Чукотка. Здесь рождается день! Часть 4

Зимняк, Buteo lagopus, Rough-legged Hawk

Тут же, на остатках забора, огораживающего территорию с вышкой, я поймал краснозобого конька, симпатичную птичку, которой не было у меня в коллекции. Хотя опять-таки, осенью, на пролете, их можно встретить в Москве. Конёк оказался не таким смелым как зимняки, и особо близко не подпускал, тем не менее, мне удалось снять вполне пристойные кадры.

Краснозобый конёк, Anthus cervinus, Red-throated Pipit

Неподалеку от вышки, в пределах видимости аэропорта, по тундре были раскиданы распотрошенные остатки двух самолетов. Видимо, не дотянули до аэропорта. Зато дело нашлось всем — и бердвочерам, и споттерам))).

Не успели мы отъехать от вышки с зимняками, как Володя вдарил по тормозам. Неподалеку от нас дорогу перебегали канадские журавли! Журавли это вам не коньки, поэтому мы всей толпой выскочили из машины, и начали красться за ними, в попытке подойти поближе. Ага, как бы не так! Журавли нас прекрасно видели и желания общаться не высказывали, широко шагая по тундре в противоположную от нас сторону. Оказалось, что помимо всего прочего они отводят от нас потешных рыжих птенчиков.

Мы было двинули за ними — но не тут-то было, журавли передвигались по пересеченной местности куда как быстрее нас. Отъехав буквально чуть, мы снова наткнулись на журавлей. Тут их получилось поснимать куда как лучше, а в конце, когда мы их все-таки спугнули, они поднялись в воздух, и с курлыканьем сделали над нами несколько кругов, перед тем как улететь куда-то за холмы.

Канадский журавль, Grus canadensis, Sandhill Crane

На территории нашей страны обитает 7 видов журавлей, из них в относительном Подмосковье только один — серый журавль. Остальные обитают либо южнее (журавль-красавка), либо далеко восточнее. Так что у меня это был первый представитель отечественных журавлей, а всего — третий. До него были только два африканских.

Закончив общение с птицами, мы продолжили свой путь в сторону озера Истихед, где, между озером и Беринговым морем, на мысе Лысая Голова, издревле жили эскимосы. На этом месте с 14 (!) века жило эскимосское племя Аватмит, последних из которых в 1942 году принудительно переселили во вновь построенные поселки типа Нового Чаплино. На этаком треугольнике (если встать спиной к морю, то слева будут сопки с бухтой Провидения за ними, а справа — озеро Истихед) сохранились развалины эскимосских построек, весьма любопытных с точки зрения современного горожанина. Когда подходишь к развалинам, то первое ощущение, что среди не по-чукотски густой травы накиданы кучи выцветших бревен. Ан нет, это не бревна, деревьев таких размеров тут даже близко нет, это китовые кости, которые эскимосы использовали для перекрытия крыш своих жилищ.

Жилища они строили следующим образом — выкапывали круглую яму глубиной метр — полтора с ровным полом, сверху укладывали китовые ребра, и засыпали крышу землей. Входом служил подземный же туннель. В таком жилище было относительно тепло, очень относительно, а также сыро и вонюче. Для освещения они использовали жирники — в плоском камне выдалбливали выемку, в которую наливали тюлений жир и поджигали. Думаю, что вонял он гораздо сильнее, чем светил. Чтобы было теплее, жилища были неглубокими, встать в полный рост там было нельзя.

Питались эскимосы сырой пищей, здоровой и не очень — ловили рыбу в море и озере, охотились на моржей и тюленей, на птичьих базарах собирали яйца и добывали птиц. Но, конечно, главным источником питания им служили киты, которых они использовали по полной программе, в ход шло все, что можно было применить для еды и жизни. Охотились на китов на байдарках, сделанных из моржовых шкур, с костяными гарпунами, к которым, ремнями из моржовых шкур, были привязаны поплавки тоже из шкур, только уже нерпичьих. Запасы еды они складывали в специальные мясные ямы, сделанные по типу жилища, только меньших размеров. Там мясо не только хранилось, но и ферментировалось, доводилось до «кондиции», например моржовое мясо они предпочитали употреблять именно в таком, подтухше-разложившемся виде (игунак). Еще один эскимосский деликатес кивиак — шкуру тюленя, снятую чулком, набивают тушками некрупных морских птиц (чистики, ипатки), закапывают в землю, кладут сверху камень для пресса, и оставляют в таком виде на несколько месяцев. Получается явная вкусняшка. У китов едят и мясо, и жир, и кожу, которую особенно любят. Мактак — это китовый жир с кожей, нарезанный на кусочки: примерно сантиметр серой кожи и полтора сантиметра желтоватого жира. Употребляется в сыром виде (съедобно, но жестко, и на мой взгляд, не вкусно) и в вареном (очень недурно идет под коньячок!). В коже, особенно сырой, масса витаминов. Вареное китовое мясо напоминает по вкусу говядину, и более, чем съедобно. Больше ничего из эскимосской кухни нам попробовать не удалось, но мы не сильно переживали по этому поводу.

Думаю, что голод мы утолили, поэтому вернемся к поселению. Итак, тут находятся остатки мясных ям, нескольких жилищ и «Клегран», или «Мужской дом», относительно большое помещение, где собирались мужчины, дабы выпить-закусить-перекинуться в картишки подготовиться к охоте, принести жертву духам и по прочим своим эскимосским надобностям. Так же тут находятся вкопанные в землю отдельно стоящие китовые ребра — их было принято «кормить», чтобы умилостивить духов. Любопытно, что чумы, или яранги пришли на побережье Чукотки гораздо позже, вместе с так называемыми «оленными» чукчами, которые обитали в глубине материка, где большим стадам оленей хватало еды. «Береговые» же чукчи, равно как и эскимосы, жили в таких вот полуподземных землянках.

Понятно, что перекрытия из китовых костей большей частью обрушились внутрь жилищ, вокруг все заросло высокой травой, поэтому, чтобы представить, как тут было лет 300 назад, надо обладать энной фантазией. Если подняться по тропинке на склон сопки, то можно увидеть могилы эскимосов — прямоугольные выемки, по периметру выложенные плоскими камнями. Могилы не засыпали, оставляли открытыми.

Еще чуть выше по склону, откуда открывается отличный вид на Берингово море прямо и озеро Истихед слева, был расположен наблюдательный пункт, где несли дежурство так называемые «люди воды» — они следили, не появится ли на горизонте кит. Если они замечали кита, то охотники срывались с места, грузились в байдарки, и шли на зверя. Любопытно, что любого добытого зверя эскимосы «кормили» и «поили», клали ему в рот кусочки мяса и лили воду, чтобы задобрить духа убитого животного. Часть туши обязательно возвращали в море веря, что из этого кусочка вырастет новое животное.

К нашей радости, бывшие жилища эскимосов оккупировали евражки. Американский (или берингийский) длиннохвостый суслик или, по-местному, евражка — довольно крупный представитель своего рода. Длина тела у взрослых особей доходит до 30–35 сантиметров, плюс 15 сантиметров на хвост, вес до 800 граммов. Населяет он северо-восточный регион нашей страны от Колымы и до упора на восток, Аляску и северное побережье Канады. Если тихонько постоять у нагромождения китовых костей, то уже через несколько минут можно увидеть любопытную мордочку, выглядывающую из норки, а потом наблюдать, как зверек быстро вылезает на поверхность, и потешно садится на задницу, свешивая лапки вдоль брюха. Они быстро привыкают к присутствию человека, и если сильно не шуметь и не дергаться, то скоро перестают обращать на тебя внимание. А уж прикормленных евражек, которые, не будь дураками, селятся около человеческого жилья, вообще надо отпихивать ногами, чтобы на них не наступить. Но это было после, а пока мы заняли стратегические места, и отстреливали сусликов из фотоаппаратов.

Евражка, Берингийский суслик, Spermophilus parryi, Arctic Ground Squirrel

Осмотрев поселение, мы спустились к морю. Холодные волны с шумом бились о берег, покрытый крупной, исключительно округлой формы галькой. Хотя я не знаю, можно ли назвать галькой камни размером с футбольный мяч.

В сезон штормов волны подмывают берег, за счет чего образовалась отвесная двух-трехметровая стена, сложенная из земли, гальки и множества костей, в основном позвонков. Этакий культурный слой, который было весьма любопытно рассматривать, а то и копнуть, вытащив из земли огромный позвонок, или разбитую человеком кость, или даже найти какое-нибудь изделие, сделанное эскимосами много лет назад.

Пока мы изучали культурный слой, хмурая погода начала налаживаться, низкие серые тучи сдувало ветром, а на их месте появлялось чудесное голубое небо, покрытое белыми перистыми облачками. Рядом с поселением, на берегу озера, у Берингии было сделано место для «пикника» — столик с лавочками и кострище, где мы остановились передохнуть и глотнуть припасенного чайку.

Перекусив, я оставил народ расслабляться на солнышке, а сам, за неимением в этом месте птичек, пошел вдоль склона сопки, где, между скатившихся со склона и поросших разноцветным лишайником камней, слышался свист пищух.

Пищухи, несмотря на свой мышино-крысиный вид, относятся к отряду зайцеобразных. Это небольшие зверьки (до 20 см длиной) с коротеньким хвостиком и относительно большими круглыми ушками. Их еще называют сеноставками благодаря тому, что они «скашивают» траву, складывают ее в стожки, сушат на солнце, а потом затаскивают к себе в норку, где она служит им пищей долгие зимние месяцы. Если вышеупомянутые евражки зимой впадают в спячку, больше напоминающую анабиоз, то пищухи зимой сохраняют активность, питаясь заготовленной травой. На Чукотке обитает северная пищуха, которую я и пытался отловить. Зверьки территориальные, и редко отходят от своей норы или гнезда больше, чем на 50–100 метров. Услышать их легче, чем увидеть, ибо их тонкий громкий свист то и дело раздается откуда-то из камней. Но при малейшем движении пищуха прячется, и следующий раз может выскочить совсем в другом месте.

Северная пищуха, Ochotona hyperborea, Northern Pika

Прикинув, откуда зверек свистел последний раз, я пробрался туда поближе, сел на относительно ровный камень, закурил и стал ждать. Через несколько минут пищуха появилась, правда не совсем в том месте, где я ее ожидал увидеть. Сначала я, как обычно, услышал свист, а потом увидел и самого зверька, сидящего на камне. У них потешное поведение — они снуют между камней, по только им известным тропками, а потом залезают на камень, поднимают мордочку вверх, прищуривают глаза и свистят! Наблюдать за ними одно удовольствие, только не стоит забывать, что это не суслики, и при минимальном шевелении они тут же юркают в камни. Засняв бегающую и свистящую пищуху, я пошел к нашим.

Мы загрузились в Трэкол и поехали на длинную песчано-галечную косу, отделяющую озеро Истихед от моря. Со стороны озера коса пологая и состоит из приятного крупнозернистого песочка, плавно переходящую в круглую гальку, если идти к морю. Птиц, к моему расстройству, не наблюдалось, зато наблюдалась шикарная панорама, состоящая из голубого неба, пастельно-разноцветных сопок, синей воды озера и легких облачков. В таком месте и птичек не надо, они будут только отвлекать!

Коса поросла хилыми куртинками травы, между которыми росли сотни и сотни низеньких, почти плоских желтых цветочков под названием Крестовник ложноарниковый. По цветочкам нас просвещала Лена. Дело в том, что она увлекалась ботаникой, и ее часто можно было увидеть лежащей где-нибудь плашмя, и снимающей на айфон какой-нибудь особо интересный цветочек. Кстати, с цветочками в тундре все в полном порядке, и у меня набралась их приличная коллекция, надо подумать, как их воткнуть в рассказ. Или, может, лучше сделать отдельный альбом?

Так вот, местами цветы росли так густо, что было не пройти, а идти прямо по ним было жалко. Володя высадил нас на противоположной от поселения стороне косы, и мы разбрелись куда глаза глядят. Я пошел в обратную сторону, снимая шикарные панорамы. Было сложно представить, что в данный момент я нахожусь на самом краю нашей страны земли, в практически нетронутых человеком местах, где побывало минимум людей. От этих мыслей, равно как и от окружающей меня красоты, захватывало дух! Идя вдоль озера, я обнаружил медвежьи следы, с которыми мне было по пути. Какое-то время я шел той же дорогой, что и косолапый, пока мне в голову не пришла мысль — а давно ли он тут прошел? Оглянувшись, я увидел, что Трэкол и люди остались далеко позади, и случись что, мне было бы не убежать.

На другом берегу озера виднелась стая белых птиц — все те же бургомистры и чайки, которые вдруг все поднялись в воздух. Оказалось, что по тому берегу шли Олег с Леной, которые и спугнули птиц. Стая кружилась над озером, оказалось, что там было полно молодых бургомистров, которые еще не перелиняли в белое взрослое оперение, а также моевки.

Тут же я увидел еще одну птицу, летевшую в сторону моря — длиннохвостого поморника. Он был гораздо интереснее чаек, и очередная новинка в моей коллекции.

Шел я вдоль озера не просто так, а к небольшой речушке, которая впадала в дальний край озера, в надежде обнаружить там что-нибудь пернатое. Внимательно оглядев плоский ландшафт, я подумал, что медведю тут спрятаться негде, и решил больше по этому поводу не заморачиваться. Дойдя до ручейка, я не нашел там ничего интересного (кроме все тех же следов, красиво отпечатавшихся на влажной почве), попил из ручейка вкусной водички (а на Чукотке это можно делать практически везде), и пошел вокруг озера навстречу Олегу.

Тут, между поросших мхом и лишайником камней, на небольших лужицах, мне попались очередные кулички — галстучник, песочник-красношейка и перепончатопалый песочник. Последних мы в волю наснимались на мысе Чаплина, их там были сотни, а вот красношейки попадались только на речушках преимущественно в глубине полуострова.

Встретившись с Олегом и Леной, мы повернули назад, и я уже с легкой тоской начал подумывать о возвращении к машине (ходить в резиновых сапогах по мягкому песку не очень удобно), как увидел, что Трэкол едет в нашу сторону! Ура!

На этом наш экскурсионный день закончился, и мы, с чувством полного удовлетворения (я, как минимум), отправились в обратный путь до Провидения. По дороге глазастый Игорь увидел еще одного интересного куличка — монгольского зуйка. Непонятно, как он его разглядел, зуек почти полностью сливался с покрытыми лишайником камнями. Это была интересная встреча, больше он нам ни разу не попался.

Теги: Самостоятельные путешествия, Экстремальный отдых