в 1713 году. Поднимаясь к небу на более, чем 60 метров, в те далекие годы она была самой высокой колокольней в Пермском крае. Рядом с ней установлен верстовой столб в память о Бабиновской дороге, о существовании которой я до этой поездки, к своему стыду, и не слыхивал.

В конце XVI века царем Федором Иоановичем был издан указ, согласно которому «охочие люди» должны разведать наиболее прямой и удобный путь в Сибирь. Одним из них оказался Артемий Софронович Бабинов, под руководством которого в 1595 году и начали строить тракт, получивший впоследствии его имя. За два года удалось проложить дорогу длинной в 300 километров на болотистой местности и отстроить 9 мостов через реки, встречающиеся на пути. Даже по нынешним технологическим меркам темп потрясающий.

На сегодняшний день первую дорогу в Сибирь все знают только под одним названием — Бабиновский тракт или просто Бабиновка. Однако официально дороге из Европы в Сибирь присвоили название «Соликамско-Верхотуринский тракт».

Благодаря этому тракту Соликамск стал крупным торгово-промышленным центром почти на два века. За это время здесь появились красивые архитектурные ансамбли и богатые особняки, открылся первый в России частный ботанический сад, медеплавильный завод, фабрика медной посуды.

Позднее, в конце XVIII века возник новый Сибирский тракт, и о Бабиновском тракте все подзабыли. Этот факт, а еще и открытие новых месторождений соли в других городах и снижение спроса на дорогую соликамскую, привёл город к упадку. Второе дыхание город получил в начале XX века, когда в Соликамске обнаружили крупные залежи калийно-магниевых солей.

А мы от памятной версты устремились по свежевымощенной Набережной (так в Соликамске названа улица) в сторону красавицы — Богоявленской церкви, построенной в конце XVII века на средства прихожан, в стиле московского барокко. Восстановленные фасады церкви украшены богатой каменной резьбой. Пройдя недавнюю реставрацию, храм, безусловно, стал настоящим украшением города.

Напротив храма стоит самое древнее каменное гражданское сооружение в Пермском крае — каменный дом воеводы, построенный в 1688 году. Посетить исторический отдел краеведческого музея, познакомиться с ранней историей города и увидеть интерьер приказной избы XVII века нам, к сожалению, было не суждено по прозаической причине выходного дня.

От Богоявленской церкви мы спустились на «настоящую» набережную речки Усолки, облагороженную местными властями пару лет назад. Не в каждом крупном городе, расположенном у реки, есть такие изумительные места. Можно и нужно искренне позавидовать соликамцам.

А недалеко от шикарной набережной близ Усолки мы увидели прилично сохранившуюся с начала XX века рассолоподъемную скважину, имеющую даже имя собственное — Людмилинская, по имени супруги хозяина Троицкого солеваренного завода А. В. Рязанцева.

Благодаря таким скважинам в прошлом получали соляный рассол, из которого затем выпаривали соль. Но рассол Людмилинской скважины оказался непригодным для добычи из него пищевой соли и сильно горчил. Так что она стала с тех пор местной достопримечательностью, глубину которой норовили измерить очень любознательные и не совсем трезвые граждане. Местные власти решили эти попытки пресечь, оставив максимум пол метра водицы сверху.

Тема соли для города гармонична. Здесь даже спортивный комплекс назван не особо оригинально — «Соль арена». Но в пёстрое лоскутное одеяло города добавлено присутствие на его территории печальноизвестного ИК № 1 «Белый лебедь». Необъяснимо, но улица Ленина заканчивается не сквером с памятником вождя мирового пролетариата, а ТЦ Бисмарк Плаза, а неподалеку красуются вдобавок Бисмарк Novo и Бисмарк Loft. Какое отношение имеет рейхсканцлер Германской империи к Соликамску, выяснить мне у местных так и не удалось.

А уже под вечер мы посетили единственный в мире музей-заповедник «Сользавод», созданный на базе промышленного предприятия XIX века — деревянного Устья-Боровского солеваренного завода. Такого, думаю, нигде больше не увидишь. Глядя на гигантские рассолоподъемные башни, соляные лари, древние варницы и амбары и слушая увлекательный рассказ работника музея, начинаешь догадываться о том, как нелегка была «кольчужка» солевара. Сколько сил и жизней было положено на то, чтобы добыть такую, казалось бы, простую, доступную и дешевую в наши дни приправу к еде.

А добывали её раньше в здешних краях за год от 1.3 до 1.7 млн пудов. Цена соли за пуд была порядка 15 копеек, везли её, как правило, на родную мне Нижегородскую ярмарку, где продавалась она уже за 50 копеек.

__**Названия из викторины**__?????

В начале нашей экскурсии местные девчата угостили нас свежеприготовленным караваем с четверговой солью. Никогда раньше о такой и не слыхивал. А делается она в Чистый Четверг, что на Страстной неделе перед Пасхой. Её подвергают термообработке, в этом процессе соль, видимо, меняет свой химический состав и некоторые физические свойства, например, становится устойчивой к влажности. Принято называть её чёрной, хотя я бы назвал полноценно серой.

Из-за добавления в неё различных трав или просто с ржаной мукой она приобретает специфический яичный запах и более мягкий солёный вкус. После нашей дегустации многие дамы стали интересоваться, возможно ли её купить. Но в крае, где предпринимательство отсутствует, кажется, как класс, сделать это не удалось. Более того, позже, в Усолье наш гид пытался найти этот продукт в продаже там, где ранее он продавался, но и там мы потерпели неудачу.

По Чердынскому тракту

Сегодняшний туристический день должен был стать (по заверениям нашего гида Олега) расслабляющим и познавательно-культурным. По прошествии оного могу однозначно подтвердить только второе.

С утра мы стали держать курс на Ныроб — реальный край Пермской географии, после которой, как утверждается, дорог уже просто нет. По Ныробскому тракту мы проехали потерянные сёла Зачердынья, где над крышами обветшавших серых деревянных домиков обязательно возвышался брошенный храм. Нам так хотелось всё это не торопясь рассмотреть, но вожатый был неумолим в желании побыстрее добраться до Ныроба. Зато на обратной дороге мы облазили всё…

Двумя градообразующими предприятиями Ныроба с незапамятных времён стали зоны, чьи длиннющие заборы с колючей проволокой видны сразу при въезде в поселок, и многочисленные пилорамы, горы слежавшихся опилок от которых копились, кажется, веками. По площади под оба бизнеса отведены огромные пространства, благо девать тут последние просто некуда. В округе — непроходимое и необъятное по площади Вильгортское болото и сосновые боровые леса, где земля сплошь покрыта ягелем.

Трудно поверить в то, что в Ныробе был когда-то даже аэродром. С тех пор очевидно, цивилизация населенный пункт покинула. Хотя в поселке проживает сегодня около 4,5 тыс. человек. Не так уж и мало по здешним меркам.

Ниже я выложил часть фотографий выдающегося русского фотографа Прокудина-Горского, который в начале XX века, объездив всю Россию, оставил колоссальное наследие цветных снимков страны, включая Ныроб.

Никольская церковь — истинное украшение Ныроба и потрясающий образец уральского барокко.

Внутри интересного не так много — высоченный голый купол с рельефными проёмами в форме необычных крестов, блеклые остатки росписей XVIII века и неплохо просматриваемое на одной из стен изображение св. Христофора-псоглавца. Честно скажу, что увидел этот редкий и не слишком канонический образ впервые в жизни, а появился он здесь, видимо, потому, что святой Христофор считался покровителем охотников, которых в здешних краях был каждый первый.

Уже позже я вычитал, что в советское время купола Никольском храма были покрыты осиновым лемехом, видимо, как раз в то время, когда в нём размещалась почта. Сейчас на них опять жесть как в старину.

Живопись на западной стене в церкви Святого Николая

Рядом с Никольской — обезглавленная бывшая Богоявленская церковь, к которой примыкает новодельная звонница, слегка напоминающая вышку на зоне.

Сегодня, судя по общедоступным сведения, количество заключенных на ныробских зонах превышает 2,5 тысячи. А первым известным узником почти 400 лет назад стал опальный боярин Михаил Никитич Романов — дядя будущего царя Михаила Фёдоровича Романова, обвиненный в колдовстве и по приказу Бориса Годунова сосланный в Ныроб. Проведя почти год в сырой холодной яме под снегом и дождём, опальный боярин скончался.

Сейчас на этом месте в Романовском саду стоит миниатюрная часовенка, установленная в 2010 году прямо над неглубокой ямой, где морили голодом романовского узника. А в сотне метров от нее в здании бывшей Богадельни в 2011 году создали Мемориальный центр М. Н. Романова, крохотную музейную экспозицию которого мы не преминули посетить.

Еще одним известным узником Ныроба был будущий дважды Герой Советского Союза, Герой Социалистического труда и один из первых маршалов СССР — Климентий Ворошилов. Однако условия его содержания были совсем иными: жил он в обычном двухэтажном доме и имел определённую свободу передвижения. Позже к нему приехала супруга, но невенчаными им запретили жить вместе. Поскольку все ныробские служители отказались их венчать, обряд провели в Камгорте. Но об этом чуточку попозже.

А в 1935 году районные, а потом и областные власти обращались в столицу с просьбой переименовать их город в Ворошилов, но положительное решение так и не было принято.

На выезде из Ныроба мы свернули на лесную дорожку, по которой доехали до места древнего Искорского городища. Рядом с ним — невысокая каменная гора, на которую мы забрались по широкой расщелине — Широкой Улочке, в отличие от соседней — Узкой, которую рекомендовал наш вожатый. Я понимаю, конечно, что в предвкушении очищения от грехов (а судя по поверью это возможно при подъеме по Узкой улочке) некоторые наши отчаянные граждане и могут замахнуться на такое восхождение, но я в трезвом уме на такое точно не способен, а может, еще не так нагрешил.

На обратной дороге по настоятельным просьбам трудящихся мы посетили практически все населенные пункты вдоль Чердынского тракта, мимо которых пролетели с ветерком с утра. Первым стал село Искор — «каменный город» с языка Коми.

Таким увидел село Искор Прокудин-Горский в 1912 году. Оно не сильно изменилось с тех пор за исключением состояния церкви.

Каменная Рождественская церковь построена в 1783 году, а через пару десятков лет пристроен придел в честь Параскевы Пятницы. Почти через сто лет придел расширили так, что он стал вместительнее самого храма. На западном фасаде здания указан (предположительно) год окончания строительных работ (1899), а вот на входных воротах значится число 1902.

В июне 2004 в результате попадания молнии в церковь, была полностью разрушена главка с луковицей и крестом и верхний ярус звонницы. С тех пор никто и не задумывается о реконструкции, и храм ветшает с каждым годом. Зато слева от входа стоит монументальный и пушистый красавец — кедр, компенсируя разрушение рукотворного храма.

Далее был Камгорт — совсем небольшое село с 80 жителями и всего 4 улицами, названия которых явно выдают полное отсутствие креатива у местных: Верхняя, Нижняя, Центральная и Средняя. Ничего лишнего!

Мы держим курс на очередной храм. Краснокирпичная Введенская церковь была построена в 1873 г. Как и во многих других близлежащих селах, церковь неоднократно достраивалась, прирастая различными вспомогательными постройками по периметру. Дата постройки последнего здания 1915 год.

В 30-е годы прошлого века Введенская церковь, как и многие другие в стране, была разорена и использована под мастерские, машинный двор, а позже использовалась под склад для удобрений. Сегодня крыша еще относительно цела, но на ней потихоньку набирает силу березовый перелесок. И глядя на это мало кто задумывается о том, что именно здесь венчался сам Ворошилов!

Следующий посёлок, Вилгорт, кажется, разрезан по-живому Трактовой улицей, рядом с которой на пригорке красуется Троицкая церковь (белая), построена в 1779 году на месте двух деревянных храмов: Троицкого и Передтечинского.

Как и на многих увиденных нами в эту поездку храмах здесь присутствует «жучковый» орнамент, но элементы уральского барокко поскромнее, чем в Ныробе, да и от витражей остались одни осколки.

В 1902 году к церкви пристроили новые помещения из красного кирпича, обезобразившие лаконичный облик храма; в них были трапезная, паперти, ризницы. В это же время была построена и колокольня. Церковь закрыли в 1937 году, долгое время использовали в качестве склада, а уже в поздне-советские времена здание отдали под клуб. Зайти, к сожалению, нам не удалось, а жаль. Ведь пишут, что в храме каким-то чудом сохранился резной иконостас XVIII века.

Последней остановкой перед Чердынью стала Покча. Ведь именно сюда в XV веке была переведена столица Великопермского княжества. Мы коротко заехали на Ледяной Ключик, где по преданию в 1481 году, когда вогулы, возглавляемые Асыкой, захватили и сожгли Покчу, а князя Михаила вместе с женой и пятью детьми убили, на следующий день на месте казни из земли пробились 7 родничков и слились в один поток.

А позже мы подъехали к очередным останкам древнего храма — каменной Благовещенской церкви, построенной в 1785 году на высоком берегу Колвы на месте некогда деревянной, во имя Благовещения Пресвятой Богородицы. Природные катаклизмы (в неё несколько раз попадала молния), попытки физического уничтожения в первые годы Советской власти и заброшенность в последующем превратили храм в сегодняшние полуразвалины, поросшие бурьяном и молодыми деревцами. Заходить внутрь совсем небезопасно: некоторые конструкции того гляди разрушаться у тебя на глазах. Обидно, что и это архитектурное наследие брошено, и восстанавливать его не собираются. Кое-кто из местных просто считают, что место, видимо, проклято, и все попытки восстановить святыню ни к чему не приводят.

Ну вот, наконец-то и сама Чердынь.

Осмотр старинного города мы начали свысока — с колокольни церкви Богоявления Господня. Поднимаясь по не очень широкой винтовой лестнице, наша команда недопонимала, как по ней взбирается наверх старенькая монашка — звонарь. А она еще и искусно управляется с колоколами, в чем мы смогли убедиться через час, бродя по Троицкому городищу, в то время как протяжный зычный колокольный звон разливался по всей округе.

Троицкое городище расположено на одном из семи холмов, на которых, как и вечный Рим, стоит Чердынь. Высокий берег Колвы рассечен глубокими оврагами, они-то и образуют холмы: Вятский, Троицкий, Воскресенский, Богоявленский, Монастырский, Посадский и Старокладбищенский.

Именно с Троицкого холма и начиналась Чердынь. Еще в XII–XIII веках на этом месте стояло Чердынское (Троицкое) городище, на месте которого археологи нашли черепки посуды и бронзовые шумящие подвески родановской культуры. На месте городища в XV году и появилась Чердынь с деревянной крепостью. А сегодня здесь красуется Ильинский храм (1917 года постройки). Он оказался в Чердыне волей случая: он стоял брошенным с середины XIX века в селе Бигичи выше по Колве и в начале нашего века пришел в ветхость и обрушился. Всё, что осталось, собрали буквально по брёвнышку и хотели вывезти в музей деревянного зодчества в Перми, но передумали, и в итоге в 2012 году восстановили на Троицком городище, близко к оригиналу по форме, но в основном с применением свежих брёвен. Мне показалось, что церковь достаточно гармонично вписалась в городской ландшафт.

На краю холма воспроизведена одна из башен старой крепости — Спасская. А за ней, далеко на горизонте, за пойменной частью реки Косьва виден камень Полюд, который напоминает по форме гигантскую застывшую волну. Местные гиды рассказывают, что при приближении неприятелей на горе зажигали сигнальный костер, и в Чердыни был виден дым, и горожане были готовы к встрече врага.

Название города Чердынь произошло от коми-пермяцких слов и означает «поселение около устья ручья». С XIV века Чердынь стала центром территории под названием Пермь Великая.

И хоть точная дата основания города неизвестна, считается, что первое письменное упоминание Чердыни относится к 1451 году. Не с первой попытки удалось склонить чердынцев к христианству. Вот тогда-то и рубили «прокудливые березы» язычников, чтобы бороться не с народом, а с их богами.

Лишь в 1462 году епископом Ионой в Чердыни был основан Иоанно-Богословский мужской монастырь и заложена деревянная церковь Иоанна Богослова. А в 1472 году Пермь Великая уже присоединилась к Московскому государству. Как раз эти времена и показаны частично в саге «Сердце Пармы».

А храм Иоанна Богослова сегодня — самая старая каменная постройка Чердыни, возведенная в 1704–1718 годы. Интересно, что здание строили пленные шведы- каменщики по приказу Тобольского генерал-губернатора.

Через Чердынь в XV–XVI веках шли дороги за Урал. Потому она имела крупные торговые связи с другими странами. Всё это продолжалось до 1595 года, когда появилась уже известная нам более короткая Бабиновская дорога через Соликамск. Чердынь оказалась в стороне и ее значение стало снижаться. До 1923 года просуществовал даже Чердынский уезд, будучи самым большим в Пермской губернии.

А сегодня численность населения города около 4,7 тысяч человек. Так что Чердынь — один из самых маленьких городов страны. Притом, что отопление в городе только печное, так что у каждого дома — внушительных размеров поленницы, каких я не видывал нигде ранее.

Одно из главных впечатлений дня: так много исторических (в первую очередь, культовых) сооружений, которые (судя по очень крепким табличкам на них) должны охраняться государством, и так мало следов жизнедеятельности этого «государства» по сохранению для нас и наших потомков этих неповторимых памятников. То ли мы пока не доросли до понимания необходимости архисрочной борьбы за наше культурное (в данном случае — архитектурное) наследие, то ли малодушно считаем, что для этого у нас пока недостаточно материальных средств? Хотелось бы сделать правильный выбор в кратчайшее время.

Очень надеюсь, что не эти грустные мысли посещали поэта Осипа Мандельштама, когда он, будучи здесь в ссылке, пытался покончить с собой, спрыгнув со второго этажа чердынской больницы. Позже жена поэта в своих воспоминаниях написала про город: «Чердынь обрадовала нас своим пейзажем и общим допетровским обликом». Собственно и нас тем же.

Зеленое море тайги

Сегодня по плану — день пеших маршрутов: на Полюд и Ветлан. Команда чуточку заволновалась после рассказа гида о количестве километров, которые мы должны преодолеть, но предвкушала нечто масштабное.

С самого утра — переезд в самый северный город Пермского края, Красновишерск. Время здесь, как и во многих предыдущих точках нашего путешествия, остановилось лет 50 назад. Чего стоит перечисление название улиц, таких родных и близких уху «обыкновенного» советского человека: Гагарина, Дзержинского, Карла Маркса, Победы, 7 ноября, Куйбышева, Коммунистическая, Строителей (нет, не третья, как в Ленинграде), Матросова, Чкалова. Согласитесь — все как на подбор! Как будто в детство перенеслись на машине времени!

А начал город свою историю в самом конце XIX века, когда был запущен металлургический завод. Немного позже, в конце 20-х годов прошлого века узники Вишерского лагеря трудились на целлюлозно-бумажном заводе, который прекратил свою существование в начале XXI века. За счёт чего живёт город сегодня непонятно.

Память о лесосплаве для Красновишерского ЦБЗ сохранилась вдоль всего русла Вишеры и не только в пределах города. Это искусственные островки — ряжи (первые из которых мы увидели при утренней переправе на Полюд, а позже с Ветлана), построенные заключенными, и предназначенные для регулирования сплава. Натянутыми между ними и берегом тросами отделяли часть русла для отбора бревен.

А также ряжи позволяли разделять русло реки на две части — ту, по которой ходили суда, и ту, по которой сплавлялся лес.

А вот и наша утренняя переправа через мелковатую и спокойную Вишеру. Наш сегодняшний кэп-паромщик Саша оказался большим мастером словесности. Разделив нашу команду пополам, он, активно командуя, быстро рассадил нас в свою видавшую виды «казанку». Многие дамы очень эмоционально переживали, не перевернемся и не утонем ли мы, так значительно перегрузив лодку. Вот тут-то Саша и начал выдавать байки. О том, что есть такие «поперёчные» женщины, которые если и утонут, то по Вишере они поплывут не вниз по течению, а вверх. А если такая баба упадёт с Полюда, то хватать её надо за ноги, чтобы не улетела в небо, так как вниз такие не падают. На наш законный вопрос: «Как же отличить такую?», последовал ответ: «Отличить „поперёчную“ женщину можно только, если матушка её признается, что в детстве в кроватке та писалась не вдоль, а поперёк».

Раскачивая от дикого ржача наше утлое суденышко, наша команда всё же добралась до противоположного берега, где нас ждал спецавтотранспорт.

Вот на этом чуде техники мы и помчались с ветерком на встречу к Полюду. Прямо перед нашим носом почти всю дорогу летела пара желтохвостых трясогузок, беспокоясь о том, чтобы мы не сбились с дороги. Но даже при огромном желании сделать это было непросто: колея была такая глубокая, что временами и наш «трактор» шёл ровнёхонько как трамвай, вставший однажды на рельсы. Глядя на непролазный лесной бурелом с обеих сторон дороги, наши дамы были очень впечатлены потенциальной встречей с косолапым. И тут как раз на сыром участке дороги показались отчетливые следы хозяина тайги. Народ, конечно, бросился фотографировать свежие отпечатки, но зубки у некоторых начали мелко стучать. А потом начались бесконечные анекдоты, соль которых сводилась к одному — от медведя надо бежать быстрее своих коллег. И каждый второй уже примеривал на себе ярмо отстающего. Но обошлось…

Последние пару километров пришлось подниматься на своих двоих, так как дорожка стала совсем стрёмной. На самой вершине — работающая метеостанция, заброшенный полуразвалившийся ангар, закрытый визит-центр и прогнившая красная бочка противопожарной команды. Всё! Точнее, всё это мусор; главное то, что вокруг, на многие десятки километров! Сказать, что виды потрясающие, не сказать ничего. Под ногами «зеленое море тайги».

Чердынь с трудом виднеется в далекой дымке, несмотря на то, что с погодой сегодня нам повезло: первый день, когда и не пахнет дождичком, да и ласковое солнышко иногда выглядывает из-за перьевых облаков. Возвращались с Полюда мы с чувством выполненного долга.

После обеда в столовой № 10 (значит, в городе Красновишерске, есть еще как минимум 9!), кстати сказать очень достойного для такого затерянного во времени и пространстве места, да еще с горячим самодельным хлебом, мы пошли на соперника Полюда по местной притче — камень Ветлан. Порядка 4 км от близлежащей базы, которая приютила нас сегодня на ночевку, по грунтовке среди вековых замшелых ёлок и коренастых берез, да на свежем воздухе пролетели быстро.

А на смотровой площадке все долго вздыхали, восхищаясь просторами родной страны, которую многие из нас, к прискорбию, так плохо знают. Бескрайние изумрудные леса, которыми насколько хватает взгляда покрыты все склоны уральских хребтов; крохотные светло-салатные пятна травяных лугов среди лесных чащ; широкая и спокойная красавица Вишера, по которой как целая флотилия в кильватерном строю выстроились рукотворные островки — ряжи; могучий основательный Полюд — всё это наша Родина!

Крайняя глава

Село Новое Усолье (сегодня это город Усолье) было основано в 1606 году Никитой Строгановым, внуком основателя знаменитой династии Аники Строганова, и на долгое столетие стало «столицей» их владений. А старое Усолье было ранее в Соликамске, который первоначально назывался Соль Камская или Усолье Камское.

Почти 300 лет назад Строгановым был пожалован Петром Первым титул баронов, за что один из них должен был построить церковь в Усолье. И Сергей Строганов решил не только реконструировать всё село, но и сделать его своей резиденцией. Результат строительства (или точнее всё, что от него осталось) мы и увидели на «пятачке» старого Усолья. Восстановлен построенный в начале XVIII века Спасо-Преображенская Собор. Он представляет один из 6 сохранившихся в нашей стране образцов «строгановского барокко», из которых два — в моём родном Нижнем Новгороде. Колокольня Спасо-Преображенского собора, бывшая в былые годы, несомненно, главной доминантой всего архитектурного ансамбля Усолья, сегодня стоит как унылое воспоминание о той эпохе. Колокольня сильно пострадала при пожаре 1842 года, когда в огне был уничтожен высокий шпиль с флюгером, венчавшим башню. В те же годы у неё появился явный наклон, приостановить который пытались «пригрузом» пристроенных к ней торговых рядов, которые, как и многое другое из наследия Строгановых, до наших дней не дожило.

Единственный музейный объект сегодня — полупустые Палаты Строгановых, наиболее ценными экспонатами которых являются колоритные печки (голландка, московская, усольская), фактически воссозданные по случайно сохранившимся фрагментам оригиналов местными мастерами. Мне крайне интересно было увидеть образцы печных изразцов и услышать короткую историю о технологии их изготовления: сначала первичный обжиг формованной глины, позже нанесение требуемого рисунка фактически пылью мелкого стекла и снова обжиг в печи. В Палатах по сути только последний зал посвящен истории семьи Строгановых, где мы услышали краткую историю их рода под демонстрацию голографических трехмерных изображений выдающихся представителей фамилии. Всё остальное — временные выставки малоизвестных художников и скульпторов, по тематике никак не связанных с посещаемым нами местом. Стыдно! Неужели сложно организовать достойную такой знаменитой династии экспозицию!

Усолье произвело впечатление удручающее: две-три отреставрированные постройки рядом с облагороженной территорией, малыми арт-объектами и классной детской площадкой (куда явно вложили немалые деньги) соседствуют с развалившимися усадьбами, домами и культовыми постройками эпохи Строгановых, и нет (по информации нашего гида) никаких надежд, что всё это в ближайшие годы приведут в порядок. А жаль.

Тем не менее соборная площадь, видимо пользуется бешеной популярностью у местных. В момент нашего посещения, может, по причине пятницы, она была облюбована тремя свадьбами подряд, шумные компании которых бродили и фотографировались на фоне пока еще частично сохранившегося архитектурного наследия под бесконечную «карусель» двух песенных свадеб: в исполнении Меладзе и Алегровой.

P. S. Ну вот, к сожалению, и закончилась очередная потрясающая экскурсия по родной стране. Стране огромной, бескрайние просторы которой так хотелось бы продолжать для себя открывать.

Теги: Автобусные туры, Культурно-познавательный туризм