Отгремели залпы новогоднего салюта, отшумели вечеринки. Приближалось Рождество. Праздник этот ассоциируется с семьей и с традициями. Если с первым все понятно, то второе у людей моего поколения вызывает вопросы. Бывшие советские дети приобщались к народным традициям с помощью книг, интернета и телевизора. Предполагалось, что кокошники с лаптями и хороводы под балалайку должны найти отклик в наших душах, а, например, перья в волосах и пляски с бубнами — не должны. Мне кажется, отклик в душе человека вызывают личные переживания, воспоминания о прожитом, о близких людях. Мои «рождественские» воспоминания из детства — это игры в большом сугробе, который наметало вокруг транспоранта «Слава КПСС!». Хотя не только это. Были еще бабушкины рассказы о деревенских праздниках времен ее молодости.
Моя бабушка, хотя и родилась до Революции, вовсе не была религиозной. Она не держала в доме икон и не ходила в церковь. И, все же, каждый год, в начале января, квартира наполнялась густым паром — варили свиные ноги для холодца. Из заначки доставали жестяные банки с ветчиной, а на сладкое делали рождественскую кутью. Бабушка объясняла эти действия просто: «Так было принято в деревне».
Сегодня ветчину можно купить в магазине. Не знаю, как будет дальше, но пока можно. На подвиг варки холодца я не способна. А бабушкину кутью из пшеницы, меда, мака, изюма и грецких орехов, делаю на каждое Рождество.
Так получается, что я часто встречаю зимние праздники на Балканах. Вот и в этом году 5 января я была в Скопье. Стояла на кухне и неспеша, с чувством, с толком, размешивала кутью. Медитировала и настраивалась на праздник.
Зазвонил телефон. Из трубки раздался голос моей македонской подруги Елены: «Ты идешь смотреть коледный костер?». Я пришла в замешательство. Мне казалось, что рождественский огонь должны зажигать в Сочельник. «Елена, ты ничего не путаешь?». Подруга возмутилась.
Рождественские традиции южных славян отличаются от наших. Даже название праздника звучит иначе — «Божич» по-сербски или «Божикь» по-македонски. К Рождеству принято срезать дубовые ветки и украшать ими дома и церкви. Ведь в здешних краях дубы стоят всю зиму, покрытые бурыми засохшими листьями. Букет из веток называется «Бадник». Он долго напоминал мне банный веник, но потом я привыкла.
Сербы бросают Бадник в огонь, который символизирует очаг, согревавший младенца Иисуса. Причем делают это в Сочельник, что и сбило меня с толку. В Македонии все немного иначе. Дубовые ветки служат декорацией, а не топливом. Костер разводят из обычных дров, причем не 6 января, а вечером 5 января. Для македонцев огонь символизирует звезду, ведущую волхвов в Вифлеем.
Разобравшись с датами, я, наконец, поняла, что предлагала подруга. В ста метрах от дома, где я жила, находится старая деревянная беседка. Елена называет ее «кукичка», то есть «домик».
В Скопье можно встретить подобные реликты времен социализма. В лучшем случае там тусуются пенсионеры, в худшем — любители спиртного. По словам Елены, как раз сейчас в кукичке зажигают рождественский огонь.
Я выглянула в окно. Хм. Никакого огня не видно. Зачем я пойду? Но любопытство пересилило. Оставила кутью, оделась и направилась в сторону кукички. Там было темно. Присмотрелась — в темной беседке толпились люди. Македонские мужички не стали отвлекаться на костер. Сразу перешли к главному — распитию ракии. А чтобы не пролить алкоголь, подсвечивали себе смартфонами. Как-то это не празднично выглядело.
Я вернулась домой, позвонила подруге и отрапортовала: «Костра нет, только ракия» В ответ: «Не может быть! Сейчас выйду на свой балкон, посмотрю….Да, и правда темно…». Закончив разговор, я было повернулась к миске с кутьей.
Снова звонок. Елена не теряла времени даром, расспросила знакомых и все выяснила: «Нашла! Нашла, где жгут огонь! Одевайся, пойдем смотреть!».
Двор панельной многоэтажки через дорогу от нашего дома показался тихим и темным. Присматриваемся и замечаем мужскую компанию с фонариком и бутылками ракии. Костра нет. Снова облом. Елена набирает номер на сотовом. Растерянный голос в трубке уверяет, что «Только что горел огонь и, может, еще будет гореть. Вот и две женщины подошли…». Елена отвечает, что две женщины — это мы и, что костра не предвидится. Объясняет мне, что огонь иногда зажигают символически, на короткое время, в железной бочке или в корыте. Закопченые от коледного костра емкости можно увидеть во дворах после праздника.
Идем дальше и удача, наконец, улыбается нам. Сначала слышим громкую эстрадную музыку, а вскоре видим всполохи пламени. Во дворе очередной многоэтажки горит костер из стройматериалов и обломков мебели. Рядом — накрытый стол. Вокруг — толпа народа. Выпивают, закусывают, общаются.
Елена объясняет, что жители соседних домов скидываются к празднику, кто чем может — продуктами, спиртным и деньгами. Раньше молодежь прыгала через огонь. Теперь не прыгают, а только танцуют. В начале 90-х церковники старались привлечь внимание к религиозным праздникам и пропагандировали подобные мероприятия. Теперь отношение изменилось. Традиция зажигать огонь накануне Сочельника стала считаться языческой.
Молодые люди размахивают знаменем. На флаге — солнце с шестнадцатью остроконечными лучами.
Это «Звезда Кутлеша» — бывший государственный флаг страны, ныне строго запрещенный по настоянию Греции и Евросоюза. Что тут скажешь? Можно проигнорировать результаты референдума, можно объявить протестующих хулиганами, натравить на инакомыслящих СМИ… Много чего можно. Но накинуть на каждый роток платок все равно не получается.
Елена уверяет, что рядом есть еще кукички и, вероятно, коледные костры. Продолжаем обход микрорайона, но больше ничего не находим. Время близится к полуночи. «А ведь завтра рано с утра придут коледари» — вспоминает Елена — «Пора домой».
Точно! Как я могла забыть?! В Македонии до сих пор жива традиция рано утром 6 января ходить по домам с песнями-колядками и получать в награду сладости и деньги. Мы с мужем этот обычай недолюбливаем. Сейчас объясню, почему.
6 января, 04.30. Громкий звонок в дверь. Хор цыган под дверью начинает орать «Коледа-леда!…». Снова звонок, снова песня… И так минут десять. Мы не открываем. А вы бы пустили в квартиру компанию цыган в 4 часа утра? Наконец коледари уходят, но на смену спешит другая компания их сонародников. «Коледа-леда, паднала греда…». С добрым утром!
Волей-неволей я выучила слова коледной песенки. Вот перевод: «Коледа-леда! Балка упала, пришибла деда. Дед страдает, а бабка утешает. Кормит его яйцами: гусиными, утиными». И это вместо того, чтобы лечить! Глупость какая-то. А дальше не лучше: «Сегодня Коледа, завтра — Рождество. Завтра заколем теленка. Теленок кричит — ой! Не колите меня, я куплю вам капусту, испечете пирог, будете сыты!». Садизм какой-то. А есть ли умные и добрые македонские колядки? Елена обещала найти. И нашла: «Тикар, тикар коледе, кой-спие, нека стане, да разбуди бабата, да замеси колачинья, колачинья за дечинья! Коледееее!». Позитивно и содержательно. Просыпайтесь, дескать, будите бабку, пусть печет пирожки для детишек. Только непонятно, что такое «Тикар». Елена тоже не знает. А ведь и наши народные песни не всегда отличались глубоким смыслом. Помню, как в раннем детстве я услышала колядки в исполнении бабушкиной подруги. Непонятные слова и странные интонации испугали. Я расплакалась: «Бабушка, бабушка! Тетя Мура сошла с ума!»
6 января 9.30 утра. Невыспавшаяся, но с праздничным настроением в душе и с банкой кутьи в руках, я прихожу в гости к подруге. Нам предстоит приготовить традиционное македонское рождественское угощение. В прошлом году я уже помогала Елене в этом нелегком деле и узнала много новых рецептов. Сейчас проще. Организацию праздника взяли на себя молодые родственницы, а нам предстоит сделать всего одно блюдо: фасолевый суп, который македонцы называют «Грав чорба».
Для «Грав чорбы» нужен «грав». То есть фасоль. В прежние времена македонские хозяйки использовали особый сорт: свежие зерна, собранные в районе города Тетово. Мягкая и нежная тетовская фасоль варится не больше получаса. Увы, килограмм тетовской фасоли нынче стоит на рынке 450 денаров (порядка 500 рублей). Елена предпочла более дешевый вариант из магазина КАМ, аналога нашей «Пятерочки». Теперь мы внимательно изучаем две разные упаковки с фасолью.
На одной обнаружилась надпись «Сделано в Кыргызстане», на другой — «Сделано вне Евросоюза» (Вероятно, в том же Кыргызстане). Не припомню, чтобы киргизы любили фасоль. Рис — да, нут — да, а фасоль — не припомню… Впрочем, встречала же я в Боснии немецкий репчатый лук, а в Болгарии — турецкие перцы. Что прикажут, то и будут выращивать. Глобализация называется.
Елена выбирает сорт с мелкими зернами. Насыпает фасоль в кастрюлю из расчета «одна пригорошня на человека» и ставит вариться. Через пятнадцать минут она процеживает и промывает зерна.
Наливает в кастрюлю с фасолью теплую воду, кладет очищенную луковицу и стручок сушеного сладкого красного перца. Добавляет немного растительного масла и снова ставит на горелку.
Мы садимся пить кофе. Проходит полчаса. Киргизская фасоль, естественно, не готова. Мы периодически доливаем в кастрюлю теплую воду, чтобы фасоль не пристала ко дну. Беседуем, снова пьем кофе… Киргизская фасоль даже не думает развариваться. Время идет, а у нас еще куча дел: нужно сходить в церковь, потом купить традиционный хлеб с монеткой, который в этот раз мы не успели испечь. И, наконец, раздобыть дубовую ветку. На носу Бадни вечер (он же Сочельник), а у нас еще нет Бадника! Выключаем плиту и отправляемся по делам.
До главного храма Скопья — храма Святого Климента Охридского — доходим пешком.
С трибуны солидного вида господин рассказывает об успехах местной администрации. Очень знакомо. Хвастовство — отличительная черта чиновников всего мира. Впрочем, господина никто не слушает. Народ общается.
И фотографируется на фоне рождественского вертепа.
Сбоку обнаруживаем очень полезную палатку, где каждый желающий может получить дубовую веточку.
Или подогретую сладкую ракию.
Или взять и то, и другое. Мы с Еленой так и сделали.
Январское солнце не только светит, но и греет не хуже ракии. Чиновник, наконец, слезает с трибуны, а его место занимает эстрадный ансамбль. Становится совсем весело. Меня немного удивил репертуар — ни коим боком не религиозный, можно сказать, разухабистый. А почему, собственно, церковные праздники должны быть унылыми?
Во двор входит большая группа детей, несущих шесты с золотыми звездами.
Подруга объясняет, что это довольно свежая традиция. Вроде как, европейская. Детское шествие организуют не школы, а общественные организации и родители. Смотрится очень нарядно и празднично. Всем нравится и поэтому иностранный обряд прижился в Македонии.
Вслед за детьми входим в церковь. Здесь тоже царит расслабленная и радостная атмосфера.
Люди прикладываются к иконам.
Беседуют со священниками и друг с другом. Многие снимают происходящее на смартфоны и фотографируются. К Елене постоянно подходят друзья и знакомые.
Снова выходим в церковный двор и возле ворот видим большую фуру. Возле фуры начинается суета. Оказывается немаленький трак нагружен рождественскими подарками. Каждый ребенок получает по пакету с конфетами и книгами.
Приобщились к празднику, обзавелись Бадником, встретились с друзьями. Теперь можно и домой, где нас ждет дар Тянь-Шаня — твердокаменная киргизская фасоль. По дороге заходим в пекарню и покупаем «Леб со паричка». Каравай с запеченной монеткой — обязательный атрибут македонского Рождества.
И все-таки этот момент настал! Киргизская фасоль сварилась! Елена вынимает из кастрюли перец. Очищает его от семечек. Добавляет отварной лук и тщательно разминает. Овощное пюре идет обратно в кастрюлю.
Теперь очередь фасоли. Небольшое количество мягких зерен тоже превращаем в пюре, возвращаем в кастрюлю и добавляем соль.
Наше блюдо должно получиться густым. Македонцы разделяют понятия «суп» и «чорба». Суп для них — это что-то жидкое и не очень сытное, обычно приготовленное по европейским рецептам. Чорба, наоборот, — густое и питательное национальное блюдо. Наши щи, борщи, рассольники и многие другие первые блюда македонцы назвали бы чорбами.
На маленькой сковородке разогреваем растительное масло, добавляем к нему порошок из красного сладкого перца и доводим до кипения. Полученную субстанцию выливаем в суп.
Теперь настал черед секретных македонских пряностей. Елена достает пакетики сушеной травы, собранной высоко в горах. Это «майчина душица» (то есть чабрец) и мята. С нашей точки зрения, эти травы нужно класть не в суп, а в чай. Но именно они придадут чорбе неповторимый балканский колорит.
Вот теперь все. Грав чорба готова.
Вечереет. Пора накрывать на стол. В этом году Елена отмечает праздник в доме родственников. Мы делим чорбу по-братски: кастрюлька для нас с мужем и кастрюля для Елениной родни. Подруга загружается в автомобиль и отбывает. А я возвращаюсь к мужу. Торжественно разливаю по тарелкам грав чорбу. Кутья и ветчина уже на столе. Даже холодец есть, хотя и купленный в магазине. И, конечно, в центре стола — Леб со паричка.
Начинаем обряд. Отламываем от каравая кусок за куском со словами «Для Господа, для Дома, для меня, для мужа…». В чьем куске монетка — у того и счастье. Мне очень хочется, чтобы денежка оказалась в куске для Господа. Ведь тогда, согласно поверьям, будет счастлив весь белый свет. Но нет, один македонский денар достается мужу. С надеждой звоню Елене. Ее монетка оказалась в куске для Дома, а это значит, что будет счастлива вся семья. Снова, как и год назад, нам не удалось осчастливить мир. Обидно.
Шум за окном стихает. Рождественский сочельник плывет над землей. Можно ли назвать мой праздник традиционным? А если да, то какого народа эти традиции? Или это неважно? Господь создал по своему образу и подобию человека, а не народ. Господь обращается к каждому из нас лично. И путь к Господу у каждого свой.
