Это путешествие в Мурманскую область должно было состояться еще в 2020-м году, но тут случилось то, чего никто не ждал. Поддавшись смятению чувств и шаткости настроения, с приятельницей решили осуществить задуманное через год, когда регион отменит свои ограничения, и наладится прежняя жизнь. Через год жизнь особо не наладилась, пребывая в состоянии всё той же неопределенности, сулившей отнюдь не радужные перспективы. И когда потихоньку регионы свои ограничения стали отменять, мы поехали, удачно проскочив перед очередным всплеском запретов.
Возможно, по прочтении «Кольского» цикла рассказов направление к Баренцеву морю, продвинутое в массы большей частью известностью расположенной восточнее Териберки, многим покажется некомфортным, нелегким, неприглядным и еще с множеством «не». Русский заполярный север не то, что для жизни, для путешествий не особо подготовлен и приспособлен, о чём, конечно, догадывалась. И всё же, несмотря на все неудобства и сложности при полном отсутствии комфорта, это путешествие обещало быть интересным. Ведь сам факт оказаться на очередном краю земли сам по себе уже интересен. Какой он этот край за Полярным кругом, как выглядит крайняя северная точка европейской части континентальной России на 69-й параллели — это и предстояло нам узнать, понять, а затем уже решать, принять север таким, каким есть, или нет.
От Москвы до Мурманска поездом чуть больше суток. Приближение к северным границам стало ощущаться задолго до этих самых границ. Начиная с «Кемской волости» к вагонам подходили суровые лица и заговорщическим голосом интересовались у проводников, не затесались ли случаем среди пассажиров граждане с иностранными паспортами. Шпиёнов в нашем поезде не нашлось.
По прибытии в Мурманск до встречи с группой оставалось часа три. Их хватило на то, чтобы ранним утречком галопом пробежаться по холмистым близлежащим улицам да одним глазком взглянуть на своего ровесника — легендарный атомный ледокол «Ленин», ныне на приколе музей, закрытый на неопределенное время. Пробежка всколыхнула в памяти смутные картинки 40-летней давности, когда приезжала в Мурманск по работе зимой. Из достопримечательностей того времени припомнились вокзал и темнота на улицах вкупе с разноцветным свечением над головой. Так что город мне фактически был не знаком.
К часу «икс» подтянулась остальная группа, еще 6 человек, и на двух автомашинах — «Патриоте» и «буханке» мы отправились в незнакомый для нас путь — на север.
Первая остановка сразу окунула нас в историю долины реки Западная Лица, что в 80 км от Мурманска, где с осени 1941 года пролегла линия фронта, и на протяжении трех лет шли позиционные бои с 20-й горной армией, пытавшейся прорваться к Мурманску через тундру. Остатки немецких командных пунктов мы еще встретим в пути. В месте противостояния в Долине смерти, как называлось тогда обширное поле между двумя грядами сопок, теперь располагается мемориальный комплекс под названием «Долина Славы». Загружать подробностями сражений не буду, не мой конёк, вот лишь несколько фотографий для иллюстрации, что представляет собой этот комплекс.
До края российской земли еще далеко, но у въезжающих в приграничную зону проверяют наличие опять-таки российского паспорта. Своеобразная граница с контрольно-пропускным пунктом проходит как раз перед поворотом на старую дорогу времен войны и мостом через реку Титовка. На обратном пути прошли аналогичную процедуру.
Дальше КПП цивилизации нет, только любимая мною природа, не причесанная, не прилизанная, немного диковатая, как впадающая в Баренцево море горная речка Титовка с её бурными порогами и шумными до грохота водопадами. В далёкие времена морское течение забрасывало в устье реки туши китов, и поморы, занимавшиеся китобойным промыслом, называли речку Китовкой. Известный исследователь севера Михаил Рейнеке в первой половине 19 века писал: "Иногда в течение лета выбрасывает на берег до 10 китов, обыкновенно менее, но весьма редко ни одного. Все берега покрыты костями или не истлевшими еще остатками сих животных".
Причину выхода к Титовке китов исследователи видели в геологической особенности полуостровов Средний и Рыбачий, которые много веков назад были островами. Тогда киты могли свободно проплывать мимо скал хребта Муста-Тунтури из одного залива в другой. Может, в генетической памяти китов тот путь и остался. Теперь китов на Титовке вряд ли можно сыскать, а спешащую на нерест семгу, выпрыгивающую резво из воды, вполне реально.
Хребет Муста-Тунтури
Поначалу дорога была сносной, но с каждым километром всё больше куда-то пропадала, преобразуясь в прелестные синие озерки. Не любой машине под силу преодолеть такие водные препятствия, но наш патриотический «проходимец», в котором тряслась я, справлялся с ними успешно, даже знаменитый "пьяный" ручей миновали быстро. Есть такое место, где в советское время, не "подмахнув", ни за что не могли водилы проехать.
Несомненно, в этом была заслуга нашего водителя из Кировска — Стасика, случайно попавшего к нам вместо своего приятеля, заболевшего пресловутым ковидом. С бэкграундом бандита девяностых, честно отсидевшего «десятку», он, под стать суровости природы, добавил в наш поход штрихи дополнительного экстрима, вечерами горлопаня спьяну о днях бурной молодости под звуки тюремного шансона. Суровый край суровых мужчин.
Постепенно ямы становились глубже, растительность ниже, пока, наконец, не поравнялась с землей. На первый взгляд природа севера может показаться неинтересной, так как буйностью, яркостью и высотой она не отличается, но при детальном рассмотрении приземистость и кажущаяся невзрачность тундры оборачивались внутренней гармонией, присущей подлинной красоте.
Разве не изящны чахлые, кривенькие березки, чьим тонким и тщедушным стволикам никогда не стать раскидистыми деревьями со спасительной тенью. А как невероятно уютна, словно укрыта теплым домашним пледом, укутанная мхами и ягелем незаметно цветущая тундра. Даже топкие болотца с прозрачной морошкой, отливающей на солнце золотом абрикоса, определенно вызывали умиление своей девственной чистотой.
Миниатюрные природные композиции чередовались с безыскусными искусственными творениями — полуразвалившимися остатками наблюдательных военных пунктов, поросших травой. В одном из них располагался штаб генерал-полковника Эдуарда Дитля, возглавлявшего на Северном участке советско-германского фронта в 1942-м году 20-ю горную армию, куда входили элитные отряды горных егерей, обученных для ведения боевых действий в горной местности.
Любование видневшимися из окна просторами неожиданно прервалось страшным скрежетом, исходившим из недр нашего «Патриота»: он громко крякнул и, подозрительно накренившись, резко остановился, как вкопанный. Причина остановки, которую мы увидели, удручала. Как потерявший ногу в битве воин, машина была без колеса.
Наш «бандит» сразу поставил машине приятеля диагноз: мол, плохо тот закрутил болты, вот и рассыпалась на таких дорогах, но духом не пал — не с такими проблемами справлялся. Ну, еще бы! Оставалось только найти все детальки, вообще не различимые среди камней на дороге. Когда надежда найти последний болтик уже иссякла, и дальнейшее продвижение было призрачным, повезло самому слепому, то есть мне. Но буду скромной и объективной — водрузить колесо на место помог наш гид-инструктор Лёша, тоже из местных любителей громко выпить, из бывших «хулиганов», руливший «буханкой». Упустив «Патриота» из видимости, она вернулась на помощь к нам.
Вскоре мы нашли место для первой ночевки за одним из озер в окружении камней хребта Муста-Тунтури. Хребет отделяет материк от полуострова Средний и пролегает с запада на восток километров на 9. По итогам войны с финнами в 1920-м году и Тартусского мирного договора советская граница с Финляндией прошла как раз в этих местах, затронув западную часть полуострова Рыбачий, куда мы направлялись, и часть полуострова Средний, поделенного почти напополам.
Слово Муста-Тунтури финское, означает — «черная гора». Но черными внешне камни не были. Хотя время приближалось к полуночи, солнце не торопилось никуда уходить и окрашивало гранит в ослепляющий огненный цвет.
Какая-то часть группы ушла исследовать хребет. Идти далеко я не рискнула — в сумеречное время в горах предпочитаю ходить на поводке, на что никто не согласился, и, немного прогулявшись, просто наблюдала, как солнце медленно и степенно укатывается за горизонт «спать».
Полуостров Средний
Главная наша цель — полуостров Рыбачий на Баренцевом море. Добраться до него можно только через полуостров Средний, где какая-никакая цивилизация еще есть. Всего 120 км от Мурманска до Среднего, но расстояния здесь надо мерить не километрами, а часами, которые могут растянуться в буквальном смысле на дни. Так и получилось — на полуостров Средний мы попали вторым днём.
Интересная географическая загогулина вырисовывается с этими полуостровами — Средний, как и Рыбачий, это части Кольского полуострова, то есть полуострова́ полуо́строва. А название Средний вполне понятно - он, как буфер, между двух полуостровов.
Сколько колесили по полуострову Средний, кипучей жизни и разнообразия на нём особо не приметили, кроме растянувшихся на километры бархатистых холмов да россыпи затерявшихся меж них озер, синим оком заглядывающих в небо. Мурманская область славится своими озерами, которых насчитывают не менее сотни тысяч, но здешние, на Среднем, пусть невелики, однако ж, необычайно притягательны и неотразимы.
Иногда дорога проходила так близко от очередного озера, что оно казалось почти настоящим морем.
Впрочем, есть на полуострове, у подножия хребта Муста-Тунтури, одно поселение с кипучей жизнью и своеобразным жильем, доставшимся немногочисленным жителям по случаю ликвидации военной базы. Не пропадать же добру. Живут здесь люди начитанные, воспитанные на классике советской детворы. Ощущение от увиденного было таким, будто попала на машине времени в середину прошлого века, и слышу, шепчет кто-то над ухом — жить стало лучше, жить стало веселей.
Жизнь здесь без преувеличения с движухой, во всяком случае, до недавних пор, когда на полуостров любили приезжать иностранцы. Они непременно заглядывали в негосударственный музей, созданный силами энтузиастов-поисковиков и существующий на пожертвования посетителей. Заглянули в него и мы. Правда, пришлось с полчаса подождать, пока не закончится экскурсия с прибывшей раньше нас группой.
Ну, музеем маленький дощатый домик с одной комнаткой и сваленными в кучу «экспонатами» назвать можно, конечно, с большой натяжкой. Заметно, что его организаторы с музейным делом не знакомы и сделали всё по наитию, исходя, в основном, из своих зашкаливающих патриотических чувств, что, в общем-то, объяснимо.
Проводил экскурсию один из организаторов музея — потрепанный суровыми северными буднями эксцентричный дедуля, театрально перемежавший свой сверх эмоциональный рассказ корежащими ухо смачными выражениями в адрес каких-то виртуальных «пиндосов», которых сам никогда не видал. Если б только знал дедушка, что этим древнегреческим словом происхождением от хребта Пинд назывались жители городов Древней Греции, глубоко бы этому удивился.
Рассказывал не только историю проходивших здесь битв, но и байки про зачастивших к нему финнов и немцев, от которых дедуля узнал, чем отличались ботинки горных егерей от ботинок обычных. В знак благодарности за новые знания дедуля с удовлетворением маньяка потомкам егерей, по собственному его выражению, «вправлял мозги». Впрочем, не только им. Ничего против музея, как такового, не имею, дело по сути хорошее, но, чтобы слушать истошные крики дедушки, нужно самому тоже хоть чуточку быть маньяком. Его рассказ намного бы выиграл, если б был сдержанней.
Экспонатами «музея» стали найденные на хребте, где проходили бои, вещественные свидетельства обороны полуострова в годы Второй мировой войны. До сих пор находят не только предметы, но и не погребённые останки погибших в боях солдат, за могилами которых теперь присматривают, — где надо подкрасят или заменят развалившуюся от времени плиту.
История полуострова Средний, конечно, захватывающая во всех смыслах. Бо́льшая его часть с 1920-го на протяжении 19 лет была финской, финны называли полуостров Кескисааренто, но новая зимняя война изменила название и границы — весь полуостров стал советским. В этом статусе Средний встретил 1941-й год и снова оказался вовлеченным в ожесточенные бои за право обладания им. В чем причина этого, раскрыл в своем дневнике командующий Северным флотом СССР адмирал Головко: «Кто владеет Рыбачьим и Средним, тот держит Кольский залив. Без Кольского залива Северный флот существовать не может….». Коротко и ясно.
А стихотворение советского поэта Константина Симонова о противостоянии на полуострове Средний, напротив, очень длинное. Есть там такие строки об ужасах войны, понятные спустя годы:
Летели земля и скалы,
Столбом поднимался дым,
Казалось, теперь оттуда
Никто не уйдет живым.
Взглянуть на места, где шли бои, мы отправились на хребет. На самую вершину лезть не стала — не так-то это и просто, достаточно было вскарабкаться метров на 50 вверх, чтобы увидеть кроху-поселочек с музеем, часовенку и незамысловатую колоколенку над обрывом. Ударишь в небольшой серебристый колокол, и его басистый голос эхом несется вниз.
Оставляем горемычный поселок за спиной и устремляемся навстречу красотам утопающей во мхах северной природы полуострова Средний с его полуржавыми артефактами, не раз попадавшимися на пути.
Дальнейшее наше продвижение проходило не просто по полуострову с разбитыми вдрызг дорогами, которые и дорогами-то назвать нельзя, а по территории природного парка «Полуострова Рыбачий и Средний», созданного в 2014 году.
Парк объединяет территории двух полуостровов — Среднего и Рыбачьего, что целесообразно из-за схожести ландшафтов с их реликтовыми растениями, занесенными в Красные книги Мурманской области и России, уникальными геологическими объектами, памятниками истории и культуры от эпохи неолита до наших дней. Многое из того, что есть на Среднем, осталось вне нашего обозрения, но появившийся на горизонте сверкающий синевой Варяжский залив Баренцева моря в любом случае никак не могли пропустить.
На перешейке между материком и полуостровом Средний еще в средневековье существовал морской волок — участок суши с сетью речек и озёр, через который волоком тащили суда, чтобы существенно сократить морской путь. Это отразилось в названии губы Варяжского залива — Малая Волоковая губа. Вдоль неё дорога тянется прямиком на самую северную точку полуострова на 69-й параллели — на мыс Земляной к популярному ныне геологическому объекту, каким в парке стали скалы «Два брата» (на карте обозначены цифрой 8, координаты: 69°49′26″N 31°46′1″E).
Понадобилось 600 миллионов лет, чтобы ветер и атмосферные явления превратили часть выросшего перед нами каменного массива в останцы высотой не менее 30 метров, очертаниями похожие на исполинов с обращенным взглядом к морю, охраняющих его покой.
Останцы эти не просто камни, а часть самобытной арктической культуры, какая была у малочисленного финно-угорского народа Северной Европы — саамов, впервые упоминавшихся в новгородской летописи за 1216 год. В России саамов именовали «лопью», или «лопарями», иногда более возвышенно «лапландцами», исходя из слов финского происхождения со значением «край», а Кольский полуостров, где они жили, — русской Лапландией. Получалось, лопарь это «человек, живущий на самом краю земли». Сейчас в Финляндии, Швеции, Норвегии насчитывается порядка 50 тысяч саамов, и только 1,5 тысячи саамов остаётся в России, проживая, в основном, в Мурманской области.
У живших когда-то на полуострове Средний саамов эта местность, куда нас занесло, считалась сакральной, а скалы, известные теперь как «Два брата», — священным объектом, именуемым сейдом. Для саамов сейд означал понятие «недоступный загробный рай».
У каждого из нас свое понимание рая. Для кого-то рай обосновался не иначе как на заморских островах, где растут пальмы, у иного рай видится в снегах промозглого севера. Рай не рай, но местечко обладало какой-то странной притягательной силой, до конца непостижимой уму. Да и как понять человеку другой культуры эту ауру, если по преданиям в этом месте саамы практиковали обряды жертвоприношения.
Такие обряды разрешалось совершать далеко не всем и в определенное время. Перед тем, как уйти в море, саамы-рыбаки частицу своей души «оставляли» в каменном сейде, где в случае гибели рыбака его душа сохранялась бы вечно. Бытовали легенды, что в каменные сейды превращались люди и даже колдуны-нойды. По одной из них как раз скалы «Два брата» это и есть нойды Акка и Укка, наказанные за причиненное ими зло. Немало и других интерпретаций превращения, например, в результате противоборства злых нойдов с добрыми. Впрочем, не так важно, кто с кем и за что боролся, главное, факт окаменения налицо!
Другая достопримечательность природного парка на полуострове Средний — Берег рыжих камней (на карте обозначен цифрой 7), расположившись перед каменной, высокой стеной у самого моря, показалась и разнообразней, и повеселей, и опять-таки не без мистики.
Длинная галерея хаотично разбросанных останцев была с характерным для примеси железа рыжим оттенком. Чтобы подойти к морю, пришлось перелезать через все эти нагромождения песчаника, которому, как считается, ни много ни мало 700 миллионов лет.
Под воздействием эрозии и прибоя песчаник за столь долгое время принял интересные, замысловатые формы, заставлявшие воображение проснуться и пуститься в полёт безудержной фантазии, которому не будет конца. С какой стороны не зайти, камни тут же меняли свои очертания, принимая образы еще более загадочных и странных созданий, прилетевших с других планет.
Некоторые из камней при определенном ракурсе выглядели натурально, как живые, только затаились и замаскировались под неодушевленных существ. Причем, каждый из нас видел в этих формах что-то своё, понятное ему одному.
Впрочем, настоящих живых существ тоже увидели. Вблизи берега плавал кто-то толстый, большой, как подводная лодка, кто это был, на расстоянии не ясно. Видите ту черточку в кадре слева? Это и есть оно.
День подходил к концу, и вторую ночевку в палатках мы устроили недалеко от перешейка, разделяющего Средний от полуострова Рыбачий, на берегу губы Большая Волоковая. Здесь тоже когда-то суда волокли.
В предзакатный час, пока назначенные на этот день дежурные колдовали над нехитрым ужином, я отправилась к воде на обнажившийся отливом дикий берег, густо усеянный водорослями, ракушками, панцирями, камнями и чем-то еще. Отлив превратил в поле битвы прибрежную полосу, лишив зазевавшихся шанса спастись, и стало немного грустно. Через час отлив сменится приливом, он и вернёт надежду на спасение, но, увы, далеко не всем.
В лучах заходящего солнца загадочно сияла неподвижная с виду вода, а водоросли казались раскаленными и пылали, словно горели в огне. Было так тихо, как бывает только во сне, или на краю света, где никого нет. Другой, самый настоящий край света — полуостров Рыбачий — нас ждал еще впереди.
