Жизнь в декорациях. Чинкветерре

Засматривалась я на разноцветные домики Пятиземелья, стекающие карамельной массой в Лигурийское море, с окнами похожими на иллюминаторы корабля, поглощаемого стихией, давненько и их картинная красота неизменно вызывала симпатию и теплое чувство приязни. И вроде бы нет ничего проще, долетела, села на поезд от Милано централе и через полтора часа ты уже там, но как это часто бывает, что несложное, пусть даже желанное, часто откладывается на потом, а мысли не всегда превращаются в поступки. Первые отделены от вторых огромным пространством мечты, и в нем порой исчезают импульсы и стремления.

Но съездив два года назад на Лазурный берег Франции я решила во-первых: «добить» регион, а во-вторых: сравнить, где лучше и красивше.

Четыре ночи я жила в Ла Специи — крупном портовом городе с присущими подобным населенным пунктам проблемами, но удобном в плане логистики. Из него в один из дней я съездила в Портовенере, а во второй, когда позволила погода, отправилась в Чинкветерре.

Ближайшей деревней из пяти к Ла Специи была Риомаджоре, но отзывы о ней были самые «снисходительные», поэтому времени на нее я решила не тратить. Опять же, переизбыток одинаковых пейзажей не идет на пользу. План на день выстроился следующим образом: доехать до самой дальней от Ла Специи деревни Монтероссо, потом пешком дойти до Вернаццы 7,8 км, от нее доехать на поезде до Корнильи, а от Корнильи опять же на поезде до Манароллы.

Но как водится, «человек предполагает, а Бог располагает» и служащая в Чинкветерре поинт на железнодородном вокзале Ла Специи сказала решительное:

— Нет! Все тропы между деревнями Пятиземелья закрыты и можно подняться лишь на холмы, деревни окружающие.

— Облом, — подумала я.

Планы пришлось менять по ходу поезда.

— Значится так, объясняла я сама себе, — выйду в Корнилье, полазаю там, а дальше по обстоятельствам.

Корнилья — единственная из пятерки не имеет выхода к морю, т. е. там нет ни пляжей, вернее есть, но совсем крошечный и еще один нудистский. Но недавно тоннель, ведущий к последнему, обвалился. Нет тоннеля, нет нудистамов!

Корнилья — самая мелкая из товарок, торчит разноцветной шишкой на кончике горы в окружении виноградных террас. Они, велюровые и ярко-зеленые, а не только пастельные отштукатуренные домики, были еще одной из приманок.

В Израиле в начале апреля прошлого года из-за очень теплой зимы и ранней весны виноградники уже покрылись салатовыми липковастыми листочками, закономерно, что я ждала того же и от лигурийских видов. Но прогадала. Пейзаж был бежево-оливковый.

Во времени я себя не ограничивала и осматривала Корнилью с тщательностью мыши, рыскающей по пустому зерновому ларю. Но подниматься от вокзала по лестнице Лардарина со 380 ступенями сочла лишним, т. к. не известно, как в итоге сложится день. В помощь таким же, как и я лентяям, от станции в деревню идет микроавтобус. Он довозит хоть и не до самой вершины, но значительно сокращает и упрощает путь. (На конечной станции есть туалет.)

Углубившись в узкие улочки, где только просыпалась жизнь: подвозили товары в мини-маркеты, хозяйки выставляли туристские безделицы на улицу и протирали и без того чистые стекла лавок, из гостиниц выползали не многочисленные туристы.

Солнце приветствовало всех, обещая безоблачный день, и гася мои надежны на брутальное небо, придающее фотографиям тайну, которую хочется разглядывать. Определенно, полуприкрытое гораздо привлекательнее откровенной наготы. Но день обещал быть блистающим: лакированные небеса, глянцевое море.

По узким улицам, чьи фундаменты еще прятались в тени,

а по булыжникам мостовых с грохотом тащили чемоданы китайские путешественники вышла к центральной площади Ларго Тараджо с памятником павшим в Первую Мировую и часовней св. Катерины.

И оттуда какими-то перепутавшимися лестницами поднялась на террасу святой Марии. Тут бы очень к месту пришелся монолог Катерины, но я чувствовала себя кротом вылезшим в полдень на освященную поляну. Солнце слепило и зажмуривало глаза.

Следующим пунктом оказался готическая снаружи и барочная внутри церковь св. Петра. Такой же теплый, как общий раскрас чинкветтеровых домишек интерьер отличался мягкостью и пастельностью.

Зайдя за церковь, облокотилась о каменную кладку:

— Так и что дальше? Спускаться к станции и ехать в Манароллу на поезде?

С этими мыслями я поползала по задворкам города, поздоровалась с пожилым синьором, подвязывающим саженцы и уже было решила отправиться в обратный путь, как из-за поворота вышла пара молодых людей с огромными: от плечей до подколенок рюкзаками.

— О, заначит есть туда дорога!

Вот только куда туда, я пока не знала.

Буквально через пару минут, начавшую робко подниматься меня, нагнала бодрая группа, экскурсовод которой объяснил, что это тропа в Манароллу пролжительностью около часа.

Сразу решив, что мне надо, я пристроилась им в хвост, но поскольку фотографирование занимало время, быстро отстала, что в прилагаемых обстоятельствах — только благо. Ходить я люблю, чем дальше, тем лучше и чем безлюднее будет окружающий пейзаж, тем радостнее мне в нем находиться.

А сейчас я сделаю перерыв и остальное допишу во второй части! Шютка!

И так я иду. Дорога более или менее полого шла выше и выше. Тропа вилась над обрывом, но было комфортно, тем более, что навстречу мне никто не попадался. Зато под ногами вспенивалась жизнь. Цвели первые фиалки, шныряли ящерицы, залетали еще немногочисленные бабочки.

Заметно потеплело. Нагрузка становилось все ощутимей. Так эти ступени, например, доходили мне до колена.

Час прошел, а конца пути не было и в помине. Корнилья осталась далеко внизу справа.

Слева виднелась крошечная Манаролла.

Разница в масштабе между первой и второй была видна невооруженным главом. Очевидно, что пройти предстояло гораздо больше, чем уже прошла, часом и не пахло.

Блудить (не от слова блуд, а от слова заблудиться) было негде, дорога была одна-единственная. Лес сменялся открытыми местами. Матерые сосны оберегали разлапистыми кронами от ликующего в этих краях солнца донную глубину корней. Безлиственные голые лозы уже полнились горячими земляными соками.

Ярким желтым пятном на виноградных террасах выделялось дерево мимозы, намеченное ближайшим ориентиром.

Пейзажи были пусть и не восхитительны, но хороши. К счастью, и это порой единственное из торжеств справедливости приходящее на ум, что раздаётся вне зависимости от сословных различий. Не думаю, что быт жителей деревень, брошенных на съедение времени, сильно изменился с XI века. Единственно, что не нужно ходить за водой к колодцу, жечь лучину, да обороняться от пиратов. Хотя на смену последним пришли туристы и не известно еще, что хуже.

До мимозы я дошла. Она стояла на участке затерянного среди виноградников дома и оторваннность от цивилизации ощущалась здесь еще сильнее.

Но когда из окна открываются такие виды, разве она так уж и необходима?

Корнилья и Манаролла стали одинаковыми по размеру. Значит половину пути я уже осилила.

Вспоминаю, что в том дне не было ненасытности, устремленности, неотложности, все получалось само собой, как будто по выданному сверху плану.

Выстроенный невидимой рукой день четкими мизансценами протянулся от раннего утра до предзакатного часа. Хотя пускаясь на риск путешествия в неизвестном направлении без малейшей гарантии результата, всегда можно рассчитывать на неприятный сюрприз. Но в этот день сюрприз был приятнейший, можно сказать — восхитительный.

Время подходило к обеденному и тут на пути появилась деревня, не деревня. Поселение. В церковью, простенькой и акууратной снаружи

и милой внутри.

Детскими площадками и лавками для пикников. Поскольку путь от Корнильи до Манароллы мною не рассматривался, то наличие в этом месте жилья стало неожиданностью. Еще большей неожиданностью стал ресторан, расположенный посередине ничего, с интерьером в лаконичных, спокойных скорее французских, чем итальянских тонах.

Та-да-да-да! Знакомьтесь — «Lokanda Tiabuscion». На Трипадвизоре рейтинг 4,7. Ну это я позже посмотрела, как и название деревни — Volastra. Как же меня там хорошо покормили. Они даже хлеб сами пекут. Когда мне принесли корзинку с булками официант сказал, что вот желтенькие — это с куркумом.

Такой знаете чистый вкус изначальных продуктов, при этом затейливо приготовленных: суфле из цукини с сыром, теплый салат из картофеля с осьминогами. Ммммм! Но порции довольно скромные и я не наелась. Уже подумывал, что надо еще что-нибудь заказать, но на выручку пришло то, что за соседним столиком стали заказывать десерт.

В израильских ресторанах редко доходит дело до десерта, т. к. порции у нас огромные, а тут было в самый раз. К концу обеда в зал вышла повар-женщина вся в татуировках, контрастирующих с милой и стеснительной улыбкой. Я не могла не поблагодарить ее. Она раскланялась, как инженю и командным голосом велела вальяжному официанту дать мне счет, который последний нести не торопился.

Все чаще приходит на ум мысль, что мир держится на женщинах, и если они выйдут из себя или сойдут с рельс, то мир покатится в пропость.

Наконец-то начался крутой спуск. И было не легче, чем на подъеме.

Неожиданно, как по свистку с и из-под заборов стали выпрыгивать кошки. Хоть они и были хорошо упитаны и ухожены, на пустынной тропе, идущей безлюдными задворками, это показалось странным и даже неприятным. Не припомню случаев, когда кошки съедали живых людей, но поди разбери местный менталитет.

Когда в продолжении улицы появились молодые люди с остатками пицы, все встало на свои места.

Вот и вход в Манароллу. Шла я больше 4-х часов, включая время обеда. По гугл-мэпс посмотрела, что расстояние между Корнильей и Манароллой 5,7 км.

Обошла церковь св. Лоренцо.

На фотографиях Манароллы в сети редко встретишь ее обычные улицы. Только ассиметричные фасады главного вида с маленькими, как бойницы окнами и крышами, цепляющимися за крышу соседа и держащимися благодаря силе взаимного притяжения черепиц.

Но оказалось, что даже такие деревушки перечеркивают свои границы. К счастью изменения не глобальны и путеводители не успевают устаревать.

Манаролла окружена виноградными террасами в еще большей степени, чем Корнилья. И пусть вас в заблуждение не вводит их ярко-зеленый цвет. Это лишь весенняя травка, лозы голые абсолютно. В начале апреля на них лишь еле-еле набухают почки.

По ним я и отправилась гулять, ищя наилучшую точку, чтобы сфотографировать искомый вид. Показалось, что я ее нашла, но для этого опять пришлось влезть в чужой огород. Благо там никого не было, кроме какого-то гастрбайтера, которому до меня не было никакого дела.

Но пройти по дороге, с которой полностью можно заснять вырастающие из пучины морской неровные, леплющиеся стык в стык к скале домишки, я почему-то не догадалась.

Хоть и вышла на исходную, с которой дорогу эту сфотографировала.

Уже в Манаролле поймала себя на мысли, что не смотря на яркость и востребованность, деревни Пятиземелья показались мне смесью легкой запущенности и меланхолии, где на каждом шагу были видны приметы упадка.

Им не шел шум и запах туристического присутствия (и это был еще не сезон). Им подходили глухие удары волн о символическую набережную и скалы, с которых они боятся соскользнуть,

далеко разносящийся звон одиноко торчащих колоколен и как эхо выкрики мальчишек, играющих в футбол на отвоеванных у моря площадках, и совсем тихие отголоски разговоров хозяек, болтающих у входа в лавку зеленщика. Одна еще не вошла, другая уже уходит.

Вернацца лишь подтвердила впечатление повторяющегося момента, единственно что новый виток добавлял или понижал эмоциональную насыщенность.

Время близилось к пяти. Свет уже не был таким насыщенным. Еще не темнело, но день уходил и опускались сумерки. Вернацца пахла пригоревшим фритюром и пережаренными морепродуктами. Прибрежные камни, исхлестанные приливами, атаковали морские соленые брызги. Вместе с покидавшими ее туристами исчезли шумные глянцевые чайки. Дома жались друг к другу, будто пытались согреться на пронизываюющем ветру.

На какой-то момент мне показалось, что я нахожусь среди гробов, покрытых почему-то греческими флагами.

Поднявшись по скрытой между домами лестнице, чтобы снять деревнюю сверху, я нашла дорогу, которой хотела пройти из Монтероссо в Вернаццу. Она была открыта.

Но еще один пеший поход я не сочла разумным.

Правильно ли я сделала, что не поехала в Монтероссо? Думаю да. Ненасытное желание осмотреть руины каждого замка с зубчатой стеной уже утеряно. Тем боле что, деревни Чинкветерре показались мне короткими диалогами, за туристическим лаком не несущие смысловой нагрузки, или короткометражками с неудачно подобранными саундтреками.

Самой симпатичной оказалась Корнилья и именно из-за того, что по большей части она живет своей настоящей, а не подогнанной под поток приезжих, жизнью. В ней отсутствовало постоянное стремление к отражению и отражающим поверхностям, явственное в Манаролле и Вернацце. Онегинщина не лучший образ жизни, если ты не Онегин.

В общем получился недобор по главному, по смыслу. Как там у Пастернака: и железнодорожное полотно есть, и человек бегает вдоль него и флажком машет, да только поезд не идет.

Хотя может: «ви слишком много кушать!»

Несомненно, события, происходящие в настоящий момент, ни разу не благо. Но я поймала себя на мысли, как в начале эры путешествий замирала от дверной ручки и барельефа на облупившейся стене, а сейчас ворочу нос от пейзажей, являющихся заставкой на четверти мировых дивайсов.

Этот год наказание, но и подарок одновременно. Поменяются приоритеты и нами будет двигать не стремление заполучить и не желание приумножения имеющегося, а умения по настоящему ценить то, что мы утратили из-за невозможности свободы передвижения, а горизонты любопытства наконец-то встанут на свое место.

***

Передвигаться по деревням Пятиземелья можно по Чинкветеррекард. На апрель 2019 года он стоил 13 евро. Туда включены поездки по всем населенным пунктам от Леванте до Ла Специи, как на поезде, так и на автобусах, а так же на проход по тропам (но там, где я шла никаких контролеров не было). В Корнилье, когда я садилась в автобус на ж-д станции, меня попросили Чинкветеррекард показать. Его я покупала в Чинкветерре поинт на ж-д вокзале в Ла Специи. Часы работы: 9 — 17–30.

Теги: Самостоятельные путешествия