Спасение Петрограда от яростного гада

Повезло мне, если честно, я даже не предполагал, что настанет день, когда все эти гаражи и картофелехранилища вдруг опять превратятся в прекрасные храмы и дворцы. Я знаю, так бывает, можно сделать карету из тыквы, лошадей из мышей, но изучал тему очень давно и забыл, как это все технически осуществляется.

Нет, нельзя отбросить старое и начать жить с нуля. Мы все родом из той Великой Империи. Плохая это была идея начать отсчет с семнадцатого года. Не знаю кто автор, но он не прав. Даже гимн советский — Интернационал, в своем исходном переводе, звучал поприличнее: Мир будет изменён в основе: теперь ничто — мы станем всем! Примитивная идея разрушить мир до основания и построить новый, пришла к нам не сразу.

Как только предоставляется возможность, я стараюсь посмотреть все что было восстановлено в России за последнее время. На этот раз мы поехали в Питер. У многих Питер менялся на глазах и из памяти стерлась обшарпанность и жалобность дворцов и соборов конца прошлого века. Я помню хорошо, может быть из-за того, что пропустил весь период постепенного восстановления. Старая картинка просто сменилась новой, наверно поэтому я радуюсь больше и дольше других.

Я не делаю в Питере ничего особенного, не выискиваю ничего удивительного, просто хожу по самым известным местам и радуюсь тому, как они хорошо выглядят, когда ухожены. Ведь это наше, приятно видеть, когда в твоем доме порядок.

Тут опять сбылось. Кто-то очень высоко (я не про людей) услышал мои стенания в заметке трехлетней давности по поводу Эрмитажа: «Вывод простой — так нельзя! Толпа народа, духота, климат контроль не справляется. Все окна открыты. Рембрандт висит на свежем ветерке с Невы, радостно освещенный прямым летним солнышком. Это называется вандализм». Теперь у нас есть Главный Штаб. Главный Штаб — это счастье наше. В зале Моне висит или Ван Гог и никакой тебе толпы. Там вообще жить можно. Мы там целый день гуляли.

Мы сначала подумали, что хотим посмотреть только третий этаж с живописью двадцатого века, так часика на два. Потом зашли на второй, там очень понравился сам интерьер залов.

Я ни где такого не видел. Мраморный зал оформлен как фарфоровая чашка, модная когда-то давно Мадонна. Швов, где плиты соединяются не видно, весь зал как будто сделан из единого беломраморного монолита и картинки симпатичные прямо на мраморе прорисованы. Думаю, краски на кислоте разводили. Это не трудно, это я в следующий раз в Арцахе обкатаю, у меня там мрамора, битого тонны, если получится можно, предложить на рынок чайную комнату под старинный сервис. А вот как они швы закрывали я не понял. Может попробовать кислотой подтравить и притереть, скорее всего цвет поплывет, на сильно окисленном мраморе желтизна вылезает…

Совершенно изумительный голубой крашенный мрамор. Поймите правильно, он не сверху раскрашен. Выглядит как натуральный материал, просто мрамор, составленный несколькими оттенками голубого. Один вопрос, я в мраморе немножко разбираюсь и знаю, что такого цвета у него не бывает. Он каким-то образом глубоко прокрашен или даже насыщен, а уже после этого отполирован.

Как это делают я не знаю, такого я ни где не видел, т. е. я знаю, как это можно сделать в рамках современных технологий из крашенного мраморного порошка, но тогда ведь они искусственный мрамор делать не умели. Ребята, я много мрамора по всему миру видел, он меня очень интересует. Я даже был в шоурум в пригороде Нью-Йорка, где, по слухам, выставлен весь мрамор, который существует в мире. Тут за день я увидел два абсолютно новых для себя способа обработки и даже близко не понимаю как люди это делают, а обычно понимаю.

Потом опять пошли на третий этаж, потому что пока смотрели мрамор, уже соскучились по импрессионистам. Ходить больше не могли, в музее ноги устают гораздо быстрее чем в лесу. Переходили из одного зала в другой и на лавочках сидели. Там большие табуретки мягкие по четыре вместе составлены, можно сесть спина к спине как на кресле получается, а потом по команде меняться на другую сторону. Вот честно, народу никого, сидишь смотришь сколько хочешь. Лотрек висит, как простой Ремингтон, ни одной задницы перед носом.

Уйти страшно было, мы первый раз в таком хорошем музее, и чтобы посетителей совсем мало, а хороших картин очень много. Уйдешь, а потом все про него прознают, набегут со всего мира и все больше никогда не увидишь. Сколько хватило сил ползали с одной лавки на другую, в конце уже даже смотреть не могли, просто от жадности смотрели. Потом еще сползали на второй этаж, хотели купить коньяка тому, кто знает как мрамор красить и хитрость вызнать у него секрет. Народу, который готов был рассказать секрет было как всегда полно, к сожалению, они только думали, что они его знают. Из музея выбрались ближе к ночи и пошли догуливать по городу.

Все в городе стало намного приличнее, кто забыл или не видел вот вам 1988 на фотографии ниже. Странная штука фотографии ведь люди на обеих фотографиях приблизительно одного возраста, но те которые танцуют на мосту вполне могут быть поздними детьми тех, кто танцует возле молочного кафе на Невском в ту белую ночь эпохи борьбы с пьянством. Фотография ниже полностью отражает экономическую ситуацию того времени — танцующих мало и им весело, а музыкантов много и им грустно.

У нас были большие планы на этот день, но после Главного Штаба времени осталось только на ужин. Еда в Питере скорее не понравилась, чем понравилась. Опять получилось, что сносно кормили во всяких узбекских и грузинских ресторанах, которые в Москве порядком надоели. При этом питерские были хуже московских, потому что я в Москве уже знаю в каких есть, а в Питере нет.

Попробовали пойти во внешне приличное рыбное заведение и заплатить много. Смысла нет, рыба была приготовлена хорошо, но она в принципе не свежая, ну не водится дорадо в Балтийском море, а то, что в нем водится не подавали. Короче, как в старом советском анекдоте — «…Слушайте свою любимую песню Валенки…" и ешьте шашлык и чебуреки. Почему так много стильного дизайна и так мало стильных блюд в меню не понимаю.

Жили на Фонтанке, в маленькой гостиничке. Все неплохо, хотя и вонюче. В качестве достойной компенсации за вонь, предлагается историческое наследие. Дом интересный, там Александр Сергеевич с Анной Петровной познакомились. Керна, конечно, жалко, но зато какие стихи. Если бы Ермолай Федорович знал, что каждый российский гражданин смолоду будет знать наизусть стихи про его жену, он бы не капельки не обижался на Анну Петровну. Кто бы, когда узнал, что был такой генерал Керн, а жена прославила имя его. Дом принадлежал тете Анны Петровны. Интересное ощущение, может Пушкин вообще не писал бы таких хороших стихов, если случайно не зашел тогда сюда выпить со старыми знакомыми и послушать болтовню известного балагура Крылова. Вообще то, он в этом доме часто бывал, многие его стихи прозвучали здесь впервые, может быть в той самой комнате, где я жил, удивительно как-то. Я его поэзию сильно уважаю, а здесь получилось с другого бока прикоснуться.

Кроме похода в музей у нас в самом Питере ни каких особых событий не было. Интересно поездили по пригородным дворцам, а в самом городе катались по речкам и каналам на какой-то мелкой посудинке, просто бродили по улицам. Вот к университету нас хорошие люди привели, которым он не чужой. Посмотрите какой хороший вход.

На картинке ниже выход. Да непрост путь познания. Это только по молодости кажется, что навсегда останешься ангелом, в реальной жизни за знания приходится отдать все и в первую очередь крылья.

Мне не нужно было торопиться и поэтому я видел все обыденное для жителей Питера, другими глазами. Город часто упрощают, заваливая хвалебными эпитетами, на самом деле он очень сложен для понимания. Его стоит смотреть много раз с разных сторон. Одни восхищаются его строгой красотой, другие корят его за вторичность, наверно все не так просто, хотя главная его идея лаконична и однозначна. Питер последний старый город в мире или может лучше сказать самый молодой старый город.

В восемнадцатом, девятнадцатом веках европейские монархи могли теоретически построить классический загородный замок, но даже это рассматривалось как причуда, а иногда и как психическое нездоровье. Российская элита находилась в совершенно другой ситуации — страна начинала новую жизнь, а для нее требовались соответствующие аксессуары, все то, что было до этого, категорические не подходило.

Хозблок, который построил Алексей Михайлович в Коломенском, один из последних царских дворцов до строительства Питера. Он вполне подходил для сибирских вождей племен, но эстетическим требованиям просвещённых европейских монархов его внешний вид совершенно не соответствует. Надо было все начинать с начала, буквально с нуля. Думаю, хорошо, что на этот раз мы не пошли «своим путем» и не стали объяснять французам, что Версаль они построили от скудоумия и Бурбонам всей семьей следует быстренько переселиться в сруб, а то у нас бывает. При этом отдельная благодарность приглашенным архитекторам за то, что они избежали прямого копирования и создали для города свой стиль и определенную самобытность.

Многим кажется, что тяжело начать, но у большинства авторов не удается именно концовка. Питер явился достойным окончанием темы классического столичного города. Обратите внимание на очень важную вещь, мы не можем сказать: «Питер похож на…». Где ты оппонент, декларирующий вторичность Питера? Покажи мне город, на который он похож. Он построен последним, но это не отменяет его уникальности.

Напоследок то что мне импонирует больше всего, он очень благородных кровей — этот последний старый год. Красавцев много, аристократов мало.

Теги: Самостоятельные путешествия