Михайловка — дача великого князя Михаила Николаевича

К таким счастливчикам относились личный врач и шеф — повар Петра I, его кораблестроитель, сенатор граф Иван Алексеевич Мусин — Пушкин, фельдмаршал Миних, стольник Стрешнев. Здесь же располагалась усадьба Александра Даниловича Меншикова со скромным таким названием «Фаворит».

В этом месте построил себе дачу и президент Академии наук, гетман Малороссии граф Кирилл Григорьевич Разумовский, а его усадьба называлась «Гетманская мыза».

В начале 19 века владелица горных заводов на Урале, княгиня Варвара Александровна Шаховская, урожденная баронесса Строганова также купила здесь себе участок и назвала его романтично «Монкальм» (мой покой).

Взошедший на трон император Николай I для своего младшего двухлетнего сына князя Михаила Николаевича решил обустроить имение, используя не только существующий уже красивейший парковый ансамбль на берегу Финского залива, но и оставшиеся после прежних жильцов господские и хозяйственные постройки. Таким образом весной 1834 года были приобретены имения «Монкальм» и «Гетманская мыза» и развернулись масштабные работы по созданию огромного дворцово-паркового архитектурного ансамбля, получившего название в честь своего будущего владельца «Михайловка».

Именно это таинственное имение и стояло в моем списке под вторым пунктом в замечательный, майский день, наступивший после продолжительных дождей, холодов и петербургской непогоды. Наступил тогда, когда я уже, казалось бы, совсем отчаялась захватить в свои отпускные дни хотя бы пару — тройку благодатных солнечных дней. Долгожданное тепло расползлось по земле с самого раннего утра, ненасытное и жадное, оно уже к полудню навалилось на все окружающее своей жаркой силой, быстро утомляя и заставляя искать тень.

Заскочив в автобус номер 200 или 201 на остановке у Свято Сергиевой Приморской пустыни, я предалась непонятным ощущениям: Сергиева пустынь еще не отпускала, а мысли рвались к моему любимому виду строений — загадочным и позабытым заброшкам. Тем более эта предвещала нечто особенное, место — то не особо раскрученное. Не успела я и оглянуться, а минут через 5- 7 на остановке «Дорога на Красные Зори» уже надо было и выходить. Оглянулась, увидела вдали за забором новые строения, ничего не понимая, сверила маршрут по карте — все верно и направилась мимо шлагбаума назад вдоль автострады по едва различимой тропинке в высокой траве. Вскоре тропинка юркнула в гущу огромных деревьев, вдали показалась проселочная дорога и я с огромным облегчением вышла на нее. Не успев прошагать и пары десятков шагов, как справа в просвете веток, еще не обремененных весенней листвой показалась оно, именно то строение, которое и поманило меня сюда.

Накатившимся эмоциям мгновенно пришлось забиться в самый дальний угол: прямо на меня шел мужчина, строгий весь в черном и лавиной посыпались вопросы:

— Вы кто, зачем сюда прошли, кто вам позволил, что собираетесь делать? В данном случае лучшей защитой было не нападение, а безоговорочная капитуляция:

— Если совершенно нельзя полюбоваться вот этим роскошным особняком, то я уйду! Кто это сказал, неужели я — сердце болезненно защемило и сжалось в ожидании приговора. А брутальный охранник, а это был именно он, с улыбкой разглядывая мою новую, недавно купленную взамен надоевшей тяжелой зеркалки маленькую и главное компактную цифровую камеру, висевшую на шее, буквально снисходительно промурлыкал:

— Аааа, у вас «мыльница», ну тогда идите, гуляйте. А то ходят здесь всякие с огромными фотоаппаратами, лазают везде, снимают все!

Я боялась дышать, боялась сделать неловкое движение, чтобы не дай бог не нарушить создавшееся между нами единение и понимание!

— Не обижайся на «мыльницу», шептала я своему Никону, мы ему еще покажем — как вдруг взгляд уперся в огромного лохматого пса, смотревшего на меня в упор из-за высоких кустов.

Я резко тормознула и беспомощно оглянулась на охранника:

— Да не бойся, он спокойный, сам всех боится — и они шагали прочь на обход вверенных им владений: охранник по дороге, а пес, прыгая по сухой траве по обочине.

— Только не бей окна, а то знаю я вас — донеслись до меня последние указания.

Слева синели спокойные воды речушки,

справа хорошо протоптанная тропинка так и влекла, манила, но я никогда не любила легких и таких вот открытых путей, а посему под щебет и пение птиц отправилась через мостик в противоположную от особняка сторону — времени у меня впереди неограниченное количество, поэтому наслаждение следует получать дозированно, впитывая его крошечными порциями, а затем смаковать еще какое-то время не проглатывая.

Итак, в далекие 1830 — 1840 е годы масштабные работы по благоустройству огромной Михайловской усадьбы размером в 106 гектаров велись под бдительным оком мастера садовых дел Н. Фроста: была проложена прибрежная Морская дорога, осушены болота, проложены мосты и изящные мостики,

дополнительно высажены сотни и сотни деревьев. Мешавшая размаху деревня Коркули была перенесена в сторону, ближе к шоссе, снесены не вписывающиеся в общую концепцию сооружения, оставшиеся от прошлых хозяев, были проложены новые аллеи и прогулочные дорожки.

Были расчищены старые водоемы и вырыты новые пруды: соединенные друг с другом целой сетью протоков они создавали очень живописную особенность парку.

Но что интересно — ведь в Михайловке отсутствовал источник воды, поэтому инженерами проекта было принято ответственное решение соединить усадьбу с каналом, которым питал фонтаны Петергофа.

Обилие самых разнообразных архитектурных форм, беседок и скульптур, разбросанных по всему парку, требовало тщательного изучения и принятия ответственного решения, что можно оставить и приспособить для дальнейшего существования в новом усадебном комплексе, а что без сожаления убрать и заменить новым, более современным.

Парк и все такое прочее, а что же сам усадебный дом, как обстояли дела с его созданием? А здесь все сложилось не очень просто, вернее даже очень сложно.

С 1839 по 1844 год гениальный архитектор Андрей Иванович Штакеншнейдер по заказу императора Николая I создал для его дочери княгини Марии Николаевны Мариинский дворец. Ему же и было доверено создать проект усадьбы и для князя Михаила Николаевича.

Воодушевленный оказанной честью Андрей Иванович к 1850-му году создал невероятно сложный, масштабный поистине императорский проект особняка, не оцененный заказчиком.

Зато с 1852 по 1584 годы Штакеншнейдер нашел себя в другом поприще: он реконструировал и возводил более мелкие, но нужные усадебные и парковые постройки. Например, здание Оранжерей тоже его работа.

Второй проект дома усадьбы, переделанный и видоизмененный Андреем Ивановичем к 1856 году также не нашел поддержки у взыскательного заказчика, а время шло, юный князь подрастал. Тогда к созданию проекта были привлечены другие архитекторы и зодчие.

Самым удачным предложением и молодому князю, и его отцу показался проект Иосифа Шарлеманя, выполненный в стиле итальянских вилл, но в итоге и его забраковала слишком взыскательная комиссия.

И вот уже сам хозяин Михайловки взялся за поиски талантливого архитектора. Ему были представлены множество проектов, но выбор пал на работу архитектора Гаральда Эрнестовича Боссе, удовлетворяющую изысканным фантазиям князя об идеальном дворце.

Но Боссе взял за основу проект, созданный Иосифом Шарлеманем, сохранил общий вид здания, изменив архитектуру, усложнил планировку и отделку фасадов.

В 1858 году, спустя 24 года после покупки земель и когда молодому князю исполнилось уже 26 лет, наконец-то состоялась закладка дворца.

К весне 1862 года строительство Большого и Малого дворцов с неповторимыми фасадами, расположенных на высокой насыпной террасе, соединенных сложными переходами и галереями, изобилующих террасами, перголами, балконами было завершено.

Медленно обходя здание метр за метром по всему периметру, я наслаждалась изысканностью форм фасадов, элементами и деталями декора, резьбой на решетках балконов, поражалась сохранностью изящных скульптур, поддерживающих портики.

Мне уже слышался звук музыки, веселый задорный смех, шелест платьев, скользящих по ступенькам — кто-то, разгоряченный после очередного тура вальса спешил на свежий воздух, как вдруг громкий звук захлопнувшегося окна прорезал тишину и заставил вздрогнуть всем телом. Я резко вернулась в настоящее, выпрямилась и замерла в ожидании. Звенящая тишина, лишь шелест сухих прошлогодних листьев, журчание воды, щебетанье птиц… Озираясь вокруг, я обнаружила нарушителя моего уединения и спокойствия — открытое окно на втором этаже здания словно дразнило меня, готовое вновь и вновь испугать, громыхнув при помощи сквозняка.

Гаральд Эрнестович Боссе на славу потрудился над созданием усадебного комплекса «Михайловка». По его проектам были возведены дом егеря с псарней, караулка, дом садовника, Кухонный корпус,

мосты и плотины, главный въезд в парк,

фонтаны, беседки и многие другие постройки, созданы террасы и площадки.

Но главным украшением усадебного комплекса был конечно же Дворец — это поистине архитектурный шедевр, созданный с использованием нескольких стилей — древнегреческого, итальянского, новейшего английского.

Внешний облик дворца опережал свое время как минимум лет на 50, предвосхитивший появление нового стиля в архитектуре — модерн.

Все фасады дворца уникальны и каждый из них не повторяет последующий, они плавно перетекают один в другой, создавая полную гармонию и единение с окружающей природой.

До самой Революции дача «Михайловка» находилась во владении потомков князя Михаила Романовича, но, а потом размеренная, дачная спокойная жизнь для нее закончилась и началась новая, не менее насыщенная событиями полоса.

После Революции территория огромной усадьбы была отдана детской трудовой колонии «Красные Зори», которой руководил известный агроном и педагог Игнатий Вячеславович Ионин. В этот период усадебный парк находился под надежной защитой питомцев, а его строения использовались в качестве подсобного хозяйства колонии: в оранжереях выращивались овощи и фрукты, на пасеках разводили пчел, устраивали огороды и грядки.

Во время Великой Отечественной войны усадебно-парковый ансамбль сильно пострадал, во дворце был пожар, пострадали и другие усадебные постройки. Сразу после войны в здании дворца разместили птицефабрику, а с 1950-го года детский дом.

В 1967 году под руководством архитектора Михаила Ивановича Толстова началась масштабная реставрация усадьбы и поэтапное восстановление всего комплекса, а после проведения работ на даче «Михайловка» был размещен пансионат для работников Кировского завода.

В 2003 году в истории усадьбы началась новая страница — дачу передали на баланс Управлениями делами Президента, а с 2006 года она была передана в ведение Санкт-Петербургского государственного университета для создания на территории главного корпуса Высшей школы менеджмента. С 2015 года бакалавры ВШМ уже обучаются в кампусе «Михайловская дача».

Так вот почему некоторые здания на территории бывшей резиденции князя Михаила Николаевича выглядят новыми — при создании крупного студенческого центра стояла задача сохранить наследие прошлого, используя его под современные помещения.

Маленькие строения выглядят достойно, но что же дворец? Почему его не реставрируют, почему он выглядит одиноким и заброшенным, позабытым и постепенно разрушается, подставляя свою уникальность всем ветрам и непогоде?

А ведь в настоящее время весь дворцово-парковый ансамбль «Михайловская дача» в составе «Исторический центр Санкт-Петербурга и связанные с ним комплексы памятников» является объектом всемирного наследия ЮНЕСКО, в который входят все пригороды Санкт-Петербурга.

Пока я бродила вокруг дворца, прошло, наверное, не мало времени, вернулся охранник и мы еще немного прошлись вместе, обсуждая состояние дворца и его будущее.

Затем он посоветовал мне выйти с территории по другой, более комфортной дороге. Последовав его совету, я еще немного прошлась по окрестностям

и вышла как раз к шлагбауму, преграждавшему путь на территорию комплекса. Сидевшие там два охранника буквально обалдели, увидев меня:

— Здесь нельзя находиться!

— А я уже и не нахожусь!

Теги: Самостоятельные путешествия, Культурно-познавательный туризм