Рижские эскизы

Что ж! Романтично, хотя и нежеланно, но что делать — погоду не заказывают.

И все же интересно сначала мысленно составлять сюжет своего будущего путешествия: придумывать, планировать, представлять, а потом, сопоставляя уже случившееся, с тем, что только чаялось — удивленно улыбаться. И почему реальность всегда оказывается ярче любых самых замысловатых придумок! Так что и устаревшие предчувствия мгновенно растворяются в несбывшемся прошлом, а память их еще и безжалостно вычеркивает за ненадобностью.

Говорят, что любое путешествие начинается с распаковки чемоданов на новом месте обитания, которым может стать фешенебельный отель, временная квартира или даже спальное место, каюта, палатка, юрта, да мало ли!

Новое временное жилье — это первое рукопожатие незнакомого доселе города. Оно может быть крепким и доброжелательным, вялым и унылым, равнодушным и торопливым.

Признаюсь — я мечтала о том, как «милая рижанка» снимет миниатюрную лайковую перчатку и протянет мне благородную маленькую руку…

Однако все случилось иначе. Кто-то подошел и просто дружески стукнул меня по плечу — я прибыла в свой хостел.

ХОСТЕЛ «КРАСНЫЙ НОС».

Это был третий хостел в моей страннической биографии: сначала была Барселона, потом однажды Казань, и вот — Рига.

Наверное, о каждом хостеле можно было бы написать остросюжетный рассказ (впрочем, когда-то я немного рассказывала и о Барселоне, и о Казани).

Итак, поскольку опыт общения с хостелами уже имелся, я выбрала этот жанр по экономическим соображениям. Впрочем, привлекала не только цена, но и местоположение — самый-самый центр Старого города! Заказала, как водится, через Booking.

В наш, с мужем, маленький семейный номер, на двоих, пытался заглянуть собор святого Яна (Иоанна), что возвышался напротив, но это ему удавалось лишь отчасти по причине его собственной величины и, в то же время, тесноты извилистой средневековой улочки, с тем же названием. Первое упоминание об этой церкви относится к 1297 году!

Однако познакомиться с храмом, как и с другими достопримечательностями, нам еще предстояло, а пока хотелось расшифровать странное (для русского уха) название хостела. Хотелось опровергнуть смутное предположение, что это место облюбовали только пьяницы с красными носами или Дед Мороз-Красный нос. На всякий случай, я прибыв в Ригу на свой машине в этот раз не была ограничена тарифом «ручной клади» и потому захватила огромный теплый плед, можно сказать одеяло — отопительный сезон всюду переживал период становления и в хостеле могло быть совсем не жарко.

(Ну и что! Некрасов-поэт тоже всегда брал на охоту свой любимый самовар…)

Однако хостел оказался довольно уютным местом, теплым и приветливым. На каждом из четырех этажей узкого, видимо когда-то складского средневекового здания располагалось всего лишь по четыре номера с душем на каждом этаже. Скромная кухня была на первом.

Каждый, кто останавливался в хостеле, знает, что главная достопримечательность каждого такого обиталища — это люди, скорее сообщество. Подобное сообщество как детская мозаичная трубка — повернешь и… новый узор мозаики, повернешь… и снова.

Люди приезжают и уезжают, так что сообщество постоянно предстает в новых причудливых формах…

Вот вчера, к моей соседке Верочке подселили могучего шотландца, который по причине слабости здоровья мог спать только на «нижней полке». Когда она вошла в свой двухместный номер, но «спальные места одно над другим» (не как у нас, освоивших более «шикарный» номер Твин, с двумя кроватями), там стоял большой человек в больших трусах.

— Я — Шотландия, сказал Рыжий.

— Я — Москва вежливо ответствовала Верочка.

— Это нормально? Осведомился джентельмен, указывая на свою далеко неполную одетость.

— О Кей! Махнула рукой москвичка и полезла на свою «верхнюю полку».

Пожалуй, постояльцы номеров могли быть поделены на две категории: тот, кто уезжать не хотел (кажется никогда) и из серии «мы к вам приехали на час».

Кстати памятник Бременским музыкантам — подарок города Бремена Риге — «побратимше» — тоже был совсем рядом. Такой же, говорят, есть и в самом Бремене. Судя по натертости голов и ушей легендарных животных, многим, кто был у этого памятника (а имя им — легион), очень не хватало счастья… Но хотелось. Это и понятно! Однако кто такой высокий мог дотягиваться до заветной самой верхней птицы! Вот если бы Верочка встала на плечи шотландца…

Красный нос — оказался знакомым на Западе персонажем, который всегда был готов поспешить на помощь в трудный момент. Оказывается, есть даже такая благотворительная программа под аналогичным названием, и запущена она была, кажется, в Англии, некоторое время назад.

Портрет Красного носа был повсюду, как ненавязчивое напоминание о доброжелательности. Я сфотографировала портрет в своей комнате. Клоунский нос, полное отсутствие каких-либо гендерных признаков и очень темная одежда. Вполне возможно, что и черные чеботы были надеты на голые ноги, ведь Красный нос был, а точнее БЫЛО ГОТОВО придти на помощь всем, даже исключая какую-либо собственную заинтересованность, то есть бескорыстно, возможно даже в ущерб себе…

Вот таким был и Майк-англичанин (впрочем, я постоянно путала имена постояльцев). Он редко сидел на кухне, но всегда на ступеньках и аппетитно ел какой-нибудь гамбургер, беспардонно соря крошками, кстати, всегда готовый отломить кусманчик любому, кто был голоден. Особенно ему хотелось поделиться с молодыми и красивыми женщинами, но они шарахались от его панибратства. На кухне же сидели тихие китайцы и задумчиво пили свой чай. В их обществе было спокойнее, но они как раз и не стремились к общению.

Я не полюбила молодого долговязого парня, неизвестной национальности (что-то из англосаксов). Который хотя и жил этажом ниже, но облюбовал именно наш душ-туалет, поэтому нужно было всякий раз, во время единства моих с ним устремлений, стараться опередить соперника. Как только его прыжки пантеры (через две ступени), под приправой его же дикого блуждающего взора, приближались к нашей площадке, следовало пройти в душ и срочно прикрыть дверь. Было такое впечатление, что он вообще приехал в Ригу, чтобы помыться. Он принимал душ постоянно. Просыхал и… снова мылся.

Вообще я бы назвала постояльцев хостела «неприкаянным племенем». Субъективное, но вполне определенное впечатление.

О чем затевались разговоры…

…Там не продавалась скульптура, здесь картины художников, музыканты хотели бы играть не на улицах, а в концертных залах, а инженеры мечтали строить мосты, которые бы соединяли острова одиночества с обетованной землей счастья…

Люди со всего мира отправлялись в путешествия или просто поездки, чтобы такое счастье обрести, но судьба лишь на время кидала их навстречу друг другу, чтобы назавтра, или, может быть, совсем вскоре, развести навсегда… Одиночество не отступало. Неожиданно, именно в Риге, оно представилось мне в обличии Вселенского масштаба.

Странное существо, что дружески похлопало меня по плечу в первый день приезда, было само одиноко, хотя старалось скрыть жажду взаимности и участливости любого другого теплого, доброго сердца…

АНДРИСЫ

Мы с мужем шли по утренней рижской мощеной улице, чуть просохшей от ночного дождя, имея твердое намерение увидеть Домский собор, подняться на смотровую площадку собора св. Петра, заглянуть на улицу Альберта, где наиболее ярко представлен югендштиль в архитектуре, забежать на знаменитый рынок, потом вновь обозреть Ригу с высоты отеля Редиссон, увидеть замечательный Рождественский Православный собор, сфотографировать часы «Лайма», памятник Марису Лиепе и вообще увидеть Рижский театр оперы и балета, а потом еще, и еще…

Однако этот довольно хаотичный план-проспект пребывания был сформирован, будто бы для какого-то начальства, что отправило нас в командировку (за наш счет — заметьте).

На самом деле мы вышли на первую прогулку и радостно «валяли дурака», понимая, что никому ничего не должны, надеясь на то, что кто-то нас вдруг «подхватит» и увлечет к более близкому познанию города.

Такой человек возник на Петровской площади. Он глотал на ходу свой «кофе навынос» и был готов провести нас по Риге за 15 евро с человека.

Мы немного посопротивлялись, боясь расстаться со своей свободой ничегонеделания, но сдавшись на милость победителя, потом ничуть не пожалели.

— Как вас зовут?

— Андрис. Можно и Андрей, если вам будет трудно запомнить…

Право! Он насмешил меня! Он сомневается в моей способности запоминания такого «трудного» имени! Меня, у которой в Казани в свое время подобрались студенты (сидевшие рядком) с именами: Инсаф, Ильфак, Ильдар, Ильгам и конечно же, Ирек…

Нет уж. Пусть будет Андрис!

— Вы откуда?

— Из Петербурга.

— О, культурная столица!

Он привычно «загребал» длинными ногами по отшлифованным от времени камням мостовой, нырял в арки, останавливался у заветных исторических зданий в улицах-двориках. У него был легкий акцент, но хорошая русская речь, в которую было удобно вслушиваться без напряжения. Он не сыпал цифрами и не утомлял, хотя, в то же время, информация была интересной и запоминающейся. Я смотрела снизу вверх на этого долговязого человека и вначале пыталась откликаться на его часто встречающееся и произносимое по складам: а по-че-му?

Я не сразу поняла, что обращение к такой форме было лишь для усиления важности момента, а он, выяснив, что отвечать (если меня спрашивают), я, к сожалению, готова, стал обращаться к данному риторическому вопросу, немного реже.

— Справа вы видите глухую стену здания с нарисованными окнами, а по-че-му!

— У нас в Петербурге, — старалась я поддержать беседу, — когда город начал строиться не хватало камня (но амбиции Петра I были высоки), тогда и стали раскрашивать деревянные здания «под камень»

— У нас — другое, — отвечал Андрис. Во времена ганзейского правления налоги на окна были слишком высоки, поэтому окна рисовали, прорубив лишь одно-два, — как денег хватало.

Мне нравилась экскурсия. Конечно, без Андриса мы бы все равно увидели и знаменитого кота, которого поворачивали когда-то в зависимости от «политической ситуации».

И Дом Черноголовых, и «Три брата», но я точно прошла бы мимо вот этого местечка… Здесь снимали знаменитые сцены с профессором Плейшнером, в фильме «Семнадцать мгновений весны», когда он шел на явочную квартиру и останавливался поговорить с любителем птиц у витрины его магазинчика. Вот этот магазинчик, который стал теперь отелем, хотя птицы в клетках, остались напоминанием.

Вот и дом напротив, где в правом окне, если считать от головы, должен был стоять цветок, свидетельствующий о провале явочной квартиры.

Потом мы приходили на это место еще не единожды и именно вечерние снимки мне кажутся более удачными.

Кстати, в окно магазинчика смотрится другая, совсем незаметная достопримечательность — один из самых старых домов Риги — XIII век. Конечно, во время Второй Мировой войны Рига заметно пострадала и некоторые здания сегодня отреставрированы, так что их можно считать новоделом, но я не считаю это фактом умаляющим ценность объектов (Дом Черноголовых, к примеру). Браво строителям и реставраторам! А вот, кстати, именно этот дом-малыш новоделом и не является!

Во время той войны произошла и такая, на первый взгляд, не слишком заметная потеря: рецепт знаменитого Рижского бальзама. Директор фабрики, которая занималась выпуском знаменитого напитка, бежал в Германию и захватил рецепт.

Как восстановили? Пили! Сравнивали с оставшимся, разлитым в бутылки старым напитком, кроме того, для подтверждения впечатления, производили и химический анализ.

Тяжелая работа была вознаграждена — рецепт бальзама восстановили, и результат даже приумножили созданием новых вариантов — сейчас в Риге продается немало бальзамов с разными наполнителями. Но, кажется, больше всего самим рижанам нравится черносмородиновый бальзам.

Мы стоим на задворках той аптеки, в которой когда-то, еще в 18 веке, аптекарь Абрахим Кунце создал легендарный напиток из 24 трав.

Переходим к главному входу, но зная, что покупка бальзама здесь обойдется дороже, не торопимся ее совершать, да и Андрис влечет нас дальше.

Часовая традиционная экскурсия по старому городу интересно построена. Андрис ходит по маршруту, на который время от времени организатор (второй человек) приводит новых людей, желающих присоединиться. Соответственно для тех, кто начал экскурсию первым, она кончается раньше, а остальные прощаются, как только завершают свой полный круг.

Для гида получается довольно трудоемкий конвейер, без перерывов, зато желающим присоединиться к экскурсии не нужно ждать.

После экскурсии вновь направляемся в Домский собор, но новый Андрис, теперь уже водитель автобуса завлекает нас на традиционное для современных городов путешествие по городу. Поскольку в каждом городе я непременно пользуюсь услугами «CitySightstting» — Hop — Hop Off, я, конечно же, соглашаюсь на новую часовую автобусную экскурсию, тем более, что можно купить билет и в любимом мною сочетании: «Bus and boаt» за 25 евро. Прогулка не только на автобусе, но и на кораблике по каналам и немного по полноводной Даугаве — это здорово.

Пока ждем отправления автобуса — сидим в кафе напротив остановки и пьем «Рижский кофе»: треть бальзам, треть кофе и треть взбитые сливки, — очень приятное сочетание.

На кораблике было решено прокатиться в другой день, тем более что купленный билет давал возможность выбирать любое время прогулки в течение нескольких дней.

Следующий день выдался дождливым, так что мы в перерывах между познавательной развлекательностью, и кратковременными, но спорыми дождями, решили устремиться на пристань.

На причале нас встретили вполне улыбчиво и пригласили дожидаться кораблика в баре корабля «VECRIGA», что мы и сделали. Тем более, что дождь подарил нам короткую передышку — чтобы мы только-только могли дойти до убежища и теперь вновь был готов пролиться над Ригой.

Наши небольшие приключения на воде начались…

Вначале все шло по плану. Мы дегустировали коктейли, я фотографировала из окна, а также и с верхней палубы, где «капитан Морган» скалился улыбкой на ярко-красном полотнище, особенно смело выделявшемся в туманности серого дня.

Минут через сорок к нам — единственным посетителям бара, подошел распорядитель и печально возвестил о том, что вода в Даугаве поднялась, поэтому наш кораблик не сможет взять нас в путешествие, так как не сможет пройти под городскими низкорослыми мостиками.

И правда! В этом мы убедились на следующий день. Низкие своды мостиков, которые так украшают Ригу.

Однако нам предлагалось подождать еще час и совершить другое путешествие на большом судне, но не по каналам, а по Даугаве. Мы согласились и заказали кофе с бальзамом. К концу второго часа я перезнакомилась со всем небольшим персоналом, особенно вежливо улыбаясь человеку, которого приняла за капитана.

Постепенно в баре стал собираться народ. Пришел важный отец большого гарема с несколькими женщинами в хиджабах и никабах, со множеством детишек. Пришли несколько пар молодых людей азиатской наружности. Время тянулось медленно, как серый день за окнами.

Неожиданно все посетители исчезли, видимо предупрежденные об отмене рейса, а к нам снова подошел распорядитель и сокровенно объяснил, что сейчас, через пять минут, сюда прибудет кораблик лишь для нас двоих. Это эксклюзив. Кораблик уже плывет!

Угадайте! Как звали капитана нашего нового судна…

— Андрей! — ответил наш новый речной водитель на мой вопрос.

— Латыш?

— Да

— Так наверное, Андрис?

— Нет. Андрей. Я латыш, но дома мы говорим на русском. А вы откуда?

— Санкт-Петербург.

— Культурная столица!

Мы уже отчалили.

Оказывается, Рига растянулась по берегам Даугавы на 30 километров!

У меня уже было сформировано объемное впечатление о городе, благодаря автобусной экскурсии и теперь увидеть город с воды, да еще в такой день, с такими красками и светотенями, было особенно интересно.

Да, в тот день было потрясающее небо, — оно постоянно менялось, хмурилось, но, наконец, не в силах скрыть любовь к нам, озарилось улыбкой выглянувшего солнца.

Я бегала по кораблику, с восторгом фотографировала и разговаривала с Андреем, который к концу путешествия тоже стал рассказывать много интересного. Иногда он подходил ко мне, чтобы показать что-то важное на берегу, а я косилась на брошенный штурвал и внимала.

Это была потрясающая прогулка и возможно я еще выложу некоторые фотографии в отдельном альбоме.

Было жаль прощаться. Нашему замечательному капитану, кажется тоже.

ВОСПАРЕНИЕ

У Чернышевского, с его материалистическими воззрениями, эстетическая категория «великого» ассоциировалась именно с «веществом», массой. Как пример он приводил вершину Монблана — высочайшую точку Европы — 4810 метров над уровнем моря…

Не умаляя этого величия, иные люди, смотрят на Истину с другой стороны — они способны разглядеть за веществом еще и эйдосы… Они способны увидеть величие и в красивом поступке человека, и в произведении искусства, то есть в самых различных возможностях, запечатленных в непередаваемых мгновениях воспарения человеческого духа.

Предполагаю, что обозначив направление моего воспоминания о Риге как «воспарение», я была кем-то прочитана и как посетительница «смотровых площадок» города (тех, кто согласен со взглядами Чернышевского). Не буду их разочаровывать и начну именно с них — площадок обзора, хотя… Я слышу, как некоторые мои добрые друзья улыбнулись, но послушно полезли со мной вверх по ступенькам (кто ж поспорит с тем, что увидеть город с высоты положения — это впечатлительно).

Первой известной «вершиной» Риги, подаренной туристам, несомненно, считается шпиль собора св. Петра — это один из узнаваемых символов Риги.

Первое упоминание об этом соборе относится к 1209 году!

Когда-то это был самый высокий деревянный шпиль в Европе, но судьба любого «высокого» всегда непростая.

Этот шпиль не только, в течение многих веков, радовал глаз рижан и возбуждал гордость, он, время от времени, рушился, придавив собою часть города и жителей, потом восстанавливался, но вновь сгорал в пожаре. Он перестраивался, но вновь загорался, поймав зачем-то молнию. Последнее событие относится к 1721 году. Тогда в Риге находился наш царь ПетрI. Он вместе со всеми тушил пожар и, как говорят, сугубо молился. Рижане тогда поверили, что именно молитвы Петра Великого (вместе с другими людьми), привели к чуду. Сгоревший шпиль не рухнул на город — как это было раньше, при пожаре 1676 года, а самым чудным образом «сложился сам в себя».

Во время Второй мировой войны шпиль вновь пострадал, и был восстановлен только к 1973 году.

Новый шпиль сегодня, как говорят, точно такой же, как старый, но теперь уже выполнен из металла, кроме того, в нем оборудованы две смотровые площадки на высоте 57 и 71 метр (сама высота шпиля 64,5 метра, а высота самого собора 123, 5 метра).

На высоту смотровых площадок, желающих увидеть панораму и купивших билет за 9 евро, возносит лифт, вмещающий 15 человек, так что, видимо, при большом стечении желающих, приходится ожидать, так как имеется еще и интервал движения.

Панорама, открывающаяся с высоты, не нуждается в комментариях.

Можно ходить по кругу и обозревать весь старый город.

Я вообще люблю такие не слишком «заоблачные» высоты, чтобы можно как бы «ходить» по улочкам, заглядывать в окна домов, узнавать уже знакомые места.

Если площадка обозрения не слишком высока — нет перспективы для взгляда, но если слишком высока — обесцениваются детали.

Смотровая площадка на шпиле св. Петра, мне кажется — великолепная возможность обозреть город как-то «по-дружески».

Иной ракурс и иную точку отсчета предлагает смотровая площадка отеля Редиссон».

Маленький совет: нужно непременно садиться на внешний лифт — внутренний вас не дотянет до бара «Рига», который и предлагает вид на город с высоты.

Должна признаться, что я была немного разочарована сравнением с аналогичным отелем и смотровой площадкой в Таллинне — там кроме помещения кафе есть и выход на простор открытого пространства.

В баре «Рига» можно фотографировать только сквозь стекла, уповая на то, что их помыли (признаюсь, что достаточную чистоту демонстрировали не все окна).

Заказав не очень нужный и не очень славный коктейль (сколько же я их выпила в Риге) мы отдохнули в полупустом огромном зале, заплатили столько же, сколько платили за полноценный обед в ресторане «Olde Riga» и «скатились» на лифте вниз. Лифт был прозрачный, и мне показалось интересным прокатиться на лифте, увидев город и с другой стороны, поэтому «восхождение и схождение» было повторено с детской непосредственностью.

С особым чувством я смотрела на золотые купола Православного собора, освященного в честь Рождества Христова, в котором только что побывала…

Конечно, мои эскизы-фрагменты путешествия, воспоминания о недавнем пребывании в Риге, не место для рассказа о священномученике Архиепископе Иоанне Рижском… Я узнала о нем только в Риге и только в храме Рождества. Можно сказать, что общение с ним (в церкви пребывают его мощи), стало для меня Событием. Могу также сказать, что вышла из собора немного другим человеком… Когда приобщаешься к святости — всегда кажется, что будто бы чуть-чуть возрастает душа. Однако, тот, из моих друзей, кто хочет узнать об этом святом человеке больше — прочитайте здесь: https://azbyka.ru/days/sv-ioann-pommer

(Просто не все можно смешивать в одном рассказе…)

Я смотрела вниз на купола храма и с грустью размышляла, что было бы странно обозначать мое местопребывание как «над»…

Воспарение духа. Вспомнилось недавнее «вчера». Мы все же дошли до Домского собора и, купив билет на так называемый «concerto Piccolo» за 10 евро вошли в собор, вначале полу-пустой.

Услышать орган Домского собора, к счастью, можно ежедневно. Маленькие 30-минутные концерты начинаются в 12 часов. Вечерние, полномасштабные, бывают время от времени, согласно концертной афиши. Они обычно начинаются вечером, в 19.

Мы осмотрелись. Собор был огромный, в центре находилась крестильная чаша, за отгороженным пространством, по всему периметру был музей, рассказывающий своими экспонатами о истории, разрушениях, восстановлениях, в которые вплелись судьбы многих поколений людей от королей до простых рабочих, чьими руками когда-то собор и был возведен.

Справа и слева находилась выставка художественных работ.

Пространство собора, предназначенное для лютеранской молитвы, было уставлено рядами стульев, как вдоль, так и поперек. На пилонах справа и слева были прикреплены большие экраны, на которые удобно было смотреть, кажется со всех точек, так что во время концерта, можно было видеть игру органиста, его руки, а также помощь ассистента, переключающего регистры…

Я смотрела на орган, восхищаясь его внешней красотой и настоящим величием. Со стыдом признаюсь, что не ждала особенных потрясений от маленького концерта, просто хотелось услышать голос знаменитого органа, о котором столько говорят…

Сколько органов я встречала в своей жизни, сколько замечательных органистов заставляли аплодировать им, или оставляли равнодушной (и такое бывало).

Мы заняли удобные места и стали ждать. Народ быстро заполнял пустынное пространство, иногда приходили группы, ведомые гидами, и спешно рассаживались на свободные места.

Мне почему-то хотелось, чтобы органистом был мужчина, но на экране появились две женщины — органистка и ее ассистент, концерт начался.

«Там, где кончаются слова — начинается музыка», — это известное выражение, с которым иногда можно и поспорить (когда музыка не так хороша, чтобы ввести в таинственный и на самом деле никем не познанный «эфирный» мир), здесь вспомнились не случайно.

Я услышала первые звуки, потом стала вслушиваться, проникая в глубину музыкальной ткани, и наконец, принакрытая властной волной немыслимого звучания, испытывая восторг и потрясение, была не вовлечена, но милостиво и доброжелательно приобщена к тому воспарению Духа, которую транслировал необыкновенный инструмент.

Я бы не назвала это концертом… Это была умная и талантливая презентация удивительного могучего инструмента, так что и репертуар был подобран именно с этой целью… Каждое небольшое произведение: хорал, вариация, импровизация, призваны были показать уникальные возможности инструмента. Но орган был выше пустословия обычной презентации. Каждая интонация в его исполнении, каждый нюанс был подарком… Нет! Был даром, который еще нужно было принять, а скорее воспринять. Не было и мысли в те великие мгновения оценивать ощущения других людей, которых я перестала замечать, с их фотоаппаратами, смартфонами. Я не видела этих смешных взрослых детей с их заблуждением, будто эту тайну можно запечатлеть какими-либо техническими средствами!

Ценность тех мгновений в том, что их нельзя потом оживить, услышав запись. Это может быть только живая Музыка, которая рождается и утекает от тебя навсегда. Но она не уходит в небытие, но стремится в бесконечность, чтобы наконец обручиться с Вечностью. Наверное эту музыку можно услышать когда-то, где-то, однажды в уединении, внутри себя, настроив свою душу, как настраивают инструмент, но это большая духовная работа. Если кому-то удается — он счастливец!

Не ожидала!

Некоторые тембры, почему-то особенно piano, исторгали слезы, которые желали разрешения, но невыплаканные вплетались в невыносимые звуки и улетали туда, куда нет входа человеческому, плотскому, от мира сего… Однако, именно туда, куда так легко проникал дух, и ты, неотделимый от этой, самой главной своей сущности, воспарял…

После концерта, люди вновь вынужденно собрались и стояли в притворе собора, — в открытые двери шумел ливень…

Как в забытой песне Александра Дольского: «Он встал, закрыл рояль, ушел… А я остался».

Органистка и ее помощница буднично спустились по винтовой лестнице и уже были готовы раствориться в нашем хаотичном сборище, ожидающим прояснения небес. Толпившиеся люди, кажется, вообще не обратили внимания на органисток, не подарили ни одной улыбки, а они, неузнанные, «непочитаемые», не одаренные восторгами, кажется тоже уже начинали думать о заботах дня.

Я подошла и немногословно поблагодарила, за талантливейшее представление уникального инструмента. Кажется, органистка порадовалась моей верной ноте восприятия. Ее звали Лариса Булава.

— Может быть слышали?

— Нет… Мой опрометчивый ответ и потом смутное воспоминание о том, что это имя мне знакомо по концертной жизни.

— Вы откуда?

— Из Петербурга.

— Культурная столица… Я там играла. Теперь в Петербурге у меня никого нет…

В голосе слышалась печаль разлуки с чем-то, кем-то дорогим, желанным.

Дождь не кончался…

POST SCRIPTUM

Мы все -таки дошли до театра оперы и балета и я увидела памятник Марису Лиепе — прекрасный памятник!

Воспарение и распростертая тень упавшая на землю, которую можно легко попрать ногами… В этом вся жизнь человека и тем более творца.

Фотографирую отражение в луже, рядом белеет окурок. Зачем? Это фото-сфорцандо оказывается слишком резким для музыкального уха.

Он был прекрасный артист и танцовщик! Мне больно одиночество его последних дней, но восхищение его танцем, запечатленным теперь только в киноматериалах, радует сердце.

Недалеко от скульптуры танцовщика — канал. Взгляд выхватывает одинокую фигуру птицы, которая грустно стоит у кромки воды, где плавает тело другой, бездыханной… Вспоминаю, что в тот день, мы еще один раз, случайно, оказались на том же месте, но птица так и не поменяла позы, стояла, словно еще одна маленькая скульптурка. Она не улетала.

Прошло время, а я с одинаковой заботой все думаю и об Андрисах, и о Ларисе, и об Инессе, и о Марисе Лиепе, и о Священномученике Иоанне, и даже о той безутешной птице… Меня почему-то заботит — улетела ли она? Смогла ли воспарить снова от своей печали.

Ну, что такое птица… Да вот помнится, в сердце застряла.

Мы едем к границе. Намереваемся посидеть в кафе «отстойника», где машины ждут вызова согласно он-лайн заказанной электронной очереди. (Интернет пугал меня большими скоплениями машин и часовыми ожиданиями) Но у меня есть благословение о. Иоанна…

На границе мы оказываемся единственными(!) Нас попускают вне очереди (ее просто нет) и мы пройдя все границы и таможенные досмотры (которых тоже не было — видно же законопослушных граждан) оказываемся вновь на родной земле. Мы едем по совершенно пустынной дороге, так что вдруг становится не по себе.

— Слушай! Может быть что-то случилось? В стране, мире? — Говорит муж. — Где люди!

Но постепенно мы начинаем встречать машины, видеть людей и перестаем беспокоиться. Каждый человек нуждается в других людях — живших когда-то (это память) и живущих сейчас в нашем разобщенном мире.

Мое посещение Риги было прекрасным. И если дождь, а может быть и не только дождь иногда навевал печаль, — она была светлой.

Я не случайно выбрала легкость и непринужденность эскизов. К чему хронологическая последовательность и добросовестное переписывание википедии о знакомых всем (даже тем, кто не бывал в Риге) достопримечательностях. Мне дороги именно мои живые моменты, которые пробудил во мне новый город. Разве не в этом главная ценность путешествий! Впрочем, еще так много осталось за строкой…

И еще, знаете! Мне показалось, что Рига скучает о своем возлюбленном — далеком Петербурге.

Таллинн, Вильнюс, — они братья, это другое.

Сняв лайковую перчатку с маленькой аристократической руки, Рига машет Петербургу издалека. И как всякая любящая женщина, к сожалению, наверное, все же переоценивает его достоинства…

Она садится за пустой стол, в каплях неласкового дождя, элегантно спускает вуалетку на голубые глаза, и шепчет, озвученная голосами многих хороших людей, встретившихся на моем пути в Риге:

Петербург… Культурная столица…

Теги: Автопутешествия