Ночь-день, улица-проспект, подъезд-отель... Тбилиси

Потом мы еще плутали, заезжали в подворотни с довольно интенсивной ночной жизнью, и наконец-то вырулили на совершенно пустынный проспект, где классически коротали ночь трое мужчин.

Пара определенно имела родственные связи: взрослый лет сорока и юноша лет 18, со следами деградации от пристрастия к алкоголю и совершенно божественной красоты молодой мужчина, очень похожий на Фреди Меркьюри, но с более мягкими, аристократическими чертами. От него тоже пахло вином, но он четко объяснил, куда нам надо проехать, а потом пройти.

Таксист остановился на противоположной стороне, выгрузил чемодан и на мой вопрос:

— А дальше что?

Мужественно ответил:

— Ну что Вы, я же Вас здесь не брошу.

Джигит!

До гостиницы он меня довел и чемодан на четвертый, без лифта этаж, дотащил, за что получил изначально запрашиваемые 30 евро, сниженные в торге до 25.

Прелестная Саломе, явно дремавшая на диванчике, с зардевшейся ото сна алой щечкой и смущенная тем (в чем призналась), что в переписке назвала меня «Кристиной», быстренько заселила в номер «Планеты и звезды», выдала недостающие тапки и пожелала спокойной ночи.

А я, не попив и не помывшись, сразу стала фотографировать номер, чтобы поделиться с вами, дорогие друзья, т. к. гостиница «Unfound Door — Design Hotel» — явление особенное и жилье, в котором мне жить ранее не приходилось.

Представляла она собой скорее апартаменты, чем гостиницу, т. к. немногочисленные ее номера выходили в общий коридор, где было и место для завтраков. Совершенно дивных завтраков: с порционной яичницей, которую готовили лично для тебя, а потом приносили за столик, салатами и закусками, что менялись каждый день, и готовила их милая Лика.

Правда вот с выпечкой у нее пока не айс, слишком много муки в пирогах и кексиках, да и яйца бенедикт должны быть не переваренной смяткой и подаваться обязаны на пористой, жареной в масле хале, а не на высушенном в тостере нарезном батоне, но это, согласитесь, мелочи.

Да, и еще одна мелочь, даже скорее недоразумение: почему-то кофе из кофемашины в стоимость завтраков не входит. При расчете мне об этом сообщили, от чего глазки мои сильно округлились. Но по какой-то причине мне сразу простили его стоимость, как и стоимость горячего молока с медом и маслом, что по случаю моих ангины и слезных просьб готовили девочки с ресепшен.

И вообще, меня в гостинице как-то сильно полюбили. Наверное это потому, что я полюбила гостиницу. Представляете, сидишь ты на грузинском балкончике, открываешь старинное окно, а перед тобой набирающая цвет липа. А какой тут будет запах, когда она зацветет. И пчелы с осами, что зарятся на ваш десерт…)))

Кстати, мне удалось пожить еще в одном номере, т. к. за поздним вылетом я попросилась остаться в гостинице до 9 вечера, что за половину стоимости было с энтузиазмом позволено, но т. к. на мои «Планеты и звезды» был предварительный заказ, меня переселили в «Человек и море».

Вот тут все прелести «тбилисского балкончика», вернее галереи, опоясывающей по периметру комнату с 2-х сторон, и удалось вкусить. Необычный опыт, скорее положительный, чем отрицательный. Единственно смутило отсутствие дверок в душевой кабине этого номера, но пару полотенец на полу проблему решили.

Но даже больше, чем сами комнаты, мне не то чтобы понравился, хотя и понравился тоже, сам подъезд.

Он обшарпан, как и многое в Тбилиси, но в нем столько естественности, не того натужного евроремонта, что скрывает пусть и навязшее понятие «аутентичность», но именно она правит бал в городе, его проулках, тупиках и подъездах. Длинные лестничные пролеты, говорящие о высоченных этажах, скребущиеся в полуподвале месячные котята, которых подкармливала Лина, еще одна девочка с ресепшен.

— Ты любишь кошКОВ? — спросила она.

А этот почтовый ящик! Да про него можно сразу написать рассказ, что-то такое трогательно-иоселианьевское, как в его первом фильме «Листопад».

Да, а адрес-то, адрес. Проспект Давида Агмашенибели (Давид IV Строитель 1073—1125 гг.), который побывал до революции Михайловским, в честь наместника на Кавказе Михаила Романова, а со сменой власти и после смерти Плеханова, стал Плехановским. Последнее название до сих пор в ходу, и менно его я называла таксистам, т. к. выговорить «Агмашенибели» для меня было делом не простым.

— И что ты поселилась в этом арабском районе? — спросил меня Олег — гид.

— Откуда же я знала, что он арабский, — ответила я, а подумала, что вот уж точно бы меня сюда даже хачапури не заманили, учитывая реалии по месту жительства.

Сидение в изоляции расслабили интуицию и прежнюю, закаленнную в 4–5 поездках за год подготовку, когда ситуация просчитывалась и оценивалась, как лед, на который хочешь ступить.

И позже, читая о проспекте на Трипе отзывы за 2019 год, обнаружила, что в тот год он чуть ли не кишел дамами в хиджабах, навязчивыми восточными торговцами и арабскими забегаловками. Полтора года коронавируса внесли корректировку в настоящее: в с трудом найденной забегаловке, где и правда говорили по-арабски и постояльцы, и повара, но официантки как раз по-русски, я за 14 лари поужинала с двумя бутылками минералки на вынос, чему несказанно удивилась, т. к. в моих неисторических родинах ровно столько стоят только эти 2 бутылки.

Но и с грузинскими ресторанами на Плеханова на сегодняшний день плохо, вернее их на проспекте почти совсем нет. В последний день я обедала в неуютном «Старом Тбилиси», который отдувался за всю кулинарную программу той поездки, т. к. времени на сидение в ресторанах у нас не было. Хачапури, размером с самую большую тарелку, я не осилила до конца (как мало я стала есть), а на очереди были еще заказанные: форель и салат. Их я только поковыряла. Но все было вкусно, кроме пожалуй саперави. Опять вспомнила эпизод из «Листопада», когда бригада вин-завода, собирающаяся пообедать в ресторане, сбежала после того, как официант объявил, что из вин только саперави такой-то даты розлива, который они сами и разливали из неудачной бочки.

Жара сказалась не только на отсутствии аппетита, но и на продолжительности прогулки. В последний день я побродила лишь по небольшому участку Плехановского, отклоняясь на близлежащие улицы, что в гораздо большей степени носили след того несравненного Тбилисского колорита, чем практически полностью отреставрированный проспект.

Не знаю, называют ли Тбилиси кавказским Парижем, но его кованые балконные решетки дадут большую фору знаменитым французским балконам.

Если бы я была мастером ковки, то специально приезжала бы в Тбилиси копировать лекала.

И наверное символично, что самый старый из сохранившихся домов этого проспекта, что служил моим ориентиром для гостиничной подворотни, принадлежал германским колонистам из немецкой земли Баден-Вюртемберг, в который я отправилась спустя 2 месяца после моей грузинской поездки.

И так, она звалась «Куки» или рассказ про сепаратистов.

Наша история — эдакая проказа времени. Причем проказа в обоих ее значения. Найдете ли вы сейчас хоть одного немца, мечтающего приехать на ПМЖ в Грузию, тогда как в конце XVIII века их были не многие, но тысячи. 1440 семей хилиастов — религиозных сектантов-сепаратистов, веривших в идею второго пришествия (хотя мы все его подспудно ждем, просто с разными воображаемыми сценариями того, что произойдет после занавеса) и тысячелетнего царства, отправились для этой цели не в Землю Обетованную, куда вели все джи-пи-эс, а к Арарату.

Долго ли коротко, но к 1818 году 500 семей до Тбилиси добрались. Военные действия на Кавказе тогда велись непрерывно, и Арарат так и остался светлой мечтой. Поселенцы получали небольшие подъемные от российской казны и прибытие их приветствовалось, т. к. население Тбилиси после нескольких эпидемий 1811 года составляло чуть большим 8 тыс.жителей.

Расселившиеся на окраине Тифлиса 50 семей, оказались в районе нынешнего проспекта Агмашенибели, где жили выходцы из с. Телети. У телетцев был сельскохойственный ритуал, с использованием куклы — «куки».

Не самые плодородные земли немцы со свойственным им трудолюбием и упорством превратили в плодородные, по утрам румяные, светловолосые немки разносили сливки и свежевыпеченные пшеничные булки. За первыми колонистами потянулись не только вюртембержцы, но и саксонцы, мекленбургцы, пруссаки. В 1829 году издали указ о запрете на смешанные браки. Так что среди смоляных тбилисских голов редко встретишь даже русую. Хотя говорят, что чистокровный грузин рыжеволос и голубоглаз.

Не прошло и пары поколений, как сепаратисты вернулись к лютеранству, что объединило их еще сильнее. И вплоть до 30-х годов прошлого века существовали немецкие школы, где преподавание велось на немецком, а грузинский и русский шли факультативно.

Начало расцвета Тбилиси — заслуга правления светлейшего князя, наместника Кавказа Михаила Семеновича Воронцова. Его достижения за 12 лет деятельности, пришедшиеся на восстановление города от нашествия персов, выжегших город, были настолько выдающимися, что население города собрало по подписке 34 тыс. рублей на памятник после его кончины в 1856 году. Вот так, одно за другим, петелька за стежком и выткалось полотно под названием — Тбилиси.

Очень жаль, что за недавними событиями забывается, меркнет, как за выплеснутыми помоями, полтора века созидания и расцвета, в котором русские и другие народы учавствовали не только наравне с грузинами, но порой и в большей степени, чем они.

А правда — это лишь точка рения того или иного человека на происходящее.

Потом советская власть, что совсем не синоним власти русских, тюрьмы, лагеря, высылка в Казахстан и последние грузинские немцы покинули Грузию после трагических событий 90-х.

Задумываясь о нелюбви грузин к русским, и то, как реагировали на русскую речь местные в мой приезд… Короче чувства смешаные. Я вот только не пойму, почему должные быть рыжими грузинские брюнеты не клянут персов и не предъявляют претензии Ирану.

Поиск конретного козла отпущения — это величайшее искушение.

Умопостигаемое единство, как и стадное чувство ободряет, подпитывает силой, и редко кто может вырваться из толпы недовольных и осуждающих и пойти своим путем: захватывающим, опасным и порой непроходимым. Да это и понятно, оказаться в одиночестве, после того, как пытался найти ответы на вопросы самостоятельно, мало кому хочется.

Проспект почти полностью перестроен, новая власть — новые фасады. Но сады тех немецких переселенцев во множестве своем сохранились и в окно моего «планетарного» номера стучались ветки огромной, уже начинающей созревать шелковицы.

Почему-то все хотят освободиться от своего прошлого: среди желания забыть о поражениях теряется и признание собственных заслуг. А будущее, которое все с таким восторгом встречают, через какой-то промежуток времени станет бесполезным отрезком времени, подлежащим забвению.

Наверное поэтому красивые здания не несли смысловой нагрузки, хотя и придавали району вид декоративный и респектабельный.

Реконструировали проспект по времена правления Саакашвили, к которому я никогда не испытывала приязни, но местные, причем все, называют его ласково «Миша». И по-любому, отремонтированное и подновленное лучше, чем ветшающее.

В день накануне отъезда была обзорная пешая экскурсия по совершенно очаровавшему меня старому Тбилиси, а Плеханова был ее заключительным аккордом. 6 часов по разогретому жарой полуторамилионному городу объясняют то, что знаковыми сооружениями проспекта я не восхитилась, и как факт, не сфотографировала.

Хотя видит Бог, что я старалась проникнуться его атмосферой.

P. S. Все фотографии сделаны на проспекте Агмашенебели и прилегающим к нему улицам.

Теги: Самостоятельные путешествия, Отзывы об отелях, Культурно-познавательный туризм