Кают-компанию трясло от смеха — моряки травили байки. Я разогнулся и вытер слёзы рукавом. Боцман Денис, всегда весёлый и улыбающийся парень, продолжал:
— Идём мы, значит, в южных широтах. А холодильника-то у нас нет. Вся мясная еда, да и не мясная, не хранится — от слова «совсем». Изголодались. А тут, как назло, запутался альбатрос в снастях. Мы всегда стараемся осторожно распутать птиц и выпустить, — это он рассказывает нам — орнитологам-любителям, зная, что у нас к птицам особое отношение, — а тут не успели: погиб. А я по стечению обстоятельств был в том рейсе коком на камбузе. Не знаю, кстати, как так вышло — до этого готовил максимум гречку с грибами ну или яичницу. В общем: вытащил птицу, подхожу к капитану и спрашиваю: «Может, приготовлю альбатроса? Ну, а что — мясо вроде. Типа куриного супа поедим?». «Приготовь, если умеешь», — ответил кэп.
А у меня друг есть — идеальный кок, который из ничего готовит так, как твоя мама! — Денис закатил глаза. — Заварил двадцать чайников кипятка, в ведро и альбатроса туда запихнул — чтобы перья слезли. Звоню другу и спрашиваю: «Как приготовить альбатроса?». «Да я бы не советовал», — в ответ. «Я его уже вскипятил! Начинаю ощипывать!» — кричу. «Да я бы не советовал», — повторяет.
Ладно, думаю, сам справлюсь. Начал ощипывать. Сижу весь в перьях, палуба в перьях, всё вокруг в перьях. Кипяток-то не помог, он только на куриц помогает, а этот же привык к воде, его так просто не обваришь. Ощипал, вижу: альбатрос синий. «Шкуру сними!» — кричит кэп.
Снял в мучениях, выпотрошил, поставил на огонь. Варю. И тут пошёл такой запах, хоть на стенку лезь. Иллюминаторы пооткрывали, кто мог — убежал на верхнюю палубу. Вонь стоит невыносимая. В общем, намаялся я с этим куриным супчиком. Но в итоге все покушали, вкусно было, хоть и пахло водорослями.
Мы снова вытерли слёзы. Яхту тихо покачивало на волнах. Льды уже отступили, и мы шли в проливе между фьордами к очередной точке своих наблюдений за живностью архипелага Шпицберген.
9
10
9
5
9
***
Архипелаг находится между 76 и 81 градусами северной широты и насчитывает тысячи островов и скал, едва торчащих над водой. Большинство этих земель и остров ничтожно по размерам, а основную площадь составляют лишь шесть главных островов: Западный Шпицберген, Северо-Восточная земля, Эдд, Чаренца, Земля Принца Карла и Земля Короля Карла. Наибольший остров — Западный Шпицберген — занимает 39000 км².
История архипелага не блещет большим разнообразием сюжетов. Учёные на научных форумах спорят, кто же первым его открыл — норвежцы или русские. Достоверно одно: открывшие его были моряками, и до 1920 года он оставался «ничьей землёй», и, как мне кажется, был населён исключительно коренными народами, которые тогда только и могли выжить в этих условиях, — народами животных: белых медведей, песцов, моржей, китов, тюленей и, конечно же, народом людей — моряков. В истории архипелага есть ещё одна точная дата — 1656 год, в котором голландец Вильям Баренц и его команда открыли острова Медвежий и Западный Шпицберген. Баренц написал тогда, что «земля в основном холмистая, довольно возвышенная, видны только горы и острые скалы, поэтому мы назвали её „Шпицберген“».
Скандинавы же предложили свою, более поэтичную версию названия, — Свальбард, что означает «холодный край». Когда Баренц рассказал, что они встретили множество промысловой дичи, Европу это не сильно взволновало, поскольку промысел в Северном Ледовитом океане в те времена было, мягко скажем, осуществить непросто. Но постепенно китовый жир, кожа и ус,
а также тюленье мясо, жир и мех приобрели большую ценность, и сюда за мягкой рухлядью и ворванью отправились моряки…
14
6
10
5
12
9
***
Олег, один из наших спутников, невероятного ума человек, зоолог, бизнесмен и путешественник, подхватил:
— Кстати, есть такой анекдот. Как приготовить чайку? Берёшь чайку, потрошишь. Час готовишь в солёной воде. Сливаешь. Потом два часа — в пресной и опять сливаешь. Потом ещё два часа в пресной и, наконец, выбрасываешь чайку и готовишь нормальный куриный суп.
Все снова захохотали. Олег всегда чинно заходил в кают-компанию, садился во главе стола, открывал планшет с многочисленными книгами и читал. Читать он мог всё время, прерываясь на анекдоты, рассказы, вычисления. А когда наступал ужин, он вытаскивал из закромов очередную бутылку крепкого спиртного и произносил: «Ну! Под супчик!». Все чокались и, подшучивая друг над другом, принимались за ужин или обед, который нам готовил кок Иван, или, как все его попросту величали, Ваня.
1
9
9
6
3
1
2
5
***
Да, сперва Шпиц не заинтересовал Европу, но уже в начале 17 века за китовый промысел вдоль его побережья схватились Англия, Голландия и Датско-Норвежское государство. Китов убивали во фьордах или около берега, перетаскивали на сушу, где разделывали и добывали китовый жир. Сейчас о тех временах напоминают мрачные китовые кладбища с горами костей и огромными черепами.
Китовый промысел выглядел так: кита выслеживали и подходили на вельботах со стороны хвоста, стараясь не шуметь, потом гарпунщик швырял гарпун, пробивая спину животному, кит нырял, стараясь скрыться в безопасных и родных водах, но к гарпуну был привязан линь, закреплённый на металлическом битенге. Если длины линя не хватало и кит нырял глубоко, шлюпку утягивало под воду. Когда кит поднимался на поверхность, его со всех сторон били пиками, и он нырял снова. Снова поднимался вдохнуть — и снова били. Редкий мастер-китобой мог поразить важные органы и убить кита с одного удара — в основном они умирали от потери крови, растерзанные пиками. Сейчас большинство стран запретило охоту на этих прекрасных животных, но всё же осталось несколько, продолжающих их истребление.
9
13
8
11
6
4
3
***
С камбуза ввалился пышущий жаром и здоровьем кок Иван. Ваня напоминал сказочного персонажа — рыжебородый, большой, с отличным чувством юмора. Он долгое время работал шеф-поваром на Северном полюсе на станции для туристов, а поэтому баек у него скопилось предостаточно.
— Приехали к нам однажды на станцию буддистские монахи. Они и так-то похожи один на другого, а тут ещё в одинаковых оранжевых одеждах. Главный монах мне говорит: «Поставьте нам палатку на самом полюсе — мы там молиться сутки будем за мир во всем мире». Я его осторожно так спрашиваю: «Серьезно — сутки? Вы на улицу-то выглядывали? Там минус тридцать, а палатка-то — неотапливаемая». А он: «Я серьезно. Нам Будда поможет». «Будда Буддой, — говорю, — не спорю. Но я вам для начала за углом поставлю палатку. Выдюжите — тогда и на полюсе водружу». Через четыре часа вся буддистская компания, стуча зубами, выстроилась в очередь за горячим чаем.
А однажды прилетела группа китайских товарищей. И одна китаянка, от горшка три вершка, выпила бутылку водки столичной, да так стремительно, что мы даже не уследили. Уносили ее на самолет на носилках. Встречала же на месте скорая помощь.
Был у нас врач понимал по английский максимум три слова. Как-то к нам прилетала группа BBC снимать нашу жизнь на полюсе. Мне начальство говорит покажешь и расскажешь им все. Ну я отвечаю, хорошо, но мне нужен переводчик. Ладно говорят найдем. Киношники первым делом к врачу пошли, и … напились там с ним в лоскуты. На утро руководство мне и говорит нашли переводчика — врач наш. Он мол даже анекдоты травил все смеялись и все понимали.
2
2
3
7
2
5
6
14
2
***
Шпицберген всегда воспринимался как территория промысловых ресурсов. Однако мало кто знает, что несмотря на суровый внешний вид Арктика сыграла не последнюю роль в
биоразнообразии Земли. Дело в том, что ледники Шпицбергена довольно молодые — им всего несколько тысяч лет, и они занимают ничтожную долю в общепланетарной площади ледяных покровов, 97% которой сосредоточено в Антарктиде и Гренландии.
Свальбард богат полезными ископаемыми. Помимо каменного угля здесь есть нефть, мрамор, гипс, граниты, фосфориты, бранит. Кстати, наличие угля и нефти как раз и доказывает, что до ледников тут кипела жизнь, росли деревья и паслись животные. Среди окаменелых растений в угольных пластах обнаружены древовидные папоротники и огромные стволы деревьев, которые несколько миллионов лет назад сгибались тут под тёплыми ветрами. Уже установили, что наряду с дубом, клёном, ясенем, липой и буком в Арктике произрастали магнолия, болотный кипарис, платан и исполинская секвойя.
Около 3 миллионов лет назад климат изменился, и леса заменила тундра. Образовались гигантские ледниковые покровы, достигшие Евразии и Северной Америки. Но и после оледенения жизнь не покинула архипелаг. С приходом весны первыми на свет появляются мхи и лишайники. Мхов тут насчитывается 250 видов! А лишайников — более 100. Среди растений выделяются камнеломки, яркими пятнами покрывающие тундру после схода снега. Попадаются и травы, которые позволяли тут выживать людям, — оксирия, ближайший родственник щавеля, и кохлеария арктическая, или ложечник, из которой поморы в давние времена готовили салат, профилактирующий цингу.
Во времена, когда моряки открыли Шпицберген, быт в Арктике был сложен, и очень часто их жизнь заканчивалась на этих пустынных берегах. Суровые условия, льды и зима не раз сковывали суда, ломали, топили. О гибели множества отважных парней рассказывают особые местные топонимы — мыс, остров и гора Мертвецов, залив Креста, бухта Скорби, гора Печали. Но моряки продолжали идти сюда, чтобы убивать, и добывать, и гибнуть. На их взгляд, игра стоила свеч: прибыль от похода простому моряку могла обеспечить год безбедного существования. Или стоить жизни.
В 18 веке в России была популярна история про поморов-робинзонов, 5 лет выживавших на одном из островов Шпицбергена. Их судно зажало льдами, и четверо смелых моряков во главе с кормчим Алексеем Химковым вышли на лёд, чтобы отыскать охотничью хижину. Они нашли её, но, когда вернулись на берег, корабля уже не было — его оторвало вместе со льдами и унесло в океан. У четвёрки было 1 ружьё и 12 зарядов, которыми они убили 12 оленей — а потом наступил голод. Поморы не растерялись. Для обороны от белых медведей сделали 2 рогатины. Из елового корня сделали лук. Из найденной на берегу доски вынули железный крюк и 15-сантиметровые гвозди. Из крюка сделали молоток, из камня — наковальню, из оленьих рогов — клещи и превратили гвозди в наконечники для стрел и рогатин. В итоге за 5 лет они убили более 250 оленей, 9 медведей и множество песцов. Одежду и спальные места сшили из шкур. Тетиву лука смастерили из жил первого медведя, добытого с помощью рогатин. Чтобы не умереть от цинги, пили кровь оленей и ели сырое мясо, а летом — ложечник. Один моряк, который отказался от такого рациона, не дожил до спасения и умер в страшных болях. Через 75 месяцев, в 1749 году, робинзоны — уже трое — увидели судно и вскоре со всей богатой добычей уже были в Архангельске.
8
6
8
11
9
9
7
8
***
— Однажды к нам прилетел принц Нигерийский, — продолжал травить байки Ваня-кок. — Где-то тридцать пятый в очереди на трон. «Дай мне, — говорит, — лыжи, и я пойду покатаюсь». «Хорошо, — говорю, — бери». А он: «Нет, надо ещё на остальных». «Сколько?» — спрашиваю. «Жене, двум дочкам и пяти фотографам, которые нас будут снимать». Принц этот смешной. Говорит: «Ещё хочу заняться дайвингом и с парашютом прыгнуть».
В конце концов он решил банкет закатить с икрой и водкой. Водку нашли, кило черной икры привезли. Поставили. Утром прихожу, нет икры. Вызывал всех поварят пригрозил: «Кто икру утащил?» Никто не сознается. Найду говорю прибью. На утро совершенно «случайно» икра оказалась на том же месте. Накрыли стол. Ну я прежде чем принца кормить даю своему повару попробовать икру. Тот умял несколько ложек, а потом сутки с горшка не слезал. А принц в итоге заскочил на секунду выпил рюмку и улетел, а нас с поварами ждал прекрасный ужин с икрой и водкой.
Еще одна группа китайских товарищей приехала и все время просили у меня какой-то «сили — сили». Оказалось, хотели поострее — чили. Я им говорю нет чили, но я вам сейчас горчицы приготовлю. Сделал убойную. Вот говорю русская горчица. Они мне — васаби. Нет говорю — горчица. Ядреная. Китайцы улыбаются. Намазали хлеб таким толстым слоем, я аж рот открыл, откусили. Сидят все красные плачут. Больше они у меня «сили-сили» не просили.
6
10
5
5
— Скорее! Смотрите! — прервав Ваню, окрикнула нас сверху матрос Юлия.
Из кают-компании мы вывалились гурьбой на палубу — и замерли. На сколько было видно, во всю ширину горизонта, плыли белухи. Их белоснежные спины показывались то тут, то там из тёмно-синего моря, создавая на фоне чёрно-белых пятен снега в горах невероятную по насыщенности и цветам картинку. Мы застыли в тишине. Гладкие белые спины завораживали. Как же хорошо, что люди перестали убивать дельфинов, белух и китов! Не все — но всё же.
Вспомнились слова одного моего друга-моряка: «Я много где побывал и многое что видел, Егор, но однажды мы шли в рейсе и вдруг увидели, как в бирюзовой воде плыли скаты — манты, гигантские морские дьяволы. Даже не плыли, а летели, медленно размахивая своими трёхметровыми крыльями под водой. Мы стояли на палубе и просто смотрели. Это было прекрасно. И мне так захотелось верить, что, может быть, уже пришло время, когда современные покорители морских пространств, обветренные солёными ветрами, хоть по чуть-чуть, помаленьку, но стали смотреть на океан и его обитателей не как на врага или добычу, а именно так, как мы сейчас, — с широко открытыми от восторга глазами, готовые восхищаться красотой этих мест и его жителей».
Пока мы смотрели на белух, к яхте на резиновой лодке пришвартовался капитан. Он перекинул через перила ведро с огромным кристально-прозрачным куском льда.
— Это кусок айсберга, — прокричал. — Наколем в виски!
— За Шпицберген. За моряков. За природу, — отчеканил двадцать минут спустя Олег, закрыв свою электронную книжку.
