Впервые побывала я в Шадринске лет десять назад в формате однодневной автобусной экскурсии с толпой жаждущего новых впечатлений народа. Всё впопыхах, толком ничего не рассмотрела, куда привезли, то и бросилось в глаза. Можно бы и забыть, но зауральский город накрепко осел в памяти, и захотелось взглянуть на Шадринск «с толком, чувством, расстановкой», прогуляться по его старым улочкам без спешки и суеты.
Идею поддержала Анна Кудрявцева, хорошо вам знакомая, добавив к маршруту областной центр — Курган. Так сложились в одну цепочку два города Курганской области с расстоянием между ними в 3 часа. И время выбрали такое, чтобы повсюду царила набирающая цвет весна.
Но чем ближе время отъезда, тем чаще на голову вываливались новости, одна страшнее другой. Следом за Свердловской областью загорелась Курганская, заполыхав лесными пожарами на подступах к городам, и почти гамлетовский вопрос — ехать или не ехать — остро встал перед нами.
Сомнения, впрочем, развеялись — не добрался огонь до городов, заполнившихся едкой, удушливой гарью. И из задымленного по утрам Екатеринбурга тронулись мы в первый на нашем маршруте Шадринск. Не сомневаюсь, и Аня поделится своими впечатлениями о городе, его архитектуре, в которой она большой дока в отличие от меня. Мне больше интересны люди, их жизненные коллизии. Вот и Шадринск, богатый на людей с историями, отметивший в 2022 году юбилей — 360 лет, сам не лишен своей.
Города ведь, как люди, у каждого свое имя, неизменное у одних со дня рождения, у других — многократно поменянное, чтобы уничтожить прошлое. Эта лавина переименований, последовавшая после перевернувшего мир семнадцатого, обошла стороной тихий, провинциальный городишко, подаривший свое имя скульптору, прославившему пролетариат. Может, это и спасло зауральский Шадринск не называться городом Иванов.
Шадринск купеческий
«Обрамленный с севера бором, расположенный на берегу довольно широкого рукава реки, украшенный семью храмами и множеством богатых и обширных каменных зданий, Шадринск производит на путешественника приятное впечатление довольно большого богатого и очень красивого города». Так ли это? Совпадут ли с впечатлением неизвестного путешественника начала 20 века, оставившего эту запись в своем путевом дневнике, впечатления путешественников 21 века.
По улицам весеннего Шадринска расплывался душистый аромат молодой, только-только распустившейся листвы и дурманящий голову запах цветущих яблонь. Ни смрада гари, ни дымки, лишь солнце заливало дома и улицы ярким пламенем света, так похожим на отблески разгорающегося вдали пожара.
Улицы прямые, четко выверенные квадратами. В Шадринске их 245, прибавьте к этому 114 переулков, вот и весь городок. И какой бы улицей ни шли, нас всё время окружали разной степени сохранности, потертые временем низкорослые терема, на тротуарах колдобины, отчего почти безлюдный город больше походил на обманчивый мираж, нежели на реальность.
Исторический центр Шадринска в духе эклектики монолитен и запоминается смешением «кирпичного» и «русского» стилей. Дома с башенками и резными кружевами наличников словно сошли со страниц русских романов о прижимистых купцах или старых сказок о разборчивых, своенравных купеческих дочках. По количеству памятников культурного наследия, а их здесь насчитывается порядка 140, город значительно опережает даже областной Курган. Правда, не все памятники прошедшего времени приведены в божеский вид. Те, кому повезло, зачастую напоминали разукрашенную обертку конфетки.
Если планировка хорошо визуально видна, то старинных названий улиц на табличках не найти. А какие говорящие названия носили эти улицы до 1920 года, когда началась эпоха переименований — Преображенская, Торговая, Церковная, Рыбная, Веселая, Площадная. Была улица Торговой — превратилась в Комсомольскую, Преображенская — в Пионерскую. Дарили улицам и имена купцов, жертвовавших городу средства на постройку значимых общественных строений. Улица Соснинская с розовым домом владельца крупнейшего в округе мукомольного предприятия Федора Соснина, выделившего деньги на богадельню и городское училище, стала Октябрьской.
Как бы улицы сейчас ни назывались, дух старины ощущался в витиеватости декора на окнах, в нарядности крепких кирпичных ворот и даже в безлюдности улиц, словно после съемок исторического фильма о купеческой жизни все статисты разъехались, а декорации остались.
Всё пыталась найти настоящую бочку с квасом, какую видела на улицах 10 лет назад, да так на глаза она не попалась, разве что на стене старого дома холстом, как в каморке у папы Карло. Любые символы и атрибуты далёкого и не очень прошлого возвращали в канувшие времена, когда Шадринск был богатым купеческим городом, о котором сложены легенды и даже романы.
Вот как описывал купеческий Шадринск 19 века под названием Заполье в романе «Хлеб» русский писатель Дмитрий Мамин-Сибиряк:
«Про Заполье далеко шла слава, как про город бойкий, богатый и оборотистый. По внешнему виду Заполье ничего особенного не представляло: маленький уездный городок с пятнадцатью тысячами жителей, и больше ничего. Купечество составляло здесь всё. Сообразно этому купеческому складу устроился и весь город. Самым живым местом являлся старый гостиный двор, затем Хлебная улица, усаженная крепкими купеческими хороминами. Два порядка этой улицы со своими каменными белыми домами походили на две гигантские челюсти, жевавшие каменными зубами благосостояние Зауралья и прилегавшей к нему „Орды“. Остальные улицы заняты мещанскою стройкой и домами разночинцев. И мещанину и разночинцу жилось в Заполье хорошо, благо работы всем было по горло».
Если б не автомобили, вносившие диссонанс, эти строки о внешнем облике города можно отнести и к современному Шадринску с той оговоркой, что давно нет купцов, да и мест работы уменьшилось в разы. Потому народ в Шадринске не задерживается, а оставшимся 74 тысячам выбор, чем заняться, увы, небольшой. Нет уже тех сотен магазинов и промышленных предприятий — кирпичных, маслобойных, коптильных, кожевенных, мыловаренных, салотопенных, клейных заводиков, что превратили с конца 18 века небольшой окраинный городок в весьма зажиточный.
Каждый купец занимал свою нишу. Винным монополистом Шадринска считался поляк Альфонс Фомич Поклевский-Козелл. Поляки появились в Шадринске, когда за участие в польском восстании 1863 — 1864 годов их ссылали в Сибирь. Шадринск не случайно был облюбован ими, как край богатый, не знавший помещиков.
Если фамилия Поклевского-Козелл худо-бедно, но уральцам на слух знакома, то про Игнатия Гавриловича Фетисова, уроженца Воронежской губернии, вряд ли кто чего-то слышал, не говоря о других более мелкого пошиба купцах. Между тем, для Шадринска конца 18 века Фетисов не просто купец, он — его глава целых 19 лет с 1796 по 1815 год. Ну, а главе подобает иметь хоромы.
И на Преображенской, сейчас это улица Пионерская, 27, в 1802 году появился усадебный дом в классическом стиле с жилыми помещениями наверху и подсобными внизу, построенный для Фетисова по проекту петербургских архитекторов. Это было первое жилое каменное здание на плане Шадринска 1807 года, которое в те времена смотрелось настоящим дворцом наряду с примыкавшими к нему торговыми рядами, выходившими на Михайловскую торговую площадь. У «дворцовых» ворот и ограды даже были скульптуры львов, к ним Фетисов явно питал необъяснимую слабость. Ходили слухи, что он поместил львов и на семейный герб, хотя дворянином никогда не был. Да чего не сделаешь ради любви к искусству!
Вот только тех львов наш современник не видит. Они утрачены навсегда. И без них дом смотрится внушительно, напоминая классические постройки архитектора Малахова в Екатеринбурге. От внимания советских властей не ускользнула презентабельность дома, и сейчас в бывшем купеческом дворце заседает «культура». Удивительно, что она не удосужилась закрепить на стену дома «правильную» табличку. После смерти Игнатия Фетисова дом отошел его жене Любови, роспись которой на документах уже в 20-м веке восприняли, как мужскую. Так появилась табличка — в доме жил некий Л.Фетисов. Что называется, не верь глазам своим.
Но не только для себя дом Фетисов построил, сделал многое и для города. В его бытность возведены плотина на реке Исеть, здания городского приюта, больницы, гостиный двор. Еще местные краеведы раскопали, что на месте нынешнего городского парка имени Кельдюшева был другой, разбитый семьей Фетисовых. Заглянули в этот милый парк с прудиком, воспарив над ним на «чертовом колесе».
Водились за главой города и грешки, да такие, какие грозят не иначе как пожизненной каторгой. Правда, никто за руку Фетисова не поймал, но слухами и легендами земля полнится. Будто бы печатало семейство Фетисовых фальшивые ассигнации руками беглых каторжников в подземных тоннелях, соединявших фетисовский «дворец» со зданием городской мэрии и Спасо-Преображенским собором с выходом к реке. И когда запахло жареным — разоблачением, затвор у реки Исеть, мол, открыли, вода хлынула в подземные ходы, затопив все улики, живые и неживые.
Правда та история или нет, подземные ходы под купеческими домами, действительно, существуют. Истории с подземельями, о которых знали и большевики, бывали не столь трагическими, скорее комическими.
Ринулась советская власть искать запрятанные купцами сокровища, проверила подземелья со множеством ответвлений, соединявших усадьбу купца Луки Сурикова с домом Фетисова, но клад не нашли. Тогда поиски привели к подвалам усадьбы купца Протопопова, где поселился… бодливый козёл, заполнивший подвал таким смрадом, что отбило всякую охоту к приключениям. А зря. В 1988 году при перестройке дома обнаружились запрятанными в подвале два мешка со старинными орденами и монетами. Не простой оказался вонючий козёл, а хранитель клада! Вот из этого магазина купца Сурикова ходы ведут в подземелья.
Добрую славу городу добавляли ежегодные ярмарки — Петровская, Афанасьевская, Михайловская, Крестовско-Ивановская. Аж из Бухары и киргизских степей доставляли коробейники на шадринские ярмарки свои товары, знаменитые ткани и ковры. А в Бухару из Шадринска увозили фарфоровые изделия первого в Зауралье фаянсового завода, построенного в 1822 году сыном Игнатия Фетисова — Фёдором. Конкурировать со столичным фарфором эти изделия, по общему признанию, никак не могли, но своей дешевизной отпугнули тех предпринимателей из столиц, кто хотел бы освоить зауральский рынок. Всё бы хорошо, да погорел Фёдор на незаконных операциях с золотишком и пошел прямиком под суд.
Увы, от былой славы шадринских ярмарок не осталось следа. Современная центральная ярмарка Шадринска — обычный городской базар. Помнится, 10 лет назад торговали у входа псевдозолотыми изделиями цыгане из ближнего зарубежья, косо поглядывавшие на мой фотоаппарат. А вдруг пожаловали с проверкой не вполне законной деятельности. В этот раз на их месте о чем-то живенько рассуждали обычные пенсионеры. Интересно, о чём?
Шадринский гусь
Молва приписывает, что дела шадринского купечества быстро пошли в гору благодаря обыкновенному гусю, попавшему затейливым образом на стол императрицы Екатерины II. Эту забавную историю, основанную на сухих архивных документах 18 века, поведал в 1936 году малоизвестный русский писатель Евгений Федоров, автор трилогии об уральских промышленниках Демидовых.
Началось всё с пожара, что в те времена, как и ныне, случалось частенько . «17… года, в июльскую жаркую пору, в сухмень, в доме шадринской калачницы Параськи Пупкиной загорелась сажа в трубе. Сухая, ветхая изба калачницы запылала как свечка. И случись тут грех: с поля подул легкий ветер — и от калачницевой избушки, как перья из петуха, посыпались на слободу искры и искрищи, и с того пошло крушить город. Когда от криков проснулся на каланче пожарный Сысойка, огонь, как корова языком, слизнул пол-Шадринска».
Так начинается повествование, рассказанное с юмором и ехидцей живым образным языком русской сказки.
Пришлось шадринскому воеводе писать в столицу депешу, очень забавную: «Июля 20 числа…половина града Шадринска выгорела дотла. А из остальной половины града дюже неудержимо ползут тараканы в поле, и видно, что быть и на сию половину града гневу божьему. Того ради Правительствующему сенату представляю, не велено ли будет града жителям пожитки свои выбрать, а оставшуюся половину града зажечь, дабы не загорелся град не вовремя и пожитки бы все не пожрал пламень?».
Как могла отреагировать на такое чудное послание царица? Она рассмеялась, начертав на докладе свое повеление: «Любопытно видеть сего шадринского гуся. Каков!».
Только не понял туповатый воевода, какого именно гуся имела в виду императрица, что он и есть тот самый гусь. И с подачи писчика Епишки воевода отобрал дюжину откормленных гогочущих птиц представить их в лучшем виде пред царскими очами. С приключениями добрался пьяница Епишка в Петербург, сумев пробиться к Екатерине с шадринским гусем, которого отведал «аглицкий» посол. Тому зауральская гусятина очень даже пришлась по вкусу. И пошла торговля гусями в далёкую Англию в живом и замороженном виде.
Так с тех пор и повелось, гусь и Шадринск неразрывны стали. Даже современную композицию «Старый город» в народе называют не иначе, как «шадринский гусь», кого задешево желал приобрести скряга-купец. Теперь гусь — символ города, его легко мы находили совершенно в разных местах — на набережной, в парке имени Кельдюшева, возле краеведческого музея, в сувенирах.
С чего всё началось: рождение города
Увидеть символическое место рождения города мы отправились на приведенную в порядок набережную реки Исеть с новым памятником святым Петру и Февронье, выполненным екатеринбургским скульптором Романом Кашиным, чего не было в прошлый раз.
Как многие города, Шадринск начинался в 1644 году с острога, но дата его рождения отсчитывается от года основания слободы в 40 человек в 1662-м. Острог не сохранился, и пришлось верить словам, начертанным на стеле Михайловской площади: «На этом месте в ХYII был поставлен острог и построена Шадринская слобода».
Основателем Шадринской слободы считается Юрий Малечкин, прозванный в народе Юшкой-Соловьем за свое красноречие и предприимчивость. Хитростью или красноречием, как-то ж удалось ему, простому мужику, заполучить от царя именную грамоту на строительство слободы вокруг уже существовавшего острога. Вот таким мужичком с хитрецой в глазах Юшка-Соловей видится его землякам-потомкам.
Но слобода названа не именем Малечкина, а именем первого поселенца Ефима Шадрина, построившего избу на берегу реки Исеть. Место так и стало называться — Шадринская заимка.
Река в те времена служила естественной границей, отделявшей Зауралье от начинавшейся за ним сибирской земли, где властвовали уже ордынцы. «Река должна была бы составлять главную красоту города, но этого не вышло, — городскую стройку отделяло от реки топкое болото в целую версту», — так характеризовал Исеть, на которой стоит Шадринск, Мамин-Сибиряк в романе «Хлеб». Да, Исеть что в Екатеринбурге, что в Шадринске великой русской рекой вряд ли назовешь, так, небольшое болотце.
Почти через 50 лет в 1712 году разросшаяся до нескольких сотен душ слобода, крупнейшая в Западной Сибири, получила статус города, отнесенного к ведению Тобольского уезда Сибирской губернии. Покровителем на Руси издавна считался Архистратиг Михаил, и почему бы не назвать его именем город, в котором возведен Архангельский храм во имя Архистратига Михаила, до наших дней не доживший. И город назвали Малоархангельск.
Возможно, с этим именем будущий Шадринск жил бы и дальше, но тут в 1733 году случился пожар, уничтоживший его до основания. Ох, уж эти пожары, гореть им в аду. Поселение снова стало именоваться Шадринской слободой. На исчезнувшую страницу из жизни Шадринска намекает установленная в 2006 году и возвышающаяся над стелой скульптура архангела Михаила авторства Владимира Шарапова из Ялуторовска.
Слобода отстроилась после пожара и в 1737 году снова получила статус города под именем Шадринск и свой герб. На нём первой появилась фигурка куницы, как символ изобилия промысла.
Шадринск как стоял себе на одном месте, так и продолжал стоять, потихоньку разрастаясь, но по прихоти чиновников разных лет он не раз оказывался в разных губерниях, словно нелюбимое дитя, кого сбагривают с глаз подальше. То припишут к Оренбургской губернии, то запихнут в Пермскую. Побывал Шадринск в Екатеринбургской губернии, отъезжал в Уральскую и Челябинскую области, пока его в свои крепкие объятия в 1943 году не принял областной Курган.
Храмы Шадринска
Наше знакомство с городом плавно перетекло к объектам религии. Когда-то в Шадринске их было 7, на сегодня осталось всего три, а у Мамина-Сибиряка в романе — 4: «Зеленый собор в честь сибирского святого, затем еще три церкви, и только. Этим Заполье резко отличалось от коренных российских городов. Сибирь вообще не богомольна, половина запольского купечества держалась старой веры или считалась единоверцами».
Самая дальняя, возле кладбища, строившаяся с 1872 по 1880 годы — Воскресенская церковь с колокольней в византийском стиле, увенчанная главкой с крестом. Вплоть до 1991 года она была единственным действующим храмом города.
Остальные две в центре города почти рядом друг с другом — Николаевская церковь и Спасо-Преображенский собор.
Спасо-Преображенский собор — первое каменное здание Щадринска в стиле сибирского барокко, появившееся в 1771 году с благословения епископа Тобольска. Была и колокольня, не дожившая до наших дней. Во время правления одного городничего, поклонника пушкинского таланта, в соборе отслужили торжественную панихиду по Александру Сергеевичу в 1837 году. С той поры такие панихиды проводились ежегодно, пока собор не закрыли.
Славился собор своим золотым иконостасом с росписью в центральной его части, выполненной академиком религиозной живописи Евграфом Сорокиным. Вместе с художником Бронниковым, о котором пойдет ниже речь, он расписывал церкви Александра Невского в Париже и Храм Христа Спасителя в Москве. Говорят, иконостас был потрясающе красив, и при закрытии собора в 1933 году он, как и все церковные ценности, достался государству. Где теперь хранится, не узнали, увидели на стенах лишь редкие остатки росписей. Удивительно, как они вообще сохранились. В соборе долгое время располагалась колония для осужденных, которых, по легенде, выселили по распоряжению маршала Жукова, заехавшего в Шадринск в пятидесятом.
И хотя Спасо-Преображенский собор разделил судьбу многих таких же храмов, можно считать ему еще повезло. Почти тридцать лет в его стенах располагался не какой-нибудь склад сельхозтехники и удобрений — ютился краеведческий музей. Мало того, что собор внешне красив, так в 2007 году в нём произошло событие сродни чуду — на стекле, прикрывавшем икону «Спас нерукотворный», отразился лик Христа. Теперь стекло в рамке для поклонения чуду.
Сохранилась и белокаменная церковь во имя Николая-Чудотворца с трехъярусной колокольней, проще Николаевская, в стиле классицизма, возведенная на средства прихожан в 1796 году. А вот росписи в том количестве, какое было, сохранились частично. Многие годы прислушивались стены церкви к голосам слушателей школы комсостава и обитателей общежития агротехникума, к шуму мастерских зерносовхоза, пока в 1991 году для прихожан снова не открылись массивные двери.
Искусство, рожденное Шадринском
Гуляя по улицам, я заново открывала для себя город, многим показавшийся мне незнакомым, но тянуло к запомнившемуся пятачку на улице Октябрьская, где вырастает из гранитного камня фигура воспевшего бунтаря скульптора, кому город во многом обязан своей известностью. Это как стремишься на встречу со старым другом, кого не видел годами, с волнением, те ли чувства, что прежде, он вызывает. Отсюда логично начинать знакомство с искусством, рожденным Шадринском.
По обе стороны от памятника, установленного в 1984 году, знакомые по советским учебникам истории две выразительные скульптуры. Та, что слева, полна экспрессии, нарастающей агрессивности и физического напряжения. Да, это тот самый пролетариат, вырвавший булыжник с мостовой в 1905 году и расколовший этим камнем двенадцатью годами позже мир на две половины.
Спустя почти век со дня её создания в 1927 году скульптура ничуть не смотрится архаичной. Сколько же таких несогласных с действительностью и сегодня готовы поднять булыжники с мостовых. А вот какой второй шедевр располагается справа, об этом в конце.
Наше знакомство с искусством города продолжилось в краснокирпичной постройке 19 века бывшей уездной больницы, возведенной по завещанию шадринского купца Александра Ночвина, с подлинными элементами декора на фасаде. Здесь по улице Свердлова,41 с 2008 года располагается Шадринский краеведческий музей, один из старейших музеев Урала, основанный в 1918 году на базе коллекции местного краеведа Владимира Павловича Бирюкова, и теперь музей заслуженно носит его имя.
Музей небольшой, но он может похвастаться редкими экспонатами, каких нет и в столицах. Первоначальную экспозицию составляли археологические находки Бирюкова, книги, церковные реликвии и картины Федора Бронникова, присланные из Италии. В настоящее время в музейном фонде более 60 тысяч экспонатов. Все описывать не вижу смысла, остановлюсь на двух значительных экспозициях живописи и скульптуры.
Коллекцию живописи составили завещанные городу картины малоизвестного русского художника Федора Андреевича Бронникова (1827–1902), уроженца Шадринска.
17-летним Федор отправился с обозом в Петербург, мечтая, как и Шадр, связать свою жизнь с искусством. Воплощать свою мечту стать художником начинал учеником в граверной мастерской Бернадского, а знакомство со знаменитым скульптором Петром Клодтом привело юношу вольнослушателем в Художественную Академию. Первая же картина открыла возможность учиться в натурном классе. Художник не просто передавал сходство с натурой, а показывал объемный характер с выражением душевного состояния. Это особенно заметно на портретах столь родных ему отца и матери, оставшихся в Шадринске.
Особое пристрастие питал мастер к историческим сюжетам, будь то Древний Рим или Русь, и, работая плодотворно в этом жанре, в 1963 году получил звание профессора исторической живописи. Все картины в подлинниках, кроме одной. Специально для музея сделана копия картины «Проклятое поле», оригинал (1878) которой хранится в Третьяковской галерее.
По окончании Академии художник уехал в солнечную Италию, где провел большую часть своей жизни. Италия на картинах Бронникова ослепительно яркая, залитая солнечным светом. Если доведется посетить Пермскую художественную галерею, вероятно, найдете его картину «Вид на озеро Комо», в Саратовском художественном музее — «Итальянский дворик». В шадринском музее — итальянский рыбак, развешивающий сеть. На одной из улиц Шадринска, где когда-то стоял дом художника, есть граффити, посвященное художнику и Италии.
Италия родину художника не забыла, и после его смерти город получил подарок из Рима — более 300 художественных полотен Бронникова, его архив и денежные средства на строительство рисовальной школы. Теперь есть и рисовальная школа, и барельеф с торца. Все картины разом расположить в экспозиции музея нет возможности, слишком помещение мало, но и те, какие увидели, давали четкое представление о манере его письма.
В той же комнате — экспозиция скульптуры о жизни и творчестве скульптора Ивана Шадра (1887–1941), взявшего в 1908 году имя города для своего псевдонима. Своя родная фамилия «Иванов» показалась ему простоватой: «Нас, Ивановых-то, слишком уж много. Надо же как-то отличить себя от других Ивановых, ну я и взял себе псевдоним „Шадр“ — от названия родного города, чтобы прославить его». И хотя родился Шадр в деревне Такташи, числившейся за Оренбургской губернией (сейчас Курганская), своей малой родиной всегда считал Шадринск, где у его родителей был дом.
Много ли вспомните первых советских скульпторов — тройку точно, и Шадр, наверняка, войдет в их число. Что всплывает в памяти при упоминании этого скульптора? Конечно, тот самый булыжник пролетариата и экспрессия полуобнаженного рабочего с ожесточенно напряженным лицом русского Аполлона.
Рядом на контрасте — скульптурная фигура задумчивого пожилого, еще крепкого мастерового, известная под названием «Сезонник» (1929). Её порою иронично обзывают «Гастарбайтер». По сути, совершенно не верно, хотя бы потому, что прототипом мастерового был отец скульптора, всю жизнь проработавший плотником в родных шадринских краях.
По настоянию отца будущий скульптор постигал премудрости торговли в Екатеринбурге, а по окончании художественно-промышленной школы в 1906 году отправился пешком в столицу, так хотелось ему быть настоящим художником. В память о годах, проведенных Шадром в Екатеринбурге, в 1987 году его имя присвоено Екатеринбургскому художественному училищу. Шадр мог стать и артистом — подрабатывал уличным певцом. Как-то его голос услышал режиссер Александрийского театра Дарский, посодействовавший поступлению молодого человека на Высшие драматические курсы театрального училища Петербурга. Но артистом Иван не стал, опять в его жизнь вмешался случай. Рисунки юноши увидел Илья Ефимович Репин, он-то и помог окончательно определиться Шадру с профессией.
Каким могло быть русское искусство ваяния, не случись октябрьских событий семнадцатого. Возможно, оно наполнилось бы символизмом, ставшим близким Шадру во время его учебы в Париже у самого Родена. Тогда бы появился на свет памятник мировому страданию, над проектом которого работал молодой скульптор, но современники увидели другое — социалистический реализм.
Еще страна увидела искусство Шадра, тиражированное миллионами денежных знаков нового государства. Оно стало поистине всенародным, уйдя в массы рабочих и крестьян, посчитавших себя освобожденными от неподъемных оков разложившегося гнилью империализма.
Неужели новые власти простили скульптору памятник расстрелянным большевиками шадринцам. Его в августе 1918 года Щадр выставил в клубе приказчиков (ныне здание драматического театра), занятом белогвардейцами и белочехами, пробиравшимися на Запад через бурлящий революционными страстями неспокойный восток. Впрочем, буквально через пару лет скульптор увековечит уже память жертв белого террора в Омске. Что называется, хочешь жить — умей вертеться.
Следующие работы Шадра, выполненные в 1922 году по заказу Госзнака, были уже всенародными — скульптуры рабочего, красноармейца, крестьянина и сеятеля воспроизведены на денежных знаках и облигациях, вошедших в историю страны как «денежные мужики».
Время диктовало простые и понятные образы. Подходящие лица для «красноармейца» и «рабочего» скульптор искал на московских заводах и в воинских частях, а типажи «крестьянина» и «сеятеля» высматривал в своих родных краях, столкнувшись с суеверием деревенских жителей, отказавшихся позировать мастеру. Не помог даже надежный мандат с закорючкой Калинина.
Об этом опыте Щадр вспоминал в эссе «Как я лепил „денежных мужиков“». Особенно ему понравился 115-летний старик, похожий на Ивана Грозного из «Псковитянки», как охарактеризовал его сам скульптор: «Долго рассказывал я ему о цели своего приезда и, наконец, спросил, согласится ли он мне позировать. Дед не шелохнулся… Вдруг старик неожиданно выпрямился, длинные седые брови затряслись космами, и он высоко взмахнул над моей головой палкой: «Окаянный, что ты меня улещаешь? Я на карточку-то отродясь не снимался, а ты с меня куклу стряпать хочешь, ах ты гадина этакая!».
Всё-таки заказ Шадр выполнил, создав образ задумчивого, бородатого старца, в котором угадывался характер упрямого, недоверчивого и сомневающегося в своём будущем крестьянина. Теперь гипсовые бюсты «денежных мужиков» хранятся в Русском музее, бронзовые отливки — в Третьяковской галерее, в Шадринском музее — их копии.
Не обойти и другие темы в творчестве Шадра, как главного мастера довоенной скульптурной ленинианы и автора бренда «девушки с веслом». Неизвестно, с каким чувством лепил Шадр образ вождя пролетариата, создавая в 1924 году натурную скульптуру «Ленин в гробу», однозначно девушку лепить приятней.
Всё высматривала хотя бы маленькую копию ее скульптуры — не нашла. Под этим названием сотни тысяч громоздких «вёсельных девушек» украшали парки СССР. По легенде моделью для первой 12-тиметровой скульптуры стала студентка Вера Волошина. Год простояла обнаженная статуя в парке имени Горького в Москве, притягивая взгляды прохожих. А не слишком ли она сексуальна? — задались власти вопросом. И пышущую молодостью и здоровьем «спортсменку» в 1935-м отправили в ссылку, в Луганск.
Для второй вёсельницы Шадр выбрал гимнастку Зою Бедринскую, вылепив из нее восьмиметрового монстра, его установили на прежнем месте, правда, монстру не повезло: в 1950 году скульптуру демонтировали. Но не шадринские «девушки с веслом» заполонили советские парки. Прототипом дешёвых гипсовых копий с тем же названием стали работы еще одного любителя девушек в купальниках с веслом — скульптора Ромуальда Иодко. Первая подобная скульптура установлена в 1936 году в парке водного стадиона «Динамо».
Богат оказался Шадринск на людей, прославивших родной город. В их числе и новатор сельского хозяйства страны Советов, дважды герой соцтруда Терентий Мальцев. Помните такого? Кто запомнился по-хорошему, чем гордится Шадринск ныне, кому досталась и дурная слава, о чём не принято вспоминать. Есть даже свой шпион, расстрелянный на излете СССР, и свой цесаревич Алексей, чудом «спасшийся» в Ипатьевском доме.
И еще один факт, вызвавший удивление. Знаете, где родилась сказочная Царевна Василиса Премудрая и ее аватар-лягушка, вернее известная сказка, услышанная собирателем русского фольклора Афанасьевым? В шадринских краях! Мы нашли забавный крохотный музейчик Царевны-Лягушки и сказок Шадринского края, открытый при поддержке Центра народной культуры «Лад» (ул. Свердлова, 104, а). В маленькой комнатке умудрились разместить несколько сотен экспонатов, как из подлинных предметов старорусского быта, так и современных поделок с героями любимой с детства сказки.
Но это не всё, что увидела, остальное — в фотоальбоме. Таким предстал предо мной Шадринск, немного обновленным, ожидающим большего внимания к себе и к своей истории, чем прежде. Он уже не так богат, как писали о нем путешественник и писатель, но по-прежнему привлекателен. Впору задуматься, что ждет город в будущем, зачахнет или еще удивит своим возрождением.
***
Так какой же рядом с памятником Шадру располагается шедевр, какой я оставила под конец рассказа о городе Шадра. Когда мы заглянули к памятнику еще раз, у меня сомнений уже не было: именно выбранная для комплекса вторая скульптура — это лучшее в творчестве скульптора, на мой взгляд.
Не ограниченная никакими стенами фигура шадринского мастерового на фоне свежей зелени смотрелась совершенно по-иному, чем в зале, словно таила в себе другой, более глубокий смысл, роднивший её со знаменитым роденовским мыслителем, так по духу близким самому Шадру. Он и сам невольно стал философом выпавшего на его долю времени, осмыслив непростую эпоху своим подлинным искусством, и, работая над этой скульптурой, наверняка думал о малой родине, её прошлом и будущем, каким оно станет.
