Афганистан!!! — живёт в моей душе

Раньше афганскую визу можно было получить в Хороге. Теперь, после того как пропал русский автостопщик, документы оформляет только Москва.

Посольство Афганистана занимает старинный особняк по адресу Поварская д. 42. Высокий пожилой консул пуштун принялся пытать меня о цели поездки. Я заявил, что хочу посетить место захоронения Насир Хосроу — исмаилитского проповедника.

Валентина появилась в посольстве на неделю позже, сделав шпаргалку на руке с надписью «Насир Хосроу», четко ответила на поставленный вопрос консула. Что он о нас подумал, сказать тяжело, но визы сделал за один день.

Ишкашимский базар занимает огороженную территорию размером с футбольное поле. И те и другие втюхивают друг другу китайский товар. Бородатые афганцы, в чалмах или шапках масудовках, поверх длинной светлой рубахи носят безрукавку. Разговор ведут с достоинством, не спеша.

С нашей стороны торгуют в основном женщины.

Перед встречей с соседями они стараются как можно лучше спрятать тело, оставив только лицо. Горячие афганцы могут возбудиться, откусить и съесть глазами оголённую конечность.

За пару часов до этого я познакомился с памирцем и встретил его на базаре. Он общался со своим троюродным братом, проживающим в Афганистане. Политики разделили территории, они развивались каждая по своему и теперь можно видеть, как по разному выглядят родственные люди.

В субботу для проезда машин КПП закрыт, но нас пропускают. Шагар и Хорам работают в фонде Ага-Хана, за речку мотаются постоянно. Рекорд Хорама — 9 переходов границы за сутки.

В Афганистане сейчас 1386 год (2007). Отсчёт идёт от года, когда Пророк перебрался в Медину. А вот чем обусловлено отставание времени на 30 минут от Таджикистана — непонятно?

Словно скелеты динозавров, напоминанием о прошедшей эпохе, встречают путников три брошенных остова БМП. Всё что можно открутить — уже сняли. Задние люки бойцов пехоты открыты нараспашку. Живая душа покинула железную плоть.

Ишкашим — одно из 4-х мест, где заходили наши войска. В трёх километрах от КПП расположен посёлок. У них он называется Султан Ишкашим.

Пограничный переход существовал ещё с царских времён времён. В Султан Ишкашиме имеется что-то похожее на старинную крепость.

В центре посёлка базар. В глаза бросается неухоженность, множество грязи, но самое главное — бедность.

Мы гуляли свободно.

Никто к нам не приставал и я вполне свободно фотографировал.

Точнее, мужчины в кадр лезут сами, чего не скажешь про женщин. Абсолютно все ходят в чадре, спрятав лицо.

На их фоне выделялась одна местная протестантка. Лица она не прятала. Однако, насколько я понял, в социум была не встроена и считалась городской (поселковой) сумасшедшей. Кто она, чем занималась, выяснить не удалось.

Позже я часто пересматривал фотографии, особенно с военными. Как сложилась чья судьба, можно только догадываться. По прошествии времени я напечатал ещё один комплект афганских фотографий и послал Шагару, дабы он, когда попадёт в Султан Ишкашим, раздал на базаре. Что из этого вышло? Опять же не знаю.

Обязательный момент — регистрация в полиции. Начальник, как принято в Афганистане, пуштун.

(Позже я имел возможность убедиться, насколько важна на Востоке национальность. Казалось бы Афганистан столько хлебнул… Однако, нет, проживающие в Пакистане пуштуны, хотят присоединения к Афганистану. Там они люди второго сорта, в то время как первый сорт — пенджабцы)

Начинается расспрос и запись в журнал. Шагар переводит: зачем приехали, кто мы, на сколько дней и т. д.

На вопрос о том, какое образование получили, Валентина ответила: «Высшее." Краем глаза замечаю как он пишет — 11 классов.

Теперь шутить моя очередь. Гид, улыбаясь, диктует на дари адрес — Москва. Кремль. Царь- Колокол.

В конце разговора полицейский пожалел, что его народ воевал с шурави. По сравнению с американцами, русские лучше.

Шурави помогали строить мирную жизнь. Однако, увы, афганцы послушали плохих людей и взялись за оружие.

Хорам привёз нас к своему другу в гости. Хозяин авторитетный человек, по местным меркам богатый, монополист по продаже телефонов и карт. Держит лавки с тканями, одеждой и обувью.

Дом довольно большой, рядом спутниковая антенна, на горной речке пристроен генератор, благодаря чему имеется свет.

Попав в зал обычного исмаилитского дома, мы поприветствовали царь-столб и сели за достархан. Хозяйка подала чай не закрывая лица. Чадру она одевает только на улицу.

Моя спутница пожаловалась на плохое самочувствие. Хозяин кому-то позвонил. Почти сразу появился врач и померил давление. Однако, увы, даже если бы оно оказалось высоким, ничем более помочь бы парень не смог.

В зале кровать, трюмо, много ковров, глянцевые плакаты религиозной тематики, видик и телевизор заботливо прикрыты салфеткой. В стенах две ниши. В первой: за стеклом самовар, посуда и китайские безделушки. Вторая зашторена занавеской.

Уже после, выпив водки за русско-афганскую дружбу, я набрался наглости заглянуть внутрь. Здесь хранятся самые главные ценности: портреты 3 и 4 Ага-Ханов, старинная книга, ружьё и кинжал.

С памирской стороны ишкашимцы родной язык знают, а Али, так зовут хозяина, уже нет. Али около 60 лет. Сколько у него детей, я так и не понял. Последний сын-любимчик выделяется опрятным видом, из обилия разновозрастных, нечесаных детишек.

Чёткого маршрута поездки мы не имели. Хорам разговаривал с Али очень долго, выясняя куда отправиться на два дня. К мазару Носира Хосроу попасть невозможно. Но мы узнали, что руководство округа решило провести в Ваханской долине, почти возле Пакистана, фестиваль афганских песен. Узнав, загорелись поехать, поучаствовать.

Попрощались с хозяином и в путь. Если взглянуть на карту Афганистана, он напоминает овал с небольшим отростком сверху. Это Ваханская долина — подарок от Англии и России. Через Ваханский коридор проходил один из шёлковых путей Её упоминает Марко Поло.

Дорога здесь ужасная, но поля обработаны хорошо. Каждый свободный от камней клочок земли засеян пшеницей. Закруглёнными, похожими на серп ножами, дехкане срезают её, укладывая сохнуть, образуя на полях причудливые рисунки в виде квадратов и кругов. Урожай собирают до последнего зёрнышка.

В фильме «Мусульманин» показано, как солдат, принявший в афганском плену ислам (Е. Миронов), вернувшись домой, рьяно молится 5 раз в день.

Это даёт основание считать, что находился он не у северных исмаилитов. Они с шурави не воевали. Во время войны наши войска здесь не размещались, отдав долину под местный контроль.

Несколько лет назад дехкане повязали и культурно сдали в полицию агитатора талибов. Ахмадшах Масуд являлся таджиком по национальности, суннитом по вероисповеданию. Его территории юго-западнее.

Пересекаем множество ручьёв и речек. Снежный хребет Гиндукуш иногда выглядывает из-за гор, как будто проверяет наличие талой воды в долине. Нарисованная на мостиках правая ладонь руки, словно призывая к спокойствию, оповещает, что построил объект фонд Ага-Хана. Такие же знаки на школах и на больнице.

По пути встречаются женщины. Они одеты в длинные одноцветные платья, на голове в тон ему тюбетейка, покрытая платком. Девушки носят только платок. Мужчинам понятие моды не знакомо, их гардероб формируется по принципу — кто что найдёт.

Самое интересное это обувь. Можно увидеть на людях всё — от сланцев до резиновых сапог. Бедность диктует свои правила.

У узбеков есть поговорка — Ишак луже мочу должен, а волку мясо. Означает это, что должно случиться — то произойдёт.

Учуяв волка осёл встаёт как вкопанный. Серый может пробежать рядом и даже не посмотрев на ослика. Его мясо очень жёсткое. Проходя мимо лужи, ослица часто справляет нужду. Запах самки возбуждает самца. Учуяв, он начинает орать и дальше не идёт.

Я часто слышал про подобные вещи, но увидел только здесь. Мальчишка дал возможность животному понюхать лужу, расплатившись за неопытность вынужденной остановкой.

Начинает резко темнеть, увидев препятствие Хорам просит всех выйти из джипа. Неделю назад казавшийся тихим ручеёк, превратился в бурный поток, размыв мост. Дороги дальше нет.

Заходим в находящийся рядом палаточный лагерь, где Шагар встречает знакомого. Шугнанец Карим родом из Хорога, работает в Афганистане дорожным инженером, руководит местными ребятами, и, предлагает остаться на ночлег.

Шансы попасть на фестиваль уменьшаются. Садимся ужинать в одной из палаток. Повар приносит жаренную картошку.

Я приглашаю афганца присоединиться к трапезе. Карим строгим тоном повелевает парню удалиться.

— Что ты делаешь? Это Афганистан! Ему не положено сидеть с нами. Он потеряет дистанцию и работать будет кое-как, — опередив вопрос отвечает инженер.

(Что тут сказать? Через несколько лет подобное мне приходилось слышать от одного нового русского уже про таджиков. По его словам, на первых порах они с женой часто приглашали своих рабочих на чай. После этого происходило именно то, о чём предупреждал инженер.)

Ночь в Ваханской долине на редкость чёрная. Млечный путь, Ковш медведицы, сияющие и пульсирующие звёзды — кажется, будто всё это можно потрогать руками. Увидев падающую звезду я не успел загадать желание.

По хозяйски, уверенно появившийся с заснеженных вершин ветер, пытается сорвать и сбросить в Пяндж палаточный лагерь.

В горах после полуночи температура опустится до нуля. Ручьи и реки убавят прыть. Появится надежда, проскочить препятствие.

Просыпаемся на рассвете.

Оказывается, лагерь разбит возле остатков старой крепости, в темноте она была не видна. Что касается долины, она нас дальше не пустила. Брод на речке не появился.

Как мы потом узнали, фестиваль уже закончился. Выходные в Афганистане пятница и суббота, воскресенье — рабочий день. Али дал неверную информацию.

В любом случае, на тот момент мне казалось, что афганцы скоро угомонятся, восстановят исторические объекты, придумают красивые легенды и туристы в Афганистан тоненьким потоком начнут приезжать.

Никакой опасности я не ощущал, во всяком случае здесь, в традиционно спокойном регионе.

Увидев джип, детишки весело махали руками.

— Все иностранцы для них единое целое. Они благодарят за то, что их спасают от голода — объяснял Шагар.

Вновь проехав через Султан Ишкашим встаём на трассу ведущую в Кабул. После посёлка рядом с дорогой, как будто грозным напоминанием вечно воюющему народу, появляются два ощетинившихся бронёй в сторону окрестных гор БТРа.

Здесь они не кажутся брошенными. Советская техника выполняет особое задание во времени и пространстве.

Пристраиваемся за набитым под завязку микроавтобусом, что движется в Кабул. Маршрутка тормозит возле небольшого глиняного строения, украшенного ленточками. Все пассажиры выходят. Это суннитский мазар святого Боязиза Бостони. Останавливаемся и мы.

В домике можно отдохнуть на ковре, рядом с могилой. Кто был этот человек, что он сделал, понять не удалось. Афганцы возле мазара просят хорошей дороги — им трястись им двое суток. А Хорам везёт нас дальше.

Горы приобретают немного другой окрас.

Долина становится более широкой, а речушки спокойными.

Пробивается зелёная травка.

Пасутся отары овец.

У подножия одного холма наблюдаем причудливую композицию, похожую на ступни ног, рядом лицо спящего человека. Это Будда, он медитирует и делать это ему предстоит долго. В ближайшие 500 лет Учитель в Афганистане не проснётся.

Трасса на Кабул, через 40 км. уходит вправо, а мы поворачиваем возле местности Зибок влево, в кишлак с таким же названием. У въезда небольшое КПП, однако нас пропускают.

Хорам замечает непорядок. Девчонки, идущие из школы, несут в руках молоко. Фонд Ага-Хана, привлекая детей к учёбе, выделяет школам продукты. Ученики должны питаться только там — это жёсткое условие.

Водитель и гид решают заглянуть в учебное заведение. Оба работают в фонде Ага-Хана и имеют удостоверения.

Оставляем джип на узкой улочке и идем пешком. У школьных ворот одни выходят, другие заходят… толчея, давка и баловство. Здоровенный охранник, пытаясь навести порядок, палкой бьёт детей по плечам и спинам.

Нас он не замечает. Я же невольно поднимаю руку от возмущения. Пытаюсь русскими словами пристыдить воспитателя. Афганский Макаренко быстро исчезает. Появляется другой. Внутрь он нас не пускает, объясняя, чтобы мы подождали 15 минут.

За школьным забором начинается серьёзное шуршание, иностранцев здесь никогда не видели. Вскоре приглашают войти, сопроводив к директору.

Невысокий пуштун рассказывает о воспитании детей. Многие ходят на учёбу за 10 км. Не хватает тетрадей, портфелей, учебников. Два раза, как бы невзначай, директор повторяет, что школьников здесь не бьют и хорошо кормят, разрешает пройти и посмотреть.

Открываем дверь в класс мальчиков, учитель дает команду, все дружно встают. Мы просим их сесть. В обшарпанной комнате парт не хватает, в углу, возле доски, скрючившись в три погибели, часть детей сидит на грязной циновке. Идёт урок литературы на дари.

Когда-то персы, таджики и афганские таджики, говорили на одном языке. Персы подверглись арабскому влиянию, афганцы — пуштунскому, а наши таджики — узбекскому. Образовались три родственных языка, где древнеперсидский общий для всех.

Я решил блеснуть эрудицией. Шагар переводит вопрос.

— Каких знаете поэтов?

Повисла тишина. Преподаватель сверкнул злыми глазами, но ребята упорно молчали. Мы предпочли удалиться. Наверняка знания о Рудаки были даны в тот день палкой по задницам.

В классе девочек мест так же не хватает, но вопросов здесь мы решили не задавать.

Директору оставили подарки для ребятишек. Он сам решит кому отдать.

Рядом с кишлаком, на месте встречи трёх долин, располагалась наша военная часть. Она контролировала дорогу на Кабул и тропы через Зибок в Пакистан. За всю войну боевых действий здесь не было (боевые действия происходили в горах, возле границы с Пакистаном). Некоторые жители знают русские слова и отзываются о шурави хорошо.

Хорам включил пониженную передачу. Джип ползёт в направлении нашей базы. Три дня назад по дороге прокатила немецкая военная техника, оставив после себя комки густой грязи.

Если, находясь в комнате, поднять глаза на потолок, всегда кажется странным, как могла бы мебель там поместиться. От нашего присутствия остались несколько вросших в землю домиков. А была вертолётная площадка, баня, казармы, жилой корпус офицеров, штаб и многое другое. В длинной прямой линии камней читается бывший забор.

Советские военные разминировали окружавшее базу минное поле, оттащили к Султан Ишкашиму разбитую технику, оставив городок, готовый к проживанию. Кто отдал команду всё разломать — неизвестно.

Теперь здесь живут две семьи скотоводов. На возможном месте склада боеприпасов, возвышается гора лепёшек из кизяка. На плацу, где солдаты занимались строевой подготовкой, двое мелких пацанов гоняются за козлёнком, поймав закручивают ему хвост. Жена нового командира — морщинистая старуха, плетёт корзину.

Жизнь всегда идёт вперёд, но в данном случае она повернула назад.

С другой стороны, от людей приходилось постоянно слышать, что здесь были уверены — после распада СССР в Афганистан с севера вернутся войска. Чьи они будут: узбекские, таджикские или российские — народ не понимал, но верил. Именно поэтому нашу базу разломали.

Здесь всё понятно. Меня более удивил тот факт, что афганцы были убеждены — США уберут из Афганистана войска и вступят в процесс распада. Об этом, на момент моего визита, говорили опять таки все.

Что тут сказать? Поживём, увидим…

Мы вернулись на ночлег в уже знакомый дом Али. Хозяин ещё не вернулся с базара, но слуга приглашает расположиться в зале.

Очень приятно было увидеть наши открытки с видами Москвы аккуратно поставлены возле портретов Ага-Ханов. Придя домой и увидев нас, Али обрадовался, распорядился с ужином, угостил китайским виски.

Мы в ответ раскрутили его на подаренную два дня назад бутылку Столичной. Али с удовольствием окунулся в воспоминания 20-летней давности.

Всё местное население с уважением отзывается о русском офицере по фамилии Терехов (должность и звание выяснить не удалось). Он интересовался проблемами, помогал строить мирную жизнь, проводил политинформации.

Однажды в посёлок привезли партию дембелей. В ожидании перехода через границу, ребята нарвали кукурузы.

В Афганистане чужое считается священным. Дехканин никогда не наступит на соседнее не убранное поле. Терехов кукурузу отобрал, закопав собственноручно в землю, а дембелей отправил дослуживать ещё 3 месяца.

Отступив от темы хочу напомнить: в советские времена работал когда-то на Садовом Кольце водитель троллейбуса, историю города на маршруте рассказывавший, существовали таксисты, сдачу до копейки отдававшие. А у писателя А. И. Пантелеева есть рассказ «Честное слово», как мальчик в темноте стоял на посту, ибо дал ребятам честное слово никуда не уходить. Найдя военного, который освободил от обязательства, удалось увести парнишку домой.

Я думаю, что Терехов выше полковника не дослужился. Водитель троллейбуса и честные таксисты — исчезли как мамонты, а мальчик вырос, и в наше время стал просто лохом.

На следующий день Али провожал нас до границы. Мы очень тепло попрощались с ним и с пограничниками, и с удовольствием перешли на свою сторону Пянджа. Разница в развитии видна невооружённым взглядом. Памирцы её понимают и России (и СССР) они благодарны!

Теперь, когда Афганистан захватывают талибы, остаётся только гадать, как сложится судьба афганских исмаилитов, Ваханской долины и маленького посёлка Султан Ишкашим.

Р. S. Позже на одном из ресурсов человек написал в комментариях, что знал офицера по фамилии Терехов. Охарактеризовав его с положительной стороны, добавил, что Терехов после вывода войск служил на Памире в одном из погран отрядов.

Ну и здесь на Туристере самый первый лайк мне поставил 14.05.2012 г. Альберт за полную версию рассказа. От него же я получил первый на сайте комментарий.

Продолжение — Памирская свадьба

Теги: Экстремальный отдых, Культурно-познавательный туризм