За тех, кто на Дастере!

Ещё верблюду заправляться не надо — пожевал верблюжью колючку, тряхнул горбом и поплёлся. Машина так не может. У нее нет горба, и ей нужен бензин. А в Сенеке было всё — продуктовый магазин, доброжелательные дети, не очень доброжелательные взрослые, многочисленные верблюды и дюнообразные пески — а вот бензиновых заправок не было. Были только газовые и верблюжья колючка. Пришлось ехать заправляться аж в Жанаозен. Ну, 200 км для бешеного Дастера не крюк!

Описание плана Николая Лебедева на этот день экспедиции отдавало неизвестностью с долей авантюризма. Или авантюризмом с долей неизвестности. «Попытаться найти посёлок Ак-Кудук. Продвинуться как можно дальше».

Что ж, ударим автопробегом по бездорожью и разгильдяйству!

Если хотя бы слабая дорога есть, хайли лайкли она ведёт в Ак-Кудук. Не может же она никуда не вести. Хотя если вдруг она не ведёт никуда, что тоже возможно, она не ведёт и в Ак-Кудук. Такая опция нам не подходила, и тем не менее она была.

Проблема была ещё и в том, что самого Ак-Кудука не было на картах. А как известно, если что-то не задокументировано, его скорее всего нет. Но как апостол Павел с коринфянами ходил верою, а не видением, так и мы ехали верою. Вера же есть осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом — в ней свидетельствованы древние. И мы тоже вместе с ними, ибо ближе к вечеру мы узрели обетованный Ак-Кудук!

В Ак-Кудуке казахи были доброжелательнее, чем в Сенеке. Но, во-первых, они не говорили по-русски, во-вторых, их было не найти. После долгих скитаний по аулу Коля и Слава все-таки выявили доброго казаха, который не только говорил по-русски, но даже служил когда-то в Свердловской области, как и Коля! Только Коля служит там в Туристере, а казах в СА. Разговорились. Ведь язык до Киева доведёт. Нам же до Киева было не надо — там Квартал-95 без нас разберётся, — а надо было всего лишь до Карынжарыка. После недолгих переговоров казах (к сожалению, переговорщики не запомнили его сложное казахское имя) за немного тенге согласился стать нашей путеводной звездой на завтра.

Мы отъехали от Аккудука и встали лагерем в степной ложбине. Опустился томный вечер. Растопырились палатки, впившись кольями в рыхлую почву. Зажглись газовые плитки. В сковородах аппетитно шкворчала докторская колбаса. Оля хлопотала над ужином. Галя фотографировала. Номад закурил. Клим выпил. Лепота!

Вечер приятно скоротался за едой, шутками, прибаутками, звездным небом, горячим чаем (и не только), бескрайней степью.

Рано утром на буханке приехала звезда, показывать нам путь. Слава сел к звезде в буханку и по рации сообщил, что позывной звезды-буханки будет «Белая акула». Почему именно белая акула, он объяснить отказался. Объяснил только потом. Оказывается был ему в ту ночь вещий сон. Будто носит его бурей в море-океане, и земли он никак не может найти. Тут приплыла к нему белая акула, но вместо того, чтобы съесть его, она за немного тенге проводила его до трёх островов — точь-в-точь как в солончаке впадины Карынжарык.

Белая буханка довела нас до погранзаставы близ границы с Туркменистаном и сказала, что дальше ехать не может, так как у него докУментов нету. Мы тепло попрощались с нашей звездой, на прощание сфотографировавшись на фоне его акулы.

На погранзаставе нас встретил один грустный солдат, один веселый солдат и ефрейтор. Ну, или как-то так. Попросили показать ксиву, провели физиономический анализ и отпустили с миром к Карынжарыку.

Во впадине Карынжарык — огромный солончак. А в нем — скалы «Три брата». Вид бомбический! Инопланетный! Друзья говорят, как на Марсе, а мне больше напоминает Джеонозис. Даже скорее Татуин — так же пустынно, скалисто и минимум воды. Хотя мы знаем из истории, что и на Татуине были океаны и джунгли, но они были уничтожены орбитальными бомбардировками раката примерно в 36453-ем году ДБЯ. Поэтому все-таки скорее Карынжарык похож на современный Татуин, чем не на Джеонозис.

Хотелось поехать, пойти вниз — к Трем братьям, узнать, можно ли спуститься к воде, понять, что нельзя, и восхититься размерами. Это мы, в результате и осуществили.

Но сначала руководитель Коля позвал всех съездить ещё и в пещеру, до которой всего-то 60 км, уникальную во многих смыслах, в том числе, знаменательную своим пещерным озером. Тут, хотя демократии и многопартийной системы в экспедиции не предвиделось, экспедиционеры разделились на две партии. Консерваторы (в рядах которых были и мы с Аней) желали остаться на солончаке, восхищаться его размерами, поставить лагерь, расслабиться и наслаждаться. А лейбористы желали напрячься, доехать до пещеры, спуститься в нее и купаться в пещерном озере. Они говорили: «кто не рискует, тот не пьёт вина около пещерного озера». А консерваторы говорили: «лучше солончак в руках, чем пещера в небе», и что вся мировая гармония не стоит слезинки ребенка, а мы уже готовы расплакаться, как дети. В результате Коля на правах королевы-матери решил, что лейбористы поедут с ним в пещеру, а консерваторы останутся на солончаке под присмотром принца Уэльского Славы. Все остались рады и довольны монархией.

Пожелав лейбористам сто футов под килем и не запалить травы, мы нашли место для лагеря и принялись созерцать. Стоял жаркий стеклянный день. Ни ветерка в раскалённом воздухе. А в небе, ко всему приученный, бессмысленно кривился диск.

Я стал, вспоминая институтский курс исторической геологии, размышлять о возрасте Трёх братьев. Очевидно, мел. Скорее всего, верхний. А вот с ярусом сложнее. Турон, сантон, коньяк? А может, вообще какой-нибудь маастрихт. Хотя я ж был троечником, поэтому это вполне может быть и не мезозой, а какой-нибудь голимый кайнозой и вообще чуть ли не четвертичка, бес ее знает. Но последнее, конечно, вряд ли.

Остальные занимались кто чем, упояясь блаженной полу-днёвкой. Андрей и Алла сидели в брезентовых креслах, Аня загорала, Егор ловил змей и комаров, Слава надзирал за тем, чтобы Галя, фотографируя, не ушла из поля видимости без рации, а Галя, несмотря на это, ушла из поля видимости без рации.

Потом мы с помпой организовали встречу пещерных лейбористов. Они вернулись грязные и счастливые, испив шампанского на берегу пещерного озера и потушив горящую траву под брюхами своих Дастеров.

— Что это за птицы, Олег? — спросил я у Номада, показывая ему фото стаи вдалеке над солончаком и будучи уверен, что он, несмотря на свою энциклопедическую орнитологическую подкованность, не определит.

— Это красножопые зяблики, — без сомнения ответил Олег, — Zyablikus Krasnozhopis на латыни.

Я был, конечно, поражен! Может, я немного переврал название птиц, но Олег ответил правильно, это точно.

Казахская природа в тот вечер подарила нам удивительный закат. Экспедиционеры расположились на стульях и креслах (кому их хватило) как в кинотеатре. Вместо поп-корна — курд, вместо кока-колы — пиво, у кого оно еще осталось, у остальных — спрайт-огурец, который еще остался у всех (его раздавали по акции в жанаозенском супермаркете). И что это был за закат! Не закат, а буйство красок на стыке стихий! Чтобы описать его, нужно обладать талантом как минимум как у Константина Паустовского или хотя бы как у Михаила Пришвина. А у меня такого нет. Поэтому я почему-то думал о Мацуо Басё. Пригорок у самой дороги. На смену погасшей радуге — азалии в свете заката.

А ночью разразился сильнейший ветер. Такой сильный, что уносил палатки. И тем, у которых палатки были небольшие, приходилось буквально держать их своими хрупкими телами. У нас палатка была большая и не пыталась улететь. Зато два раза падала мне на голову. Исаак Ньютон, когда ему на голову упало яблоко, открыл закон всемирного тяготения. Мне на голову упала целая палатка, а я ничего не открыл, кроме полога палатки, чтобы навалить кучу на колья палатки, дабы не вырывались из земли. И не один — кучи со мной валили Аня и не спавший из-за ветра добрый Клим. Кучи камней, не подумайте чего!

Утром все были злые оттого, что всю ночь старались уснуть, но из-за ветра не могли, однако радостные из-за того, что ночь закончилась, и теперь уже не надо стараться уснуть. Рассвет был красив, но полюбовались им впопыхах — все хотели скорее снять лагерь и уехать от ветра — позавтракать в другом месте. К тому же после четырех дней автономки питьевой воды осталось кот наплакал, а предложение вскипятить для чая спрайт-огурец, которого еще было пруд пруди, почему-то поддержки не нашло.

Мы тепло, но быстро простились с красивыми, но ветренными Тремя братьями и отъехали. Позавтракали в низине, проехали заставу и Ак-Кудук, и скоро перед нами возникло очередное чудо — разноцветные дороги. Выбирай сам, по какой ехать! Тут и родилась философская теория о параллельности жизни. Состоит она в следующем. Жизнь, как мы знаем, полосата — то чёрная полоса, то белая. Человек бредёт, неизбежно пересекая полосы — то счастливый, то несчастный. Однако, если найти такой рычаг, который повернёт жизнь полосами параллельно пути человека, человек сможет сам выбрать идти только по белой полосе своей жизни и будет перманентно счастлив. Осталось каждому человеку только найти такой рычаг — он вроде у каждого свой.

Остановились ненадолго в песках около посёлка Сенек. Это там, где были недружественные казахи. В смысле, они были не в песках, а в посёлке. В песках вообще никого не было кроме ящериц. Пески были живописны, барханы волнисты как море, песчинки многочисленны, как потомки Авраама.

А дальше прямиком до Жанаозена, а оттуда — до Актау, где цивилизация, гостиница, море и набережная. Быстрее туда! Но тут на наших водителей напал страх перед казахской полицией — вдруг мы превысим скорость, они нас оштрафуют и остановят! Испугались они прямо сильно и панически — как Собянин независимых кандидатов — и сообщили об этом всем по рации. А я очень хотел успеть к закату на набережную, потому что помнил главное правило фотографов: «Если ты не успел на закат, ты лох, а не фотограф». Поэтому я тут же вызвался ехать первым — пусть меня штрафуют и останавливают, но мы успеем посмотреть и пофотографировать закат. Чего не сделаешь ради искусства! Ведь искусство должно принадлежать народу, как завещал великий Ленин. А как же оно будет принадлежать народу, если мы не успеем на набережную в Актау?

В результате с небольшим превышением скорости мы домчались до Актау и успели на закат. А набережная в Актау замечательная — с пещерой, с деревянными дорожками вдоль моря, с подсветкой скалы. Не набережная — мечта!

Экспедиционеры после автономки дорвались до цивилизации и разбрелись — кто по набережным, кто по номерами, кто по ресторанам. За завтраком кто-то говорил о Дне Победы за утренним кофе, кто-то о Славином дне рождения за утренним чаем, кто-то о вреде алкоголя за утренним Джеком. Но все были счастливы! В этот день выезжали щадяще не рано, так как в планах была только дорога — уже в обратный путь в направлении России. Перед отъездом из Актау возложили цветы к вечному огню — 9 мая! Больше в этот день, говоря языком летописей, «не бысть ничтоже». То есть, ничего интересного не было, кроме дороги (500 километров), придорожных чайхан и ночевки в Бейнеу, где Слава в свой день рождения сломал дверь в номер девушек, а они за это ударили его косяком по голове.

На следующий день мы погуляли по знаменитому бейнеусскому рынку. Закупили мяса, яиц, хлеба, халвы, чипсов, пива и всего другого, что могло понадобиться в последней автономной ночевке. Вообще нужно сказать, что жрали мы в экспедиции всё без разбору и в больших количествах, включая такие жирные вещи, как куырдак и плов, но не потолстели! Может, это целительный воздух Казахстана. А может, действительно, не то, что входит в уста, оскверняет человека, но то, что выходит из уст, как учил один знаменитый диетолог.

И поехали искать Аккагершин. И… не нашли его. Мы не могли поверить! Мы, которые нашли даже отсутствующий на карте Ак-Кудук, вдруг не можем найти в степи какой-то Аккагершин! И Ак-Кудук — это маленький аульчик, а Аккагершин — какие-никакие горы! И на карте вроде они отмечены. Хотя довольно условно, конечно, но ведь в Мангышлаке все так. А тут — степь да степь кругом. Путь далёк лежит. И никаких гор. Лёша Бармин даже полетал на своём коптере и тоже никаких гор не увидел.

Коля принял решение: Аккагершин искать перестаём и едем к Актолагаю. Он все равно красивее. если не поедем сейчас, засветло до него не доедем. Что ж, партия сказала: надо, комсомол ответил: есть. Едем.

Хорошо, что Актолагай не так сильно ховался в степи, как Аккагершин. Его проехать было невозможно — он встал на горизонте своими меловыми боками над степью.

Актолагай прозвучал выразительнейшей кодой нашей мангышлакской симфонии — такое ажитато с модуляциями! Как раз успели к закату и проехали по основным смотровым площадкам — край плато, зубцы скал над бесконечной степью до горизонта. Зрелище!

И, о чудо, мы нашли охапку дров! Вообще-то дров на Мангышлаке нету, потому что нет деревьев. Но мы нашли! Разбив лагерь у подножия скал, вкусно поужинав и кратко подведя предварительные итоги экспедиции, мы разожгли большой пионерский костер, сели вокруг него и предались тихой беседе, а после полуночи — громкой дискотеке!

Экспедиция превзошла любые самые смелые ожидания! Потрясные виды, дух первооткрывательства, командная сплоченность, продуманный маршрут — всё на высоте! Конечно, во многие места очень хотелось забуриться гораздо подробнее, но тогда бы мы не увидели что-то еще! Сладкие конфеты минутных послаблений нейтрализуют горечь несбывшихся надежд, как завещал великий Летов.

Дальше было только два нелегких дня переезда — до Астрахани и потом до Волгограда.

Вот и всё! Напоследок скажу: если и есть что-то совершенное в мире, то это была первая экспедиция Туристера! Я пью до дна за тех, кто на Дастере!

Теги: Автопутешествия